– Свободу! У него родители уезжают на неделю. Ох и напьемся! Пойдем! Будет чисто мужская компания. – Барт бросил тряпку на пустое ведро сушиться и пошел мыть руки.
– А он точно меня звал? – недоверчиво спросил Раф, зная за братом привычку пытаться его "растормошить", вытащить в общество.
– Выразил уверенность, что ты не только приличные рассказы из истории нашего города знаешь, – засмеялся Барт.
Рафаэль улыбнулся. Настроение после бессонной ночи и известия о предстоящем посещении доктора поднялось. Переживет. А пятнадцатого повеселится. Как все!
– Спасибо, что догадался пригласить Женни на бал. Хорошая идея, чтобы ты познакомил ее с родителями, а не я. Крику будет меньше.
Раф смущенно молчал. Барт разулыбался.
– Женни больше рвется посмотреть наши подземелья, чем пойти на бал. Представляешь? Я ей пообещал.
Он вздохнул.
– Вот бы и наши родители свалили на пару дней.
Барт с надеждой посмотрел на Рафаэля: может, он придумает что-нибудь, уговорит их свозить его куда-нибудь.
– Здорово! – оживился Раф. – Покажем! Мы сами там уже лет десять не были, да?
Барт подразумевал, что будет сам проводить "экскурсию". Этакая романтическая прогулка по подвалам. Но не огорчать же Рафаэля. Он кивнул согласно.
Бартоломью увидел в окно, как открылась дверь подъехавшей к замку машины, оттуда показался и раскрылся мамин зонтик. Барт подскочил и побежал убирать с подоконника статуэтку – их с Женни условный знак.
Мама так оживленно разговаривала ни о чем, такой странный румянец появился у нее на щеках, что братья заподозрили неладное. Мама суетилась, что-то рассказывала, повторяя одно и то же и роняя предметы. Барт пододвинул стул и чуть ли не силой ее усадил.
– Что тебе сказал врач? – две пары синих глаз уставились на нее тревожно.
Мама сникла.
– Просит сдать анализы, – она подняла голову. – Ничего страшного. Только у нас их не делают, придется ехать в столицу. На день, а может быть, и на два.
Ей что, показалось, что сыновья обрадовались?
Да это у нее всего-навсего гормоны. Не смертельно. "Требуется просто внести ясность", – с такими словами дал ей направление доктор. Как же она устала болеть непонятно чем. Почему нет такой таблетки, чтобы выпить ее – и сразу все прошло, не надо обращать еще и на себя внимание. Ей Рафаэля хватает. Она бы не забывала пить эту таблетку, только где ее взять.
– Нет! – решительно объявила мама. – Сейчас я не поеду! Сдам анализы весной. Или летом. Не могу же я оставить Рафаэля, особенно после вчерашнего.
Никогда еще сыновья так упорно не проявляли заботу. Даже приятно. Они настояли. Ей обязательно нужно ехать, раз врач велел. И потом, в столице целых два дня – это же чудесно! Они с папой замечательно проведут время!
– Готовь экспедицию, – толкнул за обедом Рафаэля локтем в бок Бартоломью.
Они переглянулись значимо.
– О чем это вы шепчетесь? – спросила все еще раздумывающая мама.
– У Ллойда вечеринка пятнадцатого, – ответил Барт.
– Я же говорю, что мне лучше никуда не ехать. Ты пойдешь, а с кем будет Рафаэль?
– Во-первых, я не маленький и не больной, во-вторых, я тоже приглашен, – начал было Рафаэль, но сообразил: – Мама, а ты куда собралась пятнадцатого?
– На обследование. Вместе с отцом, – удивилась, что тут непонятного, мама.
– Так это пятнадцатого? – хором спросили братья.
– Слишком хорошо в жизни не бывает, – мрачновато изрек Барт, когда они остались вдвоем.
– И что мы выберем? – Рафаэль откровенно смеялся.
– Почему мы? Тебе легко, ты у нас холостяк. Иди, куда хочешь, делай, что хочешь, а у меня одна дорога – в подвал! – произнес Барт трагическим тоном.
Оба захохотали. Раздался звонок в дверь.
– Вот оно мое "куда хочешь", – вздохнул Рафаэль.
– Потерпи, – хлопнул его по плечу Барт.
Доктор долго топтался в прихожей, отряхивая темносинее кашемировое пальто, отдал его услужливо протянувшей руки маме. Наконец вошел, поправил на переносице очки в золотой оправе и ласково улыбнулся Рафаэлю: – Чем могу быть полезен, молодой человек? Что у вас произошло?
Барт прислушивался, что доктор после осмотра плетет маме. Из гостиной долетали только отдельные фразы: "пирамидальные подкорковые пути поражены", "дегенеративные изменения" и, конечно, "пубертатный период". У Барта засосало под ложечкой и стало ему до тошноты противно. Хорошо, Рафаэль не слышит, закрылся у себя с очередной книгой.
Хлопнула дверь.
– Ну что сказал доктор? – подошел к маме Барт.
Она встала, уткнулась носом ему в плечо и расплакалась, не в силах больше сдерживаться.
– Изменения в мозжечке.
– Что это значит?
– Я поняла, что-то вроде дырок в мозгу.
– Мама! – отстранил ее от себя Барт и заглянул ей в глаза. – Доктору бы такие дырки, чтобы поумнел. А наш "дегенерат" уже двухпудовой гирей крестится.
Мама неуверенно улыбнулась.
Их планы чуть не сорвались. Маленький дедушка лежал в постели, с трудом поворачивая свое посеревшее лицо к Женин. Отвечал он ей односложно или вообще невпопад. Правда, послушно глотал капли. Однако к концу недели прадедушка повеселел, щеки приобрели привычный оттенок. Он затопал по домику, ворча на воспрявшую духом Маленькую бабушку. Выходные прошли спокойно, но Женин сомневалась, можно ли оставить стариков одних надолго.
– Иди, как собралась, – выгнал ее Маленький дедушка.
– Не нарядно нынче молодежь одевается погулять, – посмотрела прабабушка вслед Женевьеве. – А куда это она с Джеком отправилась?
– За грибами. Расскажет, если что найдут, – заверил муж.
"Заговаривается", – вздохнула прабабушка.
– Наверное, нам бы следовало присмотреть за Женин, – увидела она в окно, как навстречу правнучке появился Джек и обнял ее.
– Еще чего, у тебя в ее возрасте уже сын ползал, – хмыкнул прадедушка.
"И то верно, – подумала прабабушка. – Как же нынешняя молодежь взрослеет поздно".
– Ты прочитал письмо? – набросилась Женевьева на Рафаэля.
Она передавала ему с Бартом папку из архива прадедушки.
– Прочитал. Переписал. Такие бытовые послания – большая редкость, – встретил Женин лучистым взглядом синих глаз Рафаэль.
– И что там написано интересного? – тормошила его Женин.
– Год был урожайным, – серьезно заверил ее Раф.
Женин застонала. Рафаэль рассмеялся.
– Не дразни Женевьеву, – улыбнулся ему Бартоломью, распихивая спички по карманам и чем-то пропитывая какую-то тряпку.
– А что? Очень полезная информация. Ты, например, знаешь, какой в том году был урожай, какие цены и где проводились ярмарки? – продолжал смеяться Раф, потом смилостивился: – Есть пара строчек о том, что жена хворает и настаивает, чтобы привезли сына из замка Медичесов. Автор просит у родственника вторую лошадь, чтобы ехать за ребенком, хотя тому следовало бы еще год послужить, поучиться.
– С мальчиком плохо обращались?! – У Женни глаза загорелись.
– Почему бы это Медичесы плохо обращались со своим собственным племянником? – возмущенно спросил Барт. – Ну что, пошли?
– Это – комната Рафаэля, – показывал Барт в коридоре. – Он обернулся к Рафу: – Ты все взял?
На самом деле Барт сам собирал все, что им было нужно. Рафаэль нес только лупу да карандаш с блокнотом. На всякий случай.
Женевьева не удержалась и заглянула в открытую дверь.
"Интересно, он что, сам обстоятельно заправляет свою постель?" – отметила она порядок.
– Здесь моя комната, – Барт перехватил ношу в одну руку и захлопнул дверь.
Женин успела заметить раскиданные вещи.
– Это – родительская спальня.
– А можно посмотреть на кресло, в котором отец нашел твою маму? – спросила Женин.
Барт улыбнулся. Любопытство и ему не чуждо. Но не до такой же степени! Впрочем… Он толкнул плечом дверь. Женин с благоговением уставилась на кресло, но разочаровалась.
– Кресло-трон мне нравится больше! – заявила она.
Бартоломью склонил почтительно голову. Расшаркаться по-настоящему он не мог – руки были заняты.
– Как Вам будет угодно, Ваше Величество.
Женин вздернула нос и прошествовала дальше. Раф ехал за ними, слушая их с завистью. Хотел бы он так болтать со своей девушкой.
Из коридора они попали в незнакомую еще Женин часть замка. Бартоломью повозился с засовом на низкой двустворчатой двери и, только взявшись обеими руками, смог ее отворить.
– Прошу! Женни, держи фонарь. Ты идешь впереди и освещаешь дорогу.
Барт включил фонарик и протянул его Женевьеве. Она заглянула в подвал и попятилась.
– Трусишь? – нарочито удивился Бартоломью.
Женевьева выхватила фонарик, посветила на каменные ступени, ведущие вниз, и замерла в нерешительности.
– Не бойся. Не погаснет. Немецкий. И батарейка свежая.
Женевьева метнула в него такой испепеляющий взгляд, что молодой Медичес искренне удивился, как это история их родов обошлась простой человеческой враждой без всаживания друг другу кинжалов в грудь. Женни стремительно пошла вниз. Братья переглянулись. Рафаэлю очень не хотелось, чтобы Женни шла сзади и видела, какой он беспомощный, он заранее обговорил это с братом. Их маленькая уловка удалась. Барт подсадил Рафа себе на спину и стал спускаться за Женни.
– Стоп. Ждите меня здесь, – распорядился Бартоломью и присел, отпуская Рафа.
Тот расцепил руки, оперся о стену и остался стоять рядом с Женни. Барт бегом поднялся наверх за коляской. Женевьева посмотрела на парня рядом. "Ты выше Бартоломью", – подумала, но удержалась и промолчала, просто улыбнулась.
– Женни, куда ты светишь? – сердито закричал со ступеней Барт.
Он помог Рафу сесть в кресло и побежал наверх, теперь уже за своей ношей. Бартоломью притворил входную дверь. Светлое окошко в живой мир погасло. Фонарь почти не давал света.
– Закрыл дверь, чтобы кот не заскочил, а то тут останется, – пояснил Барт, спускаясь.
Он направил фонарик Женевьевы в ее дрожащей руке на вещи, которые принес.
– А мы не останемся? – оглянулась Женин в темноту. – Вдруг нас кто-нибудь здесь запрет?
– Нет, – беспечно сказал Барт. – Я принял меры.
Он не успел объяснить какие. Новый страх появился у Женин – ей показалось, что она услышала шорох.
– Рафаэль! У тебя был револьвер. Ты догадался его взять? – отчего-то звонко поинтересовалась она.
– Нет, конечно. А зачем? – подал голос Раф.
– Мыши, – перешла на шепот Женин. – Чтобы отстреливаться.
Барт оставил свое занятие, выпрямился, подумал немного и с сомнением покачал головой:
– По мыши даже Раф промахнется.
– Попаду! – скромно заверил Раф.
– Не будь Мединосом! – засмеялся Барт. – Промажешь!
– Спорим? – завелся Рафаэль. – Неси револьвер! Мышей только жалко.
– Так они тут есть? – с ужасом спросила Женин.
Братья, уже дракой собравшиеся выяснять меткость Рафаэля, опомнились и очень убедительно изо всех сил затрясли головами, отрицая наличие мышей в подземелье.
Барт наконец поджег один факел и двинулся с ним устанавливать и зажигать другие. Мрак отступил в углы. Женин стало смешно. Бедные мышки: столько крика и шума в их владениях подняли три великана.
– Зерно, – изумился Раф, открыв ближайший сундук. – Надо же, сохранилось.
"Зерно? В кованом сундуке в подземелье?" – тоже удивилась Женни, посветив на странную серую массу.
– Закрой плотно, а то и правда мыши расплодятся, – буркнул Барт. – Порядок бы в подвале навести. А ну-ка, что у нас здесь.
Он открыл что-то и зачихал.
– Истлевшее тряпье. Как я вас и предупреждал!
Они перебирались по пыльному каменному залу от одного сундука к другому. Заглядывали в них. Рафаэль ехал медленно, его заинтересовали клейма на металлических ободах. А еще его грела мысль, что можно сделать историческое открытие: найти какие-нибудь документы. Скажем, стали они ненужными его предкам и попали в подвал. Женни скоро надоело инспектировать пыль. Она осмелела и отошла от братьев подальше. Пряталась за колоннами, воображая себя то сбежавшей пленницей, то лазутчиком. Вот здорово! Какое приключение! Она пятилась, прячась от воображаемого врага и попалась в объятия подкравшегося сзади Барта.
– Так, значит, ты у меня боишься мышей? – поддразнил он ее.
– Нет, я ничего не боюсь… – она не договорила: он ее поцеловал.
Один из факелов вдруг погас. Женни вздрогнула.
– Я с тобой, – прерывающимся голосом сказал Барт.
Он прислонил ее к стене, куски паутины и какой-то грязи посыпались им на головы. Барт потянулся поцеловать Женни еще раз.
– Нашел! – заорал Раф.
Женни нырнула Барту под руку и помчалась к Рафаэлю.
– Что там? – подошел Барт.
Женевьева сидела на корточках, с любопытством сунув нос в сундук.
– То, что Женни искала: хорошо сохранившееся старинное платье! – Рафаэль был доволен, что оно попалось ему.
– Бартоломью! Ты только взгляни. Я такого даже в музеях не видела, – прошептала Женни, с осторожностью извлекая на свет Божий синий наряд с желтой вышивкой. – Сколько же ему лет?
– Сложно сказать так с ходу, – присмотрелся Рафаэль. – Даже не определишь на глаз, мужская или женская одежда. Гм. Очень простая форма типа туники…
– Какая разница, сколько лет, – вмешался Барт. – Не продашь. Покупают оружие и доспехи в коллекции. А это разве что музей примет. В дар.
– Туника, туника. Как бы не пятнадцатый век, а? – перебил его Раф.
– Пятнадцатый? Дай-ка мне на сундук взглянуть, – присел Барт. – Ух ты! На свету бы его рассмотреть. У нас на выставке такого старого нет. Возьмем наверх?
– А платье? Можно платье вынести наверх? – попросила Женни.
Бартоломью высыпал труху из привлекшего его внимание сундука, положил туда синюю тунику. Они энергично принялись откидывать крышки больших ящиков, открывать лари. Женевьеву интересовало содержимое. Барт разглядывал резной орнамент и бронзовые накладки.
"Хлам! – решил он. – Но пару сундуков можно будет добавить в экспозицию".
Рафаэлю везло больше всех. Он опять нашел платье. Практически целое. Наверняка не такое древнее, как "туника", но очень искусно расшитое. Женин без раздумий присоединила его к синему наряду, чтобы рассмотреть как следует при дневном свете. Чуть позже она добавила туда что-то вроде полотенец или узких покрывал, какие-то красивые тряпочки непонятного назначения и отдельные фрагменты почти истлевших вещей: уж очень интересная вышивка на них сохранилась.
Они подняли такую пыль в воздухе, что все трое чихали и терли глаза. Факелы на стенах догорали.
– На сегодня хватит! – решил Бартоломью.
Первым делом он выволок наверх полюбившийся ему сундук. Повозился, открывая двери. Женни обрадовалась, увидев освещенный дверной проем: она уже и забыла, что где-то на Земле еще день, а не вечная ночь, как здесь. Барт понес наверх коляску Рафаэля. Раф опять стоял в полный рост, придерживаясь рукой за стену. Женни залюбовалась его сосредоточенным профилем.
– Иди к дверям и свети оттуда нам с Рафом под ноги, – вернулся Бартоломью и загасил факелы.
Одно дело – спускать Рафаэля вниз. Совсем другое – тащить его наверх. На середине лестницы обессилевший Барт был готов опуститься на четвереньки и передвигаться дальше таким образом. Остановила его мысль, что если он перестанет поддерживать Рафа, а у того устанут руки, то Раф свалится.
– Поставь меня, передохни, – прошептал ему Рафаэль во время заминки.
Барт молча покачал головой. "Еще хуже будет". И упрямо пошел дальше, проклиная древних строителей, положивших слишком пологие и широкие ступени.
Он ссадил Рафа наверху и тяжело плюхнулся рядом на пол. Женин нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Братья поднялись. Рафаэль перебрался в коляску, а Барт выволок сундук за дверь и закрыл ее на засов.
Женевьева разложила на плитах в пятнах света из узких окон замка свои находки и наконец рассмотрела их. Бартоломью с Рафаэлем наперебой восхищались сундуком. Женин подошла к ним и хмыкнула: в подвале им попадались и покрасивее.
– Что вы в нем нашли? Ничем не украшенный. Просто кусок дерева.
– Именно! – довольно потер руки Барт. – Кусок цельного дерева! Что это значит?
– Пятнадцатый век, – уверенно заявил Раф.
– Да! Украсит любой музей или коллекцию! Ладно. Бросай свое тряпье внутрь. Потом разберемся. Давайте пожуем чего-нибудь, – торопил их проголодавшийся Бартоломью.
Они топтались в подсобной комнате с рукомойником. Женевьева, Бартоломью и Рафаэль в своем кресле отбирали друг у друга щетку для одежды, отряхивались и умывались. Женин обсуждала с Рафом свои находки: вот кто не считал их тряпьем. Щеки у Женевьевы пылали, глаза сверкали. Никакой слой грязи не мог это скрыть.
– Стой, не вертись, я тебя отряхну, – повернул Женин к себе Барт и не удержался, поцеловал в румяную щечку, потом обнял, нашел губами ее губы.
Рафаэль молчал. Он смотрел на парочку во все глаза. Женин просто обожгло его взглядом. В смущении она уткнулась Барту в грудь. Барт чмокнул ее в макушку и весело улыбнулся Рафу. Рафаэль отвернулся.
Женни отказалась с ними обедать. Решила посмотреть, как дела у Маленьких. Потом она вернется, и можно будет продолжить экспедицию. Но большого желания еще раз сегодня спускаться в подземелье у нее на лице не отразилось. Остальные тоже подустали.
– Давайте в подвал с утра, а сегодня можно подняться на башню, – предложил Барт.
"Опять ступени!" – поморщился Рафаэль.
– Лучше костер во дворе разожжем, – подал он идею.
– Да ну, факелов тебе было мало, – скривился Барт. – Сейчас стемнеет, посмотрим сверху, как в Меланьи зажигаются огни.
– Если мой голос учитывается, то – костер. – Женни подмигнула враз повеселевшему Рафаэлю и убежала.
– Костер так костер. Раф, найди кота, проверь, что он не заскочил за нами вниз. – Барт весело загремел посудой. – А я поесть подогрею.
– Почта уже пришла, – заметил Раф.
– Сам забери. Я ни от кого писем не жду, – рассмеялся Барт, намекая на Джейн.
Рафаэль постарался не разозлиться.
Маленький дедушка выжидательно смотрел на Женни. Ах да, она же упоминала, что собирается искать кинжал! Но нельзя сказать, что она ничего не искала. По крайней мере, в тех ящиках, что они перерыли, ни кинжала, ни ножен точно не было. Маленький дедушка пытался ей сказать, что есть еще одно интересное письмо. Не сейчас, отмахнулась Женни, поцеловала прадедушку и отправилась обратно в замок.
Как же чудесно они провели остаток дня! Вроде бы ничего особенного. Бартоломью и Рафаэль разожгли во дворе костер. У них и место, оказывается, было специальное для этого. Барт выложил камнями, еще в детстве. Похолодало. Барт вынес пледы. Раф отказался, а продрогшая Женин завернулась с удовольствием.
– Пусти, я замерз, – нырнул к ней Барт.
Как он так может при Рафаэле? Женин покраснела. Хотя, казалось, щеки, пылающие от близости огня, сильнее и не могли гореть. Она покосилась на Рафа, он ответил ей спокойным взглядом и улыбнулся.
"Родные мои, – с нежностью подумала Женин, – Бартоломью и Рафаэль".
– Любишь смотреть на огонь? – Раф пошевелил длинной веткой поленья.
– Очень! Но на воду больше, – призналась Женин.
– Я тоже. Люблю огонь, но воду больше. – Он вынул ветку и подул: раскаленный край замерцал.
– А я предпочитаю огонь! – Барт поднялся подбросить сучьев в костер. Похвастал: