"В прошлом японское правительство часто следовало политике бездействия и небрежности и искало возможности уклониться от действий. Например, неспособность правительства получить обещание о неотчуждении Китая, когда Япония возвращала Ляодунский полуостров, привела к маньчжурской проблеме. Когда незначительные силы Германии завладели Кьяочоу, решительный протест Японии должен был остановить их продвижение и уничтожить предлог, по которому Россия требовала аренды Порт-Артура и Дайрена. Кроме того, после боксерского восстания, когда было принято решение о выводе иностранных войск из Северного Китая, Япония могла воспользоваться возможностью уговорить державы на подобное решение и о выводе войск из Маньчжурии, тогда сегодняшняя проблема не возникла бы. Стоит японскому правительству продолжать политику пренебрежения и упустить возможность, Япония, Китай и Корея уже не смогут поднять головы, и империя упокоится навечно. Русская экспансия в Восточной Азии продолжается без помех. Чем дольше ситуация развивается без контроля, тем сложнее ее будет контролировать в дальнейшем. Сейчас по военной мощи Япония немного превосходит Россию, но это превосходство не продлится дольше года. Если Россия завладеет Маньчжурией, как удержать ее от Кореи? Если она завладеет Кореей, какова будет ее следующая цель? В общем, пока не решен маньчжурский вопрос, не будет решен корейский. А пока не решена проблема Кореи, не решена проблема Японии. Пришло время. Некоторые требуют, чтобы в решении международных дел соблюдалась крайняя осмотрительность и чтобы Япония заранее точно определила свое отношение к каждой из великих держав. Это правда. Но отношения самих держав более или менее известны. Не может быть ничего печальнее, чем если Япония не использует этот шанс, какой случается раз в тысячу лет. Политика обмена Маньчжурии на Корею была абсолютно неразумной и неприемлемой. Японское правительство должно приложить все усилия для прочного решения маньчжурского вопроса и установления стабильного мира на Дальнем Востоке".
Хотя позиция этого заявления была более жесткой, чем резолюция Тайгайко Досикай от 8 апреля, следует заметить, что, в соответствии с договором с премьер-министром Кацурой, проект профессоров был подан только правительственным лидерам и не был известен публично. Тем не менее, пресса скоро узнала о нем, и 16 июня "Нироку Симпо" опубликовала сильно сокращенный вариант документа. "Нироку Симпо" принадлежала Акияме Тэйсукэ, независимому члену парламента из Токио, находившемуся в оппозиции к кабинету Кацуры и пытавшемуся таким образом поставить кабинет в затруднительное положение. 19 июня профессора обсуждали, должны ли они печатать оригинал своего проекта, чтобы лишить доверия "абсурдную версию", изданную "Нироку Симпо", но они снова не смогли прийти к единому мнению. Тогда Томизу предложил им издать публичное заявление о необходимости для Японии вести линию жесткой политики против России. Это предложение встретило сопротивление умеренных членов группы. Однако 21 июня на редакционной полосе газеты "Токио нитинити симбун", полуофициального органа правительства, строго осуждавшей деятельность профессоров, был процитирован полный вариант заявления. Эта статья напоминала им о долге, который лежит на них как на профессорах, и об их ответственности. В статье шла полемика с тем утверждением, что Япония станет слабее, чем Россия; автор призывал профессоров более серьезно оценивать последствия войны с Россией.
Редакционная статья в "Токио нити-нити симбун" привела профессоров к заключению, что кто-то в кабинете Кацуры передал их проект в газету. Газета принадлежала протеже гэнро Ито - Ито Миедзи, который поддерживал тесные отношения с гэнро Ямагатой и премьер-министром Кацурой. 24 июня профессора наконец опубликовали текст, только немного изменив его, чтобы он был больше похож на эссе. Это масло, подлитое в огонь споров по поводу маньчжурского вопроса, удвоило энергию прессы, которая приняла проект профессоров скорее с одобрением, чем с критикой. Между тем, хотя и ходили слухи, что правительство осудит профессоров за их якобы злоупотребление ученой должностью, никакие меры не были приняты. Очевидно в ответ на просьбу министра образования, Ямагата Кэнъиро, директор Императорского университета в Токио, посоветовал профессорам быть более благоразумными и не давать повода для недоразумений, заявляя, что со стороны профессоров было бы неразумно заниматься столь радикальной политической деятельностью в сотрудничестве с людьми вне университета. Тем не менее, профессора продолжали свои попытки направить народное мнение в сторону одобрения войны с Россией. Нет никакого сомнения в том, что, когда престиж университетских профессоров был высок, их группа, названная "Кайдзэн Сити Хакасэ" ("Семь докторов за войну"), повлияла на объединение японского народа в желании войны.
Пресса
Мы уже говорили о том, что после боксерского восстания большая часть японской прессы выступала против действий русских в Маньчжурии и призывала японское правительство принять решительные меры против России. В 1902 году критика прессы временно смолкла после того, как дипломатическая деятельность кабинета Кацуры привела к обещанию России вывести войска из Маньчжурии. Когда запланированная эвакуация не была осуществлена в апреле 1903 года, реакция японской прессы была далека от единодушия.
Некоторые ведущие газеты потребовали объявления войны России, среди них были "Токио асахи симбун" (Кэнсэйхонто), "Осака асахи симбун" (Кэнсэйхонто), "Ии симпо" (основанная Фукузавой Юкити, который умер в 1901 году; нейтральная), "Нихон" (принадлежала Куге минору; нейтральная), "Ёмиуру симбун" (Кэнсэйхонто), "Хоси симбун" (Кэнсэйхонто), и "Осака майнити симбун" (нейтральная). "Ёроду техо" (нейтральная) и "Майнити симбун" (Кэнсэйхонто) стояли на антивоенной позиции, которую они какое-то время отстаивали. Куроива Суроку (Руйко), владелец "Ёроду техо", организовал в 1901 году Ризодан ("Группу идеалистов"), которая призывала к общественной справедливости и реформам в Японии; считалось, что он находится в оппозиции к войне по гуманистическим соображениям.
Известный христианин Усимура Канзо, один из крупнейших сотрудников газеты, выступал против войны исходя из своих религиозных убеждений. А журналисты газеты Котоку Дэньиро (Сузуи) и Сакаи Тосихико (Козэн) противостояли этому, опираясь на постулаты социализма. 24 апреля 1903 года "Ёроду техо" опубликовала большую статью, названную "Дипломатический вопрос", в которой обсуждался эффект, который мог произвести на сознание японцев призыв "Гайко мондаи" ("Дипломатический вопрос"):
"Гайко мондаи"! Когда кричат эти слова, мы, японцы, бежим от них, забывая обо всем. "Гайко мондаи" для японских ушей - все равно что пожарный колокол ночью… В самом деле, когда бы ни раздалось "Гайко мондаи", мы сразу приходим в замешательство и теряем рассудок. Слова "Гайко мондаи" действуют на ум японца как обезболивающее… Всегда и везде были народы, подобные нашему. Было и множество политиков, которые извлекали для себя выгоду из такой нетерпимости своего народа, используя ее для того, чтобы преследовать свои собственные цели. Все эти демагоги, без исключения, громко кричали: "Посмотрите на наши границы, на нас покушается страшный враг! Мы должны сплотиться! Мы должны забыть о различиях! Объединяйтесь! Все, что нам сейчас нужно, - это сплоченность нации!" Наполеон III часто пользовался этим способом. Бисмарк умело прибегал к этому… А что же наши японские политики?
Они говорили, что Россия не выведет свои войска из Маньчжурии. Очевидно, Япония, Англия и другие великие державы не согласятся с этим. Но если наш народ из-за этого потеряет способность рассуждать, начнется брожение и люди не будут понимать, что есть что, от этого для нации не будет никакой пользы. И что самое плохое, мы станем всего лишь жертвой эгоистичных амбиций миниатюрных Наполеонов или Бисмарков…
Сейчас, с одной стороны, решая сложный дипломатический вопрос, мы не должны, с другой строны, забывать и о бесконечной жадности самодержавного клана. Следует помнить, что его диктаторское правление подобно правлению тигра. Не следует забывать, что прежде всего мы должны ниспровергнуть это правительство".
Неизвестны причины, по которым против войны выступала "Майнити симбун". Президентом газеты был Симада Сабуро. "Майнити симбун" пропагандировала политические и социальные реформы; причиной ее антивоенной позиции могла быть эта направленность на необходимость внутренних реформ. Антивоенная позиция одного из сотрудников газеты, христианского социалиста Киноситы Наоэ, возможно, оказывала влияние на политику издательства.
"Токио нити-нити симбун" и "Кокумин симбун", которые были известны как полуофициальные органы правительства, оставались безучастными. О критике газетой "Токио нити-нити симбун" деятельности профессоров уже говорилось. "Кокумин симбун" принадлежала Токутоми Сохо, который поклялся отомстить России за тройственную интервенцию. Близкие отношения Токутоми с Кацурой, с которым он познакомился в Маньчжурии во время интервенции, укрепились в 1902 году, когда складывание англо-японского союза убедило Токутоми, что Кацура может подвести Японию к войне с Россией. В период предвоенных переговоров с Россией "Кокумин симбун" поддерживала кабинет Кацуры.
В середине 1903 года политические деятели Японии энергично разрабатывали план жесткой политики против продолжающейся оккупации Маньчжурии. Хотя провоенные настроения в обществе росли, общественное мнение, однако, расходилось по поводу способов, которыми Япония решит маньчжурский вопрос.
ОЛИГАРХИ НАЧИНАЮТ ПЕРЕГОВОРЫ С РОССИЕЙ
Конференция в Муринъане
19 апреля 1903 года японский министр в Пекине Утида Ясуя телеграфировал своему правительству, что Россия не только уклонилась от запланированной на 8 апреля эвакуации, но и предъявила Китаю требование из семи пунктов. В это время японские ответственные лица были уже встревожены нарастающей активностью русских в Северной Корее. В этих обстоятельствах гэнро Ито, премьер-министр Кацура и министр иностранных дел Комура посетили гэнро Ямагату на его вилле Муринъан, в Киото, 21 апреля. По поводу генеральной линии будущей политики Японии по отношению к России они пришли к согласию по четырем основным пунктам:
1. Если Россия не выведет, согласно российско-китайскому соглашению, свои войска из Маньчжурии, Япония объявит России протест.
2. Япония должна воспользоваться существованием маньчжурского вопроса для того, чтобы начать прямые переговоры с Россией по поводу корейского вопроса.
3. Япония должна заставить Россию признать преобладающие права Японии (эуцукэн) в Корее и не делать России уступок ни в чем, что касается Кореи.
4. С целью окончательного решения корейской проблемы Япония должна признать преобладающие права России в Маньчжурии.
Таким образом, четверка облеченных властью лиц пришла к единому решению: ввиду русской экспансии в Маньчжурии Япония должна стремиться достичь полного господства в Корее путем того, что можно было бы назвать обменом Маньчжурии на Корею между Россией и Японией (Манкан кокан). По одному пункту они были полностью согласны. Заполучить Корею в сферу японского влияния было столь необходимо для безопасности Японии, что достичь этого следовало любыми средствами.
Должно быть, существовало различие в отношении к Муринъанскому соглашению между Ито и Ямагатой с одной стороны, и Кацурой и Камурой - с другой. Гэнро, особенно Ито, очевидно, смотрели на это соглашение как на генеральную линию политики, которая привела бы к мирному разрешению маньчжурско-корейской проблемы. Несколько лет Ито боролся за идею маньчжурско-корейского обмена между Японией и Россией. 15 марта, всего за месяц до Муринъанской конференции, Ито обсуждал маньчжурский вопрос с остальными четырьмя гэнро. Доклад Ито на их совещании сводился примерно к следующему.
Так как Англия и Германия, очевидно, не будут применять силу, чтобы сдержать русских в Маньчжурии, Японии ничего не остается делать, кроме как ограничить свои действия против России, согласовав их с намерениями Англии и Германии. Россия явно не желает скорого столкновения с Японией по поводу Кореи. Следовательно, Японии следует делать все для сохранения status quo, и, если появится возможность, провести переговоры с Россией, чтобы достигнуть соглашения по вопросу независимости Кореи и не дать этому вопросу стать поводом для войны между Россией и Японией.
Несмотря на горький опыт предыдущих лет, гэнро Ито все еще надеялся на дружеские отношения с Россией.
Кацура и Комура, наоборот, смотрели на Муринъанское соглашение с пессимизмом. Когда Кацура в 1901 году формировал свой кабинет, его основными целями было достигнуть союза с европейскими державами, чтобы закрепить положение Японии на Дальнем Востоке, и получить Корею под протекторат Японии. Первая цель была достигнута в 1902 году, когда был заключен англояпонский союз. Кацура был убежден, что Россия не удовольствуется тем, что оккупирует только Маньчжурию, но попытается захватить и Корею. Он отстаивал необходимость союза с Англией и отвергал русско-японскую дружбу, которую Ито и Иноуэ пытались установить. Иначе говоря, в 1902 году Кацура заключил, что соглашение с Россией, основанное на идее маньчжуро-корейского обмена, окажется только временным решением и не положит конец российским притязаниям на Корею. К апрелю 1903 года Кацура уже считал согласие России даже на вариант маньчжурско-корейского обмена невозможным. Кацура точно знал, что японское господство в Корее будет рассмотрено как прямая угроза России в Маньчжурии, так же как и российское господство в Маньчжурии будет угрозой безопасности Кореи. Он понимал, что у России было столько же причин, чтобы не отдавать Корею в руки Японии, сколько и у Японии, чтобы отстоять свое господство. Поскольку Муринъанское соглашение не допускало никаких уступок по корейскому вопросу, Кацура считал, что надежды на договор с Россией очень мало.
Комура разделял эту пессимистическую точку зрения. Его пессимизм по отношению к будущему японско-русских отношений коренился даже глубже, чем у Кацуры. Комура старательно работал над созданием союза с Англией. Со времен пребывания послом в Санкт-Петербурге в 1900 году он был убежден, что дружба между Россией и Японией возможна только после войны между ними. В общем, Кацура и Комура явно предпринимали индивидуальные шаги к началу открытых переговоров с Россией в ожидании и даже в процессе подготовки к войне. Поэтому на Муринъанской конференции они доверили гэнро переговоры с Россией, которые, как считали Кацура и Комура, все равно закончатся войной. Вот с такими разными взглядами правители Японии решили готовиться к переговорам с Россией.
Генеральный штаб армии
Большинство глав отделов генерального штаба реагировали на действия русских в Маньчжурии очень серьезно. Во-первых, они сделали вывод, что война с Россией неизбежна, во-вторых - что военное столкновение с Россией будет успешным для Японии, если начнется скоро, и в-третьих - что правительство следует принудить к принятию окончательного решения без промедления. Выражали это общее мнение в пользу войны в генеральном штабе глава общего отдела генерал-майор Игути Сого; глава первого отдела, полковник Мацукава Тоситане и глава второго отдела, старший генерал Фукусима Ясумаса. Вместе они потребовали от заместителя командующего штабом, генерала Тамуры Иезо, чтобы он предложил командиру Ояме Ивао выразить кабинету желание армии быстро решить маньчжурский вопрос. Но сначала и Тамура и Ояма сопротивлялись давлению подчиненных и не предпринимали никаких действий.
В мае 1903 года, когда Тамура получил донесение, что Россия начала осуществлять расселение в Ёнгампо в Северной Корее, он приказал командующим дивизией "выявить вопросы, которые требуют немедленного внимания армии".
Очевидно, целью этого была не непосредственная подготовка к войне, а общее усиление военной готовности. Генеральный штаб настаивал на этой тактике уже несколько лет, и Тамура, по-видимому, решил воспользоваться нарастающей критической ситуацией в Маньчжурии и Северной Корее, чтобы вновь к ней прибегнуть. 11 мая Тамура представил Ояме донесение, подготовленное в основном Игути и Мацукавой, по поводу подготовки Японии к войне. На основании этого документа на следующий день Ояма представил императору "Записку о выполнении военных приготовлений".
Копии были отправлены премьер-министру Кацурае, военному министру Тэраути Масатаке, командующему флотом Ито Сукэюки. Требуя одновременно немедленных действий и военных приготовлений к приближающемуся кризису, записка была логически противоречивой. Этот документ был очевидной попыткой компромисса между осторожной позицией Оямы и Тамуры и требованием решительных действий Игути и Мацукавы. Он показал, насколько разное отношение к маньчжурскому вопросу было у двух главных командующих и их высокопоставленных подчиненных в генеральном штабе.
Проблема провоенно настроенных низших чинов заключалась в том, что у них не было представителя для главного решающего совета, совета гэнро, который обычно устраивался с участием гэнро и главных членов кабинета. К их большому неудовольствию, на этой конференции командующий общевойсковым штабом Ояма Ивао выступал как гэнро, а не как военачальник. Другой представитель армии, военный министр Тэраути, независимо от своей точки зрения не имел права говорить от имени верховного командования; это было исключительное право начальника генерального штаба. И даже если Тэраути имел провоенные взгляды, он не мог состязаться с двумя старшими по чину, осторожными гэнро Ямагатой и Оямой. Военно-морской министр Ямамото Гоннохиоэ был, как мы увидим, "мягким" и абсолютно "ненадежным".