…К 1950 году, наверное, не было ни одного члена Политбюро, у которого не было оснований не любить, мягко говоря, руководителя МГБ. От органов досталось даже Молотову, у которого в 1949 году была осуждена к ссылке жена Полина Жемчужина (Карпович), начальник главка в министерстве легкой промышленности РСФСР. Хотя, разумеется, не Абакумов принимал решение об аресте супруги члена Политбюро, еще до революции работавшего с самим Лениным. Не мог он также самостоятельно отдавать распоряжения о внесудебной ликвидации в 1948 году Соломона Михоэлса, художественного руководителя Московского государственного еврейского театра - был лишь один человек, кто мог принимать такого рода решения, исходя из своих соображений о политической целесообразности, добре и зле. Причастность к убийству талантливого театрального деятеля, возглавлявшего Еврейский антифашистский комитет, дорого стоила министру госбезопасности: это преступление обычно называется одним из первых, когда речь заходит об оценке его деятельности.
Сгубило же Абакумова дело профессора Якова Этингера (1887 г. р.), оказывавшего медицинские услуги Лаврентию Берия. Этот крупный авторитет в области кардиологии был арестован в ноябре 1950 года. В поле зрения структур МГБ врач, имевший неосторожность вести разговоры на политические темы, попал в конце 1940-х. С помощью оперативной техники были зафиксированы его "неоднократные враждебные выпады против тов. Сталина". Этингера решили арестовать, но начальник охраны Сталина генерал-лейтенант Власик рекомендовал не торопиться, а для начала перевести его на малозначительную должность. Весной 1950 года Абакумов обратился в ЦК за санкцией на арест кардиолога. Впоследствии он рассказывал следователю: "Такие аресты, как аресты ученых, всегда являлись важными, и к ним по указанию ЦК ВКП(б) мы подходили с особой тщательностью".
В ноябре МГБ поставило вопрос об аресте Этингера непосредственно перед Сталиным. В курсе были руководитель секретариата вождя Поскребышев и замглавы правительства Николай Булганин, который из-за частого недомогания вождя в этот период вел текущие дела в Совете министров. Судя по показаниям Абакумова, именно Булганин и разрешил ему произвести арест кардиолога.
Допросы Этингера в Лефортовской тюрьме вел старший следователь следственной части по особо важным делам МГБ подполковник Михаил Рюмин. Представителей следствия интересовали не столько разговоры врача и его собеседники, сколько причины нескольких смертей партийных функционеров, страдавших болезнями сердца. Вскоре Абакумов, участвуя в допросах Этингера, понял, что расследование "вредительского лечения" перспектив не имеет, и единственное, что можно поставить профессору в вину, - это "антисоветскую деятельность", выражавшеюся во "враждебных разговорах". Но тут, после очередной "беседы" с Рюминым, пожилой врач скончался… Возможно, сказался результат пребывания арестованного в "камере-холодильнике", куда следователь помещал его в целях психологического давления.
А 2 июля 1951 года Рюмин направил письмо в ЦК, сигнализируя о торможении министром следствия по делу "врачей-вредителей". Абакумов обвинялся в том, что способствовал смерти подследственного Этингера, установив для него самые суровые условия содержания. Вряд ли бы сам подполковник рискнул написать Сталину - скорее всего, его подтолкнул к этому кто-то из высокопоставленных недоброжелателей главы МГБ. Известно, что письмо попало в Кремль через Д. Суханова, помощника Маленкова.
Обстоятельства появления письма Рюмина до сих пор остаются неясными. Но, так или иначе, Абакумов оказался под подозрением у Сталина за укрывательство "заговора, инспирированного иностранной разведкой". Масла в огонь подлила информация о возможных неофициальных контактах Абакумова с Берией, который вышел из доверия хозяина Кремля и, как заместитель главы правительства, занимался организацией работ в области создания ядерного и ракетного оружия. Возможно, Абакумова попросил о встрече сам Берия, обеспокоенный арестом лечившего его врача - скорее всего, Лаврентий Павлович боялся, что при интенсивных допросах Этингер наговорит лишнего…
Но, видимо, причиной опалы Абакумов стала его позиция относительно "дела врачей", которому он не был намерен придавать политический и национальный подтекст, к чему стремился становившийся все более подозрительным Сталин или какая-то группа в партийном руководстве…
Начальник Следственной части по особо важным делам А. Романов вспоминал: "Абакумов сказал: Этингер - провокатор, он заведет нас в дебри. Учитывая особую чувствительность Верховного к таким проблемам, мы придем к повторению 37-го года. Пока я нахожусь на этом посту, повторения не допущу". Зная твердый характер Абакумова и его известную смелость, можно предположить, что он постарался бы "спустить на тормозах" дело попавших под подозрение врачей. Да и по делу Еврейского антифашистского комитета, руководители которого подозревались в национализме и связях с американской разведкой, Виктор Семенович личной инициативы не проявлял и совсем не стремился к разоблачению "всемирного заговора".
"Сознательное торможение расследования" и преступную халатность в деле о "еврейском националисте" Этин-гере как раз и ставили в вину Абакумову его недоброжелатели из ЦК партии. Министра упрекали в том, что он считал надуманными полученные Рюминым показания о некоем заговоре врачей и заявлял, что "это дело заведет МГБ в дебри".
В причинах возникновения "дела врачей" исследователи, возможно, так и не разберутся до конца. Нельзя исключить, что это была хорошо продуманная провокация каких-то кругов, сумевших использовать настроения бытового антисемитизма у старого правителя, усиленные его обеспокоенностью проблемами личной жизни детей. Известно, что второй женой Якова Джугашвили была Юлия Исааковна Мельцер; что первой любовью дочери Светланы стал Алексей Каплер и что ее первый муж Григорий Морозов оказался с точки зрения Сталина "не той национальности"; да и женитьба Василия Сталина на Галине Бурдонской энтузиазма у Иосифа Виссарионовича не вызвала… Масла в огонь подлили показания знакомого Михоэлса 3. Гринберга, арестованного в 1948 году: Михоэлс обмолвился о возможности использовать брак Светланы с Морозовым для реализации идеи создания Еврейской автономной республики в Крыму…
Ранее шовинизм у Сталина особо не проявлялся. Более того, известен его ответ на вопрос Еврейского телеграфного агентства США в 1931 году: "Национальный и расовый шовинизм есть пережиток человеконенавистнических нравов, свойственных периоду каннибализма. Антисемитизм как крайняя форма расового шовинизма является наиболее опасным пережитком каннибализма. Антисемитизм выгоден эксплуататорам как громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся".
Возможно, в конце 1940-х годов этот громоотвод понадобился кому-то для разжигания межнациональной розни в советском обществе и провоцирования антисоветских настроений среди граждан СССР еврейской национальности, а также - для дискредитации Советской державы и конкретно русского народа в кругах западноевропейской и американской интеллигенции.
Если это так, то расчет оказался верным. Международная репутация СССР была основательно подпорчена… А ведь если вспомнить, то в 1920–1930-е годы Страна Советов пользовалась большой симпатией западной либеральной интеллигенции, очень спокойно, кстати, воспринявшей судебные процессы в нашей стране. Тот же Еврейский антифашистский комитет был создан в начале 1942 года в расчете на симпатии зарубежных еврейских общин и получение от них финансовой помощи и информационно-политической поддержки в борьбе СССР против Германии. Идея создания Еврейской автономии в северной части Крыма пользовалась поддержкой Молотова и Берии, надеявшихся таким образом привлечь средства западных банков для восстановления СССР и предложить альтернативу переселению советских евреев в Палестину.
Кажется, Абакумов предвидел подводные камни "дела врачей", но в Кремле могущественнее оказались силы, по каким-то соображениям заинтересованные в максимальной раскрутке темы "еврейского национализма". А это, в конечном счете, било по самому Сталину и дискредитировало его систему власти в глазах западной элиты и финансовых кругов, которые оказывали СССР определенную поддержку в 1920–1930-е годы. Ведь курс Рузвельта на сближение с СССР был не только и не столько его личной заслугой, сколько реализацией долгосрочной стратегии мировой финансовой элиты…
4 июля 1951 года Абакумова отстранили от должности, а уже 11-го, по итогам работы комиссии, созданной для проверки заявления Рюмина, члены Политбюро ЦК приняли постановление "О неблагополучном положении в МГБ СССР". В документе утверждалось, что "Абакумов… при допросе пытался вновь обмануть партию, не обнаружил понимания совершенных им преступлений и не проявил никаких признаков готовности раскаяться в совершенных им преступлениях". Судя по составу комиссии (Л. Берия и три представителя аппарата ЦК - Г. Маленков, М. Шкирятов, С. Игнатьев), вывод был предрешен. Основания "утопить" Абакумова имелись и у Берии, и у Маленкова, и у других партийных функционеров… Кстати, близкий к Маленкову заведующий отделом ЦК Игнатьев в августе стал новым министром госбезопасности.
К 1950 году в советской властной пирамиде существенно возросла роль аппарата ЦК. С благословения Сталина партийные функционеры даже получили возможность непосредственно участвовать в следственных процедурах. В феврале 1950 года была создана тюрьма, рассчитанная на несколько десятков особо важных политзаключенных - со своей специальной охраной. Ее разместили на улице Матросская тишина. Начальник тюрьмы не подчинялся руководству МВД или МГБ, его курировал непосредственно Маленков.
Именно здесь и оказался 12 июля Виктор Семенович, доставленный после допроса в прокуратуре первым заместителем министра госбезопасности С. Гоглидзе и начальником главного управления Погранвойск МГБ генерал-лейтенантом Н. Стахановым. Арестовали также его жену Антонину Смирнову (с двухмесячным сыном) - дочь известного в то время эстрадного артиста и гипнотезера, выступавшего под псевдонимом Орнальдо. Кстати, сын Абакумова впоследствии стал талантливым ученым и в настоящее время живет в Москве.
Его отец так и не увидел сына взрослым. Но прежде чем погибнуть, бывшему главе МГБ пришлось пройти самые жестокие испытания. К нему применяли все методы допросов: подолгу держали в холодном карцере, не снимали наручники и кандалы, лишали сна, использовали физические методы воздействия, превратившие красавца-мужчину в полного инвалида.
Поначалу Абакумов надеялся на снисхождение Кремля. Сохранился текст его письма к Берии и Маленкову:
"Дорогие Лаврентий Павлович и Георгий Михайлович!
Со мной проделали что-то невероятное. Первые восемь дней держали в почти темной холодной камере. Далее в течение месяца допросы организовывали таким образом, чтобы я спал час-полтора в сутки, и кормили отвратительно. Бросали меня со стула на пол. Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером два метра. В этом страшилище без воздуха, без питания я провел восемь суток. Установка включалась, холод все время усиливался. Такого зверства я никогда не видел и о наличии таких холодильников в Лефортово ничего не знал - был обманут. Прошу вас закончить все и вернуть меня к работе… мне нужно лечение".
Поражает наивность генерал-полковника госбезопасности - возможно и напускная. Уж он-то был должен знать, как работают в его системе! Да и на милость победителей он рассчитывал зря - ведь тот же Вознесенский был куда ближе к вождю… К тому же Виктор Семенович слишком много знал… Но надо отдать должное Абакумову и его коллегам-чекистам, арестованным по одному с ним делу. Они держались очень мужественно, отвергли все обвинения и, несмотря на избиения и пытки, не подписали признательных показаний, чем спасли жизнь и свободу немалому числу других сотрудников МГБ.
Это признавал в своих воспоминаниях генерал-лейтенант госбезопасности Павел Судоплатов: "На допросах он вел себя как настоящий мужчина с сильной волей. Я изменил свое мнение о нем, потому что, какие бы преступления он ни совершал, он заплатил за все сполна в тюрьме. Ему пришлось вынести невероятные страдания. Благодаря его мужеству в марте и апреле 1953 года стало возможным быстро освободить всех арестованных, замешанных в так называемом заговоре, потому что именно Абакумову вменялось в вину, что он был их руководителем".
Безусловно, Абакумов не был безгрешен - да и как можно было оставаться таковым в то время и на такой должности? Сам Иосиф Сталин говорил, что "нельзя работать в МГБ в белых перчатках и при этом оставаться чистым".
В свои сорок с небольшим лет Виктор Семенович любил жизнь во всех ее проявлениях. Он увлекался теннисом, самбо, футболом, умел танцевать фокстрот… Шашлыки он заказывал из одного из лучших московских ресторанов - "Арагви". Его сослуживцы отмечали, что он всегда был изысканно одет в модные костюмы, а военная форма была тщательно подогнана под его статную фигуру. В Москве у него было две квартиры: в одной жила супруга, а в другой, трехсотметровой, он жил сам со своей дамой сердца. Точнее говоря, это был целый особняк в Колпачном переулке, 11. До 1948 года здесь жили 16 семей, а затем, после их отселения и капитального ремонта, в доме поселился министр госбезопасности. После ареста генерала там обнаружили дорогие гарнитуры, заграничные холодильники, десятки пар обуви, сотни метров ткани в отрезах и много всего остального - того, наличие чего в свое время позволяло Абакумову обвинять опальных военачальников в бытовом перерождении…
Впрочем, это лишь некоторые штрихи к портрету Абакумова, а сослуживцам по органам госбезопасности он прежде всего запомнился своими высокими профессиональными качествами как энергичный контрразведчик и требовательный руководитель. Уже цитировавшийся нами Павел Судоплатов оставил для потомков такое описание своего министра: "Это был высокий мужчина с копной темных волос и с сильным волевым лицом. Несмотря на то что образования у него не было, он благодаря своему врожденному уму и твердости характера взобрался на самый верх…"
Абакумов знал очень много о советском политическом Зазеркалье, наверное, правильнее даже сказать - знал слишком много. Поэтому после смерти Сталина члены Политбюро решили не выпускать арестованного из тюрьмы.
Судили его через полтора года. На выездном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинграде 12–19 декабря 1954 года Абакумов был традиционно обвинен во многих преступлениях: в измене Родине, вредительстве, совершении терактов, участии в контрреволюционной организации и т. п. О несуразности некоторых обвинений говорит, в частности, тот факт, что бывшего министра госбезопасности назвали "членом банды Берии", хотя в Кремле хорошо знали о сложных взаимоотношениях Абакумова и Берии после войны…
На суде Абакумов пытался защищаться: "Я заявляю, что настоящее дело против меня сфабриковано. Все недостатки в органах ЧК, скопившиеся за длительный период, вменяются мне как преступления… Я ничего не делал сам. В ЦК Сталиным давались указания, я их выполнял". Но выяснение истины не входило в планы Хрущева и других тогдашних руководителей Центрального Комитета партии. Они убирали опасного свидетеля своих деяний - тех самых деяний, многие из которых можно было квалифицировать как преступления против государства и народа.
19 декабря 1954 года суд приговорил Абакумова к смертной казни. В тот же день его расстреляли, лишив даже формальной возможности ходатайствовать о помиловании. Уже после распада СССР, в 1994 году, приговор был переквалифицирован по статье "воинско-должностные преступления" и заменен 25 годами без конфискации имущества…
(По материалам 2005 г.)
Иосиф Сталин: у последней черты
Иосиф Сталин - четвертый руководитель Советского правительства и первый генеральный секретарь ЦК КПСС. По роли в истории Российского государства и влиянию на ход человеческого развития исследователи ставят его в один ряд с Иваном Грозным, Петром Великим, Владимиром Лениным. Этот человек, достигший самых вершин власти, на склоне лет был трагически одинок. Сына Якова отобрала у него война, неудачное начало которой он не сумел предотвратить, дети от второго брака - Василий и Светлана доставляли отцу в основном неприятности и огорчения. Один пьянствовал и позорил семью своим поведением, другая никак не могла устроить личную жизнь. Близких друзей уже не осталось… Сергея Кирова сгубило его жизнелюбие и неосмотрительность, Серго Орджоникидзе не выдержал накала политической борьбы 1937-го, Климент Ворошилов как-то скромно отошел на вторые роли, будучи оттеснен коварными и более молодыми членами Политбюро. Этих новых своих сподвижников - Георгия Маленкова, Лаврентия Берию, Никиту Хрущева, Николая Булганина Сталин ценил за работоспособность и личную преданность, готовность выполнить его любое указание. Но они были чужими по внутреннему миру, хоть и скрашивали веселыми застольями на ближней даче в Кунцево тоскливые вечера одинокого старика. Правитель не мог не понимать, что при первой возможности они не упустят своего шанса взять власть, к которой он шел столько лет, пролив на пути к ней столько крови - чтоб возродить на просторах северо-западной Евразии мощную империю.
Не было у руководителя Советской державы иллюзий и относительно оставшихся представителей "старой гвардии" - Вячеслава Молотова, Лазаря Кагановича, Анастаса Микояна, внешне сохранявших лояльность, но в начале 50-х больше думающих о своей судьбе в послесталинский период. Жестокая жизнь во власти научила Сталина не доверять никому, видеть в каждом из членов Политбюро потенциального претендента на первую роль в государстве. Собственно говоря, эта осторожность, нередко перерастающая в мнительность, обеспечила Сталину политическое долголетие, позволив переиграть сильных соперников и оппонентов - Троцкого, Зиновьева и Каменева, Бухарина и Рыкова.
Впрочем, послесталинская советская история свидетельствует, что это было оправданно. Утрачивавший бдительность лидер становился жертвой "единомышленников": кого явно отстраняли от власти, как Хрущева и Горбачева, кто как-то странно заболевал и досрочно уходил в мир иной при туманных объяснениях медиков…
О своем преемнике Сталин не раз задумывался после Победы в 45-м, тем более что старость давала о себе все более знать, мучили приступы резкого повышения кровяного давления. Первый инсульт поразил Сталина уже в октябре 45-го, но тогда, к счастью для него, не произошло кровоизлияния в мозг.
Первоначально вождь остановил выбор на своем первом заместителе в Совмине СССР, министре иностранных дел Молотове. Решение было логичным: Вячеслав Михайловичу в 1945 году было 55, он имел солидный дореволюционный стаж в партии, с 1921 по 1930 год - секретарь ЦК, затем, почти до самой войны, председатель Совета народных комиссаров СССР. Огромный политический опыт. Но сгубила жена, с которой он имел обыкновение делиться многим, а та делилась со своими знакомыми, чем не замедлили воспользоваться конкуренты…