Я взглянула на листок бумаги на столе. Там было намного больше фамилий.
Бабушка, должно быть, проследила за моим взглядом, так как добавила:
– Ну, само собой, присутствовать будет не меньше трехсот.
Я уставилась на нее.
– Гостей, разумеется.
Я забыла, как дышать. Я была готова на что угодно, чтобы остановить ее. Но как?
– Может, я звякну папе и мы с ним все обсудим?..
– Желаю удачи, – ответила бабуля, ухмыляясь, – он укатил с этой девицей Белльрив, и с тех пор я о нем ничего не слышала. И если он не будет осторожен, то кончит так же, как этот твой учитель математики.
Бабушка, видимо, забыла, что мой папа физически не способен произвести на свет ребенка, вследствие чего я, его внебрачная и единственная дочь, стала наследницей трона Дженовии. Или она все еще не хочет смириться с тем, что я единственная, принимая во внимание, каким неподходящим наследником я оказалась.
В этот самый момент из-под бабушкиного стула раздался странный протяжный стон. Мы обе посмотрели туда. Роммель, бабушкин карликовый пудель, дрожал от страха, глядя на меня.
Я знаю, что с виду страшна, но не до такой же степени, чтобы собака при виде меня впадала в ужас. К тому же я так люблю животных.
Но даже святой Франциск Ассизский вряд ли нашел бы сейчас подход к Роммелю. Бедная собака недавно получила нервное расстройство (что неудивительно, ведь пудель живет бок о бок с моей бабушкой). Шерсть Роммеля начала выпадать, а потом он и вовсе облысел, так что теперь бабушка надевает на него крошечные свитерочки и пальтишки, чтобы пудель не подхватил простуду.
Сегодня Роммель красовался в норковой шубке. Я не шучу. Мех был выкрашен в лиловый цвет, чтобы шубка гармонировала с бабушкиной фиолетовой норковой накидкой. Мне страшно видеть человека в меховой одежде, но в тысячу раз ужаснее вид животного, одетого в мех другого животного.
– Роммель, – вскричала бабушка, – прекрати рычать!
Роммель не рычал. Он стонал. Стонал от страха при виде меня. МЕНЯ!!
Сколько раз за один день можно меня унизить!
– Вот глупое животное. – Бабушка наклонилась и подхватила Роммеля на руки.
Он совсем не обрадовался. Надо полагать бабушкины, бриллиантовые перстни кололи ему пузико. На бедном пуделе нет ни жира, ни шерсти, и поэтому он весьма чувствителен к прикосновению холодных и острых предметов. Роммель принялся извиваться, чтобы вырваться из бабушкиных рук, но она держала его крепко и не выражала ни малейшего желания освободить.
– Ну, Амелия, – сказала бабушка, – мне нужно, чтобы твоя мама и этот… как его там, сегодня же составили список имен и адресов своих гостей, а я завтра разошлю приглашения. Твоя мама, полагаю, намерена пригласить этих своих диких свободных художников, Миа. Но я думаю, что лучше бы они остались на улице вместе с репортерами и туристами, а затем помахали бы руками, когда она будет садиться в лимузин. Таким образом, они не будут чувствовать себя обделенными и никого не смутят своими невообразимыми прическами и неподобающим внешним видом.
– Бабушка, – я попыталась вставить хоть слово, – может быть…
– Так, а теперь взгляни на это платье.
Она держала в руках журнал свадебных нарядов, открытый на странице с платьем от "Веры Вонг". Такую пышную юбку мама в жизни не наденет.
Тут подобострастно встрял Виго:
– Позвольте, Ваше Высочество, мне кажется, вот это больше подойдет.
Он показал на фотографию с таким облегающим платьем от "Армани", какое мама тоже в жизни не наденет.
– Ох, бабушка, это все так мило с твоей стороны, но мама совсем-совсем не хочет устраивать пышную свадьбу. Честно. Категорически не хочет.
– Фи, – отвечает мне на это бабушка, – она захочет, как только узнает, насколько пышной будет эта свадьба. Какой мы устроим великолепный прием! Hors d'ceuvres! Расскажи-ка ей, Виго.
Виго принял важный вид.
– Фаршированные грибные шляпки, спаржа в ломтиках лосося, трюфели в козьем сыре…
– Ох, бабушка, – перебила я его, – она все равно не захочет. Ну как тебе объяснить?
– Ты говоришь ерунду, – отрезала бабушка, – поверь мне, Миа, твоя мама когда-нибудь оценит по достоинству наши усилия. Я и Виго сделаем этот день таким, что она будет помнить свою свадьбу всю оставшуюся жизнь.
Ну, это уж точно.
– Бабушка, – сказала я, – мама и мистер Дж. на самом деле планировали провести церемонию тихо и скромно…
Но тут бабушка посмотрела на меня своим страшным взглядом (а он действительно знаете какой страшный) и произнесла тоном, не терпящим возражений:
– В течение тех трех лет, когда твой дедушка воевал с немцами, я удерживала войска нацистов (не говоря уж о войсках Муссолини) в водах залива. Они наставили пушки на ворота моего дворца. Они пытались проехать на танках по моим аллеям. И ценой невероятных усилий нам удалось выстоять. И теперь ты, Амелия, пытаешься меня убедить в том, что я не смогу заставить какую-то беременную женщину поступить по-моему?!
Да, сложно найти что-либо общее между моей мамой и Муссолини или нацистами. Разве что все они как-то пытались сопротивляться моей бабушке…
Я видела, что в данном случае уговоры вряд ли помогут. Посему я просто махнула рукой и продолжала слушать Виго, зачитывавшего меню. Сообщил он и о том, какую музыку выбрал для церемонии и банкета. Я даже похвалила его выбор фотографа.
Потом они показали мне приглашения, и тут я сообразила:
– Так свадьба будет в эту пятницу?
– Да, – ответила бабушка.
– Так в пятницу же Хэллоуин! – воскликнула я. – А значит, в тот же вечер будет праздник у Шамики.
Бабушка взглянула на меня:
– Ну и что?
– Ну, просто, ты знаешь… Хэллоуин.
– Что такое Хэллоуин? – с недоумением спросил Виго.
Они же у себя в Дженовии Хэллоуин не празднуют.
– Языческий праздник, – ответила бабушка, содрогнувшись. – Дети одеваются в маскарадные костюмы и клянчат сладости у кого попало. Кошмарный американский обычай.
– Праздник отмечают на этой неделе, – добавила я.
Бабушка еще выше подняла нарисованные брови:
– Ну и что?
– Ну, ты знаешь… это же так скоро. Люди – я, например, – могут уже иметь какие-то планы на этот день.
Бабушка проигнорировала мои слова о планах. Раз уж мы заговорили о браках и бракосочетаниях, сказала она, то для меня представилась отличная возможность начать разбираться, какие будут ожидания при дворе относительно моего будущего принца-консорта.
Стоп.
– Будущего кого? – спросила я.
– Консорта, – радостно отозвался Виго, – это супруг правящего монарха. Принц Филипп – консорт королевы Елизаветы. Кого бы Вы ни выбрали в мужья, Ваше Высочество, этот человек станет Вашим консортом.
Я поморгала, глядя ему в глаза.
– А откуда вы знаете?
– Виго служит не только организатором празднеств, но и экспертом королевского протокола, – объяснила бабушка.
– Протокол? Я думала, это что-то военное…
Бабушка закатила глаза.
– Протокол – это формы церемонии и этикета, принятые на государственном уровне. Виго объяснит тебе правила поведения твоего будущего консорта во избежание каких-либо неприятных сюрпризов впоследствии.
Затем бабушка взяла лист бумаги и исписала его правилами для консортов под диктовку Виго.
Бабушка, очевидно, не знает, что у меня уже сейчас целая куча потенциальных консортов.
Конечно, мне не известно настоящее имя Джоса Ирокса, но все-таки.
Теперь я точно знаю, как консорты должны себя вести. И начинаю уже сильно сомневаться, что кто-нибудь захочет меня поцеловать по-настоящему, если и дальше так пойдет. Так вот почему моя мама не хотела выходить замуж за папу, даже если он и просил ее об этом.
Я приклеила эту бумажку сюда.
Правила поведения
Королевского консорта принцессы княжества Дженовия
Консорт должен спрашивать разрешения у принцессы, если хочет покинуть комнату.
Консорт обязан ждать, когда принцесса закончит говорить, прежде чем сам начнет говорить.
Консорт должен ждать, когда принцесса возьмет свою вилку, прежде чем поднимет свою для приема пищи.
Консорт не должен садиться, прежде чем сядет принцесса.
Консорт должен подниматься в тот же момент, когда поднимается принцесса.
Консорт не имеет права заниматься опасными видами спорта, такими, как гонки (автомобильные или лодочные), альпинизм, парашютный спорт, подводное плавание и так далее, до рождения наследника.
В случае развода консорт теряет право на опеку над своими детьми, рожденными в браке.
Консорт должен отказаться от своего гражданства в пользу гражданства Дженовии.
О'кей. Всего ничего. Мне очень повезет, если на мне вообще кто-то женится.
Какой идиот захочет жениться на девчонке, которую ему нельзя будет даже в разговоре перебить? И от которой нельзя будет уйти из комнаты во время ссоры? И ради которой придется сменить гражданство?
Страшно подумать, за какого непроходимого неудачника меня заставят когда-нибудь выйти замуж. Я уже сожалею о несостоявшихся автомобильных гонках, прыжках с парашютом и походах в горы. Все это я могла бы иметь, не случись истории с наследованием престола.
ПЯТЬ ПРИЧИН, ПО КОТОРЫМ ПЛОХО БЫТЬ ПРИНЦЕССОЙ:
1. Нельзя выйти замуж за Майкла Московитца (он никогда не откажется от американского гражданства в пользу дженовийского).
2. Никуда нельзя ходить без телохранителя (Ларс мне нравится, но, в конце концов, даже Папе Римскому иногда удается помолиться в одиночестве).
3. Я должна высказываться нейтрально о том, что меня серьезно волнует, например о мясной промышленности и курении.
4. Уроки королевского этикета с бабушкой.
5. Меня до сих пор заставляют учить алгебру, несмотря на то что она мне наверняка не понадобится в моей будущей карьере правителя маленького европейского княжества.
27 октября, понедельник, вечером
Я очень спешила домой, чтобы сказать маме и мистеру Дж., что им надо поскорей сматываться из города, и как можно дальше, а то бабушка уже пригласила профессионального церемониймейстера! Я догадывалась, что скорое открытие маминой выставки может стать проблемой, но не такой же! Королевская свадьба, подобной которой город не видел с тех пор как…
Да нет, вообще никогда не видел.
Но когда я пришла домой, мама была в ванной, ей было плохо. Ага, значит, начался токсикоз. У некоторых он бывает только по утрам, а ее теперь тошнит в любое время суток.
Ей было так дурно, что я не решилась сообщить еще и о бабушкиных планах. Чтобы хуже не стало…
– Вставьте кассету в видик! – слабым голосом простонала мама из ванной.
Я не поняла, о чем она толкует, но мистер Дж. понял.
Она имела в виду, что надо бы записать мое интервью. Мое интервью с Беверли Белльрив!
Я совсем забыла о нем из-за бабушки с ее свадьбой, консортами и прочими заморочками. Но мама не забыла.
Так как мама была не в состоянии, мы смотрели интервью вдвоем с мистером Дж. То и дело приходилось вскакивать и относить ей то полотенце, то попить.
Я решила, что расскажу о свадьбе, которую планирует бабушка, мистеру Дж. во время первого перерыва на рекламу, но когда услышала себя по телевизору, то забыла обо всем на свете. Неправдоподобный ужас обуял меня.
Беверли Белльрив прислала мне распечатку записи, и, если хоть кто-нибудь когда-нибудь вздумает предложить мне дать интервью еще раз, я перечитаю распечатку и точно откажусь. Я теперь знаю, что ни при каких условиях, никогда в жизни не должна снова позволять себе показываться на экране телевизора.
Вклеиваю текст сюда, чтобы не потерять.
"24/7" от 27 октября
Американская принцесса
Б. Белльрив, инт. с М. Ренальдо
Панорама Томпсон-стрит, Южный Хьюстон
Беверли Белльрив (ББ): Вообразите, что вы – обычная девочка-подросток. Обычный тинейджер, живете в Нью-Йорке в квартире с мамой, которую зовут Хелен Термополис.
Жизнь Миа была наполнена обычными нормальными событиями, как у всякого человека ее возраста: школа, домашние задания, друзья, неожиданная тройка по алгебре… И в один прекрасный день все изменилось.
Интерьер пентхауса в отеле "Плаза"
ББ: Миа… Можно я буду называть тебя Миа? Или ты предпочитаешь обращение "Ваше Высочество"? Или Амелия?
Миа Реналъдо (МР): Нет, нет, называйте меня Миа.
ББ: Миа. Расскажи нам об этом дне. О том дне, когда твоя жизнь переменилась целиком и полностью.
МР: Ну, как… мы с папой были здесь, в отеле, в "Плазе", знаете, и я пила чай и начала икать, и все стали на меня оглядываться, а папа, знаете, начал рассказывать мне, что я наследница трона в Дженовии, ну, в той стране, где он живет, и я это… ну, мне пришлось бежать в дамскую комнату и ждать там, когда пройдет икота. Потом я вернулась на свое место, и он сказал мне, что я теперь, оказывается, принцесса… Я выпала в осадок, у меня произошел сдвиг по фазе, и я побежала в зоопарк. Сидела там и смотрела на пингвинов. Я, ну, не могла поверить в то, что… хотя в седьмом классе нас заставляли рисовать карту Европы и изучать каждую страну, я так и не додумалась, что папа – принц одной из этих стран. Все, о чем я тогда могла думать, это чтобы никто в школе не узнал… Если узнают, то все, мне конец, потому что я не хочу, чтобы меня считали странной, как мою подругу Тину, потому что она ходит по школе с телохранителем. Но так и произошло. Я теперь странная, совершенно ненормальная.
(Беверли попыталась спасти ситуацию)
ББ: О, Миа, я не верю, что это на самом деле так. Уверена, что в школе ты довольно популярна.
МР: Да что вы, я совсем там не популярна! Кто у нас популярен, так это спортсмены и девушки из команды болельщиц. Но не я же! В том смысле, что я не тусуюсь с популярными ребятами. Меня никогда не приглашают на вечеринки. Я имею в виду крутые вечеринки, с пивом и все такое… Я не спортсменка, не болельщица, не умная…
ББ: Погоди, как это ты – не умная? Я слышала, ты посещаешь класс Талантливых и Одаренных.
МР: Да, но, видите ли, класс ТО у нас как бы разгрузочный. На этих уроках мы ничем таким не занимаемся, сидим в Интернете, каждый делает что хочет. Ну, там, слоняемся практически без дела, потому что учительницы постоянно нет, она все время сидит в учительской и не знает, чем мы заняты. Лишь бы не шумели.
(Беверли все еще думала, что из этого интервью можно сделать что-нибудь приличное)
ББ: Но, Миа, вряд ли у тебя остается много времени на то, чтобы слоняться без дела. Например, сейчас мы находимся в номере твоей бабушки, многоуважаемой вдовствующей принцессы Дженовии, которая, насколько я знаю, обучает тебя королевскому этикету. И занятия проходят ежедневно.
МР: Да, это верно. Она учит меня королевскому этикету каждый день после школы. Да, и после дополнительных занятий по алгебре.
ББ: Миа, не можешь ли ты поведать нам нечто, в недавнем времени приятно поразившее тебя?
МР: Ах да. Я приятно поражена, даже можно сказать, очень рада. Я всегда мечтала стать старшей сестрой. Но они не хотят устраивать пышную свадьбу, знаете ли. Это будет, наверное, скромная церемония в городской мэрии…
И еще, мало того… Страшно подумать, но я, оказывается, еще минут десять после этих слов, как идиотка, лепетала что-то на эту тему, а Беверли безуспешно пыталась вернуть беседу в нужное русло. Она хотела получить другой ответ на свой вопрос.
Но эта задача вышла далеко за пределы ее выдающихся журналистских способностей. У нее, наверное, никогда не было собеседников хуже меня. Сыграли свою роль моя нервозность да кодеиновый сироп от кашля.
Так, продолжим.
Панорама Томпсон-стрит, Южный Хьюстон
ББ: Она – не душа школьной компании и не капитан команды болельщиц. Кто такая Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо, дорогие леди и джентльмены? Само ее существование ломает установившиеся социальные стереотипы. Она – принцесса. Американская принцесса.
Кроме того, что она решает ежедневные проблемы, стоящие перед всеми подростками нашей страны… она живет с сознанием, что, когда вырастет, будет управлять целой страной.
Придет весна, и Миа станет старшей сестрой. Канал "24/7" был счастлив узнать, что Хелен Термополис, мама Миа, и школьный учитель алгебры Фрэнк Джанини ожидают появления своего ребенка в мае.
Смотрите наше эксклюзивное интервью с отцом Миа, принцем Дженовии, в следующем выпуске нашей программы.
Боюсь, мне придется срочно эвакуироваться в Дженовию. Мама к концу передачи все же нашла в себе силы выйти из ванной, и они вместе с мистером Дж. принялись хором утешать меня, убеждая, что не все так страшно, плохо и безнадежно.
Ничего они не понимают. Еще как страшно. Еще как безнадежно. И не просто плохо. А ужасно, полнейшая катастрофа. Я знала об этом еще до того, как при появлении титров в конце передачи зазвонил телефон.
– О господи, – простонала мама и схватилась за голову обеими руками, – не берите трубку! Это моя мама. Фрэнк, я совсем забыла ей рассказать!
Собственно, я бы только обрадовалась, если бы это была бабушка Термополис. Я даже надеялась на это. Прямо даже мечтала. Я так хотела, чтобы это была она. Кто угодно, но только не тот, кто это был на самом деле. Лилли.
Она была просто в бешенстве. Орала как ненормальная.
– Обалдела ты, что ли, зачем обозвала нас всех придурками? – вопила она в трубку.
– Лилли, – ответила я, – ты чего? Я никого не называла придурками.
– Ты только что рассказала всему американскому народу о том, что учащиеся средней школы имени Альберта Эйнштейна разделены на различные группировки, а ты и твои лучшие друзья недостаточно круты, чтобы входить в них!
– А разве нет? Так и есть.
– За себя говори! А что за чушь насчет класса ТО?
– Какая именно чушь насчет класса ТО?
– Ты только что рассказала всей стране, что мы сидим и балдеем на уроках, потому что миссис Хилл все время торчит в учительской! Ты в своем уме? Ты знаешь, какие неприятности можешь на нее навлечь?
У меня в животе что-то сжалось и похолодело. Надо же, а ведь и правда!
– Ох, нет, – простонала я, – неужели?
Лилли издала мученический вопль.
– Мои родители передают твоей маме поздравления.
И швырнула трубку.
Мне чуть плохо не стало. Бедная миссис Хилл! Ой, что я наделала!
Телефон снова зазвонил. Это оказалась Шамика.
– Миа, – проговорила она замогильным голосом, – помнишь, я приглашала тебя на Хэллоуин в пятницу?
– Да, – говорю.
– Отменяется. Папа не разрешает мне праздновать.
– Как? Почему?