Он стал думать, стараясь сообразить и Кару увидела отвращение в глазах, когда он понял о ком речь.
- Падший. Эта тварь. Ты пойдешь к нему.
- Нет, если ты возьмешь меня с собой.
- Но я правда не могу. Кару, тот портал под охраной…
- Ну что ж. Возможно, еще доведется увидеться по другую сторону. Кто знает?
На пол посыпались искры, как только Акива пошевелил своими невидимыми крыльями.
- Ты не можешь пойти туда. Там нет никакой жизни, поверь мне.
Кару отвернулась от него, подняла свое пальто и одела его, встряхнув волосами, имевшими привычку виться при намокании и ложиться кольцами на ее плечи. Она сказала Сусанне, что покидает город, и уже приготовилась отбиваться от всех неизбежных вопросов подруги, когда Акива взял ее за локоть.
Очень бережно.
- Ты не можешь пойти с этим существом. - Его эмоции были скрыты, их было трудно прочесть. - Не одна. Если он знает про еще один портал, то я могу пойти с тобой и убедиться, что ты в безопасности.
Первым импульсом у Кару, было отказаться. Быть той самой кошкой. Но кого она дурачит? Она не была той кошкой. Она не хотела идти одной, или с Разгатом, что было еще хуже. Ее сердце стучало как молоток, она сказала:
- Хорошо.
И как только решение было принято, поднялось ужасное чувство страха.
Ей не пришлось бы расставаться с Акивой.
Во всяком случае пока что.
ГЛАВА 34
ЧТО ЗА ДЕНЬ?!
"Ну и утро выдалось," - думала Кару. Часть ее уже летела к будущему, гадая, каким будет воссоединение с Бримстоуном, а другая часть твердо оставалась с ней, погруженная в жар от руки Акивы, лежавшей на ее плече.
Они шли вниз по Нерудова с Сусанной, навстречу потоку туристов, направляющихся к замку. Пропуская толпу немцев, поголовно одетых в мягкие мокасины, они вынуждены прижаться ближе друг к другу.
Волосы Кару были убраны под шляпку, которую она одолжила у официантки, так что ее наиболее очевидная особенность была замаскирована. Акива все еще притягивал неумеренное количество внимания, но Кару считала, причиной тому была его неземная красота, а не потому, что его узнали по новостям.
- Мне нужно заскочить в школу, - сказала Сусанна. - Идемте со мной.
Кару в любом случае хотела зайти туда - это была часть ее прощальной программы, так что она согласилась. Ей нужно было дождаться сумерек, чтобы добраться до своей квартиры, если полиция за ней наблюдает. После наступления темноты она сможет вернуться туда по небу через балкон, вместо улицы или лифта, и взять все необходимое в дорогу.
"Ну и день сегодня!" - думала она, переполняемая счастьем, которое, как вынуждена была признаться самой себе, возникло благодаря тому, как Акива сторожил вход в чайную, готовый защитить ее, а сейчас находился в непосредственной близости.
Правда, она чувствовала некоторое беспокойство, слабое и появляющееся лишь периодически, но списала это на нервы. И, поскольку утро закружило в нежданном ощущении счастья, она продолжала неосознанно отмахиваться от беспокойства, словно от назойливой мухи.
* * *
Кару попрощалась с лицеем (мысленно, чтоб не всполошить Сусанну) и с "Отравленным Гуляшом". Она с любовью погладила гладкий мрамор "Чумного", пробежала пальцами по потрепанному бархату диванчика. Акива с озадаченным видом осмотрел обстановку кафе - гробы и все остальное - и назвал ее "отвратительной". Он съел целую миску гуляша, но Кару решила, что вряд ли он в скором времени попытается узнать рецепт приготовления этого блюда.
Из-за его реакции она по-новому посмотрела на эти так любимые ею места. Ей было немного стыдно от того, что она не задумывалась над тем, какой отпечаток наложила на них война. В школе какой-то шутник накалякал красным граффити "Свобода - Liberty" на том месте, где во время Второй Мировой, борцы за освобождение написали это кровью нациста. А в кафе ей пришлось объяснить Акиве, что маски являются наследием еще одной войны.
- Они остались от Первой Мировой Войны, - пояснила она, надевая одну из них. - Сотни лет назад. Нацисты пришли позже. - Она наградила его едким взглядом. - И да будет тебе известно, завоеватели всегда являются плохими парнями. Всегда.
К ним присоединился Мик. Вначале все были немного напряженны, потому что он ничего не знал о других мирах и расах и был убежден, что Кару просто крайне эксцентрична. Она рассказала ему правду - что они действительно летали, и что Акива ангел из другого мира, но в своей привычной манере, так что он подумал, что она просто дразнит его. Но его глаза так же удивленно оценивали внешность Акивы, как и все остальные люди. И Кару заметила, что Акиве стало неудобно. Ее поразила догадка, что он даже не предполагает о силе своей красоты.
Позже вчетвером они направились на мост Чарльза. Мик и Сусанна шли на пару шагов впереди, обнявшись, и казалось, что никогда и ничто не сможет разделить их. Кару и Акива следовали за ними.
- Мы можем отбыть в Марокко сегодня, - сказала Кару. - Я собиралась лететь самолетом, но для тебя это не вариант.
- Нет?
- Нет. Тебе понадобится паспорт - документ, удостоверяющий твою личность, который в итоге подтверждает что ты вообще из этого мира.
- Ты же еще можешь летать, так?
Кару проверила свою способность, взлетев на несколько дюймов над землей и тут же возвратившись обратно.
- Да, но это очень длинный путь.
- Я помогу тебе. Даже если ты не сможешь лететь, я понесу тебя.
Она представила пересечение Альп и Средиземноморья на руках у Акивы. Это была не самое худшее, о чем она могла бы подумать. Но все таки, она не была девицей, которая только и ждала, что ее опекали.
- Я справлюсь, - ответила она.
Впереди Мик и Сусанну погрузились в глубокий поцелуй, и Кару резко остановилась, растерявшись от их демонстрацией чувств. Она повернулась к перилам моста и стала смотреть на реку.
- Для тебя, наверное, странно ничего не делать весь день.
Акива кивнул. Он тоже смотрел куда-то, оперевшись на перила, соприкоснувшись одной рукой с локтем Кару и она поняла, что он делает это умышленно.
- Я все еще стараюсь представить, что мой народ жил также, но не могу.
- А как они живут теперь? - спросила она.
- Их жизнь - война. Если они не сражаются, то готовятся к этому. Они живут в страхе, всегда. Нет никого, кто не потерял бы близкого.
- А химеры? Как живут они?
Он заколебался.
- Там нет хорошей жизни ни для кого. Это небезопасное место. - Он положил ладонь на ее руку. - Кару, твоя жизнь здесь, в этом мире. Если ты не безразлична Бримстоуну, он бы не захотел, чтобы ты попала в наш разрушенный мир. Тебе следует остаться.
Его следующие слова были шепотом. Она едва их услышала, и не была полностью уверена, что правильно поняла. Он сказал,
- Я бы мог остаться здесь, с тобой.
Он сжал ее руку крепко, но осторожно. И его прикосновение было таким теплым. Кару позволила себе на мгновенье представить, что она может иметь предложенное - жизнь с ним. Все, чего она всегда так хотела, было перед ней: уверенность, узы, любовь.
Любовь.
Когда это слово пришло на ум, оно не было раздражающим или нелепым, как тогда, когда звучало с уст Сусанны в чайной. Оно манило надеждой. Кару не думала. Она положила вторую ладонь на руку Акивы.
И тут же почувствовала, как та начала пульсировать.
Она резко отшатнулась назад. Ее хамсазы. Она приложила их прямо к его открытой коже. Ее ладонь горела, Акиву отбросило на шаг назад. Он стоял, прижав к себе обожженную магией руку, его била дрожь. Он сильно сжал челюсти, чтобы стерпеть боль.
Боль. Снова.
- Я даже не могу к тебе прикоснуться, - сказала Кару. - Чтобы Бримстоун не хотел для меня, это не ты, иначе он бы не наградил меня этим.
Ее собственные руки, сейчас плотно прижатые к груди, были злом для нее в этот момент. Она потянулась за воротник, и поймала свою косточку, взяла в руки и крепко сжала, чтобы успокоиться.
Акива сказал:
- Ты не обязана желать того же, чего хотел бы он.
- Я знаю. Но мне необходимо знать, что происходит там. Просто необходимо. - Произнесла она срывающимся голосом. Ей так хотелось, чтоб он понял.
И он понял. Она увидела это в его глазах. А еще беспомощность и страдание, которое замечала раньше, с тех пор как он появился в ее жизни прошлой ночью. Всего одну ночь назад. Даже не верилось, что прошло так мало времени.
- Ты не обязан идти со мной.
- Нет, обязан. Кару… - нежно прошептал он. - Кару…
Он снял шляпку с ее головы, высвободив синюю волну волос, а потом завел одну непослушную прядь ей за ухо. Он взял ее лицо в ладони, и в груди Кару расцвело. Она стояла тихонько, не шевелясь, и эта внешняя неподвижность была полной противоположностью тому, что творилось у нее внутри. Еще никто в жизни не смотрел на нее так, как это делал сейчас он. Его глаза были широко распахнуты и казалось, она может утонуть в них, как солнечный свет утопает в море.
Одна его рука скользнула ей на затылок, запутываясь в волосах и пробуждая трепет желания в теле. Она почувствовала, что сдается, тает и тянется на встречу к нему. Одной ногой она скользнула вперед, прижавшись к его коленке, и остававшееся между ними пространство сошло на нет.
Собирается ли он поцеловать ее?
Боже мой, а как у неё с дыханием?! От неё ничем не несет?
Да по боку. У него скорее всего свежесть дыхания ничем не лучше её.
Хочет ли она, чтобы он поцеловал ее?
Его лицо было так близко что она могла видеть свое собственное лицо, отражавшееся в глубоком черном озере его зрачков. Он вглядывался в ее глаза так, как будто не было никаких других миров без нее, гадая и исследуя.
Да, она хотела чтобы он поцеловал ее, да.
Его рука сползла вниз по ее горлу, чтобы найти ее руку, которая все еще держала косточку на шнурке.
Острия косточки выпирали из паутины ее пальцев. Наткнувшись на них, Акива остановился и посмотрел вниз. Его взгляд застыл. Забыв, как дышать, он открыл ладонь Кару, не обращая внимания на хамсазы.
Увидев птичью косточку, бледное воспоминание о другой жизни, он вскрикнул. И в этом звуке было удивление и… Что-то глубоко и болезненно врезалось в него, как гвозди въедаются в древесину.
Кару испуганно подпрыгнула:
- Что?
- Откуда это у тебя? - Он стал мертвецки бледным.
- Это… от Бримстоуна. Он послал ее мне, когда сгорели порталы.
- Бримстоун, - повторил он. И его лицо ожило от ярости и понимания. - Бримстоун, - опять произнес он.
- В чем дело? Акива…
Его последующий поступок заставил ее замолчать. Он пал на колени. Шнурок на ее шее лопнул и косточка осталась в его руке, и Кару тут же почувствовала утрату. А Акива прильнул к ней, прижав лицо к ее ногам.
Она стояла ошеломленная, чувствуя сквозь джинсы его жар, глядя вниз на его могучие плечи, на крылья Акивы, больше не скрытые гламуром.
На мосту начали раздаваться удивленные и взволнованные возгласы. Мик и Сусанна разомкнули объятия и обернулись, чтобы посмотреть, в чем дело.
А Кару лишь отдаленно воспринимала происходящее вокруг них. Она увидела, что плечи Акивы вздрагивают. Ее руки трепетали, желая прикоснуться к нему и опасаясь принести боль. Проклиная свои хамсазы, она склонилась и погладила его волосы тыльной стороной ладони.
- Что случилось? - Спросила она. - Что такое?
Он выпрямился и, не поднимаясь с коленей, посмотрел на нее. Он не отпускал ее ноги, и Кару чувствовала, как дрожат его руки, как прижимается к ее коленке птичья косточка, зажатая в его ладони. Его крылья раскрылись и сомкнулись вокруг них, огненным кольцом изолируя их от окружающего мира.
Он всматривался в ее лицо, и, как подумала Кару, выглядел ошеломленным и ужасно печальным.
А потом сказал ей:
- Кару, я знаю кто ты.
ГЛАВА 35
ЯЗЫК АНГЕЛОВ
- Я знаю, кто ты такая.
Глядя в лицо Кару, Акива увидел, какой эффект возымели его слова. Ее черные глаза наполнились слезами, надежда в них боролась со страхом надеяться. И лишь заметив отблески огня в ее глазах Акива осознал, что отпустил гламур. Подобная беспечность могла оказаться губительной, но сейчас ему было все равно.
"Что?" - Губы Кару беззвучно шевельнулись. Она прочистила горло.
- Что ты сказал?
Как только он мог рассказать ей? Он колебался. Это было невозможно, и это было красиво, и было ужасно, и это разрывало ему грудь, показывая, что его сердце, бесчувственное ко всему так долго, все еще живо и бьется… и может быть вырвано снова, после всех этих лет.
Что может быть печальнее участи, когда то, что желал получить немыслимо долгое время, приходит к тебе слишком поздно?
- Акива, - умоляла Кару. Широко открыв глаза, в смятении она тоже стала перед ним на колени. - Скажи мне.
- Кару, - прошептал он, и ее имя насмехалось над ним - настолько полное надеждой и обещаниями и обвинениями, он почти жалел, что не мертв. Он не мог посмотреть на нее. Он притянул ее к себе и она позволила ему сделать это, как будто любя. Ее волосы спутанные ветром были подобны взъерошенному шелку, и он спрятал свое лицо в них, стараясь придумать, что ей рассказать.
Вокруг шум голосов переплетался с тяжестью взглядов, обращенных на них, но Акива почти не замечал ничего из этого, пока один из звуков не пробился к его сознанию. Кто-то прочистил горло, иронически театрально. Он почувствовал укол неловкости и, прежде чем прозвучали слова, повернулся.
- Да ладно, Акива, соберись.
Так не к месту здесь этот голос. Этот язык. Его язык.
Там, с мечами, вложенными в ножны и с одинаковым выражением тревожного беспокойства на лицах, стояли Азаил и Лираз.
Акива даже не смог удивиться. Появление серафимов было таким ничтожным по сравнению с тем, что произошло сегодня утром: серповидные ножи, странная реакция Кару на его татуировки, сказочная музыка ее смеха и, наконец, неоспоримое - косточка.
- А вы что здесь делаете? - Спросил он их. Его руки все еще были вокруг Кару, которая подняла голову из-за его плеча и пристально смотрела на тех, кто помешал им.
- Что МЫ здесь делаем? - Переспросила Лираз. - Думаю учитывая все, этот вопрос следует задать тебе. Что, во имя всего святого, здесь делаешь ты?
Она выглядела ошеломленной, и Акива представил себя со стороны, каким, должно быть, они видели его: на коленях, плачущего и обнимающего человеческую девушку.
И вдруг, как удар, к нему пришло осознание того, насколько важным было, чтобы они думали о Кару как об обычной человеческой девушке. Каким бы странным это не казалось, оно оставалось бы всего лишь странным. Правда была бы намного хуже.
Он выпрямился и, все еще стоя на коленях, повернулся, закрывая собой Кару. Тихо, чтобы не услышали его брат с сестрой, что он говорит на языке врага, Акива прошептал:
- Не давай им увидеть cвои руки. Они не поймут.
- Не поймут что? - Прошептала она в ответ, не сводя своих глаз с них, также, как и они не сводили глаз с нее.
- Нас, - сказал он. - Они не поймут нас.
- В таком случае я тоже не понимаю.
Но благодаря хрупкой косточке в его кулаке, Акива наконец добился своего.
Кару замолчала, продолжая наблюдать за новоприбывшими серафимами. Их крылья были скрыты гламуром, но все равно их присутствие на мосту казалось неестественным и довольно пугающим. Особенно Лираз. Не смотря на то, что Азаил был более сильным, у Лираз был более устрашающий вид. Так было всегда, может, именно потому, что она была женщиной, это было необходимо ей. Ее бесцветные волосы были собраны назад в тугие косы, в ее холодной красоте было что-то подобное акуле: спокойная апатия убийцы. В глазах Азаила было больше жизни, но сейчас она главным образом сводилась к откровенной озадаченности, с которой он взирал на Акиву, все еще стоящего на коленях.
- Поднимись, - сказал он недоброжелательно. - Я не могу вынести твоего вида.
Акива встал, поднимая Кару вместе с собой, прикрывая ее за щитом своих крыльев.
- Что здесь происходит? - Потребовала объяснений Лираз. - Акива, почему ты вернулся сюда? И… кто это? - С диким отвращением она жестом указала на Кару.
- Просто девушка. - Акива услышал, что произнес это точь-в-точь как когда-то Айзиль - так же неуверенно, как тот старик.
- Просто девушка, которая умеет летать, - поправила Лираз.
Запнувшись на секунду, Акива попытался направить разговор в другое русло:
- Вы следили за мной.
- А что ты думал? - набросилась на него Лираз. - Что мы позволим тебе снова исчезнуть? Так как ты себя вел после Лораменди, мы знали, что что-то надвигается. Но чтобы такое?
- И кстати, что ЭТО такое? - спросил Азаил. Он все еще надеялся что найдется какое то объяснение, и все будет хорошо. Акива чувствовал себя разорванным пополам. Перед ним были его ближайшие союзники, которые на данный момент могли стать врагами, и это его вина.
Если у Акивы и была семья, но это были не его мать, отвернувшаяся, когда солдаты пришли забрать его, и определенно не император. Его семьей были эти двое, и у него не было для них ответа, который мог бы дать всему происходящему разумное объяснение. И также не было ничего, чтобы можно было бы сказать Кару, которая стояла позади него и отчаянно хотела узнать, что утаивали от нее всю ее жизнь - секрет настолько большой и странный, что он не мог подобрать слов, чтобы описать его. Так что он стоял молча, и язык обоих рас оказался бесполезен в данной ситуации.
- Я не виню тебя за желание уйти, - сказал Азаил, всегда выступавший миротворцем. Он и Лираз имели внешнее сходство, которого не было у Акивы. Оба они были светло-волосыми и голубоглазыми, с румянцем на щеках. В осанке Азаила присутствовала некая непринужденность, почти сутулость, а ленивая улыбочка довершала дело и могла одурачить и заставить недооценить его. Он всегда оставался солдатом - с обостренными рефлексами и стальным упорством - но ему каким-то образом удалось сохранить в сердце детскую непосредственность, которую не смогли уничтожить ни годы тренировок, ни бесконечная война. Он был мечтателем. Азаил продолжил:
- Я и сам подумывал вернуться в этот мир после всего…
- Но ты не сделал этого, - оборвала его Лираз, у которой мечты отсутствовали напрочь. - Ты не исчез в ночи, оставив других отдуваться, выдумывая истории, чтоб прикрыть тебя, и даже не потрудившись сообщить, когда, если вообще собираешься, вернуться.
- Я не просил вас выгораживать меня, - сказал Акива.
- Нет. Потому что тогда пришлось бы объяснить, куда ты направился. Вместо этого ты просто смылся, как раньше. И мы должны были ждать, что ты вернешься, опять сломленным, и никогда нам не скажешь, что сломало тебя?
- Не в этот раз, - ответил он.