– Я вижу, ты очень увлечена этим. Должна признаться, мне приятно. Отрадно думать, что есть что-то, чем ты так увлекаешься, Миа, несмотря на твою антипатию к спортсменам и болельщицам.
Ну вот, началось. Обязательно надо было ей…
Я сказала:
– Я вовсе не так уж не люблю их. Просто я хотела сказать, что иногда… ну, в общем, иногда кажется, будто они управляют всей школой, директор Гупта.
– Вот здесь ты точно ошибаешься, могу тебя заверить, – возразила она.
Бедная, бедная директриса!
Я все чувствовала, что должна что-то сделать, должна вывести ее из заблуждений, из этого несуществующего мира, в котором она живет.
– Гм, директор Гупта. Насчет миссис Хилл…
– А что с ней?
– Я ничего такого не имела в виду, когда сказала, что она все время сидит в учительской во время ТО. Я перепутала. Оговорилась, знаете, перед этими камерами, прожекторами. Я сама не понимала, что говорю. Я совсем не то хотела сказать про миссис Хилл, это я со страху ляпнула.
Она улыбнулась мне такой милой, приветливой улыбкой:
– Не волнуйся, Миа. Я об этом уже позаботилась.
Позаботилась?! Что бы это значило?
Я даже боюсь думать о том, что это может означать.
28 октября, вторник, ТО
Ну, по крайней мере, миссис Хилл не уволили.
Вместо этого, я думаю, ей сделали выговор или что-то подобное. И теперь миссис Хилл не покидает своего места за столом здесь, в классе.
А это означает, что мы все обязаны сидеть на своих местах и заниматься своими делами. И еще мы теперь не можем запереть Бориса в кладовке. Так что приходится слушать, как он играет на своей скрипке.
Играет Бартока.
И теперь еще нельзя разговаривать друг с другом, (так как предполагается, что каждый выполняет свое персональное задание.
Но как же они все на меня злятся!
А Лилли злится больше всех.
Оказывается, она уже давно пишет книгу про общественные группировки, которые образовались в стенах школы имени Альберта Эйнштейна. Правда! Она не хотела мне рассказывать, но Борис проболтался сегодня за ланчем. Лилли швырнула в него картошкой, а потом еще и полила его свитер кетчупом.
Я не могу поверить, что Лилли рассказывает Борису что-то, о чем не рассказывает мне. Вроде как я ее лучшая подруга. А Борис – всего лишь ее парень. Почему, интересно, такие вещи он узнает раньше меня? И вообще, ему рассказывает, а мне – нет!
– А можно я почитаю? – взмолилась я.
– Ни за что. – Лилли разозлилась на Бориса не на шутку.
Она даже не смотрела в его сторону. Он уже почти простил ее за кетчуп, хотя, наверное, ему придется отнести свитер в химчистку.
– Ну можно я прочитаю всего одну страничку? – упрашивала я.
– Нет.
– Хоть одно предложение?
– Нет.
Майкл тоже ничего не знал про книгу. Перед тем как пришла миссис Хилл, он сказал мне, что предлагал сестре разместить текст в своем интернет-журнале. Но Лилли ответила противным голосом, что она пытается связаться с настоящим издателем.
– А про меня там есть? – приставала я к ней, – в твоей книге? Про меня ты написала?
Лилли ответила, что если ее не перестанут доставать, то она спрыгнет с нашей школьной водонапорной башни. Ну, это она нарочно придуривается. С тех пор как старшеклассники несколько лет назад повадились лазать на нее по наружной лестнице, нижние ступеньки отпилили.
Я не могу поверить! Чтобы Лилли работала над книгой и ничего не сказала мне! Ну, то есть я всегда знала, что она собирается написать что-то про последствия холодной войны. Но я была уверена, что она не начнет писать, не окончив школу.
Я считаю, что Лилли вряд ли способна объективно описать события.
Однако лично мне обидно, что такие вещи она рассказывает своему парню, а я об этом – ни сном ни духом. Да, конечно, они сто раз целовались, они – пара, но тем не менее я – ее лучшая подруга! И почему это Борис знает про Лилли то, чего не знаю даже я? Это очень нехорошо с ее стороны. Я ей обо всем рассказываю.
Пожалуй, кроме чувств, которые испытываю к ее брату.
А, и еще про своего тайного поклонника.
И про маму с мистером Джанини.
Но зато про все остальное я точно рассказываю.
НЕ ЗАБЫТЬ:
1. Не думать про ММ.
2. Английский! Самое яркое воспоминание!
3. Корм для кота.
4. Зубная паста.
5. ТУАЛЕТНАЯ БУМАГА!
28 октября, вторник, биология
У меня появилась куча новых друзей, и я пользуюсь огромной популярностью повсюду, где бы ни появилась. Вот буквально только что Кенни спросил, какие у меня планы на Хэллоуин. Я ответила, что, может быть, мне придется пойти на один семейный праздник. Тогда Кенни сказал, что он с друзьями из компьютерного клуба собирается идти на Шоу Ужасов, и если я смогу освободиться, то было бы классно, если бы я пошла с ними.
Я спросила, входит ли в число этих друзей Майкл Московитц, ведь он тоже ходит в клуб. Кенни ответил утвердительно.
Я подумала было спросить Кенни, упоминал ли Майкл когда-нибудь о каких-либо особенных чувствах ко мне, но потом передумала.
Потому что Кенни мог подумать, что Майкл мне нравится. И как бы это выглядело?
ОДА М.
О,М.!
Как ты не видишь,
Что х = ты,
А у=я;
И что
Ты + я
= любовь
и вместе
мы были бы
вечно счастливы?
28 октября, вторник 18.00, по дороге от бабушки домой, в мансарду
Со всей этой суматохой из-за моего интервью я совсем позабыла про бабушку и про Виго, нашего великого организатора праздников и прочих мероприятий в Дженовии!
Нет, правда. Я клянусь, что напрочь позабыла про Виго и приготовления к свадьбе мамы и мистера Джанини. И вспомнила обо всем уже у бабушки в номере "Плазы". Шла на урок королевского этикета, а оказалась среди кучи озабоченных людей, которые были заняты кто чем. Один орал в телефонную трубку:
– Нет, нужно четыре тысячи розовых роз на длинном стебле, а никак не четыреста. Вы поняли? Сказать по буквам? Ты-ся-чи! Неужели непонятно?
Другой тут же выводил каллиграфическим почерком имена гостей на карточках, указывающих места за столом.
Бабушку я отыскала в самом центре этого урагана. Она ела трюфели, держа на коленях Роммеля, одетого сегодня в шубку и шапочку из крашеной шиншиллы.
Я не шучу. Этот – в мехах, а она ест трюфели. Вернее, как оказалось, дегустирует.
– Нет, – сказала бабушка, положив половинку черного шоколадного шарика обратно в коробку, которую держал перед ней Виго. – Думаю, это не то. Вишня – это так вульгарно.
– Бабушка, – я не верила своим глазам. – Что ты делаешь? Кто все эти люди?
– Ах, Миа, – кажется, она даже обрадовалась, увидев меня, – здравствуй, дорогая.
Судя по тому, что коробка была уже полупустой, бабушка только что слопала огромное количество шоколадных конфет. Однако когда она лучезарно улыбнулась мне, то оказалось, что в зубах у нее не застряло ни крошечки. Это один из тех королевских фокусов, которым мне еще предстоит научиться.
– Замечательно. Великолепно. Садись, Миа, и помоги мне решить, какие из этих трюфелей мы положим в подарочные коробки. Такую коробку получит каждый из гостей на свадьбе.
– Гостей? – Я плюхнулась в кресло, которое поспешно придвинул мне Виго, и швырнула рюкзак на пол. – Бабушка, я же тебе говорила, мама не захочет этой свадьбы! Откажется, и все. Настаивать бесполезно. Даже слушать не станет, ну как ты не понимаешь?!
Бабушка только пожала плечами и сказала:
– Беременные женщины – далеко не самые разумные существа на свете.
Ну, это, положим, неправда. Судя по моим наблюдениям, беременность доставляет только физические неудобства, а на умственные способности никак не влияет. И уж тем более – на желания. Я точно знаю, что мамины привычки из-за беременности не изменились. Она ни за что не пойдет на уступки даже ради королевских амбиций и интересов. Она всегда делает только то, что хочет. Переубеждать маму бессмысленно. Однако бабушку, видимо, тоже.
– Она, – встрял Виго, – является матерью будущего правящего монарха Дженовии, Ваше Высочество. Так что совершенно необходимо провести ее бракосочетание со всей торжественностью и роскошью, которые только может предложить королевский двор.
– В таком случае, как насчет того, чтобы предоставить ей возможность самой обставлять собственную свадьбу?
Бабушка оценила мою шутку. Она даже чуть не подавилась вином – после каждого кусочка трюфеля она делала глоток.
– Амелия, – сказала она, когда откашлялась, – твоя мама будет нам очень благодарна, когда узнает, какую грандиозную работу мы проделали ради нее. Ты сама в этом убедишься.
Я уже поняла, что ничего хорошего из моих с ними препирательств не выйдет, и знала, что теперь следует сделать.
Я решила приступить к осуществлению задуманного сразу же после урока, где меня научили, как правильно писать благодарственные королевские письма. Невозможно вообразить, сколько тут накопилось всяких свадебных подарков и детских вещей, которые уже начали присылать в отель "Плаза". Серьезно. Бред какой-то. Целую комнату отдали под склад каких-то крохотных ботиночек, шапочек, штанишек, детских пеленочек, игрушек – как мягких, так и пластмассовых, колыбелек, пеленальных столиков, столиков для игр, ковриков, погремушек, игрушечных компьютеров, детских книжек-игрушек… Короче, кошмар. Никогда бы не поверила, если б не увидела своими глазами. Неужели нужно СТОЛЬКО всякой всячины для того, чтобы вырастить одного маленького ребенка? Только мне почему-то кажется, что мама не захочет хоть что-нибудь взять отсюда.
Я поднялась в номер папы и настойчиво постучала в дверь.
Его там не было! А когда я спросила у консьержа внизу, в холле, не в курсе ли он, куда делся папа, тот ответил, что не знает.
Единственное, что мне удалось из него вытрясти, что мой отец ушел в сопровождении Беверли Белльрив.
Ну, я, конечно, рада, что папа нашел себе новую девушку, да еще и такую, прямо скажем, неординарную… Только… А он вообще в курсе, что затевается прямо перед его королевским носом?
28 октября, вторник, 22.00, мансарда
Ну что ж, все так и есть. Гром грянул. Теперь у нас настоящее стихийное бедствие. Торнадо. Цунами и самум. Раньше, оказывается, было куда лучше. Короче, рассказываю.
Мало того что совсем отбилась от рук бабушка, в неизвестном направлении исчез папа, а меня вызывают на душеспасительную беседу к директору школы, так еще и это.
Прихожу домой после сегодняшнего урока и вижу: за столом сидит это семейство. За нашим обеденным столом.
В полном составе сидят: мама, папа и ребенок.
Я не шучу. Сначала я было подумала, что это просто туристы, которые ошиблись дверью, – у нас по соседству действительно обитает много туристов. Но оказалось, что это не так.
Женщина в розовом спортивном костюме (такие только провинциалы носят, причем из числа самых безнадежных) посмотрела не меня и говорит:
– Боже милостивый! Ты и правда носишь такую прическу в жизни? Я была уверена, что это только для телевидения.
У меня от удивления отпала челюсть.
– Бабушка Термополис!
– "Бабушка Термополис…" – скривилась она в ответ, – совсем уже обалдела от своих королевских штучек! Запудрили ребенку мозги эти европейцы! Ты что же это, не помнишь меня, милая? Это же я, твоя бабуля!
Бабуля! Моя бабушка со стороны матери!
А тот, кто сидит рядом с ней – в два раза меньше ее и в бейсболке, – папа моей мамы, дедуля! Третий персонаж – парень во фланелевой рубашке и комбинезоне. Он показался мне смутно знакомым. Значит, это и есть странноватые мамины родители. Они никогда не выезжали за пределы городка Версаль в Индиане. Но что они делают у нас в мансарде?! Откуда взялись?
Все выяснилось, когда я нашла маму. Отыскала, проследив направление телефонного провода, который тянулся через всю спальню и исчезал в стенном шкафу. Мама сидела на ящике для обуви (обувь стояла на полу) и шипела в трубку. Общалась с моим папой.
– Мне совершенно наплевать, как именно ты сделаешь это, Филипп, но ты должен сказать своей матери, что на этот раз она зашла слишком далеко. Что она себе позволяет?! Мои родители, Филипп! Ты ведь знаешь, какие у меня отношения с родителями. Если ты не уберешь их отсюда, я заберу Миа и буду с ней где-нибудь скрываться! И не отпущу ее больше ни на какие уроки! Понятно?
Мне был смутно слышен папин голос в трубке. Он что-то торопливо говорил. Тут мама заметила меня и прошептала:
– Они все еще здесь?
Я ответила:
– Ну да. Ты что, не приглашала их?
– Естественно, нет! Бабушка пригласила их на какую-то умопомрачительную свадьбу, которую она, оказывается, устраивает для нас с Фрэнком.
Я виновато взглянула на нее. Да уж!
Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что все происходило слишком быстро. Сначала выяснилось, что мама беременна, а потом у нее начался токсикоз, а я как раз хотела рассказать, и вся эта история с Джосом Ироксом, а потом еще это интервью и все, с ним связанное…
Ну, хорошо. Мне нет прощенья. Я ужасная дочь. Мама протянула мне трубку:
– Отец хочет поговорить с тобой.
Я сказала в телефон:
– Папа? Привет! Ты где?
– В машине, – откликнулся он, – я уже поговорил с консьержем насчет номеров для твоих бабушки и дедушки в отеле "Сохо Гранд". О'кей? Просто запихни их в лимузин и отправь туда.
– О'кей, папа. А что ты думаешь насчет того, как бабушка планирует устроить эту свадьбу? Я к тому, что она что-то уж слишком разошлась. Тебе не кажется? И с мамой не посоветовалась…
– Я сам этим займусь, – сказал он.
У меня возникло чувство, будто Беверли Белльрив сидит там в машине рядом с ним и он старается вести себя перед ней как настоящий принц.
– Хорошо, пап. Но…
Не то чтобы я не доверяла собственному отцу разобраться с этой ситуацией. Речь ведь идет о моей бабушке, его маме! Она может "построить" кого угодно, если захочет. И в первую очередь собственного сына.
Я думаю, он подумал о том же, потому что быстро ответил:
– Не волнуйся, Миа. Я обо всем позабочусь сам.
– О'кей, – согласилась я.
Мне уже стало совестно, что я усомнилась в нем.
– И еще, Миа…
Я уже почти повесила трубку.
– Да, папа.
– Скажи маме, что я ничего об этом не знал. Клянусь.
После этого я вернулась в гостиную. Прародители все еще восседали за столом. Их дружок-фермер, впрочем, куда-то испарился. Он оказался на кухне, по пояс в холодильнике.
– Это что, все, что у вас в доме есть из еды? – спросил он, указывая на пакет соевого молока и миску с диетическими хлопьями на первой полке.
– Ну да. Мы стараемся не держать дома ничего, что могло бы повредить здоровью будущего ребенка.
Парень побледнел, и я поспешила добавить:
– Мы обычно заказываем еду из ресторана на дом.
Он просиял и закрыл дверь холодильника.
– О, "доминос"! Класс!
– Ну, ты можешь заказать "доминос", если хочешь. Из своего номера в отеле…
– КАКОГО ЕЩЕ НОМЕРА В ОТЕЛЕ?!!
Я вздрогнула и обернулась. Прямо за моей спиной стояла бабуля.
– Да. Видите ли, мой папа подумал, что вам было бы удобнее жить в гостинице, а не здесь, в мансарде…
– Если я ничего не путаю, – перебила она меня, – мы с дедулей и Хэнком притащились в этакую даль из самой Индианы, а вы отправляете нас жить в какой-то чертов отель?! Не по-родственному, знаешь ли…
Я с удивлением взглянула на парня в комбинезоне. Ах, это Хэнк? Тот самый Хэнк, мой кузен? В прошлый раз я его видела во время своей второй (и последней) поездки в Версаль. Мне было лет десять или около того. Мать Хэнка была хиппи. И она оставила его бабуле с дедулей Термополисам. Мою тетю Мари мама терпеть не может потому, что, по ее словам, та пребывает в умственном и духовном вакууме. Это все потому, что Мари – республиканка.
Так вот, тогда Хэнк был маленький, тощий и бледный, и у него была аллергия на молоко. Теперь он стал побольше, не такой худой, но все равно ужасно похож на глисту…
– В жизни бы не поехали в этот дорогущий Нью-Йорк, если бы не звонок этой французской женщины. – Бабуля стояла посреди кухни руки в боки. – Она сказала, что за все заплатит.
Наконец я поняла, что именно беспокоило бабулю.
– Бабуля, – сказала я, – да ведь мой папа и заплатит за все, честное слово.
– А, это меняет дело, – воскликнула бабуля, – идем!
Я подумала, что мне лучше будет поехать с ними. Как только мы сели в лимузин, Хэнк забыл про голод и начал нажимать все кнопки подряд. Наконец он открыл люк, высунулся в него чуть ли не по пояс и торчал там какое-то время. Потом он раскинул руки и заорал:
– Я – король Вселенной!
К счастью, окна лимузина тонированы, так что никто из школы не мог меня случайно увидеть. Но я все равно чувствовала себя полной идиоткой.
И вот после всего этого, когда я выдержала эту поездку, зарегистрировала их в отеле, проводила в комнаты, бабуля выкинула еще один номер. Она предложила мне взять с собой Хэнка завтра в школу. Я чуть не умерла прямо на месте.
– Хэнк, ты же не хочешь идти со мной завтра в школу, – крикнула я, – у тебя же каникулы. Придумай себе что-нибудь интересное. – Я судорожно соображала, что может быть интересно Хэнку. – Ну, можешь пойти в кафе "Харлей-Дэвидсон".
– Ну уж нет, – отозвался Хэнк, – я хочу пойти с тобой в школу, Миа. Всегда хотел посмотреть на настоящую нью-йоркскую школу. – Он понизил голос, чтобы бабушка с дедушкой не услышали: – Я слышал, что у всех девчонок в Нью-Йорке в пупках сережки.
Хэнка ждет жестокое разочарование. В нашей школе девчонки носят форму. Нам нельзя даже завязывать узелком полы рубашек "а-ля Бритни Спирс". Я так и не смогла отвертеться от него на завтра. Да и бабушка всю печень проела мне разговорами о том, что принцессы должны быть вежливыми. Хорошо, воспримем это как очередное задание.
– Ладно уж, – сказала я.
Это прозвучало невежливо, но что еще мне оставалось?
Когда они уже провожали меня к выходу, бабуля удивила меня еще раз: обхватила и крепко сжала в объятиях. Не знаю, почему мне это было так странно. Бабушкам вообще-то свойственно обнимать своих внучек, и это совершенно нормально. Но так как по большей части я общаюсь с представительницей королевской семьи, то не ожидаю от бабушек нормального человеческого поведения.
– Кожа да кости, – посетовала бабуля.