- Имейте в виду, - строго сказала мне завуч, - дети находятся у нас с понедельника по пятницу круглосуточно. Сами судите: с утра у них обычные уроки, после обеда - рисование до шести. А надо еще успеть домашние задания сделать! Вы же не хотите, чтоб у ребенка от переутомления был нервный стресс?!
- Ты не будешь скучать без нас? - спросила я сына.
- Я же не маленький!
По-хорошему за успешно сданные экзамены Илье полагался подарок. Но я спешила: с редактированием чужих статей совсем забросила свои собственные, а до отъезда в Грецию обязательно следовало сдать третий материал цикла.
Дома сразу уселась за компьютер. Но мысли не шли.
Дети в столовой смотрели боевик по видео. Я невольно прислушивалась к каждому крику, неизвестно зачем пытаясь догадаться, в чем там дело. Неожиданно среди звуков стрельбы различила голос Олега:
- Мам, к телефону.
Надо же, так увлеклась боевиком, что даже звонок не услышала!
- Маришка! - В голосе Аньки звучали не свойственные ей грустные нотки.
- Аня! Ты чем-то расстроена?
- Только что отвезла свою Астру в гостиницу для животных! Какие глаза у нее были!
- Ты уезжаешь?
- Как и собиралась. К маме в Кельн.
- А Макс?
- Едет с женой на Ривьеру. А вы куда-нибудь надумали?
- Да, в Грецию. В конце июня…
- Что не слишком шикарно! Дод мог бы и раскошелиться!
- Представь, он везет в Грецию моих сыновей.
- Все равно ерунда! Ну ладно. Слушай, давай завтра по магазинам прокатимся. Тебе ведь тоже надо что-нибудь купить.
Утром Анька ждала меня у подъезда.
- Сначала едем пить кофе, - скомандовала она.
- Ты что, не завтракала?
- Скучно одной! Обычно мы вдвоем с Астрой. Позовешь ее, она быстро все съедает, потом прыг на табуретку рядом со мной, в глаза смотрит, мурлыкает, только не разговаривает.
- Ну что Астра! Завтра маму увидишь… Но Анька уже не слушала.
- Представляешь, каков Макс? Едет отдыхать с женой, а мне устраивает сцены ревности.
- Ревнует - значит любит!
- А ты никогда не задумывалась о значении этого слова - "ревновать"?
- Нет вообще-то.
- Так вот, "ревновать" - древнее русское слово, которое означает "беспокоиться". Boт они и беспокоятся… о своем достоинстве. Чтобы ты им рога не наставила! А на твое достоинство им еще как плевать! А тебя Дод ревнует?
Я задумалась.
- Ну, как сказать… Может и ревнует. Но как-то не совсем обычно…
- Сразу видно, что ты в него влюблена! - засмеялась Анька, быстро забыв свои невеселые выводы. - Он даже ревнует, видите ли, необычно! Влюблена ведь?
Я пожала плечами.
- Подумать только. У вас такое высокое чувство, а я присутствовала при его зарождении! - Анька интригующе улыбнулась. - Буду всем рассказывать.
Мы потащились по новоиспеченным торговым центрам, где за баснословные деньги предлагалось приобрести какие-то невразумительные тряпочки: майки, топики, шорты.
- Вещей на отдыхе должно быть много, - наставляла Анька.
Но я купила только рыжие льняные брюки и белый сарафан на шнуровке - единственную интересную вещь.
- Может, пообедаешь у меня? - пригласила я.
- Пообедаю. Ты, значит, все готовишь? Ну, понятно, он любит такое. А я, честно сказать, и забыла, когда кулинарила.
- Тебе разве не хочется иногда накормить Макса обедом?
- Вот еще! У него есть жена! Да и ему это не надо.
После обеда мы недолго посидели в гостиной. Загадочно улыбаясь, Анька стала прощаться:
- Знаешь, в последнее время меня не покидает предчувствие счастливых перемен!
- В смысле Макса?
- И не только!..
Мы расцеловались, условившись созвониться сразу по возвращении в Москву.
Глава 16
Греция запомнилась дорогами. Давид взял машину напрокат и возил нас по городам и весям. Он оказался страстным путешественником.
Обедали в придорожных ресторанчиках, урывками купались в море. Сыновья были в восторге. Они без конца фотографировали друг друга и окрестности. Давид учил Дениса пользоваться видеокамерой.
Каждое утро я надеялась, что сегодня мы останемся в отеле. Не тут-то было! Правда, однажды мне все-таки вышло послабление. Мужская компания решила поехать на Святую гору Афон, куда, как известно, женщин не пускают.
Они выехали на рассвете. Проспав до десяти, я позавтракала в отеле и недолго думая пошла к морю.
Нельзя сказать, чтоб я была поклонницей пляжных удовольствий, но лежать на берегу гораздо приятней, чем нестись на дикой скорости по извилистому шоссе, непрестанно видя перед собой однообразную полоску голубого неба. После горячей гальки хорошо войти в море, поплыть сначала медленно, лениво, потом азартно, выбрать себе соперника среди купающихся, нырять, вспоминая детство, - когда-то я серьезно занималась плаванием.
В половине первого жара стала невыносимой - я перебралась в парк. Кругом благоухали экзотические растения, но все равно Греция казалась мне каменистым, выжженным краем. Скорее бы в Москву! А с другой стороны, через два дня после возвращения Давид улетит в Стокгольм. Чем ближе становилась разлука, тем больнее сжималось сердце. Особенно здесь, в Греции. Никогда еще мы так не любили друг друга! Недаром, прощаясь, Иза профессионально напутствовала:
- Смотри не расслабляйся! В жарком климате все обостряется!
И правда, обострилось до предела. Сильнее уже быть не может! Любая вещь в жизни имеет оборотную сторону. Любовь - это счастье. Но и несвобода.
Обедать я не пошла. Купила фруктовый лед и ела, устроившись на скамейке. В обеденный час парк опустел, лишь по соседней аллее прогуливалась пожилая пара - высокий, статный старик галантно поддерживал под локоть нарядную спутницу. Не исключено, что они познакомились только здесь, на отдыхе.
- Давид! - пронеслось вдруг по парку. Розовощекий, в светлых локонах карапуз стремительно несся по дорожке прямо на меня. За ним на мысочках, чтобы не потерять красные сабо, летела юная мамаша. Я вздрогнула.
- Давид! - Она поймала сына в полуметре от моей скамейки. - Как не стыдно! Смотри, тетю напугал. Помаши ей, и скорее пойдем обедать! Папа будет ругаться. - Она еще что-то тараторила, уговаривая ребенка. - Пойдем, пойдем, Додик!
Мальчик нехотя зашлепал за ней.
Я грустно смотрел им вслед… Маленький Давид! Никогда я не думала о нем! А, между тем, какой смысл в нашей любви? Какое у нее будущее?
Я живо представила кудрявого темноволосого мальчика, невозмутимого, слегка медлительного, серьезного. Такой не побежал бы в никуда, навстречу чужой тетке. Маленький, желанный, тебе не суждено родиться!..
Гонимая грустными мыслями, я поднялась и медленно пошла по направлению к отелю. По дороге, чтобы отвлечься, купила иллюстрированный журнал.
К вечеру я уже скучала, на следующий день - не находила места. Мужчины вернулись поздним вечером, рассказывали, перебивая друг друга, жонглируя незнакомыми словами:
- Фондарик, дохиар, дафни, трапезная, всенощная!..
Потом первая волна впечатлений схлынула - обессиленный, Илюшка задремал в кресле. Я пошла укладывать его, а когда вернулась, Давид уже спал. Устал, конечно: ночная служба в монастыре, путешествие по морю, потом целый день за рулем.
Я легла рядом и опять подумала про маленького Давида. Он будет похожим на отца, и звать его будут так же. Неожиданно для себя я догадалась: к мечте о ребенке примешивается желание заглянуть в прошлое, которое Давид так тщательно скрывает.
Как все это непросто! Сплошные табу - темы, которых мы не касаемся по молчаливой договоренности… Давид обнял меня во сне - я ощутила нежность и желание. Спросила тихо, одними губами:
- Ты хочешь ребенка? Но он не услышал.
Через три дня прилетели в Москву. Георгий Николаевич отвез детей на дачу к Ирине - мама очень скучала по ним. Давид тоже собирался.
- Чем ты будешь заниматься без меня? - спросил он. - Поедешь на дачу?
- Работать буду. Ольга мне новых дискет надавала. Придется у компьютера сидеть.
- Занимаешься ерундой, Марина. Лето, жара, зачем мучиться в городе?!
Я понимала: ему будет спокойней знать что я на даче, под присмотром мамы и Ирины. На ум пришли Анькины рассуждения о мужской ревности. У всех, в общем, одно и то же… Захотелось сказать:
- Возьми меня в Стокгольм! Накануне отъезда обедали в ресторане, а вечером, уютно устроившись в гостиной, пили коньяк.
- Завтра за тобой заедет Георгий Николаевич, - сообщил Давид, верный своей манере.
- Я не собираюсь никуда ехать.
- Пожалуйста, поживи на даче.
- Давид, не придумывай, там нет компьютера.
- Я купил тебе ноутбук. - Он кивнул на журнальный столик.
Только сейчас я заметила серую плоскую коробку. Такой ноутбук продавался в "М-Видео" на Лубянке - мы с Анькой зачем-то заглянули и туда тоже. Стоил он, даже по моим теперешним понятиям, безумных денег.
- Ты делаешь мне слишком дорогие подарки, Додик!
- Додик?! Давненько меня так не называли! - Он развеселился.
- Додик… - Я обняла его и закрыла глаза - ревность, эгоизм, табу - все показалось вдруг такой ерундой перед лицом нависшей, как мрачная туча, разлуки. - Додик, мой Додик!..
- Я тебе буду писать по мылу, хочешь?
- А звонить?
- И звонить.
- Каждый день?
- По два раза!
- И звонить, и писать - и все равно мало! Я хочу, чтобы ты был со мной. Всегда!
- Не все от нас зависит - сама понимаешь.
- Значит, отказаться от этих поездок в Стокгольм невозможно?
- Совсем - нет. Разве что ездить пореже…
Глава 17
На следующий день я поднималась на крыльцо Ирининой дачи. Поселок был довоенный, участки громадные, дома добротные.
Георгий Николаевич, к моему удивлению, последовал за мной.
- Маруська! - Ирина, цветущая блондинка слегка за пятьдесят, чмокнула меня в щеку. - До чего хороша! Как стодолларовая бумажка! Юля, дочь твоя приехала!
Сели пить чай. Ирина водрузила на стол блюдо с малиной и сливки:
- Все здешнее, угощайтесь!
- Вкусите дачных радостей! - Георгий Николаевич сначала стеснялся меня, но постепенно разговорился и оказался, как я и думала, приятным и остроумным собеседником.
После чая Ирина отправила его со списком продуктов в городок неподалеку, а мы втроем уселись под яблоней.
- Чей же это ухажер? - поинтересовалась я. Мама расхохоталась:
- Какие могут быть сомнения?!
- Вам смех… - оправдывалась Ирина. - А смотрите как удобно: отвезет, привезет. Без него как без рук сидели бы…
Ирина давным-давно разошлась с мужем, и с тех пор мы были свидетелями ее бесконечных романов, то бурных, то вялотекущих.
- Ты. Маруська, лучше своим ухажером похвастайся!
- Чем хвастаться-то? Он уехал, - шутливо отмахнулась, но вдруг ощутила звериную тоску.
- Уехал - вернется! - Ирина подмигнула мне. - Все будет хорошо, правда Юль?
Мать суеверно покачала головой:
- Сплюнь ты, ради бога!
К обеду явились сыновья. Маленький сразу вцепился в меня, и я вспомнила, что при Давиде он так себя не ведет - держится слегка отстраненно.
Денис кинулся изучать привезенное.
- Ма, купила ноутбук?
- Купила! Скажешь тоже.
- Давид Михайлович?
- Конечно!
- Супереки.
После обеда Георгий Николаевич повез нас на водохранилище. В шесть часов пили чай с конфетами. Я купила мамины любимые: "мишки", "белочки", "трюфели".
- Теперь пойдем в магазин, - серьезно объявила она. - Купим что-нибудь к вечернему чаю.
Дорога вилась по усеянному ромашками лугу.
- Нарви цветов, на террасе поставим, - предложила Ирина.
- Жалко рвать. Они же живые!
- Ой, какие нежности! Мы всю жизнь рвем! Я девочкой рвала, Таня моя, была маленькая, тоже любила…
С Таней, Ирининой дочкой, мы часто играла в детстве, а теперь не виделись уже лет пятнадцать. - Как Таня поживает?
- Все по командировкам: Прага, Сызрань, Харьков. Я ее и не вижу.
- А Борис?
- Компьютерами торгует. Живут не пойми как! То сойдутся, то разойдутся.
Ирина усмехнулась. Личная жизнь единственной дочери волновала ее не слишком.
Походы в магазин тоже входили в понятие "дачных радостей". Прежде чем купить кулек сухарей, полкило мармелада и две плитки "Аленки", мои дамы долго советовались. Мама непременно хотела взять еще бисквитный рулет, а Ирина уверяла, что он несвежий и лучше купить селедки или копченой грудинки. Но мама селедку терпеть не могла.
Домой вернулись на закате. Ирина сразу включила телевизор. Мама кормила Илюшку ужином. Олег с Денисом в мгновение ока сжевали по бутерброду и опять умчались к ребятам.
Я поднялась в свою комнату и прилегла не раздеваясь. На старомодном письменном столе валялась коробка от ноутбука. Вчера в это время мы с Давидом распечатывали ее. Неужели только вчера?.. Вчерашний день, оттесненный "дачными радостями", показался мне вдруг страшно далеким…
- Марусь, спускайся, концерт! - позвала Ирина.
Смотреть концерт не хотелось, но и не пойти было неудобно.
Известная певица, титулованная звезда российской эстрады, распевала с экрана какие-то неправдоподобные вещи про любовь.
"Разве так бывает - позабудешь про боль? - подумала я. - Что за стихи? Поют о любви, а сами не понимают элементарного!"
- Что ты, Марина, ходишь с видом неутешной вдовы, - невинным тоном спросила мама - иногда на нее находило желание попридираться.
А ты заметила, что наша дива сделала пластическую операцию? - Ирина умело переключила мамино внимание. - Укоротила нос.
- Нет. А ведь правда! Она так получше. А поет по-прежнему голосом матери. Под ее фонограмму!
- И глупости какие-то, - вставила я.
- Ну, что глупости, это нормально. Эстрадные песни ни на что не претендуют! Маруська, ты ужинать будешь?
- Лучше давайте чай пить! - предложила сластена-мама.
- Уж скажи честно, Юля, что тебе не терпится съесть весь шоколад. Сколько помню тебя, только шоколадом и питаешься! Как только не надоело!
Самодовольно усмехнувшись, мама покачала головой:
- Ничуточки!
- Пусть сидит со своим шоколадом, - продолжала Ирина, обращаясь ко мне. - А нам с тобой я поджарю по котлетке!
- Поджарьте. - Я блаженно вытянулась в старом кресле, но тут зазвонил мой мобильный.
Схватив трубку, я бросилась в сад. Этот голос будто проникал прямо в сердце - хотя говорил Давид вещи самые будничные: в первый день многое удалось успеть, если так пойдет, он вернется раньше чем через месяц, советовал поездить с Георгием Николаевичем, поучиться водить. И только в конце:
- Если бы ты знала, как мне не хватает тебя!
- Додик!.. - только и могла произнести я в ответ.
- Где ты?
- В саду, под луной. Помнишь, ты сказал, что у тебя нет времени на прогулки?
Он засмеялся:
- Помню…
После разговора с Давидом мне не хотелось возвращаться на террасу. Я понимала: все написано у меня на лице. Пришлось погулять, подумать о чем-нибудь, не имеющем отношения к Давиду. Например, о работе. С тех пор как мы вернулись из Греции, я не прочла ни одной статьи. Завтра с утра начну. А где, интересно, дети?
- Давид звонил? - спросили хором мама и Ирина.
- Давид, - безвольно ответила я.
- Подогреть тебе котлетку?
И потекла жизнь, спокойная, умиротворяющая. Дети теперь относились ко мне совсем по-другому. Особенно, подражая Давиду, усердствовал Денис. Для мамы и Ирины я по-прежнему была маленькой девочкой: они трогательно оберегали меня от бытовых проблем, не будили по утрам, подкладывали лучшие кусочки. Я с удовольствием подчинялась, подолгу гуляла с ними, рассеянно слушала их разговоры, истории из жизни политиков и эстрадных звезд, вычитанные в журналах, и - думала о Давиде.
- Ты просто Наташа Ростова, - бросила как-то Ирина с добродушной насмешкой. - Помнишь, как она невестой ждала Андрея Болконского в Отрадном? "Его мне надо!" - я, помню, читала в школе и поразилась двусмысленности фразы.
- У голодной куме одно на уме, - усмехнулась мать. - Толстой небось такого и в мыслях не имел.
- Как знать, как знать, Юлечка! - наигранно улыбнулась Ирина. - И потом, за что ты меня осуждаешь? Не всем же так везло в жизни, как тебе!
Внутренне я с ней согласилась. Мама всегда любила только отца: до свадьбы, в браке, после смерти.
Раза три в неделю приезжал Георгий Николаевич и вез нас на водохранилище. Я понемногу училась управлять машиной и наконец (настал день!) просидела за рулем всю дорогу туда и обратно. В азарте решила поехать на рынок - попробовать вести в городе и, разворачиваясь на базарной площади, едва не задела черный, с тонированными стеклами джип. Дверца автомобиля распахнулась - оттуда выскочила быкообразная стриженая блондинка.
- Водить не умеешь, а туда же! - выругалась она.
Перепуганная, я забилась на заднее сиденье и молча просидела до самой дачи. А что было бы, задень я ее? В жизни больше за руль не сяду!
- А тебе тут звонили, - встретила меня мама.
- Давид?
- Женщина какая-то.
- Иза? Аня?
- Нет, кто-то незнакомый.
И тут телефон зазвонил снова.
Вежливый женский голос спросил Марину.
- Слушаю вас, - отозвалась я.
- Это Булыжная. Бухгалтер "СВ-фарм". Простите за беспокойство, но мне срочно нужен телефон Давида… Михайловича, - добавила она.
- Я знаю только мобильный.
- И все? - чуть насмешливо удивилась собеседница. - Когда он будет звонить, попросите перезвонить на фирму. Это срочно.
Давид позвонил поздним вечером, и я ему ничего не сказала. Наверное, Булыжная уже разыскала его, а нет - завтра разыщет… Но какова Иза! Взять и выболтать всю нашу историю! Теперь Давид станет объектом сплетен подчиненных. Я страшно переживала.
- Да ладно! - утешала Ирина, когда перед вечерним чаем мы шли с ней в магазин. - Про начальников всегда сплетничают.
А ты делай выводы. Знаешь пословицу: расскажи матери и подушке, но не любимой подружке.
- Все-таки ужасно неприятно!
- Ты копия матери! Юлька всю жизнь из-за чепухи переживает. И ты, я смотрю…
В эту секунду зазвонил мобильный. В шуме, доносившемся из трубки, я с трудом различила голос Давида.
- Марина, ты где?
- В чистом поле, как богатырь. А ты?
! - В Шереметьево. Часа через полтора буду дома. Я жду тебя!
Он вернулся!.. Я замерла, не веря своему счастью.
- Ну, что ты стоишь?! - тормошила меня Ирина. - Скоро последняя маршрутка! Успеешь, беги! У тебя еще пятнадцать минут.
Хорошо, что я надела белый сарафан со шнуровкой. В нем нестыдно появиться в Москве. И туфли у меня удобные - с застежками. Я вспомнила, как неловко бежала по парку мама маленького Давида. Впереди показалось шоссе - я собрала последние силы.
Справа вдалеке двигалась маршрутка - теперь я неслась навстречу ей. От перенапряжения плохо слушались ноги, звенела в ушах. Люди на остановке, суетясь, начали перемещаться к обочине.
- Финиш, девушка! - приветствовал меня старичок-дачник в клетчатой летней рубашке - я подбежала к остановке, и одновременно подъехала маршрутка. В салоне играло радио.