– Конечно, – соглашался он. – Мы непременно посетим Балатон, моя дорогая. А как по-венгерски называется вон тот кустарник? У нас это вереск…
Безотказная Магда переводила вереск на венгерский, и его заросли тотчас же вспыхивали ярким светом, стебли становились мягче и дружелюбнее и тянулись к влюбленным, благословляя их.
Сердце Джей-Джея выскакивало из груди, он был полон самых радужных надежд, самых невероятных предчувствий – а все Магда и ее язык, на котором говорят корнеплоды и сойки, семейство тыквенных и семейство пасленовых, воздух, почва, вода!..
Магда, Магда, – думал Джей-Джей, – ты просто прелесть, Магда! Ты не боишься самой черной, самой тяжелой работы, ты ловко замешиваешь раствор и ловко подбрасываешь в руке кирпичи; твоя кладка безупречна, стена венгерского языка становится все выше, всеукрепленнее, все прекраснее, в ней почти не осталось проломов, проплешин, неопознанных мест.
В ожидании чуда он переступил порог "загородного дома Хэгстеда" и увлек за собой Магду. Единственное, что беспокоило его в тот момент, – не посчитает ли она неприличным такое обилие горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти.
Впрочем, опасения оказались напрасными. Магда с любопытством и благосклонностью отнеслась ко внутренностям избушки и даже произнесла:
– Очень мило.
– Вы, наверное, устали после перелета, – воспрянул духом Джей-Джей. – Хотите отдохнуть? Там, наверху, есть чудесная комната… А я пока приготовлю ужин.
– Я совсем не устала. Но принять душ с дороги не помешает.
– Конечно. Какой же я растяпа! Идемте, я провожу вас в ванную…
Магда скрылась за дверью ванной комнаты, а Джей-Джей приступил к оформлению праздничного стола. Фрукты и легкие закуски привезены заранее, вина в доме – залейся, и редактор Хэгстед позволил похитить из запасов бутылочку-другую; к тому же сама Магда привезла знаменитое на весь мир токайское, и еще, и еще…
Цветы. Красные розы для Магды.
Они поел ужат лучшим украшением стола, его доминантой.
Джей-Джей подрезал стебли, когда услышал слегка приглушенный голос прекраснейшей мадьярки: она звала его.
– Вы не подадите мне халат, Джей-Джей? – сказала Магда. – И перестаньте жмуриться, вы же не ребенок! Откройте глаза немедленно.
Джей-Джей послушно открыл глаза и увидел перед собой Афродиту, выходящую из пены. Пена была кремовой, похожей на поджаренную корочку топленого молока: а все из-за зажженных свечей на кромке ванны, все из-за смуглого тела самой Магды. Оно выглядело точно таким, каким Джей-Джей представлял его, не слишком худым, но и не толстым, все выпуклости и впадины на месте, лобок художественно выбрит, под правой грудью – крохотное родимое пятно. Пятно оказалось единственной неожиданностью, и Джей-Джей пожирал его взглядом, привыкая.
– Я тебе нравлюсь? – Магда стряхнула пену с ключиц.
– Очень.
– Я рада.
Она скользнула в объятия Джей-Джея, спрятала голову у него на груди и на секунду замерла.
– Вино, которое мы будем пить, называется "Токай Ажу". Оно очень-очень сладкое, но уж таковы мы, венгры… Любим все сладкое. Мы и сами – очень сладкие. Хочешь проверить?
– Очень.
После этого они довольно продолжительное время предавались тому, что во всех языках называется "заниматься любовью". Магда не солгала насчет архетипической венгерской сладости, на смену гуляшу, лечо и жгучему перну пришли булочки с заварным кремом, ванильное печенье и бесконечное разнообразие марципанов. В какой-то момент Джей-Джею показалось даже, что рот его слипается от сладкой слюны, а тело занесло сугробами из сахарной пудры.
– Ты не разочарован? – нашептывала ему Магда, состоящая теперь из миллиона губ, миллиона грудей, миллиона лобков. Приторных и до краев набитых жженым сахаром.
– Как ты можешь?!. Я сума по тебе схожу… – Впервые за все время, что Магда находилась рядом с ним, Джей-Джей покривил душой.
– А норвежки?
– Норвежки и в подметки тебе не годятся! И никто не годится. Ты самая лучшая девушка на свете!..
Это была вторая неправда, и вовсе не потому, что норвежки были лучше. Ничуть не лучше, просто…
просто-просто-просто…
Магда-лингвист и Магда-репетитор-по-венгерскому возбуждали Джей-Джея гораздо больше, чем Магда-любовница. Но разве дело в безупречной Магде, больше похожей сейчас на героиню эротического фильма "Эммануэль"? Дело в Джей-Джее, в его нестандартных фантазиях, в его необузданном желании прильнуть к источнику чужого языка и выпить его до дна.
До самой последней капли.
– Твои друзья приедут завтра вечером?
– Друзья? А-а, да…
– Я обязательно приготовлю для них что-нибудь специфически венгерское. Палачинты а la Гундель, например.
– Что такое палачинты а la Гундель? – Джей-Джей, услышав о "специфически венгерском",
несказанно оживился и даже прильнул губами к правому соску Магды, хотя за секунду до этого и не помышлял о подобной ласке.
– Блины с начинкой из изюма, засахаренной цедры грецких орехов, сливок, рома и корицы. Все это полито сверху шоколадным соусом…
– Надо же! У меня слюнки текут. А почему они называются Гундель?
– По имени создателя… Карой Гундель был самым известным гастрономом в Венгрии. В Будапеште есть ресторан его имени, очень популярный. И кстати сказать, его посещала английская королева. Мы обязательно сходим туда, когда ты приедешь в Венгрию…
– Уже мечтаю об этом, моя дорогая.
– Ингредиенты, – Магда, на мгновение ставшая бесстыдницей, сунула руку в пах Джей-Джея, – мне нужны ингредиенты для приготовления палачинта a la Гундель.
– Я схожу за всем, что необходимо, завтра утром.
Здесь неподалеку, возле трассы, есть небольшой супермаркет…
– Отлично.
– Но сначала мы немножко погуляем. Я покажу тебе прекрасные уголки, заповедные. Я хочу, чтобы ты полюбила эту страну. Потому что… Потому что тебе придется жить в ней.
– Жить в ней?
– Нуда. Ты ведь останешься здесь, со мной?
– Ты… Ты делаешь мне предложение?
– Конечно, моя дорогая. Мы так давно знаем друг друга, что просто не можем не быть вместе…
– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. Ты действительно этого хочешь?
– Я бы не осмелился предложить, если бы не хотел. – Джей-Джей снова изрек неправду, третью за последние полчаса. – Такты согласна?
– Согласна ли я? – Магда вскрикнула от радости и захлопала в ладоши: – Согласна! Согласна!..
***
…Он поступил неправильно. Смалодушничал и прошел мимо супермаркета. Он никогда не узнает, каковы на вкус палачинты а la Гундель. И множество других вещей, "специфически венгерских". Кого обвинять в этом, кроме самого себя?..
Он попытался взвалить на себя ношу, которую не в состоянии пронести и десяти шагов. Источник, родниковый ключ с венгерским, невозможно выпить до дна; вода, сочащаяся из-под земли, все прибывает и прибывает. И стена, которую выстраивала Магда, вознеслась до невиданных высот. Вот и случилось то, что должно было случиться: кирпичи венгерских слов, плотно уложенные и намертво скрепленные между собой цементным раствором, заслонили от Джей-Джея саму Магду. Он больше не видит ее иссиня-черных волос, не видит пушка над верхней губой, родинки на щеке, шрама на переносице. И до ее тела, смуглого тела с родимым пятном под грудью, ему не дотянуться, сколько ни старайся.
Он поступил неправильно, бросив ее одну в утреннем лесу. Не слишком далеко от избушки Хэгстеда, заблудиться не получится, на этот счет Джей-Джей совершенно спокоен. Интересно, когда Магда поняла, что он не вернется?
Может быть, до сих пор не поняла.
Да нет же, точно не поняла – уж слишком убедителен был Джей-Джей в своих разговорах о женитьбе и в том, как он строил планы на будущее. Их совместное будущее, разумеется. Магда может устроиться переводчиком, поскольку отлично знает английский, Магда может налаживать связи между Норвегией и Венгрией, ведь обе страны входят в Евросоюз. В Осло наверняка найдется хотя бы один филиал какой-нибудь венгерской компании, несравненную Магду встретят там с распростертыми объятиями… Так говорил Джей-Джей, и Магда согласно кивала головой, изредка целуя его сладкими марципановыми губами.
В утреннем лесу Джей-Джей окончательно понял: он выучил венгерский настолько, что (при желании) сможет даже думать на нем. Конечно, многие тонкости ускользнули, но для того, чтобы приблизиться к ним, нужно родиться венгром. А Джей-Джей не венгр, всего лишь норвежец. И он никогда не станет венгром, разве что – мужем женщины, прожившей жизнь в Венгрии, а так ли это надо самому Джей-Джею?
Совсем не надо.
На свете еще так много разных языков, и все они просто жаждут, чтобы Джей-Джей проявил в них участие.
Там, в утреннем лесу, был один момент (освещенный солнцем с одной стороны и прикрытый тенью от небольшого валуна – с другой), когда Джей-Джею показалось: вот она, истина, ему ничего не нужно, кроме этой девушки и языка, на котором она говорит,
но нет,
это временное помутнение. Мираж. Обман. Нужно успеть перехватить Хэгстеда и вернуть ему ключи. А Магда… Пусть выбирается сама. С ее энергией, с ее знанием английского и частично – норвежского много времени это не займет. Скажи он ей прямо в лицо "я погорячился, моя дорогая, мы не слишком-то подходим друг другу", – сердечная рана будет довольно обширной и заденет не только сердце, но и прилегающие органы. И потом: она отразится в самом Джей-Джее и сделает его несчастным. А Джей-Джей совершенно не хочет быть несчастным.
Он хочет изучать языки, слушать их музыку и познавать их суть.
С другой стороны, сама судьба отводила Джей-Джея от печальных последствий произошедшего.
За все время их знакомства (сначала виртуального, а потом реального) он ни разу не упомянул издательство, в котором работает. Это раз.
Он не повез Магду к себе домой и не указал адреса, он не озвучил даже свою фамилию, следовательно, его квартира не подвергнется внезапному нападению преподавательницы из Будапешта. Это два.
Магда слишком гордая девушка, чтобы выяснять отношения и устраивать скандалы с битьем окон. Это три.
Нет, Джей-Джей не чудовище. Он благодарен Магде и никогда не забудет ее. Она так и останется его первой большой любовью, пронзительной и утонченной, разве этого мало?
Вполне достаточно.
К тому же на память о Магде у него остался "Tokaji Aszu", одно из тех токайских вин, что знамениты на весь свет. И Джей-Джей сразу дал себе клятву, что откупорит его только в тот день, когда встретит девушку своей жизни. Самую настоящую, без оговорок и последующего охлаждения, он уже это проходил и впредь будет осмотрителен. А тот чудесный день… День встречи с девушкой…
Он будет наполнен солнцем и немного – легким ветерком, и в нем обязательно найдется местечко для тайного тоста за Магду, его первую учительницу; как же это прекрасно, черт возьми!..
…В последующие годы Джей-Джей сменил три сайта знакомств и три почтовых ящика. И троих возлюбленных соответственно.
Сначала была Элен, гречанка из Афин. Она работала в туристическом агентстве и тоже искала мужчину с душой поэта: это совсем неудивительно для женщин, в чьих жилах течет кровь древних эллинов. Кроме того, с Афинами было связано какое-то мимолетное воспоминание Джей-Джея, ах да!.. Багаж с афинского рейса, на ленту с которым по ошибке попал саквояж Магды. В случае с Элен та давняя ошибка в аэропорту обернулась знаком судьбы, связав воедино учительницу-мадьярку и учительницу-гречанку. И их прилежного ученика норвежца Джей-Джея.
За Элен последовала Флора из испанского города Альхесирас, что стоит как раз напротив надменной британской колонии Гибралтар и весьма близок к марокканскому Танжеру. Флора – студентка, уставшая от жары (как она сама о себе написала). Летом она подрабатывает на одном из местных бальнеологических курортов, обеспечивая безоблачный отдых вздорным богатым старикам и мечтает… о, как она мечтает! -
отдохнуть сама.
В том месте, где солнце не такое беспощадное, а вода – не такая соленая, и где нет такого количества вздорных богатых стариков, они так и норовят ущипнуть тебя за задницу, а это не просто неприятно – это вызывает отвращение, вы верите мне, Джей-Джей?
Конечно же, Джей-Джей верил бедняжке Флоре, веселил ее своими письмами и утешал как мог, не забывая при этом выуживать все новые и новые сведения об испанском языке, который, как известно, hermoso, bonito, Undo.
Еще одна девушка, Агу, неожиданно обнаружилась в Лондоне. Лучшим в Агу было то, что она не имела никакого отношения к англичанам, а представляла довольно многочисленную африканскую народность йоруба. Отца Агу, когда-то высокопоставленного нигерийского чиновника (кажется, даже дипломата), убили в межэтнических столкновениях. Та же участь постигла всю семью, и девушке пришлось бежать – сначала в Гану, а затем в Великобританию. Друзья покойного чинуши (находятся же где-то такие благородные люди!) помогли Агу получить британское гражданство и место секретаря в одной инвестиционной компании. И все в жизни чернокожей Агу было бы просто расчудесно, если бы она так сильно не скучала по своей беспокойной Нигерии. И по саваннам, и по муссонам, и по беспощадному солнцу, и по соленой воде в Бискайском заливе, и по деревьям со странными и довольно непривычными для уха среднестатистического европейца названиями -
кайя, митрагина, изоберлиния.
И конечно же язык. Она тосковала по родному языку, называвшемуся также, как и ее народность, – йоруба.
Агу – такая же бедняжка, какой была Флора, вот только их преследуют напасти разного рода. Флора ненавидела старых и немощных извращенцев, а Агу не с кем – ну просто не с кем! – поговорить. Безусловно, в Лондоне полно выходцев из Африки, среди них наверняка есть и представители народа йоруба, но… Почти все они нелегалы, маргиналы, люди дна. При виде таких типов каждая приличная девушка (а Агу, вне всякого сомнения, приличная девушка) просто обязана перейти на другую сторону улицы. Будь то Виктория-стрит, Грейт Саффолк-стрит или Вестминстер Бридж-роад.
Должно быть, Агу так и зачахла бы без подпитки, если бы не появился Джей-Джей. Он ринулся в саванны языка йоруба с такой невиданной прытью, что Агу едва поспевала за ним. Чтобы достичь сокровенной, реликтовой сути йоруба, Джей-Джею не пришлось вырубать заросли кайи и изоберлинии. Ему не пришлось распугивать стада носорогов, буйволов и карликовых антилоп дикдик, благо письменность обоих, так непохожих друг на друга йоруба и норвежского, основана на латинском алфавите.
Всякий раз, начиная новый роман, Джей-Джей был полон самых благих намерений. Он пребывал в абсолютной уверенности, что именно эта девушка и есть та самая, настоящая. И что сейчас ему уж точно не отвертеться от давно запланированной дегустации "Tokaji Aszu". Но какой бы железобетонной ни выглядела уверенность, он ни разу не изменил своим правилам.
Никогда не сообщать девушке точное место своей работы. Это раз.
Никогда не сообщать девушке домашний адрес. Это два.
Никогда не проливать свет на свою фамилию. Это три.
Джей-Джей делает это вовсе не потому, что он чудовище, бонвиван и брачный аферист. В его отношениях с девушками нет никакой корысти, напротив, он украшает их жизнь своими письмами, трогательными и нежными. Он поддерживает их, мягко советует, как поступить в том или ином случае; он незаметно направляет их по верному пути. Он – милый друг, о котором мечтает любая. И к тому же – он интеллектуал, жаждущий обучиться родному языку девушек, чтобы быть еще ближе к ним. За эти годы он перелопатил массу словарей самого разного свойства, массу вспомогательной литературы, включая статистические сводки и отчеты о коэффициенте естественного прироста населения на 1000 человек,
показателях общей грамотности,
внешнем государственном долге в расчете на душу населения,
прогнозируемой численности населения к 2050 году,
доле населения, имеющей доступ к чистой воде,
все это, разумеется, касается только тех стран, откуда родом его виртуальные возлюбленные, самые прекрасные на свете:
Элен,
Флора,
Агу.
К чести Джей-Джея, на каждую из них он потратил то же (или примерно то же) время, что потратил на Магду. А это совсем не маленький срок, учитывая, что параллельных отношений, связей и шашней он не заводил. Даже в Интернете. Полностью отдаваться одному-единственному языковому чувству – таков основополагающий принцип Джей-Джея, ничего общего не имеющий с семью основополагающими принципами его юности. Джей-Джей проверяет и трижды перепроверяет себя, высчитывает все коэффициенты, измеряет все показатели, прежде чем отправить девушке сакральное я много думал в последний месяц и решил что вам нужно приехать в Норвегию моя дорогая.
Уж в этот раз я точно не ошибся, говорит себе Джей-Джей, с самолетного трапа сойдет именно та девушка, которую я ждал всю жизнь.
Элен, Флора и Агу попеременно сходили с самолетного трапа в аэропорту Форнебю, и Джей-Джей встречал их, сгорая от нетерпения и держа в правой руке табличку с именем. В левой руке, по давно заведенной традиции, пылал букет. Менялись только цветы:
белые лилии для Элен, синие тюльпаны для Флоры, желтые нарциссы для Агу.
– Точно такая же, какой я представлял себе… – говорил Джей-Джей совершенно искренне.
– Точно такой же… – вторили ему девушки. После чего обе стороны резво, как на санях для бобслея, съезжали на греческий (в случае с Элен),
испанский (в случае с Флорой),
йоруба (в случае с Агу).
Схема, заданная когда-то венгерской кудесницей Магдой, срабатывала безотказно, но вряд ли Джей-Джей осознавал, что это – именно схема. Ведь он был так простодушен, так надеялся на чудо!.. И по мере того как они пересаживались с автобуса на автобус, совершали прогулку по лесу (недолгую, но полную очарования) и входили под сень избушки Хэгстеда, надежда становилась все более сильной. А то – и вовсе нестерпимой, когда Элен замечала:
ты прекрасен, как греческий бог!
или когда Флора констатировала:
ты такой молодой!
или когда Агу тихонько произносила, смущенно потупив глаза:
ты такой сильный, такой высокий, такой… ты похож на вечное дерево кайя, вот на что!..
Все они (кроме разве что не в меру стыдливой Агу) были роскошными любовницами, пусть и не такими излишне марципановыми, как Магда. И отличными специалистами по возведению языковой стены. Джей-Джей проводил с ними упоительный вечер и чуть менее упоительную ночь, а утром…
Утром, как обычно, наступало отрезвление.
Он владеет греческим (испанским, йоруба) с той степенью совершенства, с какой ими вообще может владеть иностранец. Но большего ему не добиться – какая-нибудь языковая тонкость или чудачество обязательно ускользнут. Так стоит ли останавливаться на достигнутом?
Не стоит. Нужно идти вперед.
Как и в случае с Магдой, Джей-Джей малодушно сбегал на следующий же день, оставляя красавиц в лесу. Заблудиться не получится, все они вернутся домой, как возвращаются в порт приписки корабли, пусть и со слегка разбитым сердцем. Но сердце и без того ненадежный предмет.
Оно так и норовит упасть со стола и брызнуть во все стороны осколками. По любому поводу. Нужно успеть перехватить Хэгстеда и вернуть ему ключи.