- Я посмотрю, - пообещал Гитлер, - я и сам подумывал о необходимости реорганизации ваших служб. У нас их развелось слишком много: ваши отделы, министерство внутренних дел, Управление исследований Геринга. Мы просто распыляем свои силы. Я обязательно прислушаюсь к вашим предложениям.
- Тогда не смею больше злоупотреблять вашим временем, - щелкнул каблуками Гейдрих.
Из кабинета Гитлера группенфюрер Рейнгард Гейдрих вышел в очень хорошем настроении: похоже, его посев лег на благодатную почву.
Берлин, 24 января 1938 года
Когда генерал-полковник фон Фрич прибыл в рейхсканцелярию и доложил о своем прибытии Хоссбаху, тот, грустно улыбнувшись, провел его в библиотеку. В библиотеке генерал увидел Гитлера, Гиммлера и Геринга. Генерал отсалютовал и как молоденький юнкер застыл по стойке смирно.
- Мне очень печально, генерал, - начал Гитлер, - слышать про вас такие неприятные вещи. Вы прекрасно знаете, что это уголовно наказуемое преступление и преступлением это было объявлено не вчера. Как это ни прискорбно, но занимать такой высокий пост, как ваш, после всего этого просто невозможно.
- Это гнусная клевета, - твердо произнес генерал фон Фрич.
- Мне бы очень хотелось в это поверить, - сказал Гитлер и сделал знак рукой.
Гиммлер подошел к боковой двери, которую бедняга Фрич сразу и не приметил, открыл ее, и в библиотеку Гейдрих ввел перепуганного Шмидта. Фрич никак не ожидал встретить в рейхсканцелярии такого гнусного и низкого типа, и от этого его передернуло.
- Вы нам рассказывали про этого офицера, герр Шмидт? - вкрадчиво спросил Гитлер.
- Да, господин фюрер, именно он, - заикаясь, почти шепотом, сказал Шмидт, - Это и есть господин Фрич.
За время своего жизненного пути, который в основном проходил по тюрьмам и притонам, Шмидт потерял большую часть своих зубов и поэтому шепелявил. Имя Фрич он произнес так, что получилось нечто среднее между Фрищ и Фриш.
На какое-то время Фрич потерял дар речи: он просто не знал, что сказать. Наконец он выдавил из себя:
- Даю вам слово офицера, что все это гнусная клевета. Я прошу дать мне возможность оправдаться.
Гитлер сделал знак, и Гейдрих увел за собою свидетеля.
- Я дам вам такой шанс, генерал, - сказал Гитлер, кивнув головой, - Пусть это дело разберет офицерский суд чести. Так как, к сожалению, на данный момент наша армия находится без руководства, то, я думаю, председателем суда будет наш главнокомандующий авиации господин Геринг. Это боевой офицер и, думаю, вы не будете возражать. Об остальных членах он договорится с оставшимися членами генерального штаба. Но до решения суда вам, генерал, придется отправиться в отпуск. Отдохните и подумайте.
- Слушаюсь, мой фюрер, - отчеканил Фрич.
Щелкнув каблуками, генерал-полковник развернулся и вышел из библиотеки.
- Да, вы были правы, Генрих, - сказал Гитлер, обращаясь к Гиммлеру, - Пруссия как кузница военных кадров себя изжила.
Герман Геринг выскочил из библиотеки, прошел в приемную Гитлера и там плюхнулся на диван. Хоссбах с удивлением увидел, что на глазах у Геринга были слезы, а сам главнокомандующий военной авиации не переставая шептал:
- Это он, какой ужас! Он его узнал! Узнал!..
Берлин, 4 февраля 1938 года
Уже поздно вечером Гейдрих сидел дома в своем кабинете и слушал радио. Рядом с ним стояла открытая бутылка французского коньяка, рюмка и коробка шоколадных конфет. Из громкоговорителя раздавались бравурные марши. Гейдрих никогда не был поклонником этого музыкального жанра, но он знал, что сегодня всю вторую половину дня заседал кабинет министров во главе с Гитлером, и вот-вот по радио должны были объявить решения этого собрания.
Постановление кабинета министров за подписью Гитлера объявили незадолго до полуночи. Оно начиналось словами: "С этого момента я принимаю на себя командование над всеми видами вооруженных сил". Рейнгард не сдержался и громко рассмеялся: Геринг остался с носом, хотя, чтобы ему было не так обидно, его одарили званием фельдмаршала. Но что значит одно звание!
В постановлении заодно сообщалось об отставке Бломберга, об отпуске Фрича и об отстранении от должности фон Нейрата. Кроме этого, еще шестнадцать генералов было отстранено от командования, а сорок четыре смещены со своих постов.
Да, подумал Гейдрих, теперь мы готовы к войне. И все-таки первые две битвы должен выиграть он, группенфюрер Гейдрих. В этих битвах армия просто будет стоять у него за спиной.
Еще утром он опасался, что оскорбленные последними событиями генералы могут что-то предпринять. Командование авиацией, флотом и полицией не вызвало никаких сомнений и было готово в любой момент встать на защиту интересов нового рейха, а вот сухопутные войска все это время вызывали тревогу. Но теперь, после таких потрясений, они будут так же верны новым идеям. У этих генералов-пруссаков кроме гонора ничего не оказалось: они просто со страхом наблюдали, как один за одним тонули их товарищи.
Присоединение Австрии и Чехословакии должно произойти бескровно, - раздумывал Гейдрих, - уж его ведомство об этом позаботится. Армия в этих событиях должна будет только демонстрировать свою готовность. Другое дело дипломатический фронт: здесь будет много работы. Но теперь, когда эту размазню фон Нейрата оттуда убрали, можно надеяться, что и они не подведут.
Гейдрих налил себе еще одну рюмку коньяка, подошел с ней к окну и сказал смотрящим на него с темного зимнего неба звездам: "Теперь можно сказать, что подготовка к войне закончена. Открываем новую страницу".
Берлин, 5 февраля 1938 года
Адмирал Вильгельм Канарис вошел в свой кабинет и прошел к письменному столу. Он только вчера вернулся из Испании и предполагал, что здесь, в Берлине, уже набралось достаточно срочных дел. Он сел за стол, слегка ослабил узел галстука и начал перебирать лежащие перед ним папки с бумагами. От этого дела его оторвал телефонный звонок. Звонил генерал Бек. Бек скороговоркой, взволнованно сообщил, что весь генеральный штаб в смятении: только что получен приказ об отставках фельдмаршала фон Бломберга и генерала фон Фрича.
От такой новости Канарис чуть не потерял дар речи.
- На каком основании? - чуть ли не шепотом спросил он.
- Этого еще никто не знает, - ответил Бек, - мы сами все в полной растерянности. Могу сказать только одно, что грядет что-то огромное и непредсказуемое.
К этому моменту Канарис уже успел прийти в себя.
- Хорошо, я сейчас же выезжаю к вам, в генштаб. Попробуем во всем этом разобраться.
По дороге в генштаб Канарис судорожно пытался разобраться в ситуации. Он прекрасно знал, что в последнее время, особенно после того, как генералитет высказался о неготовности Германии к большой войне, его высшие чины вызывали у фюрера только раздражение, но адмирал никак не думал, что фюрер пойдет на такие крайние меры. Канарис уже давно неразрывно связал свою судьбу с вермахтом, поэтому любой удар по этой организации он рассматривал как удар лично по нему.
Прибыв в генштаб, он сразу же прошел к Кейтелю.
- Вы мне можете рассказать, что происходит? - с порога выпалил он, забыв о всякой субординации.
Кейтель устало провел рукой по лицу и рассказал все, что ему самому было известно. И тут Канарис взорвался, он всегда был очень корректен даже в разговорах с подчиненными, но сейчас он забыл обо всем: забыл даже, что разговаривает со страшим по должности. Кейтель смотрел на шефа абвера и не узнавал его: вечно сдержанный, спокойный, говорящий почти шепотом, адмирал стоял перед ним, раскрасневшись, и в полном смысле слова кричал:
- Вы понимаете, что вы сделали! Да уж лучше бы вы передали все это прямо в руки Гейдриха или Гиммлера - сэкономили бы им время. Как вы могли, вы, штабной генерал, даже не вспомнить, что в вашем распоряжении есть разведка! Мои люди докапываются до тайн других государств, а происхождение этих подделок они бы выяснили в течение суток! Вам что, не известно, что у нас есть отдел по наблюдению за связями высших офицеров. И это их дело, а не какого-то там гестапо. Еще год назад гестапо бы не посмело вызвать к себе на допрос самого захудалого ефрейтора! И вот дожили!
Он схватил со стола телефонный справочник, нервно полистал его, а затем, ткнув в какую-то страницу пальцем, бросил раскрытый справочник перед генералом.
- Вот видите, - уже начиная успокаиваться, сказал он, - здесь всего-то четыре бабы с фамилией Грюн. Мои люди выяснили бы кто есть кто за два-три часа.
Он вдруг устало уселся на стоящий рядом стул.
- Но Бломберг даже не стал оправдываться, он просто подал в отставку, - плаксиво сказал Кейтель.
- Бломберга вы уже отдали, - тихо и устало сказал адмирал. - Давайте думать, что нам делать с фон Фричем. Думаю, надо настоять на суде офицерской чести. Я подумаю о подходящей фигуре для судьи и сообщу вам. Надо как следует дать по рукам этим выскочкам из гестапо.
- Я уже говорил на эту тему с Беком, - подхватил Кейтель.
- И что?
- Он со мной согласился, но сказал, что надо быть "очень тактичным, а вдруг он и в самом деле гомосексуалист?"
- Да… - только и смог выговорить Канарис.
Когда Канарис, вернувшись в свое ведомство, шел по коридору к своему кабинету, он вдруг на несколько секунд задержался перед одной из дверей, а потом решительно ее открыл.
За дверью был стандартный для его ведомства рабочий кабинет: справа письменный стол, слева - шкаф для бумаг, перед столом - стул для посетителей. За столом сидел подтянутый мужчина, на вид лет сорока пяти. Мужчина был одет в прекрасный, хорошо сшитый костюм и белоснежную рубашку с галстуком, его прическа была безупречна, усики очень аккуратно подстрижены и вообще у него был вид завзятого светского щеголя. За его спиной на стене висела аккуратная табличка, на которой красивыми буквами было написано: "Орел мух не ест".
- Зайдите ко мне, подполковник, - сказал ему Канарис.
Только сейчас, проходя мимо этой двери, Канарис понял, кто ему нужен для того, чтобы разобраться наилучшим образом с этим делом. Это был подполковник Ганс Остер. Познакомившись еще в 1931 году в штабе 6-й дивизии в Мюнстере, эти два человека очень быстро сошлись, хотя и представляли собой две яркие противоположности. Остер был вспыльчив, подвижен, любитель пошутить и посмеяться, обладал двумя губительными для себя страстями - к лошадиным скачкам и к женщинам. Все, что попадало к нему в руки, он спускал на скачках, а остальное тратил на женщин. В 1932 году у него случился бурный роман с женой одного из резервистов, разразился скандал, который закончился судом чести и отставкой Остера. Год Остер перебивался случайными заработками, а в 1933 году тогдашний шеф абвера Патциг пригласил его к себе на работу, но когда заметил, что Остер дошел до того, что пытается сортировать его посетителей по принципу, "кого пускать, а кого и выдворить", перевел его в третий, Центральный отдел абвер, ведающий кадрами. В этом отделе Остер с присущей ему энергией и умом с удовольствием начал плести нити заговоров и устраивать головокружительные интриги. Будучи потомственным аристократом, Остер с презрением относился к СС и боготворил вермахт.
Остер вошел в кабинет адмирала буквально следом за ним. Когда хозяин кабинета занял место за своим рабочим столом, подполковник встал перед ним, поправил усики ногтем большого пальца и, улыбнувшись, произнес:
- Мой адмирал, мои паруса уже подняты, и я готов по вашему приказу отправиться по бурному морю в любом направлении.
- Дело очень серьезное, Ганс, - сказал Канарис, после чего описал ему так взволновавшие вермахт события.
Остер слушал своего шефа, расхаживая из угла в угол по кабинету и играя своими тонкими наманикюренными пальцами. Когда адмирал закончил, он сказал:
- Я уже знаю об этом. Мои люди мне только что все доложили. Пожалуй, я даже знаю больше. Гестапо нашло некого Шмидта и даже устроило Фричу очную ставку с ним. Узнать, где они его держат, это не проблема. Баварца Джо найти тоже не сложно: его настоящее имя Мартин Вайнгертнер. Но учтите, за Фрича уже попытался заступиться Хоссбах - теперь у фюрера новый адъютант. А вот что касается представителей из министерства юстиции, то, думаю, сделаем так. Скорее всего, экспертизу по этому делу будет проводить обер-регирунгсрат Иоганес фон Донаньи. Он даст заключение о необходимости "суда высших командующих вермахата". Он это сделает: уже давно работает на нас. В судьи он скорее всего порекомендует Карла Зака, но об этом я еще с ним сегодня переговорю. Главное для нас заполучить свидетелей.
- Действуйте, Ганс, - согласился Канарис. - Если потребуется моя помощь, то можете без стеснения обращаться в любое время дня и ночи. На карте стоит судьба Германии.
Историческая справка
Фридрих Вильгельм Канарис - родился 1 января 1887 года в Аплербеке близ Дортмунда. Сын крупного администратора металлургических заводов. Окончил морской кадетский корпус в Киле. В октябре 1907 года вступает в ВМФ фенрихом. 28 сентября 1908 года произведен в лейтенанты. С 1907 года служил на крейсере "Бремен", участвовал в блокаде Венесуэлы. С января 1910 года 2-й вахтенный начальник на торпедном катере "V-162", а с декабря 1911 года - на малом крейсере "Дрезден". Во время Первой мировой войны участвовал на "Дрездене" в торговой войне в Южной Атлантике. Создал агентурную сеть, позволявшую кораблю уклоняться от боев с превосходящими силами противника. В октябре 1914 года корабль вошел в состав отряда адмирала фон Шпее. После уничтожения эскадры 18 декабря 1914 года кораблю Канариса удалось скрыться в заливе на побережье Чили, позднее, в начале марта 1915 года, корабль, исчерпавший запасы угля и продовольствия, интернировали чилийские власти, но 14 марта он был в нарушение всяких международных норм атакован англичанами и после тяжелого боя затоплен собственной командой. 3 июля 1915 года Канарис бежит из лагеря для интернированных и под именем Рида Росаса пробирается в Германию. С ноября 1915 года занимается созданием агентурной сети Германского ВМФ на Средиземноморье. С 28 ноября 1917 года командир подводной лодки "UC-27", а с 19 января 1918 года - "U-34", потопил три транспорта общим водоизмещением 16 000 тонн. С мая 1918 года командир подводной лодки "U-128". За боевые заслуги награжден Железными крестами 1-й и 2-й степени. К концу войны имеет чин капитан-лейтенанта. С февраля 1919 года служит во флоте Веймарской республики. С 1920 года старший офицер адмиралтейства в Киле. В обход условий Версальского мира участвовал в создании "черного рейхсмарине" - незаконных формирований ВМС, которые помогли Германии сохранить военно-морские кадры. С 1 октября 1926 года референт при начальнике штаба ВМФ. С 1935 года начальник отдела военной разведки (абвера).
Ганс Остер - родился 9 июля 1888 года в Дрездене. Профессиональный военный. Участник Первой мировой войны. Окончил курсы офицеров генерального штаба. С 1933 года служит в военной разведке. С сентября 1938 года начальник Центрального отдела абвера, который ведал секретным архивом и кадрами.
Берлин, 8 февраля 1938 года
В приемную Гитлера быстрым шагом вошел Герман Геринг, он тем же быстрым шагом пересек ее и скрылся за дверьми кабинета.
- Вы меня вызывали, мой фюрер? - отсалютовал он с порога.
- Да. Это касается дела генерала фон Фрича. Я внимательно ознакомился со всеми мнениями по этому вопросу и пришел к следующему заключению. Мы дадим ему возможность попробовать оправдаться и устроим суд высших командующих вермахта. Председательствовать на суде будете вы как главнокомандующий военной авиации. Следствие по этому делу от министерства юстиции будет вести судья Бирон, помощником к нему я назначил судью Зака. Зак же будет вести протокол заседания. Думаю, вы должным образом справитесь с этим заданием.
- Так точно, мой фюрер, - снова отсалютовал Геринг.
- Вот для этого я вас и пригласил. И постарайтесь не затягивать эту волынку: у нас на носу великие события.
- Слушаюсь, мой фюрер.
Берлин, 20 февраля 1938 года
В кабинет старшего инспектора Франца Йозефа Губера солдат ввел небритого, грязного мужчину с бегающими глазами. Конвойный знаком приказал арестанту сесть на стул, который стоял на расстоянии метров двух перед столом инспектора.
- Ну что, Отто, - спокойно сказал инспектор, - расскажи-ка ты нам, как это ты умудрялся шантажировать генерала фон Фрича.
- Я уже все рассказывал, герр офицер, - торопливо зашепелявил арестованный, - Я это рассказывал даже самому фюреру!
- Знаю, знаю, - усмехнулся инспектор, - тот после этого три ночи не мог спать. А теперь эту же байку хочу услышать и я, да не от фюрера, а, так сказать, из первоисточника. Постарайся-ка припомнить все поподробнее.
- Хорошо, герр офицер. Значит, дело это было давно, в ноябре тридцать третьего. Стою я как-то вечером на вокзале Ванзея и курю. Вдруг вижу идет мужчина в таком, знаете ли, темном пальто с меховым воротником, в шляпе, в пенсне, а на горле такой белый платок. Очень солидный мужчина, а рядом с ним идет Баварец Джо. А Баварец Джо это такая свинья, которая подставляет свою задницу, извините меня за выражение, всякому, кто согласен за нее хорошо заплатить. Ну, я сразу понял, в чем тут дело, и тихонечко пошел за ними. Они зашли в темный переулочек, есть там такой рядом с вокзалом. И там, в уголочке, ну, прямо как собаки, и сделали свое дело.
Арестант замолчал и вытер рот тыльной стороной руки.
- Ну, а дальше? - с улыбочкой поинтересовался инспектор.
- А что дальше, - продолжил заключенный, - дальше они разошлись, и мужчина направился к Потсдамской площади, к станции кольцевой дороги. Ну, я догнал его и сказал, что я комиссар уголовной полиции Крегер и что я все видел. А он мне сказал, что он генерал фон Фрич и даже документ показал, там и вправду было написано "фон Фрич".
- И что, он действительно поверил, что ты комиссар полиции? - все с той же издевкой спросил инспектор.
- А как же! Я такое не раз делал. Они все так пугаются, что у них напрочь все мозги отшибает. Вот я ему и говорю, что за пару тысяч марок я могу и помолчать. Он мне и говорит, что у него с собой таких денег сейчас нет и что надо поехать к нему домой. Поехали мы в район Лихтерфельде на Фердинандштрассе. Там я подождал его у дома номер 21, и он принес мне 500 марок. Сказал, что еще тысячу даст завтра, а потом и еще одну тысячу. Вот и все.
- И когда в последний раз ты брал у него деньги? - поинтересовался Губер.
- Где-то в январе тридцать четвертого. Встретились мы тогда на станции Лихтерфельде, я еще с корешком своим пришел, Хайтером. Его, кстати, тоже допрашивали, и он все подтвердил.
- Забавно, забавно, - хмыкнул инспектор, - и ты так его сразу и узнал?
- А что же не узнать-то, - хмыкнул Шмидт, - когда они мне фотографии-то показывали, там все написано было: "генерал фон Фрич".
"Ну и орлы!" - про себя присвистнул инспектор Губер.
Он отправил заключенного обратно в камеру и сразу же вызвал к себе одного из агентов.