Женин не показывала нос наружу. Она боялась столкнуться с Бартоломью до того, как он получит ее письмо. А оно еще даже не было написано. И на карнавал она не собиралась. Она забилась в самый дальний угол их домика на Чайной горке и старалась выбросить из головы ВСЕ мысли, не думать ни о чем. Ей это удалось. Когда в голове стало пусто и тихо, Женевьева осознала, как же мучительно ей хочется увидеть Барта. Хотя бы издалека, одним глазочком. Она спрячется, он ее не заметит, она только взглянет и тут же убежит домой. Так оправдывала себя Женин по дороге в центр города на карнавал.
– Все женщины – мазохистки! – заявил мрачный Барт Рафаэлю днем перед карнавалом. – Не могу по-другому объяснить, почему Женни сбежала. А ведь она сбежала!
Голос у Барта так тонко зазвенел, что Раф даже испугался, не плачет ли брат.
– Ну, – сказал Рафаэль осторожно, – я читал в книжках…
Барт выразительно хмыкнул.
– Книжки не всегда врут! – обиделся Раф. – Я читал, что девушки любят устраивать самопожертвования ради своих возлюбленных!
Барт уставился на него, не понимая, о чем это Раф.
– Вот смотри. Все у вас было хорошо, пока вы не доехали до замка. Правильно?
Барт согласно кивнул.
– А что случилось в замке? Что изменилось? Выяснилось, что ты – Медичес! – победно заключил Рафаэль, не подозревая, как он недалек от истины, но логика увела его в сторону: – Она решила, что, раз ты живешь в такой роскоши, то она тебе не ровня!
– Я ей говорил, что замок – давно музей. Что мы нищие, – возразил Барт.
– Она решила, что ты притворяешься. Нам же никто не верит, – убеждал его Рафаэль.
Барт пожал плечами, но, вроде, успокоился.
Рафаэль закончил описывать последний черепок из тех, что привез ему Бартоломью. Как же он завидовал Барту. Видел все своими глазами, откапывал своими руками! Что такое несколько жалких черепков, когда, судя по рисункам, там было столько всего интересного. А какое приключение! Таинственная незнакомка! Рафаэль посмотрел на каминные часы.
Гм, что-то не слышно, чтобы Бартоломью собирался. Он же уже опаздывает! Заснул, что ли?
Раф докатил свое кресло до двери Барта и, постучав, толкнул дверь. Барт лежал на кровати лицом вниз. Повернул голову и опять отвернулся.
– Опаздываешь на карнавал! – сообщил ему Раф, и не подумав, ляпнул: – Вдруг Женевьеву там встретишь.
– Ты что, не понимаешь?! – подскочил с криком Бартоломью. – Она меня БРОСИЛА! Без слов и объяснений. Взяла и бросила!
– А как же карнавал? – неуверенно поинтересовался Рафаэль.
– Да пошел он куда подальше! Уйди! Не трогай меня сейчас.
Раф выехал за дверь, посидел, подумал и вернулся.
– Ты точно не пойдешь?
Барт лежал, молчал.
– Потом будешь жалеть.
Барт молчал.
– Я могу взять твой костюм?
– Бери что хочешь, – глухо отозвался Барт.
– И Кинжала?
– Я сказал – что хочешь. Оставь меня в покое!
Без помощи Бартоломью оказалось очень сложно забраться на Кинжала. Сложно, но возможно. Кинжал – конь высокий, не то, что его собственная лошадка. Рафаэль слегка испугался, так далеко внизу маячило его инвалидное кресло. Он "утешил" себя, что путь назад, в кресло, еще сложнее, легче будет свалиться, но падать он не собирается.
"Ничего, справлюсь. А то этот дурак будет потом жалеть!"
Женни чуть не опоздала к началу карнавала. Чем ближе она подходила к Центральной площади, тем труднее было проталкиваться сквозь толпу народа. Весь город высыпал на улицы. То тут, то там проезжали на лошадях облаченные в средневековые костюмы всадники. "Даже всадницы", – ревниво заметила Женни. Шум. Смех. Телевидение. Открытые двери кафе и ресторанчиков ждали наплыва посетителей после представления. Стояли отдельные музыканты и целые оркестры, но еще не играли. С гиканьем проскакали на Центральную площадь рыцари. Пошумели, размахивая факелами. Зажгли их, построились колонной и уже чинно двинулись по улице, уезжая с площади. Впереди колонны ехал знакомый Женевьеве Ллойд. Карнавал начался. Бартоломью нигде не было видно.
Странно ощущать себя такой одинокой среди веселящейся толпы. Женни развернулась и пошла домой. Выбрала почему-то не самый близкий путь – улицу, по которой въезжали на площадь конные участники карнавала. Они стояли здесь группками и болтали, шутили, ожидая своей очереди. Женни присматривалась и жадно прислушивалась. "Кто-нибудь видел сегодня Бартоломью?" – спросил какой-то парень. Ему ответили, что Барт здесь, Барта видели, он мелькает на разных улицах, но, похоже, сам участвовать не собирается. "А что так?" – удивился парень. "Он же ногу сломал". "Вот не повезло!"
"Интересно, – подумала Женни, – что такого задумал Бартоломью, что прикрывается этой версией". Однако он здесь и веселится. Неужели и думать о ней забыл?
– Барт! – крикнул кто-то. – Поедешь с нами?
– Нет, – ответил всадник на грациозном белом коне.
Женни быстро спряталась в подворотне. Барт ссутулился и наклонился к шее Кинжала. Кто-то спешился и подошел к нему.
– Что, нога болит? Поезжай домой. Основная часть позади. Мы справимся.
– Хорошо. Всем, кого не видел, – привет. Удачи вам!
Ему дружно помахали на прощание и пообещали позвонить утром, рассказать, как все прошло. Всадник медленно отъехал. Женни сделала несколько шагов за ним.
"Бедный Барт. Что с ним? Устал? Даже голос слегка охрип".
Всадник снял маску одной рукой и попытался тыльной стороной ладони вытереть лоб. Металлическая маска выпала из дрожащей руки и со звоном запрыгала по камням мостовой. Всадник сделал круг вокруг нее. Свет от фонаря упал ему на лицо. "Это же не Барт! – дошло вдруг до Женни. Это… Рафаэль?"
Раф застонал от досады. Женни, не долго думая, подбежала, подняла маску и протянула Рафаэлю.
– Спасибо, – улыбнулся он ей.
Как же измученно он выглядит! Почему Барт оставил Рафа одного? Ах, как они похожи! Женни вглядывалась в такое знакомое лицо. Характерная форма губ, одинаковый разрез глаз. Вот чем отличались два портрета на рисунке Барта: правый глаз у Рафаэля слегка косил. От этого выражение его лица было немного лукавым, каким-то озорным. Это и нарисовал Барт. Что он не выделил, так это ресницы. У Рафаэля ресницы гораздо длиннее и пушистее, чем у Бартоломью. И загибаются на концах. "Девичьи ресницы, – улыбнулась Женин. – Да ты, оказывается, красивее Барта!"
Рафаэль смертельно устал. Его непослушные ноги совсем ослабли. К его досаде, Кинжал почувствовал растущую неуверенность всадника и стал беспокойно поводить ушами. Кинжал – конь с норовом. Как бы не выкинул какой фокус. "Без паники", – приказал себе Рафаэль, снял надоевшую ему маску и… выронил ее. Он объехал вокруг, жалея, что вообще ввязался в эту авантюру. Маску считай что потерял, сейчас свалится с коня на половине дороги, и что он тогда сможет сделать… Из темноты появилась девушка, подала ему маску. И не ушла. Она стояла и просто ела его глазами. Смотрела на него не отрываясь. Красивая как ангел. Наверное, красивая.
И этот ангел улыбнулся.
– Рафаэль Медичес, – смущенно представился Раф.
– Же… – Женни вспомнила "у меня от Рафаэля секретов нет" и поправилась: – Джейн.
– Американка?
– Как ты догадался? – обрадовалась такому повороту Женни.
– Сегодня много туристов, особенно из Америки. Местные – все в костюмах, – пояснил Раф, довольный, что она не уходит.
Кинжал нервно переступал ногами, Раф похлопал его, успокаивая.
"Бедный Рафаэль! Он же еле сидит на лошади". Женин соображала, не может ли она чем помочь.
– Если ты в замок Медичесов, то нам по дороге! Можно, я поведу твоего коня?
– Да, – с облегчением согласился Раф, отдал ей поводья и злополучную маску, расслабил ноги и взялся за седло двумя руками. – Пойдем шагом. Поболтаем.
– Мне показалось, тебя назвали "Бартоломью", – начала выяснять Женин то, что интересовало ее больше всего на свете.
– Это мой брат. Мы похожи, – отрывисто говорил Рафаэль. – Он не смог участвовать. Потом будет жалеть. Я выдаю себя за него. Разумеется, это секрет, Джейн.
– ОК, – кивнула Женин. – А почему он не смог поехать сам?
– Это личное. Не могу рассказать. Он очень расстроен.
"О, Барт…" – забилось у Женин сердце.
Рафаэль решился:
– Можно тебя пригласить? В Верхнем городе есть кафе, с его террасы видна вся старая часть города. Обещаю забавную историю о любом здании, на какое покажешь.
Женин горько вздохнула.
– Какая жалость. Я уезжаю. Завтра. Домой.
– Жалко, – огорчился Рафаэль.
– Ворота замка! – воскликнула Женин. – Спасибо за компанию!
Рафаэль не успел опомниться, как его спутница отдала ему поводья, маску и исчезла.
– Ты не видел Рафаэля? – к Барту вошла озабоченная мама.
– Я ему не нянька, – не повернул головы Бартоломью.
– Что с тобой? Тебе плохо? – присела к нему мама и погладила по плечу.
Барт чуть не заплакал.
– Грубишь сегодня целый день, – продолжила мама совсем не так, как он ожидал. – Неужели ты пьян?
Он грубо сбросил ее руку с плеча и ответил зло:
– Нет, я не пьян. Оставьте все меня в покое.
– Что это? – подняла мама деревянную фигурку с пола. – Барт! Зачем ты это привез? Нам еще языческого идола в доме не хватало!
Барт выдернул деревяшку из ее рук, швырнул в сторону камина их с Женни "семейное счастье".
А почему же Бартоломью не на карнавале? Она же слышала цокот копыт Кинжала. Господи, Рафаэль? Мама схватилась за сердце и побежала в конюшню.
– Бартоломью! – вернулась она с криком, – Бартоломью! Рафаэль уехал на Кинжале! Вставай! Сделай что-нибудь! Разыщи его! Он упадет и разобьется.
– Может, если Раф считает, что удержится в седле, значит, удержится? Может, если человеку почти двадцать лет и он захотел поехать на карнавал, это его право? Мама, пора понять, что мы выросли!
– Ты сегодня сошел с ума. Рафаэль – на лошади и без присмотра? Как ты мог ему позволить? – Она заплакала. – Что будет со всеми нами, если с Рафаэлем что-то случится?..
Барт наконец почувствовал угрызения совести.
– Позвоним в полицию? – спросила мама неуверенно. – Ох, и отца еще нет дома.
– Раф найдется. Не переживай. Я пойду искать. – Барт ринулся к выходу, остановился, посмотрел на телефон. Нет, бесполезно, все на карнавале.
Он выскочил на улицу вовремя. В воротах показался Кинжал. Рафаэль еле держался на нем. Барт поднял руки и помог Рафаэлю сползти с коня и попасть в дом. Раф был бледным и странно неподвижным.
– Горячая ванна? Массаж? Позвонить доктору? – суетилась мама, пока Барт раздевал брата.
Рафаэль нежился в теплой воде. С наслаждением прислушивался, как кровь начинает пульсировать в онемевших местах. Больно и приятно. Мама внесла полотенца и присела рядом.
– Вот уж от кого не ожидала необдуманных поступков, так это от тебя, Рафаэль! Отец только что вернулся, он с тобой поговорит.
Раф посмотрел на нее своими лучистыми глазами, и у мамы все перевернулось внутри. Ее младший сын. Ее добрый, ласковый мальчик. Самый умный и самый красивый. Душа их семьи. За что он так наказан? Почему именно он страдает? Бедный ребенок. Он хочет быть как все. Как же можно его ругать за это.
– Мама, ты плачешь? – обеспокоенно спросил Рафаэль.
– Нет, – смахнула она слезинку украдкой. – Рафаэль, как ты думаешь, зачем люди живут?
– Как это зачем? – удивился он. – Для радости.
Мама отдала полотенца вошедшему встревоженному отцу и вышла. В коридоре она заплакала.
– Мама, – неловко обнял ее Барт. – Все хорошо. Рафаэлю сейчас станет лучше, вот увидишь.
– Ну ты даешь! – Барт выкатил из-под кровати Рафаэля матрас для себя. – Тебе хоть понравилось на карнавале?
– Шумно, но здорово, – признал Рафаэль. – Меня никто не узнал. Все были уверены, что это не я, а ты! Зря ты сам не поехал.
– Знаешь, этот карнавал – твой. Ты его готовил в этом году, – усмехнулся Барт. – Расскажи, что там было интересного.
– Барт, – Рафаэль замялся. – Я встретил девушку.
– Я думаю, что не одну! – рассмеялся Барт.
– Не одну, – согласился Раф. – Только эта – особенная! С ней так легко разговаривать.
– Времени даром не терял! – восхитился Барт.
– Она уезжает завтра. Домой. В Америку, – очень грустно сказал Рафаэль.
– И ты туда же. Влюбился, – вздохнул Барт.
Рафаэль тоже вздохнул.
– Ты адрес догадался взять? – поинтересовался Барт.
Раф расстроенно покачал головой.
– Не вешай нос. Твоему горю легко помочь. Завтра понедельник, в расписании один-единственный поезд!
– Подойдешь к ней сам? – оживился Раф.
– Не бойся, – успокоил его Барт. – Какой есть, такой ты и есть. Или ты ей понравился, или нет. Все остальное – пустяки.
– Кажется, понравился… – Рафаэль вспомнил, как смотрела на него Джейн.
Озадаченные братья покинули вокзал. Никакой Джейн не было и в помине. Барт нашел такси, посадил Рафаэля в машину, запихнул его складную коляску в багажник. "Надо же, – усмехнулся, – просто рок братьев Медичесов".
– Куда? – спросил шофер у Рафаэля.
– Замковый тупик.
– А тебе куда? – спросил он у подсевшего к ним Бартоломью. – Ах, ну конечно, туда же…
– Барт! – перебил его Рафаэль. – Водитель повез вас с Женевьевой к замку. Она села первой и наверняка сказала свой адрес, а потом сел ты и сказал свой, значит…
– Значит, и она ехала куда-то в район замка. А потом передумала и изменила адрес! Ты – гений! – Барт выскочил из машины и наклонился к окну: – Поговорю еще раз с тем таксистом. А ты не переживай. Наверное, поезд твоей Джейн завтра.
– Так какой адрес девушка назвала сначала? Такой опытный водитель не мог отвезти пассажира в Замковый тупик, потом вернуться на Цветочную улицу, – заискивал Барт, разыскав таксиста.
Польщенный водитель наконец вспомнил.
"Чайная горка? – удивился Барт. – Какая уважающая себя семья будет жить в таких трущобах?" Хотя, конечно, он преувеличивает. Не трущобы. Просто бедный район. Чайная горка большая, у подножия есть приличные дома.
Барт добрался домой, но заходить медлил. Вот она, Чайная горка. Начинается прямо под замком. Рукой подать. Маленькая надежда встретить Женни или что-то разузнать. Точного адреса нет. Сумерки… Барт решительно повернул в сторону Чайной горки. От центрального входа в замок туда вела тропинка. Барт прошел между покосившимися старыми домишками и вышел на улочку. Он сделал буквально пару шагов и увидел Женни.
Как же Женевьеве не нравился этот район. Меланьи такой славный город. А Мединосы живут в самой ужасной его части. Только потому, чтоб быть поближе к замку Медичесов. Она перетерпит этот год. Она отправит письмо Бартоломью. И уедет отсюда навсегда. Туда, где нет никаких Медичесов. Она уже решила куда. Родители, конечно, огорчатся. Женевьеве стало до слез жалко и маму с папой, и себя. И Бартоломью.
– Ты посмотри, какая кошечка здесь бродит! – услышала она мужской голос.
– Мяу! – отозвался второй.
От забора навстречу ей шагнул какой-то человек.
– Как кошечку зовут?
Женни закипела. Случись это полгода назад, Женевьева, пожалуй, испугалась бы и не знала бы, что делать. Сейчас Женни слишком многое пережила за последнее время. Мало того, что подобное происшествие не входило в ее планы, так ее еще и оторвали от обдумывания этих самых планов таким гадким способом! Ее обычно широко распахнутые глаза сузились до злобных щелочек, щеки запылали, крылья носа раздулись гневно. Что бы эти хамы не замышляли, им это так просто не сойдет! Лучше поднять ту палку или этот камень? Огреет ближнего по голове и заорет так, что сбежится вся улица! Как говорил Барт? "Дерись насмерть. Тогда есть шанс победить".
Парень почувствовал странное напряжение в воздухе и отступил назад. Однако тот, который мяукал, сделал шаг вперед. Женни схватила палку и тут же выронила ее, услышав сердитый голос… Бартоломью:
– Сколько можно тебя ждать?! Ну ладно я. Так ведь вся компания уже собралась.
Он быстрым шагом подошел к ним, возмущенно пожаловался парням:
– До чего эти женщины любят долго собираться!
Где-то внизу просигналила машина. Барт воспользовался этой случайностью и крикнул в ту сторону:
– Идем! Мы уже идем!
Взял Женин за локоть и потянул за собой. Незадачливые "кавалеры" остались поджидать других приключений.
– Живешь на Чайной горке и не знаешь, что здесь в сумерки без провожатого лучше не ходить? – насмешливо спросил Барт, отпуская руку Женевьевы.
– Бартоломью, – сказала она голосом человека, увидевшего привидение.
– Так не исчезают. Не сказав ни слова, – быстро заговорил Барт. – Впрочем, это твое дело. Мне ничего от тебя не надо. Я всего лишь хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
Женни остановилась.
– Тебе сюда? – кивнул Барт на дверь. – Ну, я пошел. Прощай.
Он развернулся с независимым видом. Сделал шаг, другой. Тишина. Барт не выдержал, оглянулся. Женни беззвучно плакала.
– Женни! Что случилось? – подскочил он к ней. – Что?!
Женни заревела и, как теленок, ткнулась лбом ему в плечо. Барт обнял ее и погладил по голове. Нежное ощущение шелка под рукой. Он прижался щекой к ее макушке.
– Барт. Все так ужасно. Нам лучше не встречаться.
– Это еще почему? – он обнял ее крепче.
– Женни! – открылась дверь, и послышался старческий голос.
– Иду, бабушка! – Женни вытерла слезы, подтолкнула Барта в сторону улицы, прошептав: – Я потом тебе все объясню.
"Нет, так дело не пойдет", – Барт остался на месте.
– Женни, деточка, мы волноваться начали: на улице темно, – ковыляла к ним маленькая кругленькая старушка.
Она с любопытством посмотрела на Барта светло-голубыми глазками и разулыбалась:
– Зови молодого человека в дом, что же вы на улице стоите.
– Нет, – испуганно возразила Женни. – Ему уже пора. Он спешит.
– Я не спешу. Могу зайти, познакомиться. – Барт направился к дверям.
Женни не дала ему и полслова сказать, влетела следом и выпалила:
– Это Джек. Джек Смит.
Она наступила Барту на ногу.
– Мы с ним познакомились, когда я возвращалась из экспедиции. Потерялись. И только что нашлись.
– О, – маленькие глазки прабабушки стали круглыми, – так это из-за него ты столько плакала в последнее время?
Женни вспыхнула. Прадедушка придвинул стул к столу:
– Присаживайся, Джек. Попробуй, какими пирожками нас тут Женни балует. Рассказывай.
Женни опять не дала Барту слова вставить.
– Джек – американец. Увлекается историей. Вот и все.
Барт залюбовался дедом. Красивый старик. У Бартоломью рука невольно потянулась к карману, где лежал блокнот и карандаш. Нос, подбородок. Где-то он уже видел такой типаж. Бабушка, не дождавшись помощи от Женни, сама стала накрывать на стол.
– Меланьи – очень интересное место для историков, – сказал прадедушка. – Сколько неразгаданных тайн скрывается здесь за древними стенами!
– Дедушка! – закричала Женин и потрясла Барта за плечо.
– Джек! Тебе пора!
– Как это? – возмутился Барт. – А пирожки?
– Женин сама пекла! – похвалилась прабабушка.
– Бабушка! Прекрати! – покраснела Женни и пробормотала: – Я только помогала тебе.