За креслом президента, в маленьком салоне, наполовину скрытом опущенными драпировками, обычно находилось несколько значительных лиц, членов партии, бывшей в то время у власти . Они разговаривали об общественных делах и принимали посетителей; это было своего рода интимное заседание малого парламента рядом с разыгрываемой в зале большой парламентской комедией.
Рисунок кресла президента сделал сам Давид; подобно древним римским креслам, оно было задрапировано роскошной шелковой материей. Стулья секретарей были покрыты пурпурным сен-сирским сукном, украшены бахромой и набиты пухом. Кафедра президента и четыре бюро секретарей были обиты тонким эльбефским сукном, похожим на бильярдное .
Кафедра президента состояла из досок, поддерживаемых двумя химерами из липового дерева. На сплошных панно были наклеены резные дубовые надписи: "Свобода" и "Равенство" . Над креслом президента были укреплены в виде трофеев знамена, отбитые у неприятеля, а по обеим сторонам висели две бумажные таблицы, хранящиеся в настоящее время в музее Карнавале. На одной из них была написана "Декларация прав", на другой - текст конституции.
Пройдя через вестибюль центрального павильона вдоль низкой галереи просителей, миновав залу депутаций и довольно длинный коридор, мы подходим к решетке, находившейся напротив трибуны. Громадные трибуны для публики были заставлены скамьями, крытыми темно-синим полотном .
Такова была обстановка, но кто может описать сцены, разыгрывавшиеся в ней? Правда, гениальные историки создали бессмертные картины некоторых актов драмы Конвента: Мишле, Луи Блан, Ламартин дивными красками набросали гигантские фрески, исполненные движения. Но этим великим картинам мы порой предпочли бы простой набросок, более искренний и наивный, в котором стиль и воображение не играли бы никакой роли, и единственным достоинством которого было бы то, что он сделан с натуры.
Для этого требовалось войти в замок Тюильри, вечно оживленный движением шумной, волнующейся толпы. Здесь и зрители с трибун, проходящие по галереям, становящиеся в очередь, бросающиеся со всех ног, лишь только откроют двери, по деревянным лестницам, ведущим наверх; и просители, ждущие, когда им можно будет подойти к решетке; и секретари, и национальные агенты, и шпионы, шныряющие по дворцу от павильона Свободы до павильона Равенства и переходящие по галереям из одного бюро в другое. Сторожа охраняют высокие двери зала заседаний; это - инвалиды, играющие роль полиции . Пришлось бы вновь воскресить эту странную и разношерстную толпу "вязальщиц", франтов, военных, буржуа. Каждое лицо здесь выражало гаев, беспокойство, отчаяние, страх, недовольство; это была буйная толпа, над которой, как вихрь, сгибающий все головы, проносился шум бурных заседаний, прорывавшийся ежеминутно через приоткрытую и тотчас же снова захлопнутую дверь. Весь Париж был здесь, где находился нервный центр города, где сходились все нити, приводившие в движение колеса революционной машины - тюрьмы, трибунал, эшафот.
Жизнь, кипящая здесь, привлекала в Народный дворец целый мир мелкого живописного люда. У подножия большой лестницы гражданка Лесклапар открыла книжную лавчонку , где продавались постановления комитетов, списки подозрительных лиц, газеты, доклады, новые брошюры. Однажды утром лавочка осталась закрытой… Это удивило любопытных, которые навели справки: оказалось, что гражданка Лесклапар ночью была арестована и утром в тот же день ее гильотинировали . Обыкновенное в то время происшествие. Ее коммерческое дело тут же продолжил гражданин Авриль. Рядом находилась лавчонка, в которой гражданин Пигош со своей сестрой вел мелочную торговлю. Другая торговка мелочами, гражданка Бангильон, устроила свою лавочку под большим вестибюлем в бывшей стеклянной будке королевского швейцара. Один из сторожей Собрания, Пуаре, просил для своей жены разрешения устроить в галереях табачную торговлю; гражданин Мери, парикмахер, получил там же в конце 1793 года "помещение для своего ремесла". В галерее Равенсгва гражданин Лино продавал картины, эстампы, листки бумаги с революционными эмблемами; гражданин Сальмон вел такую же торговлю в бывшей часовне. Нашелся даже субъект по имени Шамфор из округа Иссуар, подавший в комитет инспекторов прошение о дозволении ему просить милостыню во дворце .
Но, конечно, больше всего продавалось здесь напитков. Не говоря о различных кафе, помещавшихся на террасе Фельянов и закрытых из предосторожности, на Карусели существовал ресторан гражданина Бру, близ которого ждал своих клиентов дядюшка Кулон, публичный писец; за несколько су он строчил на прекрасной голубоватой бумаге прошения, адресованные членам комитетов. Внутри самого дворца гражданин Жерве, кухмистер, ежедневно готовил дежурное блюдо; Бергар держал там пирожное заведение; Кайо открыл торговлю лимонадом; Летендар торговал прохладительными напитками в зале просителей; гражданка Мартино и гражданин Байль занимались виноторговлей . Здесь пьют, курят, кричат, поют, спорят; это вечный гам, стихающий лишь на мгновение, если мимо проходит какая-нибудь значительная особа - например, красавец Эро де Сешель, ставший популярным благодаря своему кокетливому костюму, или худощавый Робеспьер, идущий быстрыми шагами в синем костюме и штанах верблюжьего цвета. Он спешит в один из комитетов; на нем очки, но кажется, что он ни на кого не смотрит.
Иногда вся толпа, рассеянная по дворцу, бросается в зал Свободы. Проносится слух, что в зале заседаний что-то произошло. Слышатся расспросы, делятся новостями и толпятся в два ряда у двери зала заседаний, завешанной зеленой драпировкой. Вдруг появляется какой-нибудь депутат, красный, задыхающийся, взволнованный перенесенной борьбой… его объявили вне закона, и вот уже стража уводит его. Большая часть 73 депутатов была арестована таким образом в самом зале Конвента. Их провели между двумя рядами любопытной, ревущей, требующей непонятно чего толпы и заперли в кордегардии, помещавшейся в нижнем этаже, выходящем на двор. Толпа с громкими криками следовала за ними. И, когда двери скрыли узников от ее глаз, она бросилась к окнам, чтобы разглядывать, как диких зверей в клетке, людей, которых она также бешено приветствовала бы, если бы ей был дан соответствующий сигнал. Было уже поздно; заключенным принесли пищу; и любопытные, стоя на своем наблюдательном посту, смотрели с изумлением, что эти люди едят, как будто обрушившийся на них декрет должен был лишить их всех человеческих потребностей. "О, посмотрите же, - с тупым удивлением говорили друг другу зрители, - они едят!".
5. Комитет общественного спасения
Мы успели осмотреть - быть может, слишком подробно - только ту часть замка Тюильри, которая заключалась между центральным павильоном и павильоном Марсана; у противоположной стороны дворца, которая шла по направлению к Сене до павильона Флоры, был совершенно иной облик.
Бесчисленное множество служащих заполняло громадное здание павильона Флоры, названного теперь "павильоном Равенства". Комитет ассигнаций и монет занимал нижний этаж, отданный раньше в распоряжение принцессы Ламбаль. Комитет ликвидации заседал в бывших апартаментах принцессы Елизаветы на первом этаже; Комитет финансов и контрибуций помещался над ним, на антресолях; Комитет путей сообщения располагался на втором этаже. Кроме этих комитетов, там помещалось еще множество других, перечислять которые было бы скучно . Но мы должны остановиться на самом прославленном из них - Комитете общественного спасения, занявшем апартаменты королевы на нижнем этаже и антресолях со стороны сада. У этой части замка был свой, отдельный вход - бывшая " лестница королевы "; на нее выходили два последних просвета фасада со стороны двора, напротив павильона Флоры.
Эти просветы с их стеклянными дверями освещали возвышение перед крыльцом, на которое могли въезжать экипажи. С этого места начиналась лестница. Несколько ступенек вело на первую площадку, находившуюся на уровне нижнего этажа дворца; окно ее выходило в сад. Поднявшись по ступенькам, посетители подходили к двери, от которой направо шла анфилада апартаментов, выходивших на террасу . Темный коридор отделял их от параллельного ряда комнат окнами на двор. "Лестница королевы" шла до самого верхнего этажа и была украшена дивными перилами из кованого железа.
Здесь мы еще раз должны извиниться за мелочную точность наших описаний. Тюильри больше не существует, память о его внутреннем расположении исчезает с каждым днем, и, повторим, как бы ни казалось невероятным подобное утверждение, нигде нет подробных планов дворца. К тому же это крыло замка подвергалось наиболее заметным изменениям - я говорю о внутренней отделке комнат - в период до 1870 года. Здесь были расположены апартаменты Наполеона III; именно по "лестнице королевы" подымались гости императора. По ней же в 1815 году спустился Людовик XVIII, навсегда покидая Тюильри; по ней в тот же день на руках внесли Наполеона. В 1793 году эта лестница служила Комитету общественного спасения, и очень вероятно, что страшный совет заседал в салоне, бывшем впоследствии кабинетом Наполеона I, Людовика XVIII, Карла X, Луи Филиппа и Наполеона III. В него проходили или по отделявшей его от лестницы комнате, превращенной в бюро, или прямо по темному коридору, о котором мы уже упоминали. Салоны, выходившие на двор, были превращены в кордегардии.
Нелишним будет заметить, что, официально занимая апартаменты королевы на первом этаже, Комитет общественного спасения приобрел в течение 1794 года такое значение, что распространился и на второй этаж, заняв в конце террора апартаменты Людовика XVI, отданные до того Комитету колоний и Комитету раздела. Где именно собирались члены комитета? Этого нам не удалось установить. Вероятно, совет их собирался в нижнем этаже, но известно, что один из членов должен был всегда оставаться в комитете, и, по-видимому, эти рьяные демократы вовсе не были врагами некоторого комфорта. Гражданин Дегремон, обойщик, все свое время посвящал удовлетворению их прихотей. Вероятно даже, что у каждого из членов комитета было свое помещение в Тюильри. По крайней мере, к такому заключению можно прийти, прочтя следующую записку, написанную в вантозе II года гражданином Вакье, инспектором работ и поставок Национального конвента:
"Гражданин Барер желает получить кровать, подобную той, какую ты прислал мне для Сен-Жюста. Приложи все старания, чтобы угодить ему. Гражданин Дегремон даст тебе нужную мерку" .
За два года до того господин Мик не мог выказать большего усердия, когда дело касалось каких-либо затребованных королем улучшений в меблировке его апартаментов. В этом кроется печальная подоплека всех революций!
К тому же помещений нижнего этажа и антресолей не хватало для многочисленных бюро комитета, и они также распространились по первому этажу. Облик этих комнат совершенно изменился. Филипп Морис, писец нотариальной конторы, известный уже нам по своим воспоминаниям о дне 10 августа, оставил нам их яркое описание. Его патрона арестовали - этот нотариус показался кому-то подозрительным, - и Морис остался без работы. Ему удалось получить место в Комитете общественного спасения, в бюро наблюдения за исполнением революционных законов. "Там, - пишет он, - бывший оперный бас сидел рядом с писателем, мальчишка из парикмахерской - рядом с викарием и профессор истории - рядом с дантистом" .
Далее наш неоценимый свидетель продолжает:
"Беньон, начальник бюро, близкий, по-видимому, к главным членам комитета, был оригиналом совершенно особого рода. Под его резкими и грубыми донельзя манерами скрывались чудное сердце и безграничное бескорыстие. Являясь патриотом сверх всякой меры, каким только можно было быть или казаться в ту эпоху, он не пропускал ни одной казни на площади Революция. Он приветствовал их и в то же время втайне спасал столько несчастных, сколько позволяло ему то влияние, которым он пользовался. Наше бюро помещалось в Тюильри, в апартаментах, где жил Людовик XVI. Стол, за которым работал я, упирался в тот самый шкаф, где были найдены документы, послужившие отчасти основанием для его осуждения. В этот шкаф клал я свою шляпу и перчатки. Он был довольно грубой работы и находился в маленьком туалетном кабинете, выходившем в альков спальни. Шкаф состоял из углубления, сделанного в стене, глубиной в 8–10 дюймов, высотой фута в два и шириной приблизительно в 15 дюймов. Только дверь его была сделана из железа и неловко замаскирована деревянной доской, которую по желанию можно было поднимать".
Морис приступил к исполнению своих обязанностей 5 января 1794 года. Новая работа показалась ему удивительной: в течение двух недель ему пришлось разлиновывать бумагу для отделов, которые так и не были открыты. Он был на хорошем счету, поскольку мог свободно писать под диктовку. Из тридцати его новых сослуживцев едва ли трое или четверо имели некоторое понятие об управлении, но зато у каждого "имелся красный шерстяной колпак, прикрепленный гвоздем или булавкой и красовавшийся на самом видном месте у его стола".
Члены комитета собирались по утрам, часов в 9–10, и заседали до открытия Конвента. Вечером они возобновляли заседание, и часто оно затягивалось до глубокой ночи. Морису однажды представился случай заглянуть в зал комитета. Он был поражен великолепием мебели и богатством гобеленовых ковров, покрывавших пол. Многочисленные часовые сторожили этот зал, а у наружного входа его стояли пушки. Но все эти предосторожности не помешали мужеству и человеколюбию проникнуть в это место ужаса. В числе сослуживцев Мориса был честный Лябюссьер - один из тех героев, которые рискуют жизнью, не думая о том, как велика ответная ставка, и не думают, что их поступок заслуживает монумента. При этом Лябюссьер был человеком скромным, поэтому его забыли.
Лишь в недавнее время Викторьен Сарду открыл его и сделал этого простого и доброго человека героем своей драмы "Термидор". После многих приключений Лябюссьер потерял свое состояние; Революция не способствовала восстановлению его богатства. Он раздумывал, что бы ему предпринять, когда один из друзей предложил ему место в Комитете общественного спасения. Он согласился, сказав: "Раз уже вам так этого хочется, надо доставить вам это удовольствие. Я поближе познакомлюсь со всей этой грязью". Странная ирония судьбы! - именно это назначение, которое Лябюссьер принял против воли, и прославило его имя. Я лишь напомню, потому что об этом последнее время уже многие писали, как он спас актеров Французского театра и многих других лиц, уничтожив дела на них. Он просто разорвал эти бумаги на кусочки и, скатав из них шарики, бросил их в Сену. Приведу лишь одну короткую записку, обеспечивающую смертный приговор актеров. Она была адресована Фукье-Тенвилю и находилась "в маленькой запечатанной папке", дела из которой были уничтожены нашим героем.
"Комитет посылает тебе, гражданин, эти бумаги, касающиеся бывших актеров Французского театра: тебе, как и всем патриотам, известно, до какой степени все эти люди контрреволюционны ; ты отдашь их под суд 13 мессидора. Что касается остальных, то среди них есть такие, которые заслуживают лишь изгнания. Впрочем, мы посмотрим, что с ними делать, когда суд над этими будет окончен".
Подписано: Колло д'Эрбуа .
Большинство людей, посещавших Комитет общественного спасения, были далеко не так великодушны. В этой среде полицейских шпионов, демагогов, презренных рабов власти Лябюссьер был редким исключением. Человек, являвшийся олицетворением этого мира бесчестных политиков, толпившихся вокруг децемвиров, был знаменитый Герон, один из самых усердных поставщиков эшафота. Сенар набросал его незабываемый портрет: