Оксиарт выпрямился и снова стал тем владыкой, каким она всегда его знала.
- Ты заставляешь меня сказать тебе то, что не должен говорить ни один отец. - Его большие руки сжались в кулаки, тело напряглось, а мышцы лица стали подергиваться. - Ты являешься собственностью Александра. Он может использовать тебя, как рабыню или наложницу, может продать тебя на рынке невольников или же отдать одному из своих солдат… или многим.
- Прежде я успею покончить с собой!
- Ты проявила недомыслие, раскрыв ему свои намерения. Неужели ты полагаешь, что такой человек, как он, позволит тебе лишить себя жизни, если ты представляешь для него определенную ценность? - В его низком голосе прозвучала нотка отчаяния. - Этим браком ты можешь положить конец войне. Тогда Согдиана и Бактрия из порабощенных царств, превратятся в союзников Македонии. Если ты станешь его женой, он пощадит наш народ - мужчин, женщин и детей.
- А если я откажусь? Что тогда, отец? - По ее щекам полились слезы. Ее вдруг пронизал такой холод, что она не смогла сдержать стук зубов.
- Если ты не согласишься на брак с ним, он казнит всех мужчин, включая мальчиков, которым уже исполнилось восемь лет. Женщины и остальные дети будут проданы в рабство. Наши кони и скот пойдут под нож, наши колодцы отравят, а поля посыпят солью. Александр поклялся, что, если ты откажешь ему, он не оставит в живых ни единой души в окрестностях цитадели.
- Значит, я должна принести себя в жертву.
- Да, во имя Бактрии и Согдианы.
Ее руки покрылись гусиной кожей.
- А как же Кайан? Он должен был стать моим мужем. Что будет с нашей любовью?
Голос Оксиарта превратился в хриплый шепот.
- Его имя, сорвавшееся с твоих губ, станет для него смертным приговором. Он - мое доверенное лицо, а твоя любовь к нему - это любовь к родственнику, и не более того.
Она повернулась к стене, затянутой роскошной тканью, и прижалась лицом к вышитым на ней ярким цветам. Ее ногти впились в мелкие стежки, разрывая их в приступе молчаливой ярости.
- Бог моей матери! - взмолилась она. - Не требуй этого от меня и пошли мне достойную смерть!
Оксиарт взял ее за плечи и развернул к себе.
- Смерть? Неужели это все, о чем ты можешь думать? Это трусость! Где же храбрость, присущая той, которая воображала себя принцем Бактрии и Согдианы? - Его слова хлестали ее с неумолимой точностью плети, направляемой умелой рукой. - Ты сможешь стать царицей всей Персии и Греции. Завоюй сердце Александра, и твои дети будут наследниками трона империи.
- Мне нет никакого дела до Персии и Греции!
Она всхлипнула так, что этот звук тронул глубинные струны души ее отца.
- У моих армий есть только один подлинный герой - ты, моя дочь. Потомки возблагодарят тебя за такое решение, твое имя останется в веках.
- А мои слезы? Кто будет о них помнить?
В отдельной комнате Гефестион, Птолемей и Филипп делили трапезу с Александром. Гефестион, самый рослый из всех, мастерски разрезал румяное яблоко, все еще свежее после нескольких месяцев хранения, и отправил дольку в рот.
- Ты с ума сошел! - заявил он. - Если тебе нужен этот лакомый кусочек, возьми ее, поскольку она действительно оказалась красоткой. Но брак? Твоей женой должна стать благородная девушка из Македонии, а не представительница горных племен.
Александр, задумавшись, налил в свою чашу вина.
- Мы не сможем осуществить вторжение в Индию, если в тылу, в Бактрии и Согдиане, начнется мятеж. Если я возьму Роксану в жены, я стану для этих народов своим и, их мечи будут способствовать достижению моих целей. Их превосходная легкая кавалерия станет кошмаром для моих врагов, уверяю тебя, Гефестион. От этой амазонки у меня родится сын, который станет править всем миром.
- Если только она раньше не отрежет тебе корень, - пошутил Птолемей. - Она уже грозилась Гефестиону сделать это.
Гефестион насупил брови.
- Это ошибка. Она представляет для тебя опасность. И кроме того, если ты так поступишь, нашим людям это не понравится.
- Согласен, - поддержал его Филипп. - Действительно, ее лицо и фигура достойны самой Афродиты. Но одно дело заполучить рыжеволосую в качестве наложницы, и совсем другое - вступить с ней в брак.
- Прекрати мыслить, как солдафон, и думай, как военачальник. - Александр начал расставлять на столе из полированного черного дерева золотые тарелки и кубки. - Вот скала Согдианы. - Он указал на вазу с финиками. - Вот здесь раскинулись степи. Это дорога в Индию, а тут расположена загадочная страна Китай. Через эти горы идут караваны торговцев. Мы находимся сейчас, как раз на пересечении путей. Шелк, специи, золото, меха, рабы, драгоценные камни - все это стекается сюда. И эти люди, друзья мои, вовсе не дикари.
Когда он опустошил свой кубок, его серо-голубые глаза остались совершенно трезвыми.
- Кроме всего прочего, эти горцы являются несравненными воинами, самыми свирепыми из всех, с кем мы сталкивались с тех пор, как покинули Македонию. Они клянутся, что их предками были легендарные амазонки.
Гефестион скептически ухмыльнулся и беззлобно выругался.
- Олимпия в свое время клялась, что твоим отцом является божество. И что, мы должны так же легко проглотить этот миф об амазонках, как и басни твоей матери?
Александр улыбнулся.
- Когда я напишу ей в следующий раз, то передам лично от тебя самые наилучшие пожелания.
- Не стоит утруждать себя. У нашей царицы-матери очень хорошая память и острые когти.
- Не пытайся сменить тему беседы. Я намерен использовать бактрийцев и согдианцев для осуществления наших планов. Кроме того, если бы я остался дома, то имел бы уже нескольких сыновей. Сейчас для продолжения рода подходящее время и место… и к тому же Роксана - достойная меня женщина. Я получу ее, и сделаю это со всеми подобающими особе царской крови почестями.
- Поступай, как знаешь, - сказал Птолемей, наливая себе очередную порцию вина. - Ты всегда делаешь все по-своему.
- Твои лучшие воины, гетайры, ставят тебе в вину то, что с каждым днем ты все больше превращаешься в перса, - продолжал настаивать на своем Гефестион.
- Но все-таки, что ты скажешь? Каково твое мнение, старый друг?
Выражение лица Гефестиона стало серьезным.
- Я уже давно перестал оценивать твои поступки по меркам, приемлемым для простых смертных.
Некоторое время спустя двое крепких стражей ввели в комнату Оксиарта. Он отсалютовал Александру.
- Моя дочь Роксана считает честью для себя твое предложение о браке.
Александр жестом предложил ему сесть.
- Усаживайся поудобнее, мой будущий тесть. Скажи нам, сколько пригодных для службы солдат у тебя осталось?
- Тебе следует поговорить с моим помощником, сыном моего брата Кайаном. Он может сообщить тебе все необходимые сведения.
- Пошлите за ним, - приказал Александр. - И начинайте приготовления к свадебному пиру. И ни на чем не экономьте! Я не желаю, чтобы говорили, будто новый великий царь Персии проявил неуважение к своей невесте.
Глава 3
Пребывая в полном смятении чувств, Роксана выпила глоток горячего, приправленного пряностями вина. Перед помостом под многоголосое звучание инструментов кружили скрытые под покрывалами танцовщицы, сверкая серебряными браслетами, украшенными камнями, на запястьях и щиколотках. Брак был освящен, как греческими, так и зороастрийскими обрядами. Александр своим боевым мечом разрезал традиционный каравай, и молодые разделили между собой хлеб. Жрец чуть коснулся кончиком золотого кинжала соединенных рук Роксаны и ее супруга и смешал выступившие капельки крови.
Роксана впала в оцепенение. Она не могла поверить, что именно ее губы произнесли священную клятву, скрепившую этот союз и связавшую ее с македонским варваром до последнего вздоха.
Огромный зал приемов был заполнен множеством чужеземцев. Только кое-где в толпе она замечала знакомые лица. Несмотря на уверения Александра в том, что местные жители находятся под его защитой, только немногие из ее соотечественников осмелились привести на свадьбу своих жен и дочерей. Те же, кто пришел, казались настолько напуганными, что вряд ли могли получить удовольствие от этого праздника.
Кайана среди присутствующих не было. С дозволения Александра Оксиарт послал его, как своего представителя в Балх в сопровождении отряда македонцев. Отец Роксаны знал, что Кайан не сможет сдержаться на брачной церемонии, представляя предстоящую брачную ночь, и наделает глупостей. А если бы Роксана увидела любимого Кайана, возможно, и ей не хватило бы выдержки.
Роксана из-под ресниц поглядывала на Александра. Он осушал чашу за чашей крепкого бактрийского вина, но ни по его виду, ни по голосу нельзя было заметить никаких признаков опьянения. Хриплый смех царя вплетался в хор голосов его лучших воинов - сотоварищей, их еще называли гетайрами. Это был узкий круг знатных придворных, которые являлись его личными помощниками или близкими друзьями. Из них Роксана знала только Гефестиона.
Тонкие жилистые пальцы прикоснулись к ней, заставляя отвлечься от своих мыслей.
Притянув девушку к себе, Александр развернул ее кисть так, чтобы он смог прижаться губами и острыми белыми зубами к ее запястью, где под белоснежной кожей отчетливо проступали голубые вены. Его влажный язык нежно прикоснулся к коже, и по ее руке пробежала жаркая волна.
Крылья бабочек затрепетали внизу ее живота, когда его тяжелый взгляд опустился к носкам ее туфель, потом очень медленно стал подниматься вверх, по затянутым в шелка голеням и бедрам, задерживаясь на потайных изгибах ее тела, а затем заскользил дальше, чтобы насладиться изящными контурами ее грудей.
"Скоро!" - обещали его серые глаза. "Уже скоро!" - отозвалось ее сердце.
Она вздрогнула, напоминая себе, что Александр мало, что может разглядеть под церемониальной одеждой, скрывавшей ее формы. Совершенно очевидно, что только теснота в помещении и теплая не по сезону погода заставили увлажниться ее груди и холмик между бедрами. Воздух казался таким же прозрачным, как и в тот день, много лет назад, когда она забралась на скалу, чтобы похитить из гнезда птенца сокола.
Она не считала себя невеждой в искусстве любви. Разумеется, она была девственницей, но принцессу нельзя сравнивать с несмышленой пастушкой. В ее библиотеке имелись китайские и индийские свитки, а в них описывалось множество способов, которые мужчина и женщина могут использовать, чтобы дарить и получать чувственное удовольствие. Кроме того, Нира, любимая индийская наложница отца, посвятила ее в древние каноны плотских наслаждений.
Оставаясь девственницей, Роксана не была ханжой. Только простушка может, постоянно находясь среди солдат, не слышать их грубых шуток и не замечать отношения мужчин к близости с женщиной. Много раз Роксана лежала без сна, мечтая о поцелуях Кайана и представляя себе ночи страсти, которые они будут делить, когда вступят в брак. Но лечь в постель с Александром означало для нее выставить любовь на посмешище.
- Дочка!
Роксана понимала, что ее зовет отец. Она кивала, не вполне осознавая смысла того, что он говорил. После слов клятвы она не проронила ни звука. Когда Александр откинул шелковое покрывало с ее лица, она будто огородила себя невидимой стеной, представляя, что находится в безопасности за этим незримым барьером. Она наблюдала за окружающим миром, отделив себя от него.
Для свадебного наряда она выбрала траурный белый цвет. Ее кольца, браслеты и даже диадема из жемчуга сверкали серебристой белизной, как лед на горных вершинах. Ее народ должен знать, что она отдается македонскому завоевателю, как невинная жертва, что она не предала два родственных царства.
Знатные товарищи Александра пустились в пляс, притопывая и хлопая в ладоши, словно они, подвыпив, веселились у походного костра, а не на свадьбе во дворце. Гефестион выкрикнул что-то скабрезное, вызвав взрыв одобрения у веселящейся толпы.
- Александр! Александр! - завопили греки. Посмеиваясь, царь встал и присоединился к танцующим, кружась, высоко вскидывая ноги и что-то хрипло напевая. Роксана скрыла свое потрясение за маской внешней невозмутимости. Неужели ее отдали замуж за безумца? Разве может царь плясать на потеху публике, подобно обычному гуляке?
Ее самообладание подверглось очередному испытанию, когда танец закончился под одобрительные выкрики и аплодисменты и Александр протянул ей руку.
- Пойдем, жена! Потанцуй со мной!
По рядам бактрийской и согдианской знати пронесся ропот негодования, а Оксиарт нахмурился и стал подниматься со своего места. Его рука привычно скользнула к поясу, но остановилась, прикоснувшись к пустым ножнам, поскольку Александр приказал на время праздника всем разоружиться.
Роксана посмотрела на Александра и увидела в его серо-голубых глазах туман недоумения. Ругательство уже готово было сорваться с ее губ, но она сдержалась, поймав сигнал предостережения в пристальном взгляде отца: "Оскорби Александра здесь, при всех, и это будет стоить нам жизни!" Тем не менее, никто и ничто не могло заставить ее устраивать представление перед гостями на собственной свадьбе. Она закрыла лицо руками и покачала головой.
- Прости ее. Она слишком стеснительна, - сказал Оксиарт.
Ее супруг разразился громким хохотом.
- Моя жена стеснительна! - выкрикнул он. Греки дружно поддержали его веселье, и в этот момент в зале под аккомпанемент дудок и барабанов появилась очередная группа профессиональных танцоров. Александр возвратился на свой трон на помосте. - Наверно, тебе уже следует отдохнуть, моя маленькая жена.
- Как пожелаешь.
Она знала, что должна как можно быстрее покинуть этот зал, пока не совершила нечто такое, о чем потом будет жалеть. Высоко подняв голову и игнорируя кошачье мяуканье греков и их казарменные шутки, она встала и покинула зал.
Ее сопровождали четверо вооруженных охранников. Домоправитель пытался направить ее в коридор, выложенный полированным мрамором, который вел в покои Александра, но она проскользнула мимо него и быстро прошла к своей спальне, а войдя туда, резко захлопнула за собой дверь.
Сорайя встретила ее с распростертыми объятиями, но Роксана отстранилась от нее и сорвала с себя корону вместе с душившими ее головным убором и покрывалом.
- Он хотел, чтобы я сплясала перед гостями! - Она отшвырнула драгоценную диадему. - Ему нужна не царица, а медведица, обученная танцевать.
- Я уверена, что он не намеревался тебя обидеть. Возможно, греческие обычаи…
- Нет! - Роксана схватила сосуд с драгоценным маслом и швырнула его в дверь. Голубое стекло разлетелось на мелкие осколки. - Разве я продажная женщина? Неужели он ожидал, что принцесса Согдианы и Бактрии будет развлекать его на людях так же, как и на брачном ложе?
- Успокойся, - увещевала ее Сорайя.
Одна из служанок шарахнулась в сторону, когда зеленый флакон с египетскими духами разделил участь сосуда с маслом, а другая девушка с испуганным криком выскочила из комнаты.
Все еще дрожа от ярости, Роксана сняла украшенные мехом одежды, кольца и браслеты.
- Греки не имеют обыкновения выставлять своих жен напоказ. Они прячут их от посторонних глаз так же, как и любой персидский вельможа. - Она пнула оказавшийся на ее пути низкий столик, будучи слишком возбужденной, чтобы ощутить боль от удара. - Если я вышла замуж за македонского кабана, значит, должна валяться в грязи, как свинья? Я убью этого ублюдка прежде, чем допущу его в свою постель!
- Ты - сущее дитя! - Сорайя взяла Роксану за руку и повела к алькову в дальнем углу комнаты, где на пушистом ковре развалился ее охотничий леопард. - Придержи язык. Греки вовсе не отличаются глухотой. Я не для того растила тебя, чтобы ты совершила глупость. - Она сунула Роксане в руку кубок. - Пей.
- Я этого не выдержу! Пусть Александр развлекается с какой-нибудь девицей из обоза, а я скорее пересплю с диким скифом!
Роксана возмущенно вздохнула, внезапно осознавая, что в горле совсем пересохло. Она сделала большой глоток огненной жидкости и обнаружила, что это было не вино, а жизненный эликсир степных племен.
- О! - воскликнула она. - Он обжигает как пламя.
- Он поможет тебе успокоиться, - сказала Сорайя. - Скифов вскармливают на нем. Они говорят, что бурдюк этого напитка делает человека бесстрашным и дарует ему силу двадцати человек.
- Ну, если это говоришь ты… - Скорчив гримасу, Роксана заставила себя допить прозрачную жидкость. - Ух, до чего же он горький! - Она подозрительно посмотрела на свою приемную мать. - Ты что, угостила меня одурманивающим зельем?
Сорайя отвела взгляд.
- Я не дала ничего такого, что может повредить тебе.
- Нет, ты именно это и сделала! Как ты могла?!
- Я добавила в напиток лишь успокоительный отвар мака, чтобы ты немного остыла.
- Я не желаю успокаиваться!
Чувствуя возбужденное состояние хозяйки, самка леопарда поднялась, заворчала и натянула цепь. Роксана опустилась на колени и обняла голову большой кошки.
- Я напугала тебя, Акира!
Кошка облизала ей руку, мягко удерживая ее своими острыми, как иглы когтями, а рычание перешло в тихое урчанье.
- Осторожно, моя госпожа! - предостерегла ее Сорайя. - Зверь может тебя оцарапать. - Открыв потайную панель в стене, она позвала: - Волк! Забери Акиру. Именно сегодня ей здесь нечего делать.
Безмолвный телохранитель Роксаны появился в тайном проходе с цепью, намотанной на одну руку, и сделал быстрое движение другой рукой. Акира присела, прижав уши.
- Лучше я возьму ее с собой на брачное ложе, - сказала Роксана. - Тогда Александр запомнит эту ночь навсегда.
Губы Волка искривились, послышалось глухое ворчание, не менее свирепое, чем рык большой кошки. Его загорелая рука вцепилась в рукоять кривого кинжала, заткнутого за пояс. Волк не мог говорить, но его живые темные глаза полностью выдавали его мысли. Роксана увидела в них немой вопрос.
- Нет, Волк. Ты не должен покушаться на жизнь Александра. - Она пристегнула цепь к тяжелому кожаному ошейнику Акиры. - Иди с Волком, - сказала Роксана зверю.
Самка леопарда томно потянулась, а затем позволила бактрийцу увести себя через проход в стене.
- Хищные животные - и тот, и другой, - прошептала Сорайя. - И порой я задумываюсь над тем, кто же из них опаснее.
- Вовсе нет, по крайней мере, не более, чем стрелы в колчане дорогая. И я тот лук, который может послать их туда, куда пожелает. Без моей команды они вполне безобидны.
Сорайя стряхнула с шелковых штанов Роксаны кошачьи волоски.
- Ты должна побыстрее одеться. Твой супруг захочет…
- Захочет увидеть меня обнаженной.
- Но, возможно, одежда добавит тебе соблазнительности…
- Я больше не нуждаюсь в твоей помощи, Сорайя. К счастью, твое снадобье, похоже, не оказывает на меня никакого воздействия. Напрасно ты пыталась ввести меня в заблуждение.
- Но ты же знаешь, что я всегда относилась к тебе, как к собственному ребенку.
- Я уже много лет не ребенок. К тому же, если я только пожелаю, сама получу зелье. - Она покачала головой. - Нет, я не хочу лишать себя жизни. Яд - это не мое оружие. - Роксана помолчала, а затем продолжила: - Он ведь предполагал, что я уродлива, разве ты не знаешь об этом? Как мне хочется, чтобы так и было!
Сорайя начертила в воздухе знак, отгоняющий злые силы.