Дыхание вырывалось у нее из груди короткими мучительными толчками. Дрожь в пальцах лишила ее проворства, но в конце концов ей удалось справиться со шнуровкой сорочки. На миг, равный двум биениям сердца, Сара заколебалась, а потом сбросила ее движением плеч. Из горла Алекса исторгся звук, которого она никогда раньше не слышала: нечто вроде торжествующего звериного рыка. Но его руки были нежны, когда он обхватил ее затылок, притянул к себе и поцеловал. Она обняла его и прижалась грудью к его прохладной, гладкой коже, поправила пальцами влажные волосы. Прикосновение его шелковистых усов показалось ей волнующей лаской.
Алекс заставил ее открыть рот, коснулся языком нежной внутренней поверхности губ. Сара застонала. Он опрокинул ее на постель, и она почувствовала холодок простыни обнаженной кожей спины. Сара прервала долгий опьяняющий поцелуй:
– Подожди! Я должна тебе что-то сказать!
Длинная золотистая прядь ее волос оказалась зажатой между их губами. Алекс поднял голову и осторожно отстранился.
– Что?
– Я… я в этом деле никуда не гожусь.
– В каком деле?
– Ну… ты же понимаешь. В этом.
– "Ну. Ты же понимаешь. В этом"? Что это должно означать?
Но Сара не улыбнулась в ответ. Еще секунду Алекс озадаченно смотрел на нее, потом легко прижался губами к ее губам и в то же время начал гладить ее грудь снизу вверх волнующими полукруглыми движениями, с каждым разом захватывая все больше и больше нежной бархатистой кожи. Ее губы раскрылись, но он удержался от соблазна проникнуть языком внутрь.
– Так в каком же деле ты никуда не годишься? В этом? – прошептал он.
Она беспокойно задвигалась, крепче прижимаясь к нему. Но, сколько она ни выгибалась, сколько ни взывала к нему всем телом, лукавая игра его руки упорно не затрагивала сосок.
– В этом? – Он легонько прикусил ее губу. Сара снова застонала, схватила его руку и подтянула ее выше. Он воспользовался сразу всеми десятью пальцами, успокаивая напрягшийся от возбуждения тугой розовый бутон. Она заметалась еще сильнее, волосы рассыпались по простыне шелковистой волной.
– Интересно, кто тебе внушил, будто ты никуда не годишься в этом деле? – тяжело дыша, сумел выговорить Алекс.
Саре захотелось смеяться. Незнакомое счастье стремительно и неудержимо разрасталось в ее груди, а вместе с ним все ближе подступало ощущение новой, невообразимой и опасной свободы.
– Я люблю тебя, Алекс! Я так давно хотела тебе это сказать!
Он обхватил ее обеими руками и перевернулся на кровати, увлекая ее за собой с таким расчетом, чтобы она оказалась наверху. Они целовались до тех пор, пока Сара не начала задыхаться. Она оседлала его и выпрямилась, провела руками по волосам и облизнула губы, все еще хранившие вкус его поцелуев.
– Я только одного не понимаю: почему на тебе до сих пор столько одежды, – проворчал Алекс.
Он потянул за ленточку, ее панталоны спустились вниз. Никогда в жизни его взору не открывалось более соблазнительное и волнующее зрелище, чем полуголая Сара в чулках и спущенных панталонах, сидящая верхом на его бедрах. В один и тот же момент они потянулись друг к другу и опять перекатились на постели.
Полотенце соскользнуло с бедер Алекса. Сара взглянула вниз и пробормотала нечто нечленораздельное. Ему безмерно польстил ее зачарованный взгляд. Безо всяких церемоний он освободил ее от остальной одежды, а потом склонился над ней. Беспокойно ищущие пальцы нащупали заветный холмик, и он сразу понял по теплому, влажному ощущению, что она готова.
– Дорогая, – прошептал Алекс и скользящим движением плавно проник в нее.
Сара оцепенела и едва удержалась, чтобы не поморщиться.
Алекс замер.
– Сара? Тебе больно?
Она помедлила, потом сказала:
– Нет… нет.
Такое неподдельное удивление слышалось при этом в ее голосе, что Алексу стало не по себе.
– Послушай, – сказал он, обхватив ее лицо ладонями и внимательно глядя на нее. – Если когда-нибудь что-то тебе будет неприятно, ты должна мне сразу сказать.
Она кивнула.
– Обещаю.
Сара ласково улыбнулась, пряча от него глубокую печаль, стрелой пронзившую ей сердце. "Если когда-нибудь…" Бедный Алекс! Он еще не мог в это поверить, но она-то знала, что другого раза у них не будет. Только здесь и сейчас.
– Люби меня, Алекс, – попросила Сара. – Люби меня.
Шепча ее имя, он начал двигаться внутри нее – сначала медленно и плавно, возбуждая ее скользящими ударами. Его глубокие, горячие поцелуи поглотили ее целиком; она обо всем на свете позабыла, осталось одно лишь ощущение тела, отданного ему безраздельно. Никогда раньше Сара ничего подобного не испытывала и даже поверить не могла, что бывает так хорошо.
– Алекс, это бесподобно…
Он был с ней совершенно согласен, хотя и знал, что до полного блаженства ей еще очень далеко.
– Тебе нравится так или ты предпочитаешь что-то другое? – спросил он, не отрываясь от ее губ.
– Что ты имеешь в виду?
– Скажи мне, чего ты хочешь, любовь моя.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – смущенно призналась Сара. – Я же тебе говорила: в этом деле я никуда…
– Замолчи. – Алекс нежно поцеловал ее, мысленно проклиная ее мужа на чем свет стоит. – Сара, ты хоть раз в жизни кончала?
– Кончала?
– Ну… ты испытывала оргазм?
– А-а, вот ты о чем. Нет, не думаю. Хотя… может быть. Я не вполне уверена.
Она залилась мучительной краской неловкости. Сначала все шло так хорошо, а теперь она почувствовала себя беспомощной, неуклюжей и глупой. Ей стало стыдно. Когда Алекс отодвинулся от нее и лег на бок, ей даже захотелось плакать.
– Я никуда не гожусь, верно? Мне очень жаль. Я так и знала…
Алекс снова ее поцеловал, чтобы она замолчала. Наклонившись над ней и опираясь на локоть, он сказал:
– Ты хоть понимаешь, как прекрасно твое тело? У тебя потрясающе красивые ноги, Сара, сильные и длинные, великолепной формы.
Он говорил, а сам тихонько поглаживал ее бедра.
– Удлиненные, изящные.
Они оба посмотрели вниз на ее ступни. В смущении Сара непроизвольно поджала пальцы на ногах.
– Или взять, к примеру, вот эту линию бедра. Она прелестна…
Алекс провел ладонью от впадинки на талии вниз к плавному изгибу бедра.
– Никакой вульгарной пышнотелости, лишь утонченная женственность. Как раз то, что нужно. – Его рука скользнула ей на живот.
– Многие женщины пошли бы на преступление, чтобы заполучить такой живот. – Его рука снова поползла.
– Ничего более прекрасного я в жизни своей не видел.
Ошеломленная, с широко раскрытыми глазами, Сара лежала неподвижно. Ей хотелось смеяться, но она была как будто в трансе. Широко раскрытыми пальцами Алекс проводил по внутренней стороне ее бедер снизу вверх, слегка задевая при каждом взмахе треугольник мягких вьющихся волос. "Интересно, что он скажет об этом месте?" – как в тумане подумала Сара.
Ничего. Он ничего не сказал, но продолжал держать руку на этом месте, даже когда его внимание переместилось на ее грудь. Он поцеловал соски и вслух отдал им должное:
– Какая красивая грудь, Сара. Но даже этот сукин сын должен был хоть разок сказать тебе об этом.
– Алекс…
– Прости. Прости. Но это все равно что отправиться на экскурсию в Большой Каньон, а потом не сказать никому, что вид был впечатляющий.
Сара громко фыркнула, и этот откровенный, совсем неподобающий благовоспитанной английской леди смешок заставил Алекса расхохотаться во весь голос. Они звонко поцеловались, соединив две улыбки в одну. Она почти забыла о его руке, но та ожила у нее между ног как раз в эту самую минуту. Иногда, очень редко, Бен ласкал ее вот так. Нет, не так. Совсем не так, ни капельки не похоже. Она дернулась, напряглась…
– Алекс!
Нет, уж на этот раз он точно знал, что не делает ей больно. Это была не боль, ее просто ошеломили новизна и непривычность ощущений. Алекс упорно продолжал свое дело, не сводя с нее глаз, предвосхищая каждый отклик. Но Сара никак не могла дать себе волю. Дважды он подводил ее к самой грани, и оба раза она останавливалась – в буквальном смысле физически замирала на пороге, словно боялась того, что должно было последовать. Как будто подвергалась страшному риску, грозившему слишком опасными и непредсказуемыми последствиями.
– Сара, – прошептал он, целуя ее шею. Она молчала, не могла говорить.
– Я собираюсь поцеловать тебя здесь.
Ее глаза широко раскрылись. Его не переставшие двигаться пальцы яснее ясного подсказали ей, что он имеет в виду.
– Алекс… – беспомощно вздохнула Сара. У нее не было ни сил, ни желания воспротивиться ему, когда он развел ее бедра широко в стороны и прижался ртом к тому месту, которое до этого щекотал пальцами. Сара опять застонала, да так громко, что он засмеялся от радости, и она ощутила этим самым местом его дыхание, шумное и прерывистое.
– О господи… черт побери… Алекс!
Сара виновато и смущенно прикусила язык, крепко стиснула зубы. Глупо было думать, что восемь лет брака с Беном не научат ее ругаться, но вот что забавно: зная все непристойные слова, она ни разу не воспользовалась ни одним из них до этой минуты. И опять смешок Алекса прокатился по всему ее телу, заставив ее ерзать.
– Что… ты… делаешь?
Он внезапно поднялся на локтях, подтянулся и грозно склонился над ней.
– Пусти, Сара, не сопротивляйся. Давно уже пора.
– Я даже не знаю, о чем ты говоришь.
– Доверься мне, и все узнаешь. Не сдерживайся. Следуй за мной.
Алекс был неутомим в своих ласках. Его ловкие руки скользили по ее животу, по бедрам с изощренной нежностью и бесконечным терпением, а язык легко и настойчиво, частыми-частыми, трепещущими касаниями ласкал ее в самой чувствительной точке тела.
Сара сама не слыхала своих слов, но он-то расслышал, запомнил на всю жизнь, как она сказала:
– Ладно, твоя взяла.
Позже Сара много раз переспрашивала и все равно не верила, сколько он ни клялся и ни божился, что все так и было. С этими словами она взорвалась. Алекс крепко прижимался к ней, наслаждаясь вместе с ней безумной скачкой, упиваясь ее глубоким, мощным и неожиданным высвобождением. Когда все кончилось, ему пришло в голову множество разных ухищрений – волнующих и непристойных, – к которым он мог бы прибегнуть, чтобы продлить ее наслаждение, но он сдержался.
Алекс подтянулся выше, накрыл ее содрогающееся тело своим. Их лица соприкоснулись. Он тоже тяжело дышал, словно взобрался бегом на высокий холм. Глаза у Сары все еще были закрыты, она была напряжена и не хотела расставаться с только что пережитым ощущением, жилка на туго вытянутой шее пульсировала как безумная.
Он долго, обстоятельно, искусно целовал ее. Наконец она отстранилась и посмотрела на него. Алекс вдруг понял, что ему хочется похвал, а не благодарности. Именно похвал, изъявлений восторга. Сара одарила его мечтательной, как бы отсутствующей улыбкой и прошептала:
– Вот это да…
Он получил, что хотел.
– Бедная Сара, – сочувственно вздохнул он ей на ухо, – как жаль, что ты в этом деле никуда не годишься.
Она обвила его руками и крепко сжала.
– Что ты со мной сделал? Я еще жива?
– Ну что ж, давай проверим. – Алекс начал ласкать ее левую грудь, тихонько пощипывая сосок, пока тот не отвердел. – Сдается мне, тут еще остались кое-какие признаки жизни. И здесь тоже.
Сара, хихикая, обхватила его ногами. Он застонал. Она вздрогнула.
– Что случилось? Я сделала тебе больно?
– М-м-м… не совсем.
– Ой, прости, теперь ведь твоя очередь. А мы не могли бы как-нибудь сделать это вместе? Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Что ж, спасибо тебе большое, это очень любезно с твоей стороны. О любовь моя, я и не думал над тобой смеяться!
– А по-моему, ты смеешься. Но пойми, для меня все это внове.
– Знаю. Знаю.
Алекс успокоил ее поцелуями и нежными, произнесенными шепотом комплиментами. Никогда, даже в самых буйных своих фантазиях он не мог вообразить, что она окажется такой несведущей. В самом начале их знакомства он почему-то загодя решил, что она должна быть искушена в житейских делах.
– С тобой такого никогда раньше не бывало?
– Нет, никогда.
– А ты сама ни разу не пробовала себе помочь?
– Это как? – переспросила она с недоумением.
– Я потом тебе объясню.
Сара очень надеялась, что он объяснит.
– Это бывает с… – она осеклась на полуслове.
– С Беном, – мрачно докончил за нее Алекс. – Да, уж в этом можно не сомневаться. Это каждый раз бывает с Беном, но с тобой – никогда. Найди десять ошибок в этой картинке, Сара.
– Мы же договорились, что не будем говорить о нем, – уныло напомнила она.
– Можешь мне поверить, меньше всего на свете мне хочется говорить о твоем муже.
Сара кончиками пальцев разгладила суровую складку у него между бровей, потом поцеловала переносицу. Целовала до тех пор, пока складка не исчезла.
– Люби меня, Алекс.
– Давай сделаем это по-другому.
– По-другому?
– Ну ты же знаешь.
– Нет, не знаю. Как?
– Нет, ты знаешь…
Наконец она поняла, чего он добивается. Ему хотелось, чтобы она сама его потрогала. Совершенно новая и непривычная улыбка искусительницы, спрятанная глубоко в уголках рта, медленно расцвела на губах Сары. Она сделала то, чего он хотел. Его голова запрокинулась, он судорожно втянул воздух сквозь зубы. Как это ново и необычно – ласкать его подобным образом! Как это не похоже на то, что с ней было, когда Бен заставлял ее к себе прикасаться. Ей было противно, тошно при одной мысли о том, что он вынуждает ее доставлять себе удовольствие.
Она снова улыбнулась, глядя на лицо Алекса, внимательно следя за его закрытыми глазами, за мучительно напряженной гримасой, исказившей его лицо. Поглаживая бархатистую кожу, ощущая в руке его тяжесть, Сара сама почувствовала невыносимое возбуждение.
– Что тебе нравится? – спросила она шепотом.
– Со мной все просто, – прошептал он в ответ. – Мне нравится все.
– Ты неразборчив.
– Я нетребователен и готов довольствоваться тем, что есть. Но раз уж ты спросила, прямо сейчас мне бы хотелось…
Он не закончил фразы и умолк, поддразнивая ее.
– Чего бы тебе хотелось?
– Оказаться внутри тебя.
Сара крепко зажмурила глаза.
– О да.
Алекс опять передвинулся выше, подхватил ее обеими руками под ягодицы и подтянул к себе. Ему очень нравилось чувствовать, как ее ноги раздвигаются под его тяжестью – такие послушные и ждущие. Он бережно овладел ею, чутко подмечая каждое ответное движение, каждый вздох, мельчайшие нюансы ее ощущений. На этот раз слияние их тел оказалось глубоким, проникновенным и волнующим.
Ничего подобного у Сары раньше не было, ей и сравнить было не с чем. Впервые за все время она начала понимать, что будет, когда все это кончится. Она с ужасом наблюдала, словно со стороны, как ее тело радостно устремляется навстречу новой чудесной цели. Чувство благодарности заставило ее отвлечься, она страстно поцеловала его, горячо шепча:
– Я не знала, я ничего не знала. О, Алекс…
– Ты о чем, любовь моя?
– Я не знала, что так бывает…
Все было так хорошо и правильно, что у нее совершенно пропало ощущение стыда от акта любви, который раньше всегда представлялся ей механическим и унизительным.
– Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, – повторяла она нараспев, а слезы тем временем сами собой наворачивались ей на глаза, и его лицо расплывалось перед ее взглядом.
Алекс обеими руками осторожно расправил ее волосы на подушке.
– Золотая Сара, – назвал он созданную им картину и языком остановил слезинку, скользнувшую к ее виску.
Для него все тоже было как в первый раз. До сих пор Алекс ни разу даже не задумывался над тем, в чем состоит разница между понятиями "любить" и "заниматься любовью". Эта разница казалась несущественной. Теперь она стала несуществующей. Он наконец-то обрел и воплотил свои истинные чувства. Как будто вернулся домой.
Их сплетенные руки сжались еще теснее; желание вознесло их на неведомую высоту, поцелуи стали рассеянными и запоздалыми, а все чувства сосредоточились на достижении ускользающей цели. У Алекса мелькнула мысль о том, чтобы задержаться и тем самым продлить наслаждение для Сары, но подобные ухищрения были уже не в его силах. Ее тело трепетало на самой грани человеческих возможностей. Он получил полное представление о ее неискушенности, когда она прошептала в воздух над его плечом:
– Может быть, мне тебя подождать?
Уткнувшись лицом ей в волосы, Алекс подавил неудержимый приступ восторженного смеха.
– Нет, дорогая, – великодушно посоветовал он, – ждать не надо.
– Ты никогда не хочешь ждать.
Они в последний раз торопливо поцеловались, и тут разразилась буря. Тело Сары разбилось на тысячи осколков, а потом исчезло, растворилось в темноте. Она могла бы испугаться, но на этот раз ее любовник был вместе с ней в невесомой черной пустоте острого наслаждения. Когда буря утихла, когда их тела вновь обрели плоть и обрушились друг на друга в благодарном изнеможении, они оба почувствовали, как свет проник в их сердца. К добру или к худу, что бы ни случилось потом, они знали, что он никогда не угаснет.