Империя Чингизхана – "Владыки сильных"
Впервые монгольские племена под именем "мэн-гу" – "монголы" и "мэн-гу да-да" – "монголо-татары" упоминаются в исторических документах китайской династии Тан. Их племена кочевали к юго-востоку от озера Байкал и по реке Селен. Китайские историки разделяли их на черных, белых и диких.
Племена, состоявшие из родов и семей, определяли себе земли для кочевий, необходимых для содержания скота – земледелием монголы не занимались.
Во главе племени стоял вождь, окруженный племенной знатью – нойонами. Нойоны, в свою очередь, имели нукеров, составлявших их дружину. Основное богатство вождя и нойонов составляли стада. Имевший много скота и дружину монгол мог провозгласить себя ханом. При проигрыше сражения и потере стад хан становился изгоем. Столкновений между племенами было много – из-за пастбищ и охотничьих угодий.
Объединение монгольских племен неоднократно предпринималось и до Чингизхана, но союзы распадались, и на первое место выходили племенная вражда и кровавые сшибки. Хобулу, деду Чингизхана, удалось объединить племена, кочевавшие в долине рек Онон и Керулен. Он объявил себя ханом" Великого монгольского государства", просуществовавшего совсем недолго.
Переживший убийство отца, плен, захват жены Тэмуджин начал возвращать владения своего рода. Десятилетие он объединял монгол. На собрании нойонов – курултае – Тэмуджина провозгласили Великим ханом – Чингизханом.
Российский историк XIX века К.К.Абаза писал:
"Суровый и неумолимый, когда ему сопротивлялись, Тэмуджин был щедр, справедлив, ласков с теми, которые признавали его власть.
Чтобы водворить порядок между подчиненными ему народами, Чингизхан назначил каждому племени участок земли, на котором оно могло пасти свои стада. Для потребности военного времени каждое семейство, или кибитка, соединялись в десятки, из десятков составлялись сотни, из сотен – тысячи со своими начальниками: десятниками, сотниками и тысячниками. Как только была объявлена война, каждый десяток выставлял два или три воина. Ни в одном войске не было такой строгой дисциплины, как у монголов: ослушника наказывали смертью. Жалованья войска не получали, а довольствовались добычей, которую делили на равные части особые чиновники".
Войско Чингизхана состояло из двух крыльев – правого и левого, состоявших из туменов по десять тысяч человек каждый, разделявшихся на тысячи, сотни, десятки. Собранная огромная армия, нуждавшаяся в новых пастбищах, умела только воевать. Создание Империи Чингизхана началось. Чингизхан всегда побеждал и создал державу, в которой "путь из ее середины занял бы целый год". Были разбиты ойраты, уйгуры, тангуты. В 1215 году монголы взяли Пекин. Чингизхан совершил удачные походы в государство кара-китаев, Кашгарию, завоевал Туркестан и Персию, разгромил государство Си-ся.
К.К.Абаза писал:
"Владетелю страны, обреченной на завоевание, Чингизхан предлагал на выбор: или покориться, или потерять все, что имеет. Покориться монголам – значило: дать заложников, принять монгольских правителей, допустить перепись народа, платить десятину, отдать десятого человека в их войско, и со ста штук скота – одну".
Чингизхан многое перенимал у покоренных народов. Он говорил наследнику: "Небо посылает нам мудрых, благородных и ученых людей. Они – опора государства". Основной задачей его верховного судьи было "искоренение воровства, уничтожение обмана во всех пределах государства". Решения верховного судьи были собраны в "Синей росписи" и составили законодательный свод. Чингизхан создал царскую гвардию из десяти тысяч человек – отборное войско получило большие привилегии. Рядовой гвардеец был выше армейского тысячника.
Об объединенных им монгольских племенах Чингизхан сказал:
"Этот народ, который присягнул мне на верность в самые тяжкие дни, вполне достоин быть вознесенным над всеми племенами, сущими на земле!"
Чингизхан определил идеал монгола:
"В повседневной жизни быть оленем-двухлеткой, во время празднеств и пиров – беззаботным жеребенком, но в бою устремляться на врага подобно соколу или ястребу. Быть начеку днем подобно старому волку и бдительным ночью подобно ворону".
И.М. Дьяконов писал в своей работе "Пути истории":
"Непобедимость монголов кажется загадочной.
Воинская сила монголов заключалась в их мощной и многочисленной коннице – отрядах стрелков из лука, использовавших при этом развитую разведывательную службу. Привлекая в свой состав военных и прочих специалистов из разных народов, монголы в отличии от других кочевых полчищ могли брать укрепленные города. Кроме того, невероятные разрушения и кровавейшая резня, учинявшиеся монголами на завоеванных территориях, оказывали на их соседей такое мощное психологическое давление, что в ожидании пощады сдавались и такие противники, которые могли бы сопротивляться. В этом, вероятно, и есть причина непобедимости монголов.
К 1227 году власть монголов простиралась от Каспийского моря и Памира до Центрального Китая и лесов Сибири. Существенно, что монголы взяли под свой контроль все важнейшие торговые пути в Средней и Центральной Азии. Они нередко обращали в рабство целые народы и раздаривали их своим полководцам. Чингизхан считал себя избранным Небом для мирового господства – идея, очевидно заимствованная из Китая. Его советник, Елю Чу Цай, уговорил его не превращать китайскую территорию, как было им первоначально задумано, в сплошные пастбища для монгольского скота. Во всяком случае, вся административная структура на завоеванной территории была полностью разрушена: Чингиз полагался на своих полководцев, а не на администраторов, хотя при нем были, как видно, образованные советники – уйгуры, кидани и тюрки – несториане. Монгольские полководцы собирали дань с покоренного населения с помощью откупщиков и совершенно не считались с его общественными и государственными традициями.
Империя монголов считалась владением не великого хана, а его клана. Управлять ею как единым целым было невозможно, хотя существовала развитая система гонцов. Когда великий хан пытался руководить из единого центра, его гонцу приходилось тратить месяцы, если не годы, чтобы добраться от одного края империи до другого. Поэтому еще при жизни Чингиза монгольская империя была разделена на улусы – наделы его сыновей.
Приемника хана выбрали на великом собрании монголов – курултае. Созыв курултая и принятие решений отнимали много времени, и после смерти великого хана некоторый срок империей могла править его вдова".
Чингизхан умер 18 августа 1227 года. Историки записали его последние слова:
"Мои потомки будут носить златотканые одежды, ездить на прекрасных лошадях и обнимать красивейших дев. Но они забудут, кому они обязаны всем этим".
Что же обусловило причины монгольских успехов?
Западный историк А. Тойнби в своей работе "Постижение истории" писал о кочевых народах:
"Несмотря на нерегулярные набеги на оседлые цивилизации, временно включающие кочевников в поле исторических событий, общество кочевников является обществом, у которого нет истории.
Были две такие силы, которым слепо повиновались кочевники. Их выталкивало из степи резкое изменение климата, либо их засасывал внешний вакуум, который образовывался в снежной области местного оседлого общества. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу же и потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал, который иначе не годится к употреблению Это создает основу для развития человеческого ума и воли. Кочевники стали вечными узниками климатического и вегетационного цикла, утратили связь с миром".
"Утратившего "связь с миром" Чингизхана назвали "монгольским Александром Великим". Принцип правления государством – насилие и признание заслуг универсален и "характерен как для кочевых, так и для оседлых народов, экономики которых были переплетены и взаимопроникающих".
Чингизхан стремился изменить мир в соответствии со своими идеалами. Ему помогали в этом насилие, непосредственность, доверие, расчет и напряженный труд. Его империя стала родоначальницей каганатов, ханств, улусов и орд, возникавших в пределах Евразии. Мотивы, побудившие Чингизхана создать империю – его желание восстановить справедливость и естественный ход событий, определяемые в соответствии с человеческими идеалами счастливой жизни. Естественно, создание империи сопровождалось уничтожениями целых городов, резней, кровопролитием, жаждой добычи и грабежами.
По распоряжению Чингизхана был составлен свод законов и уставов – Великая Яса, не сохранившаяся в подлиннике и известная в отрывках.
Персидский историк XIII века А. Джувейни писал о Чингизхане и его Великой Ясе:
"Если бы Искандер Великий со всей его страстью к преодолению трудностей жил во времена Чингиза, он учился бы у него хитрости и мудрости.
Соответственно своему мнению, как оно того требовало, положил Чингиз для каждого дела законы и для каждого обстоятельства правило, и для каждой вины установил кару.
Так как Чингиз не повиновался никакой вере и не следовал никакому исповеданию, то уклонялся он от изуверства и от предпочтения одной религии другой. Наоборот, ученых и отшельников всех толков он почитал, любил и чтил, считая их посредниками перед Господом Богом, и как на мусульман взирал он с почтением, так христиан и идолопоклонников миловал. Дети и внуки его выбрали себе одну из вер по своему влечению.
Еще у них похвальный обычай, что закрыли они двери чинопочитания, похвальбы званиями и воспретили крайности самовозвеличения и недоступности, как в правилах у счастливцев судьбы и в обычае царей. Кто не сядет на царский престол, одно имя ему добавляют – Хан или Каан, и только, более сего не пишут. Когда пишут письмо, между султаном и простолюдином разницы не делают. Пишут только суть и цель дела, а излишние звания и выражения отвергают.
Повиновения и послушания таковы, что если начальник тьмы, – будь он от хана на расстоянии, отдаляющем восток от запада, – совершит промах, хан шлет конного, чтобы наказать его, как будет приказано; прикажут "голову" – снимут, захотят голову – возьмут. Не то что другие цари, которым приходиться говорить с опаской с рабом, купленном за их же деньги, как только в конюшне его окажется десяток коней. Что уже и говорить о том, коль поставят они под начальство этого раба целое войско и он приобретет богатство и поддержку. Сменить его они не в силах. Чаще всего восстает он мятежом и бунтом".
Сохранилась и книга европейского посла к монголам Плано Карпини, ездившего в Каракорум – столицу империи в XIII веке:
"Убивать людей, нападать на земли других, захватывать имущество других всяким несправедливым способом, предаться блуду, обижать других людей, поступать вопреки запрещениям и заповедям Божиим отнюдь не считается у них греховным.
Монголы более повинуются своим владыкам, чем какие бы то ни было люди, более всех уважают их и нелегко лгут перед ними. Драк же, ссор, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там не не обретается также разбойников и воров. Эти люди не изнежены.
Взаимной зависти, кажется, у них нет, никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по средствам. Раздоры между ними возникают или редко, или никогда, и хотя они доходят до сильного опьянения, однако, несмотря на свое пьянство, никогда не вступают в драки.
Они весьма горды по сравнению с другими людьми и всех презирают, мало того, считают их ни за что, будь то знатные или незнатные. По сравнению с другими людьми они очень вспыльчивы и раздражительного нрава. Они гораздо более лживы с другими народами, они льстивы, а под конец жалят, как скорпион. Они коварны и обманщики и, если могут, обходят всех хитростью. Все зло, какое они хотят сделать другим людям они удивительным образом скрывают, чтобы те могли позаботиться о себе, или найти средство против их хитростей. Они очень алчны и скупы, огромные мастера выпросить что-нибудь, а вместе с тем весьма крепко удерживают все свое и очень скупые дарители. Убийство других людей считаются у них ни за что".
Покоренные народы и государства влияли на Монгольскую империю, которая постепенно перенимала и культуру, их нравы и обычаи, хорошие и плохие. И.М. Дьяконов писал:
"Если даже на Руси, которой монголы нанесли сравнительно мало ущерба, их завоевание заметно задержало ход исторического процесса, то в Средней и Центральной Азии, в Иране и на Ближнем Востоке оно было настоящей катастрофой. Весь Средний и Ближний Восток, а позже и Индия оказались экономически отброшенными далеко назад и на многие столетия (собственно, до XIX века) зациклились, как в ловушке, в средневековье.
То, что здесь последовало дальше, характерно для средневековья: бесконечные войны, существование династических государств с неустойчивыми, подвижными границами, не связанных с определенным этносом и не зависевших ни от самосознания их населения, ни от физико-географических условий".
Империя делилась, дробилась на улусы, которые враждовали друг с другом. Императоры-кааны сменялись почти ежегодно – на Руси использовали "Великую замятню" второй половины XIV века в Монгольской империи, уже разделившейся. Золотая Орда хана Бату в XV веке прекратила свое существование, на собственно монгольских землях резались ханы и делили территории между десятками сыновей. В конце XVII века монгольские земли вошли в состав Китая, император которого объявил себя монгольским богдыханом, а земли Монголии – своей собственностью. Опять независимой Монголия стала только в XX веке. Очень трудно сохранить завет Чингизхана, 800 лет назад сказавшего:
"Боишься? Не делай.
Делаешь? Не бойся.
Не сделаешь? Погибнешь".
Держава "Железного хромца" Тамерлана
10 апреля 1370 года происходивший из тюркизированного монгольского племени Барлас Тимур принял присягу от всех военачальников Мавераннахра, который являлся частью Моголистана – государства, отколовшегося от улуса сына Чингизхана Чагатая. Мать его принадлежала к роду Чингиза, отец – нет, и Тимур не принял ханского титула, став "Великим Эмиром". В дальнейшем он всегда держал на своем престоле подвластного ему чингизида.
Тимур навел порядок в подорванном междоусобицами государстве. К.К.Абаза писал о первом периоде правления великого Эмира:
"Новый хан водворил в стране порядок, прекратил разбои, грабежи, насилия. Край оживился, точно воскрес для новой жизни: земледелец стал пахать, купец – торговать, мирный путник смело проходил страну вдоль и поперек. Тамерлан сделал своей столицей Самарканд.
Главное внимание Тамерлан обратил на войско: он дал ему новое устройство, вдохнул в него преданность к себе и жажду завоеваний. С новым войском Тамерлан в продолжение тринадцати лет покорил все страны от Инда до гор Кавказа, Аравии и Персидского залива. Подобно Чингизу, он привел в трепет Азию и Европу, залил их потоками крови, испепелил города, истребил миллионы людей. Его, как и Аттилу, прозвали "бичом Божиим".
Цели Тимура историки определяют по-разному. Русский историк Т. Грановский писал в середине XIX века:
"В большей части завоевания Тимура трудно заметить какую-нибудь определенную политическую цель. Можно подумать, что им руководила безотчетная страсть к разрушению. Разорив богатую страну, срыв до основания ее города, протоптав копытами своих коней ее жатвы, настроив пирамид из отрубленных голов, он жил далее не заботясь о прочном утверждении своей власти в оставленной им безобразной пустыне".
Современник Тимура историк Шериф-эддин однажды записал: "Выше чести как стать властителем всей известной ему земли, он не знал, и этого всемерно домогался. Это было, по его мнению, единственным способом сделать людей счастливыми. И зрелище раздоров, которые терзали Азию, плачевное положение народов, притесняемых бесчисленными мелкими тиранами, укрепляли его в этой идее".
Многие исследователи считали, что он хотел повторить деяния Александра Македонского и Чингизхана. Сам же он говорил: "Все пространство населенной части мира не стоит того, чтобы иметь двух царей". "Бесчисленные мелкие тираны действительно притесняли, презирали, издевались, не ставили ни во что "бесчисленное множество народов". Один из российских историков начала XX века писал: "Почти полмиллиарда людей, исповедующих мусульманство, почитают Тимура одним из величайших героев – завоевателей и правителей минувших веков, сопоставляя его с Искандером Великим". Т. Грановский писал, что "европейские народы смотрели на Тимура, как на своего избавителя от турок – нашествие Тимура на полвека отсрочило падение Константинополя и оставило надолго успехи турецкого оружия. Многие российские историки считают, что именно Тимуру в значительной мере Русь обязана уничтожением монголо-татарского ига – "трижды жестоко разгромив Золотую Орду, Тимур надолго и глубоко обессилил ее, чем русские великие князья – от Дмитрия Донского до Ивана III – сумели воспользоваться".
Лучше ли один справедливый властитель бесчисленного множества мелких тиранов, издевающихся над своими подданными? Все исследователи признают, что Тимур был великим администратором.
Автор новейшей биографии Тимура Ж.П. Ру писал: "Тамерлан явно не выносил чьего-либо сопротивления. Он желал быть единственным хозяином своего царства и, по возможности, за его пределами. Он высоко ставил свой талант военачальника и делал все, чтобы остальные его уважали соответственно. Войско решать право не имело. Даже высшее чиновничество могло лишь исполнять его веления, являясь всего-навсего оружием власти. Тимур никогда не забывал спросить совета, но не обязательно его учитывал. Он был очень внимателен к доставляющейся информации и всегда хотел быть осведомленным максимально точно. Он пожелал, чтобы его избрали согласно традиции, тогда как легко мог власть узурпировать. Уважая Чингизхановы правила, он созывал своих аристократов на курултай.
Однажды он сказал, что улемы и шейхи, вместо того, чтобы давать необходимые ему и министрам советы, кормят его лестью. Он охотно слушал ведунов и звездочетов, и, пожалуй, обойтись без них не мог, однако при условии, что предсказания ему нравились. Перед сражением у Дели ему сказали о неблагоприятном предсказании звездочетов. Пожав плечами, он проговорил: "Экая важность – совпадение планет! От звезд не зависят ни радость, ни горе, ни счастье, ни несчастье! Я ни за что не стану откладывать исполнения того, для осуществления чего я принял все необходимые меры".
Тимур твердо верил в то, что являлся орудием Судьбы, или, если говорить точнее, исполнителем некоей миссии.
Своим острым взглядом, почти невыносимым, он пронзал собеседников, предугадывая их реакции и ответы, что превосходило проявление обычной психологичности. Точно также Тимур проникал в чужие потаенные мысли, в секретные намерения врагов и с поразительной безошибочностью предвидел развитие событий. На него действительно находило озарение, а его интуиция порой совершала чудеса. Все укрепляло Тимура, в уверенности, что его вдохновлял Бог".