Как же все просто. Кроме одного. В самолете при посторонних совершенно неприлично поцеловаться. Оба вздохнули об одном и том же.
К концу перелета Бартоломью уговорил-таки Женевьеву ехать в Меланьи. Женин стало жалко расставаться с Бартом на эти несколько дней. Конечно, она только время потеряет на переезды. Лучше ей сразу отправиться к Маленьким.
У нее почти не дрожала рука, когда она давала телеграмму домой. Барт улыбнулся ей подбадривающе, и Женин отбросила последние сомнения.
Она все объяснит родителям. Позже.
Бледный Барт со вздутой губой и черными кругами под глазами всю дорогу от столицы к Меланьи с энтузиазмом рассказывал о карнавале. Поезд пошел под гору, вдалеке показался город. Барт замолчал, глядя в окно. Женин смотрела на Меланьи, который становился все ближе и ближе, а башня замка Медичесов на холме за городом все ниже и ниже. Подлых воров Медичесов!
– Мы дома! – объявил Бартоломью так, как будто весь город принадлежал ему, и торжественно подал Женин руку.
Она с нарочитой церемонностью приняла его помощь и сошла с подножки вагона. Не успели они сделать и пару шагов, как встретили его знакомых. Группка парней обступила Бартоломью.
– Вы куда? – спросил он вместо приветствия.
– Как это куда? Сам же вчера распорядился – за факелами едем. Что, отменяется? Тебе пожарные не разрешили в этом году?
– Нет-нет. Я просто уточняю. Поезжайте.
– Как твоя нога? Похоже, что лучше.
– Какая нога? Ах, нога… – протянул Барт, соображая, что за историю скормил им Рафаэль. – Лучше.
– Ну ты даешь! Карнавал, а ты вздумал ногу ломать и дома сидеть! – возмутился один.
– Он что, специально? – рассмеялся другой. – О! Наш поезд. Вечером вернемся с факелами. Барт, ты разрешение у пожарных подписал?
– Молодец, Рафаэль, – восхитился Барт.
Женин только головой покачала. "Интересно, был ли среди них молодой Медичес? Какая мне, впрочем, разница". Улыбнулась мечтательно своим мыслям.
– Ты что? – ревниво поинтересовался Барт.
– Глупости всякие вспомнила. У нас в семье есть одна давняя вражда. Когда я была маленькой, то воображала: вот вырасту большой и красивой, мальчик из той семьи влюбится в меня, и я разобью ему сердце. А теперь подумала, что хорошо бы не встретить его. Никогда.
– Точно, – с облегчением согласился Барт.
Бартоломью явно был известной в городе личностью. Только они поймали такси на привокзальной площади, как Барта опять окружили. Женин села в машину.
– Куда едем? – спросил водитель.
– Я – на Чайную горку, – весело сообщила Женин.
Какая же она счастливая. Счастливая!
– Как это "где доспехи"? – говорил кому-то Барт. – Ллойд! Они же у тебя в гараже хранятся.
– Откуда я знаю, что вы ко мне поставили? Я что, открывал ящики? Мог бы мне вчера сам позвонить.
– Я был занят последнее время… – Барт захохотал.
Ах, как жалко, что нельзя рассказать приятелям правду.
– Чем это? – Любопытный Ллойд заглянул в машину.
Он оказался светловолосым кареглазым симпатичным парнем.
– Фью, – присвистнул от удивления. – Я тебя понимаю. Давай, знакомь!
– Потом, на карнавале. Успеешь еще. – Барт рассмеялся. – Только ни на что не рассчитывай. Женин – моя невеста.
– Ллойд. Ллойд Оричес. – Все равно протянул руку через раскрытое окно кареглазый.
– Женевьева. – Женин руку пожала, но посмотрела с вызовом, уж больно насмешливые были у Ллойда глаза.
– Куда? – спросил водитель у Бартоломью, наконец севшего в такси.
– Замковый тупик, – сказал Барт радостно.
– Тогда сначала в тупичок, – водитель тронулся. – А потом отвезу девушку. Ей чуть подальше.
– Может быть, зайдешь? – упрашивал Барт Женевьеву.
– Нет, сразу к Маленьким, узнать как дела.
– Хорошо. Завтра с утра я к тебе заскочу, посмотрим, какие у нас планы. О! Я дома.
Такси объехало замок Медичесов и остановилось у одноэтажной пристройки.
– Ты что, живешь в замке Медичесов? – не поняла Женни.
– А где мне жить? – весело улыбнулся Барт. – Где еще может жить Бартоломью Медичес?
"Медичес?!"
Барт обернулся, на пороге появилась инвалидная коляска.
– Рафаэль!
Повернулся к Женни.
– Точно не хочешь зайти?
Онемевшая Женни только покачала головой.
– Какой твой адрес?
– Цветочная улица, – пролепетала Женни, кажется есть такая и в Меланьи. – Цветочная улица, дом 72.
"Медичес?! Нет! Только не Барт! Только не ЕЕ Бартоломью!" У Женевьевы ручьями потекли слезы.
– Адрес поточнее? – остановился на развилке таксист.
– Цветочная улица, – поколебавшись, ответила Женевьева Мединос.
– Как? Да что же ты сразу не сказала! Это же рядом с вокзалом, – таксист развернулся, ворча.
Барт с неохотой выбрался из ванной.
Ну так и знал! В его комнате нетерпеливый Рафаэль уже вовсю наслаждался своими новыми сокровищами. Рисунки были рассортированы в три аккуратные пачки. Раф рассматривал черепки.
– Как ты ухитрился их вывезти? – поднял он сияющие темно-синие глаза на брата. – Рассказывай все!
– Даже не знаю, с чего начать, – рассмеялся Барт. – Столько всего произошло! Особенно за последнюю неделю. Ты не поверишь!
– Опять влюбился, – констатировал факт Рафаэль.
– На этот раз серьезно! – заявил Бартоломью.
Рафаэль издал смешок.
– Считай, я помолвлен, – с идиотской, на взгляд Рафа, улыбкой сказал Барт.
– О, – протянул Рафаэль насмешливо, – она так здорово целуется, что ты готов жениться?
– Мы с ней ни разу не поцеловались, – несколько сконфуженно признался Бартоломью.
Раф открыл рот и выпучил глаза.
– Тогда это серьезно! Если ты провел неделю с девушкой, и вы не целовались, это должно быть очень серьезно!
– Я тебя убью! – сообщил ему Барт, наваливаясь на него.
Раф с удовольствием сжал Барта, оторвал от себя. Легкая домашняя коляска его опрокинулась на бок. Братья покатились по полу. То один, то другой брал верх.
– Бартоломью! – прибежала на шум мама. – Когда же это закончится? Только приехал, а уже дерешься с братом! А ну отпусти Рафаэля!
– Ты Рафу скажи, пусть меня отпустит, – прохрипел из-под Рафаэля Барт.
– Сколько вас можно разнимать, мальчики? – гневно сказала мама. – Сейчас приедет отец, я ему все расскажу!
– Не надо! – хором закричали "мальчики".
– Мы просто соскучились. – Раф сел на полу.
Барт поднял коляску и помог ему вернуться в нее.
– Я у Барта сегодня ночую! – крикнул вдогонку маме Рафаэль.
– Ну, рассказывай! – попросил он, убедившись, что мамины шаги стихли.
– Я обыграл шулера! – Барт начал хвастать с конца.
– Не будь Мединосом, не лги! – не поверил ему Рафаэль.
– Женевьева подтвердит! – пожал плечами довольный эффектом Барт.
– Так значит ЕЕ зовут Женевьева. А какая она?
Барт беспомощно развел руками.
– Нарисуй!
– Не могу. Пытался. Ее невозможно нарисовать. Получается блеклое подобие, – улыбнулся Барт.
– Она… – Барт задумался, вызывая в памяти образ. – Она день начинает со слов "Доброе утро, Бартоломью!" и умеет сказать это так, что чувствуешь себя особенным.
Барт заулыбался. Поспорить можно, что первое, что он завтра услышит от Женин, будет "Доброе утро, Бартоломью".
– Она красивая?
Барт кивнул.
– Увидишь сам! Лучше ты мне расскажи, что тут творится? Это что за история со сломанной ногой?
Раф рассмеялся:
– Подстраховался на тот случай, если под видом тебя придется ехать куда-нибудь. Чтобы мое инвалидное кресло выглядело уместно. Ты так запоздал, а столько бумаг надо оформить!
Барт выкатил из-под своей кровати матрас на колесиках для Рафа, это отец им придумал такой вариант, когда они не хотели расходиться по своим комнатам в детстве – ему надоело переносить им постели.
Бартоломью то рассказывал, почему он опоздал, то как проходила экспедиция, то пытал Рафа, как он от его имени действовал и что успел сделать для карнавала, то описывал их с Женни приключения. Они бы проболтали до утра, но заглянула недовольная мама и пригрозила, что, если они не замолчат, она прогонит Рафаэля. "Надо же иметь совесть! Бартоломью с дороги, уставший. Успеете завтра наговориться". Братья пошептались еще немного, и Барт отключился первым. Рафаэль лежал с открытыми глазами. "Женевьева". Что-то ему это имя говорило. Но вот что?
Таксист высадил Женевьеву в конце Цветочной улицы. Она стояла в растерянности и размышляла, в какой стороне ее Чайная горка. Как же отсюда выбраться? Спросить, где вокзал? Машину она там найдет, только уже заплатила таксисту все их с Бартоломью последние деньги. Бартоломью! Слезы навернулись Женин на глаза. Она стиснула зубы. Мединосы не плачут и не сдаются! Ничего, дойдет пешком. "Что говорил отец? – вспомнила Женин, оказавшись на какой-то площади. – В Меланьи не потеряешься, всегда найдешь Чайную горку по башне замка Медичесов". Вот она, торчит вдалеке. Ме-ди-че-сы. Женин прислонилась к фонарному столбу и заревела.
– Женевьева? – не очень уверенно спросил незнакомый голос.
Женин подняла голову. Этого еще не хватало! Как его там? Ллойд. Ллойд Оричес.
– Женевьева? – удивленно спрашивал Ллойд. – Что-то случилось? Я могу помочь?
Женин покачала головой. Ллойд подозрительно посмотрел на ее саквояж.
– Тебя подвезти? Я на машине. – Он показал рукой на припаркованный автомобиль и пояснил снисходительно: – Забрал только что после профилактики.
Женин отказывалась. Оричес настаивал.
– Подожди, мне умыться надо. – Женни зашла в соседнее кафе.
Выглянула – Ллойд смотрел ей вслед.
Официантка удивилась ее просьбе, но вывела Женни через заднюю дверь. Женни бегом побежала в сторону замка, а значит, и Чайной горки. Через квартал остановилась, оглянулась – погони нет. Отдышалась и пошла уже просто быстрым шагом.
– Женевьева! – ахнула кузина и защебетала: – Как здорово, что ты приехала! Отпустишь меня прямо сегодня? Мне еще столько нужно приготовить к свадьбе!
Кузина напевала и собирала вещи. Женни угрюмо распаковывала свой саквояж.
– Маленькие проснутся утром и испугаются: была я – стала ты, – рассмеялась кузина. – Кстати, хочешь, бери мой костюм, у нас, то есть теперь у вас, карнавал на днях.
– Не надо, – быстро ответила Женни, – я не пойду.
– Вот глупая, сходи обязательно. Там так весело будет!
– Это мое, – выдернула Женни у нее из-под чемоданчика свое платье.
– Ой, извини. Мне чужого не надо. Я же не Медичес, – захохотала кузина.
Женни села на кровать и попыталась сдержать слезы. Кузина наконец заметила, что с Женни что-то не так, обняла и заглянула в глаза.
– Устала? Бедненькая! Ты же откуда-то издалека, да?
– Устала, – согласилась Женни.
Может, это и к лучшему, что кузина собралась и уехала, оставила ее одну. Никому ничего не надо рассказывать. Женни достала рисунки Барта и улыбнулась петуху. Наверное, уже попал в суп! Разгладила ладошкой портреты. "Смотри. Это я. А это Рафаэль". И тут же в ушах прозвенело другое: "Вот хохма – у Медичесов под самым носом висел портрет НЕНАВИСТНЫХ Мединосов!" Женни зарылась в подушку, сдерживая рыдания. Какая же она несчастная! Какая несчастная!
Барт, против обыкновения, вскочил ни свет ни заря. Он старался не разбудить Рафа, но тот проснулся. Потер глаза.
– Ты куда в такую рань?
– Все тебе скажи, – рассмеялся Барт. – Скоро вернусь!
Вернулся он не скоро. Спросил у Рафаэля с порога:
– Женни не объявлялась?
– Нет. А что, должна была? – Раф засмеялся, но прикусил язык, уж очень расстроенный вид был у брата.
– Я, кажется, перепутал адрес, – пояснил Бартоломью. – На Цветочной улице нет семьдесят второго дома. Там всего тридцать один дом, Раф!
Барт растерянно посмотрел на Рафаэля.
– Гм, может, тебе нужен двадцать седьмой дом? – предположил Раф.
Барт покачал головой.
– Я обошел их все. Порасспрашивал на всякий случай в окрестных магазинчиках и на примыкающих улицах.
Раф не знал, что сказать. Вспомнил:
– А у пожарных взял разрешение? Ты же рядом был.
Барт хлопнул себя по лбу.
– Не догадался.
– Давай, займись делами, – предложил Рафаэль, – а я пока поищу, какие цветочные улицы у нас еще есть.
Барту идея понравилась:
– Район возле рынка называется Цветочный горшок!
– Я знаю. Иди уже.
Барт надеялся, что Женевьева зайдет или позвонит. Она не появлялась. Барт наскоро разобрался с самыми неотложными делами, взял у Рафа список околоцветочных названий и отправился искать Женин. Рафаэль подождал, пока за Бартоломью захлопнется дверь, снял трубку и набрал номер полиции.
Поздно ночью пришел раздосадованный Барт. На немой вопрос Рафаэля он отрицательно покачал головой. Они молча и без аппетита съели ужин под ворчание мамы, что Барт шляется допоздна, а Рафаэль его ждет, никогда вовремя их не накормишь.
– Мама, я уже самостоятельно могу поесть, если ты заметила! – огрызнулся Барт. – Не нужно меня ждать. Никогда!
Он вскочил из-за стола и ушел к себе.
– Да, – сказала мама грустно его спине. – Конечно.
– Мама, не обращай внимания, – дотронулся до ее руки Рафаэль. – У Бартоломью голова сейчас карнавалом занята. В следующий раз ложись, я его сам накормлю.
Мама наклонилась, поцеловала Рафа в макушку и вздохнула.
– С Женин что-то случилось! – бросился к появившемуся на пороге его комнаты Рафаэлю Барт.
– Не за последние два дня и не в нашем городе! – успокоил его брат. – Я обзвонил все, что можно, включая морг. Никаких происшествий.
Он проворчал:
– Мне было бы легче выяснять, если бы ты сообщил мне фамилию Женевьевы.
– Я не знаю. Как-то к слову не пришлось, не спросил, – пробормотал Барт и вдруг взвился: – Ну что ты на меня так смотришь. Я не Мединос, правду говорю!
Женевьеву разбудило яркое осеннее солнышко. Она открыла глаза и прошептала: "Доброе утро, Бартоломью!" И залилась слезами. Слезы текли ручейками и попадали ей в уши. "Интересно, – подумала Женин, – это у всех так бывает, кто лежа плачет? Ох, и о чем это я…" Но она успокоилась, улыбнулась, села в кровати. Во входную дверь позвонили. Женин испуганно натянула одеяло на голову и прислушалась. Родной, любимый голос что-то объяснял. "Мамочка!" Двери распахнулись, Женин взвизгнула и бросилась маме на шею. – Как же ты нас напугала, девочка! Что случилось? Мы с папой уже не знали, что и думать! – обнимала ее и гладила по голове мама.
Потом они сидели втроем за круглым деревянным столом: бодренькие улыбающиеся Маленькие и скучная, печальная Женин. Мама хлопотала, накрывала завтрак и по ходу дела давала Женевьеве советы.
– Ой, не справишься ты, – вздохнула мама, наконец устраиваясь за столом.
Она завела нудный, взрослый, а главное, бесполезный, разговор с Маленькими о том, что им лучше переехать в Порт-Пьер.
– Конечно, лучше, – согласился прадедушка. – Но мы не переедем.
И улыбнулся. Упрямый Мединос.
– Мамочка, – спросила Женни, оставшись с мамой наедине, – а что если я встречу молодого Медичеса и мы полюбим друг друга?
– О, Господи, – простонала мама. – Ты первый день в Меланьи, а уже начинаешь о Медичесах заговаривать. Потом о кинжале пойдут разговоры? Женни! Выбрось все эти истории из головы!
– Нет, ответь мне на вопрос, – настаивала Женни.
– Разве мало хороших парней из приличных семей на свете? А что скажет папа? – Мама кивнула на дверь: – А как такое эти старики переживут? Перестань даже говорить о Медичесах.
– Ты уверена, что не хочешь проводить меня на вокзал? – уточнила мама на прощание. Женни испуганно отказалась.
Мама смотрела из окна поезда на медленно удаляющуюся башню замка Медичесов и думала, что, пожалуй, надо поговорить с родней. Пускай поищут кого-нибудь менее впечатлительного для ухода за старыми упрямцами. Не хватало еще, чтобы ее девочка поломала себе жизнь, увлекшись этой глупой старой сказкой.
Женни убирала после ужина и обдумывала письмо для Бартоломью. Когда она села его писать, все слова улетучились, все звучало не так, как ей хотелось. Женни комкала бумагу, брала новый лист. Наконец она зевнула и отложила до завтра это сложное дело. Немного поплакала в постели и уснула.
– Обедневший древний род. Со своими преданиями и традициями. Совсем как наш, – вспоминал все, что узнал о Женевьеве, Бартоломью.
Даже легенду о кувшине молока пересказал.
– Не представляю, что за род это может быть, – морщил лоб Рафаэль, напрягая память. – И легенда эта нигде не была опубликована.
– У них даже нашу историю о кинжале и ножнах с Глазом бури рассказывают, – добавил Барт и поднялся. – Ну ладно, пошел я с факельщиками на инструктаж к пожарным.
– Кинжал! – вспомнил Рафаэль. – Так вот откуда мне знакомо имя Женевьева!
Барт остановился и посмотрел вопросительно.
– Помнишь, я раскопал все имена участников той истории. Невесту, чья свадьба была расстроена из-за пропажи кинжала с ножнами, звали Женевьева. Женевьева Медичес!
– Точно! И мы в детстве разыгрывали эту сценку, – решил Бартоломью.
– Нет, – пробормотал Рафаэль ему вслед, – мы не могли называть невесту Женевьевой. Я же сравнительно недавно выяснил имена.
Ему в голову пришла новая идея, даже две. Во-первых, Женин может быть их дальней родственницей. А что, имя фамильное, как и Рафаэль с Бартоломью, кто еще сохраняет традиции, называя детей именами семейными. Во-вторых, почему бы не дозвониться в справочную Порт-Пьера и не выяснить адреса книжных магазинов в районе Восточного порта. После карнавала можно будет съездить и разыскать родителей Женевьевы.
– Барт, – спросил Ллойд после инструктажа, – как поживает Женевьева?
– Не знаю, – признался Барт и внимательно посмотрел на Оричеса: – А ну постой! Ты что, ее видел?
Ллойд попытался отмахнуться, но не тут-то было.
– Ллойд, для меня это очень важно. Расскажи. – Барт понял, что так дело не пойдет, и зашел с другой стороны: – Хочешь место во главе колонны факельщиков?
– Видел, – с неохотой признался Оричес. – На площади Восстания.
И выложил, как все было.
– Официантка сказала, что девушка попросилась выйти через заднюю дверь, – с любопытством посмотрел он на Барта, но не забыл напомнить: – Так я в голове? Я бы тебе, конечно, и так рассказал. Но раз ты предложил…
– Я нашел таксиста, – сообщил Рафу Барт. – Он действительно отвез Женин на Цветочную улицу. Куда она пошла, он не обратил внимания. Однако позже, на площади Восстания, ее встретил Ллойд Оричес. Вот смотри…
Барт развернул карту города.
– Я не понимаю, что случилось. Но, главное, она живая-здоровая, пусть и чем-то расстроенная.
– Странно, – удивился Рафаэль, глядя на карту. – Похоже, она возвращалась к замку… Не переживай! Она найдется! Всего-то полсотни книжных магазинов в районе Восточного порта в Порт-Пьере. Ты предполагал, что портпьерцы ТАК любят читать?
Барт, конечно, засмеялся и, конечно, сказал, что не переживает. Но на самом деле внутренне ему было очень неуютно. Не понимал он, что происходит.