Царапины на спине, мощные спазмы, глубокий хрип, могущий сравниться с криком животных, укрепляли меня в мысли, что я вывел эту женщину на вершину ее самой, на точку потери сознания, которую ей никогда не удастся забыть (конечно, я считал себя первым, кто открыл ей это пространство). Эта излившаяся жидкость рождала во мне чувство, далекое от мачизма. Это хорошо, это хорошо… повторял я себе и ощущал, как тоже "таю" в этом явлении, которое видел, решусь так сказать, в качестве возобновляемой наготы [36] , вторичной наготы. Она осмеливалась даже на это! Таковы были мои чувства, и я испытывал признательность за подобное доверие, даже совершенно бессознательное, которым она меня одарила.
Уточню, это казалось мне важным, даже если опровергалось другими свидетельствами, что такой опыт общения с "женщинами-фонтанами" состоялся только с теми женщинами, которые довольно продолжительное время проживали со мной. И никогда не бывало излияний во время эфемерных встреч в конце ночи, когда все быстро заканчивалось и оставалось сказать спасибо".
Та же эмоция, та же нежность в письме, которое прислал мне Орландо де Рюддер:
"Некоторые были "фонтанами", другие нет. Говорю о них, поскольку их любил, и взгляд их был любящим, тело их было таким или иным, не говорю уж об интонациях их голоса, цвете кожи, простой и глупой очевидности, что мое желание обладать ими походило на предательство.
[…] То было довольно гротескное приключение, из тех, что случаются в какие-то моменты бездеятельности или бродяжничества. Я переживал любовное разочарование и отправился в Бельгию, а там встретил двух американок и попал в их номер. Странная вещь […] обе превратили свою огромную кровать в бассейн, где я, крохотная печальная рыбка, утопил свои горести. Это случилось в 1971 году… Я не был удивлен, как бы сказать? Я не счел, что испытал нечто экстраординарное, любопытное: это случилось, это было хорошо, это были пухленькие и нежные проблядушки. Самым любопытным для меня было заниматься любовью, бормоча им обеим нежные слова на английском. Все приключение было неожиданным, в том числе и для меня, оказавшегося в постели с двумя женщинами, без меры выпивавшего, бродящего по дождливому Генту. Эти "фонтаны", конечно, подогрели мою страсть, обогатив ощущение пребывания "вне мира возможных вещей". Самое удивительное, что я позже встретил "женщину-фонтан", а потом знал и другую – с ней я никогда не занимался любовью, – но она была моей близкой подругой и рассказывала мне об этих вещах. Наверное, мне повезло…"
Он добавил несколько прекрасных фраз о желании: "Каково наше общее желание? Стать другим! Действительно ли происходит это слияние? Или только в конце забвения растворяешься в другом? […] Что мы говорим о самих себе? Мы увиваемся вокруг объекта, иногда даже обладаем им, говорим нередко о пикантных "забавах", о бесстыдстве, о гривуазности, и прочая, и прочая! Это означает, что мы не там, уже не там, не во внутреннем жаре женщин… Наступает ностальгия, прямо смех. И созерцать ту, которая наслаждается вместе с вами, значит хвалить себя, считая, что ты и есть причина ее счастья… поэтому остановимся на этом… Но я понимаю, что, даже такая нежная, такая сильная, такая содрогающаяся в момент нашего единения, она никогда не станет мною, а я никогда не стану ею…
Нам хотелось бы забыть… о фонтане, которым утоляем жажду, чтобы попытаться, когда пьешь от плодородного источника, впустить что-то в себя, сотворить союз, но как реализовать это немыслимое слияние, когда никак не удается совместить волну с прибрежным песком?"
Явление "фонтана" не носит постоянного характера. Этот тип сексуальности часто совпадает с периодом любовной жизни женщин, во время которого выражаются могучие, иногда экстремальные желания и чувства.
"Мне семьдесят два года, и в эпоху фактов, о которых расскажу, мне было едва двадцать пять. Хотя прошло сорок семь лет, память мне не изменила". Этот господин рассказывает о трехлетней связи с замужней "женщиной-фонтаном": "Каково было мое удивление, когда в кульминационный момент нашей любви я ощутил, что меня заливает огромное количество жидкости, замочившей даже мои одежды. […] Она уверяла меня, что такого у нее с мужем никогда не случалось, и предложила объяснение, которое пощекотало мою гордость, как вы можете себе представить. Все замужние женщины говорят такое своим любовникам. Это их алиби, их извинение за измену".
Похожее свидетельство бывшей "женщины-фонтана":
"Я бываю "фонтаном" лишь эпизодически. И проявления бывают сильнейшими. Когда мне было семнадцать лет, мне часто приходилось переворачивать матрас, чтобы спать на сухих простынях. У меня ужасное чувство ностальгии, словно во мне лопнула пружина, словно я научилась сдерживать себя".
Китайцы, как я уже указывала выше, всегда считали сексуальность одним из лучших лекарств, помогающим избегать болезней. Физическая любовь действительно главное средство излечения эмоциональных ран, а значит, фактор поддержания равновесия тела и духа.
Одна пациентка тридцати лет, с очень тяжелым детством, если не считать его мрачным во многих отношениях, говорила, что ее никогда не любила депрессивная мать, окончившая трагически свои дни, выбросившись на ее глазах из окна, и сделала вывод, что взаимоотношения с мужчинами спасли ее от крайне глубокого чувства нехватки эмоциональности. "Мужчины очень быстро приобрели важнейшее значение для меня. Моя сексуальная жизнь удалась. Я всегда ощущала привязанность, в которой нуждалась, и платила тем же".
Самое интересное, на мой взгляд, что "женщины-фонтаны" лучше других используют лечебное могущество своей сексуальности, полностью мобилизуя свою "сексуальную эмоциональность", чтобы обрести или вернуть душевное и физическое равновесие.
Одна из них написала мне из США: "Мне повезло быть одной из "женщин-фонтанов". Шанс не только в наслаждении, которое она может познать в сексуальной жизни, но и в сотворении тесной связи между подсознанием и сексуальностью, позволяющей физически "ликвидировать" удар судьбы. Повторяющееся сексуальное наслаждение обладает, с моей точки зрения, способностью бороться с травмами".
Этот аспект "ликвидации" одновременно сексуальной и психологической травмы объясняется тем, что излияния не всегда совпадают с мгновениями мощного наслаждения, а иногда вызваны сильной тоской. Одна женщина написала мне по этому поводу:
"Ваша теория "ликвидации" травм наслаждением совпадает с тем, что я чувствую и чувствовала, особенно в последний год, когда у меня возникло ощущение, что переступила порог многих эмоциональных травм, вызванных смертью родителей, троих братьев и двух племянников. В тот момент, когда я стояла на пороге депрессии, меня посетило чувство обретения своей жизненной энергии буквально за один день и на долгое время".
"Когда я встретила своего нынешнего спутника, – пишет мне другая читательница, – то еще находилась под впечатлением развода. Я была вынуждена уступить ему, но, как только мы кончили заниматься любовью, я разревелась. И не могла остановиться. А после этого начала "фонтанировать", чего со мной никогда не случалось".
Многочисленные свидетельства подтверждают эту мысль. Я выбрала одно из самых красноречивых:
"Очевидно, излияния происходят в исключительные моменты, ситуации свидетельствуют об этом. Они связаны с чувством обездоленности, потери, сильнейшей тоски. Они возникают в состоянии неуверенности, разрыва и снятия напряжения, поглощая избытки тоски. Кажется, я никогда не переживала такого в момент любовной гармонии. В момент спокойствия слезы отражают нежный облик того же ощущения слияния " [37] .
Одна из моих пациенток знала даже излияния вне всякого проникновения, которого не желала, ибо страдала вагинальной фригидностью. Уточним, что эти излияния влаги не доставляли ей никакого удовольствия. Но это экстремальный случай, и я привожу его как исключение, подтверждающее правило.
Еще одна пациентка частично спаслась от токсикомании благодаря своей чувственности и очень богатой сексуальной жизни. Ее ужасающая история детства долгие годы заставляла ее принимать наркотики. Многие из ее подруг говорят, что она должна была давно умереть из-за всего того, что употребляла.
Она мило называет эти излияния "любовными дождями". "Любовные дожди – иной способ выплакаться", – говорит она. А плакать она умела! Целыми часами, когда у нее случались любовные разочарования. Она обычно была близка со своим телом и подчинялась подсознанию. В период, когда ощущала тоску и сильный душевный перекос, она предпринимала попытку полного отдыха, проходила двухнедельный курс лечения сном, спала днем и ночью, не принимая никаких снотворных.
Через несколько лет после получения этих писем-свидетельств Клод Дюнетон прислал мне маленькую иллюстрированную книжицу [38] . В ней было несколько юмористических страничек, касающихся "женщин-фонтанов".
Он цитирует отрывки из Тайных любовей г. Майе Эмиля Дебро, автора-шансонье, чьи песни опубликовал первым.
В частности, он рассказывает историю женщины, которая в какой-то день ощутила недомогание, но согласилась встретиться со своим любовником "из снисхождения" и имела семнадцать оргазмов подряд.
"Когда она наконец разрешила мне выйти из нее и я сделал это, мне пришлось выжимать ее рубашку, нижнюю юбку и шерстяное платье, которые так намокли, словно их опустили в ведро с водой".
Клод Дюнетон комментирует: "На самом деле нынешние "женщины-фонтаны" суть последние представительницы – я говорю без какого-либо оскорбления их – того человечества, чье эмоциональное поведение когда-то намного сильнее выплескивалось наружу. Нынешние люди словно лишены того, что считалось обычным в прошлые века. Подобное "осушение", как и прочие проявления, идет наравне со сдерживанием слез, холодным потом, паническим страхом, а также крикливой и взрывной радостью, залитой горячими слезами. Это стоит в одном ряду с безмолвными кладбищами, встречами без видимых эмоций, с банальным безмолвием наших страстей без криков и безумств. Любовь без страха, без упрека, без чего-либо превращается в холодные и прозорливые – еще какие! – ассоциации "сексуальных партнеров" (идет из английского, а, значит, в нем больше коммерческого смысла), которые готовы на любую новую любовь и лишены какой-либо свежести".
Ни одна статистическая анкета не была проведена на эту тему, а потому сегодня невозможно указать процент "женщин-фонтанов" среди женского населения. Любые ли женщины могут обрести такой тип опыта? Априори да, но при условии быть способными на выход из себя в момент физического слияния, быть на "ты" со своим телом и одаренными тем, что я называю некой "сексуальной эмоциональностью". Второе обязательное условие – встреча с мужчиной, который пробудит у них подлинное желание.
Вот так, дорогие читатели! Вы будете меньше удивлены, если однажды встретитесь с такой сиреной, чего я вам желаю, потому что все корреспондентки, которые мне писали и давали интервью, явно являются такими великими влюбленными женщинами. Но, главное, не считайте себя тут же неотразимым любовником, потому что зачастую в день свидания она только ищет утешения с вашей помощью, оправляясь от великого разочарования!
Часть вторая Травматизм
1 Гипноз
Холодает. С удовольствием вспоминаю об итальянских обедах у своей подруги Сесиль в окружении фарфорово-голубых свинчаток и гигантского табака, слушая перезвон колокольчиков, развешанных на ветках, и пение птиц.
Поскольку я путешествую, то обязательно делаю заметки, чтобы запомнить подобные мгновения: "Колыхание японского газона. Белые всплески дурмана. Покачивание миндаля… Голубоватые вспышки горлиц… Безмолвный обмен с дыханием дома". Музыка Бали. Округлые удары гамланов, деревянных музыкальных инструментов, похожих, как мне кажется, на мосты, висящие посреди джунглей. Потом: "Этот день шуршит как парус… Побыть бы целый вечер розовыми кустами… Долгие часы на воздухе… По воскресеньям тихий ропот безмолвных островов".
Мы молчали недолго. Я вскоре взяла за привычку вечером приходить к ней и читать готовые страницы рукописи. Мы много беседовали о психоанализе, ведь наши разговоры велись в отделенном от всех сует мирке, где лишь ветерок напоминал о сквозняках истории! Именно так. Психоанализ тоже вне времени, и Сесиль не смущало, что она лежала на диване психоаналитика уже несколько лет и, несомненно, пролежит еще очень долгое время. Ее интересовали мои методы быстрой терапии, но она находила их весьма своеобразными!
Думая о ее очаровательном саде и наших дискуссиях, я вспомнила о знаменитом психоаналитике начала века. То была принцесса, и ее звали Мари Бонапарт. Летом она принимала пациентов в своем парке. Мне кажется, это было где-то в районе Булонского леса. Мари Бонапарт происходила из аристократической и богатой семьи, а училась у Фрейда. Как и все терапевты, она имела дело с фригидными пациентками, которые приходили к ней за консультацией. Похоже, психоанализ не позволял ей найти подходящее решение, ибо вместо того, чтобы лечить их симптом под шелковым навесом деревьев парка, она отправляла своих пациенток к другу-хирургу.
Этот хирург разработал операцию на вульве, смысл которой состоял в сближении клитора и устья влагалища! [39] Один из величайших парадоксов психоанализа в том, что он прежде всего настаивает на важности человеческой сексуальности, почти полностью отрицая ее в отношении некоторых людей.
Время шло, психоанализ, особенно французский, перестал считать приоритетом лечение и излечение больных. Некоторые виды лечения стали более философскими, чем терапевтическими, а их продолжительность ныне рассматривается как совершенно неподходящая для современного мира, особенно в плане экономики. Можно сказать, что произошла дегуманизация психоанализа.
Вот почему открытие работ Милтона Эриксона о гипнозе стало поворотным моментом в моей профессиональной и личной жизни.
Что характеризует этого психиатра, прожившего с начала века до 1980 года в США и закончившего жизнь как мудрец? Прежде всего радость жизни, а это наипервейшее качество врача, который любит людей. Этот глубокий гуманизм ощущается в рассказах о его методах лечения.
Благодаря Эриксону старая дама по имени Гипноз превратилась в невероятно эффективный рабочий инструмент терапевта. Он разработал новые технологии гипноза на себе, поскольку в своей экспериментаторской деятельности не раз ощущал сильнейшие физические страдания и многое узнал, борясь с ними. У него было два приступа полиомиелита, а после первого кризиса в возрасте семнадцати лет ему пришлось учиться заново ходить по причине полного паралича, не затронувшего только глаза. Эта невероятная история возрождения позволила ему создать нечто вроде автогипноза, который стал основой всей его последующей практики [40] . Тщательное наблюдение за движениями младшей сестренки, которая училась ходить, позволило ему вновь встать на ноги.
Понятие обучения легло в основу терапевтического подхода Эриксона. Развитые им технологии гипнотерапии сосредоточены на аспектах эволюции и приобретении новых знаний, какими мы владеем в раннем детстве.
Поэтому одной из интереснейших технологий гипноза есть возрастное движение вспять, иными словами, пациента возвращают к его воспоминаниям и опыту детства, чтобы он лучше воспринял новые идеи или новое поведение. Ученики Эриксона, кстати, утверждают, что он считал всех пациентов детьми не ради превращения их в инфантильных существ, а для того, чтобы мобилизовать в каждом наилучшие способности к обучению.
"Я хочу, чтобы ты выбрала в своем прошлом момент, когда была маленькой, совсем маленькой девочкой. Мой голос будет сопровождать тебя. Мой голос станет голосом твоих родителей, голосом соседей, голосом твоих друзей, голосом школьных товарищей, голосом подруг по играм, голосом твоих учителей. Я хочу, чтобы ты очутилась в классе, ты, маленькая девочка, которую что-то сделало счастливой, что-то случившееся очень давно и давным-давно тобой забытое". Одно из таких обращений использовал Эриксон, чтобы начать движение вспять по возрасту [41] .
Показания к клиническому гипнозу весьма многочисленны – от борьбы с болью до лечения депрессии и сексуальных расстройств, к примеру. Хотя гипнотический опыт позволяет получить доступ к старым подавленным травмам, не всегда удается добраться до воспоминаний во всей их полноте. Я еще вернусь к этому.
Эриксон больше занимался методами лечения, чем большинство его собратьев. С одной стороны, он ставил краткосрочные терапевтические цели, стараясь добиться эффективности, с другой – лечил своих пациентов у себя дома, и они часто оказывались замешанными в его семейную жизнь.
"Его кабинет располагался в доме; маленькая комнатушка, смежная со столовой, а гостиная была комнатой ожидания. В 50-х годах некоторые из его восьми маленьких детей оставались дома" [42] .
Как и слово врача не является единственным терапевтическим инструментом, так и врачебный кабинет не может быть единственным местом, где можно добиться изменений, поэтому Эриксон по необходимости покидал его. Ему случалось, к примеру, назначать встречу в ресторане между одним из своих пациентов, застрявшим в холостяках, и молодой женщиной из своих приятельниц. Конечно, на этих обедах присутствовала миссис Эриксон. Он даже иногда приглашал ее помочь во время консультации. Во время одного сексологического лечения с целью помочь молодой сексуально заблокированной женщине он попросил пациентку раздеться догола и коснуться своей груди и лона. Миссис Эриксон присутствовала на этом "шоковом лечении" – терапевтическая работа свелась всего к одному сеансу. Его жена обеспечивала моральное прикрытие. (Напомню, дело происходило в 50-е годы.)
Эриксон ставил крайне мало барьеров между профессиональной и личной жизнью. Гипнотический транс [43] , как он определил свой метод, есть средство связи между подсознанием и сознанием, которое включает в себя и непосредственное лечение при взаимопомощи обеих областей. Мне кажется важным остановиться на мысли, что терапевт присутствует на сеансе ради помощи, ибо эта идея не свойственна европейцам… Такое вмешательство терапевта, которое в некоторых случаях можно назвать ангажированностью, сближает его с пациентом в человеческом плане намного больше, чем при других методах лечения. Он частично и совместно с пациентом переживает гипнотический транс. И сам находится в состоянии легкого отрешения от мира, что расширяет его творческие возможности, ибо он вступает в контакт с собственным подсознанием.
"Гипноз есть не что иное, как облегчение, активация, культивирование и в какой-то мере использование уровней функционирования подсознания" [44] .