На стенах иллюстрации к детским сказкам в красивых рамках. Золушка бежит по лестнице серебряного замка, обронив хрустальную туфельку, Рапунцель свешивает золотистые волосы из окна высокой башни, высматривая своего принца, прелестный робкий эльф из книжки Буна и, к полному изумлению Аны, один из любимейших рисунков к произведениям ее тетки.
- Это из "Золотого шара"…
- Тетенька, которая написала книжку, прислала картинку папе, когда я была совсем маленькая. После папиных мне ее сказки нравятся больше всего.
- А я и понятия не имела, - пробормотала Ана. Насколько ей известно, тетка никогда никому не дарит рисунков, кроме членов собственной семьи.
- Этого эльфа папа нарисовал, - продолжала Джессика. - А остальное мама.
- Просто прекрасно. - Тут не только мастерство. Пусть даже остальные рисунки не столь тонко задуманы, как эльф Буна, не столь изящны, как рисунок тетки, они очаровательны, в них точно уловлен дух сказки и дух самого волшебства.
- Мама их для меня рисовала, когда я была маленькая. Нана говорит папе, что их надо спрятать, чтобы я не расстраивалась. А я и не расстраиваюсь. Люблю на них смотреть.
- Тебе очень повезло, что такие чудесные вещи напоминают о маме.
Джесси потерла слипавшиеся глаза, подавила зевок.
- У меня есть и куклы, хотя я с ними редко играю. Мне их бабушки дарят, а я больше люблю мягкого моржа, которого папа купил. А тебе моя комната нравится?
- Истинная прелесть.
- Отсюда в окно видно воду, твой двор… - Джесси откинула раздувавшуюся занавеску, показывая открывшийся вид. - А здесь Дэзи спит, хоть любит со мной спать. - Она махнула рукой на плетеную собачью корзинку с розовыми подушками.
- Может, ляжешь, пока она не вернулась?
- Можно… - Джесси с сомнением посмотрела на Ану. - Только на самом деле я не устала. А ты сказки знаешь?
- Пожалуй, могу придумать. - Ана подхватила девочку, усадив на кровать. - Какую ты хочешь?
- Волшебную.
- Волшебные сказки самые лучшие. - Ана на мгновение задумалась и улыбнулась. - Ирландия древняя страна, - начала она, обняв Джесси за плечи. - Там полным-полно тайных мест, темных гор и зеленых полей, а вода такая голубая, что больно смотреть слишком долго. Волшебство там творилось веками, и в стране до сих пор живут феи, эльфы, колдуньи.
- Добрые или злые?
- И то и другое, хотя доброго всегда больше, чем злого. Не только в колдуньях, но и во всем прочем.
- Добрые колдуньи хорошие, - заметила Джесси, поглаживая ее руку. - Это всем ясно. Твоя сказка про добрую?
- Конечно. Про очень добрую, очень красивую.
- А мужчин-колдуний не бывает, - фыркнула девочка. - Их зовут чародеи.
Кто из нас сказку рассказывает? - Ана чмокнула Джесси в макушку. - Так вот, не так давно в один прекрасный день прекрасная юная колдунья с двумя сестрами отправилась навестить их старого деда. Дед был могущественным колдуном - чародеем, только в преклонном возрасте, и поэтому он устал и обессилел. Неподалеку от его поместья стоял замок. Там жили три брата. Они были тройняшками и тоже могущественными чародеями. Сколько кто-нибудь помнит, старый волшебник всегда враждовал с тремя братьями. Никто уже не знал почему, но вражда продолжалась. Целое поколение не обменивалось друг с другом ни словом.
Ана пересадила Джесси к себе на колени и, поглаживая ее по голове, продолжила сказку, улыбаясь девочке, которая и не догадывалась, что она излагает собственную фамильную историю.
- Но юная колдунья была столь же настойчивой и упрямой, как и прекрасной. И очень любопытной. Однажды в разгар лета она выскользнула из дома и направилась по полям и лугам к замку врагов ее деда. Задержалась по пути у пруда, поплескала босыми ногами в воде, разглядывая стоявший вдали замок. Пока она сидела так, с мокрыми ступнями и рассыпавшимися по плечам волосами, рядом на берег выскочил лягушонок. "Прекрасная госпожа, зачем бродишь по моей земле?" - спросил он.
Юная колдунья вовсе не удивилась говорящему лягушонку, потому что сама владела магией, и почуяла ловушку.
"По твоей земле? - переспросила она. - Но лягушки живут в воде и в болоте, а я хожу там, где хочу". - "Да ведь у тебя ноги в воде. Значит, должна платить выкуп".
Девушка рассмеялась и ответила, что ничего не должна обыкновенному лягушонку.
Ну, нечего и говорить, что лягушонка озадачило ее поведение. В конце концов, он не каждый день выскакивает из воды и заговаривает с красавицами. Поэтому он ждал, что она хоть вскрикнет, почувствует уважительный страх. Ему страшно нравилось выкидывать фокусы и сильно огорчало, если они не срабатывали, как было задумано. Он объявил, что вовсе не обыкновенный, и если девушка не хочет платить, то придется ее наказать. "А какой же тебе нужен выкуп?" - спросила юная колдунья. "Поцелуй", - сказал лягушонок, как она и ожидала, будучи, повторю, молодой и неглупой. "Сильно сомневаюсь, - ответила девушка, - что после этого ты превратишься в прекрасного принца, так что лучше я приберегу поцелуи".
Лягушонок страшно огорчился и принялся колдовать - подул ветер, задрожали листья на деревьях, а девушка только зевала. В последней попытке он прыгнул к ней на колени и начал ее бранить. Желая проучить лягушонка за наглость, девушка сбросила его в пруд. А из воды вынырнул не лягушонок, а мокрый разъяренный юноша, проделка которого обернулась против него самого. Он выплыл на берег, они встали лицом к лицу, осыпая друг друга угрозами, заклинаниями и проклятиями, зажигая на небе молнии, сотрясая небо громом. Она его пугала адскими псами, еще более страшными страхами, а он твердил, что все равно возьмет с нее выкуп, ибо это его земля, его вода, его полное право. И наконец, крепко поцеловал девушку.
В тот же миг огонь в ее сердце угас, превратившись в простое тепло, а гнев в душе сменился любовью. Даже колдуньи порой поддаются чарам любви - они самые сильные. И тогда они дали друг другу клятву и через месяц поженились на том же берегу пруда. И дальше жили счастливо, полные любви. Каждый год в тот же день в разгар лета колдунья, уже немолодая, ходит к пруду и плещет ногами в воде, ожидая возмущенного лягушонка.
Ана, поглядев на заснувшую девочку, закончила сказку уже для себя - по крайней мере, так она думала. Но когда она сняла с постели покрывало, Бун накрыл ее руку ладонью.
- Неплохая история для любительницы. Должно быть, ирландская.
- Старое семейное предание, - объяснила Ана, вспоминая, сколько раз слышала историю знакомства своей матери и отца.
Бун опытной рукой расшнуровал ботинки дочки. Когда он укрыл Джесси одеялом, Дэзи с разбегу прыгнула в ноги кровати.
- Хорошо погуляли?
- Неплохо. После того как я перестал чувствовать себя виноватым за то, что оставил вас возиться с посудой… секунд через девяносто. - Он отбросил волосы со лба дочки, наклонился поцеловать ее на ночь. - Одна из самых завидных детских способностей - умение вот так вот засыпать.
- У вас проблемы?
- Мыслей много. - Взяв Ану за руку, он повел ее из комнаты, оставив, как всегда, дверь открытой. - Многие о тебе, хотя есть и другие.
- Откровенно, но не лестно. - Ана задержалась на верхней лестничной площадке. - Правда, Бун, я могу кое-что предложить… - Вспыхнула, видя его загоревшиеся глаза. - Очень слабенький, абсолютно безвредный травяной отвар.
- Я предпочел бы секс.
Покачав головой, Ана продолжала спускаться.
- Ты ко мне несерьезно относишься.
- Совсем наоборот.
- Как к травнице - я имею в виду.
- Ничего в этом не понимаю, но и не отвергаю. - Он ни за что не позволит ей сбить себя с толку. - Почему ты этим занялась?
- Всегда увлекалась. В нашей семье на протяжении многих поколений были целители.
- Врачи?
- Не совсем.
Проходя через кухню, Бун прихватил бутылку вина и бокалы. Они вышли на террасу.
- А стать врачом не хочешь?
- Не чувствую себя достаточно квалифицированной для занятий медициной.
- Очень странное утверждение для современной независимой женщины.
- Одно с другим не связано. - Ана взяла протянутый бокал. - Каждого исцелить не возможно. А я… мне тяжело видеть страдания. Мои занятия - это способ удовлетворить свои нужды и обезопасить себя. - Больше нельзя ничего объяснить. - И я люблю работать одна.
- Хорошо понимаю. Родители считают меня сумасшедшим. Занятие литературой годится, но они от меня ожидали как минимум великого американского романа. На первых порах им было очень трудно смириться со сказками.
- Они наверняка гордятся тобой.
- По-своему. Это славные люди, - медленно вымолвил Бун, сознавая, что до этого никогда ни с кем не говорил о собственных родителях. - Всегда меня любили. В Джесси души не чают, Бог свидетель. Хотя не могут понять, что мне, может быть, хочется не того, чего хочется им. Дом в пригороде, престижная игра в гольф, преданная супруга…
- Тут нет ничего плохого.
- Нет, и когда-то у меня все это было. Кроме гольфа. Не желаю провести остаток жизни, убеждая родителей, что доволен своей нынешней жизнью. - Бун коснулся волос Аны. - Разве у тебя не те же проблемы? Разве твои родители не спрашивают: "Анастасия, когда ты, наконец, познакомишься с приятным молодым человеком и заведешь семью"?
- Никогда. - Она рассмеялась в бокал. Невозможно представить, что мать с отцом когда-нибудь скажут и даже подумают нечто подобное. - Наверняка ты назвал бы моих родителей… несколько эксцентричными. - Чувствуя себя уютно, Ана запрокинула голову, глядя на звезды. - По-моему, я их ошеломила бы, если бы по-человечески устроилась и завела семью. Кстати, ты не рассказывал, что у тебя есть иллюстрация тетушки Брайны.
- Когда ты призналась в родстве, то была готова меня разжевать и выплюнуть. Поэтому посчитал неуместным. Потом, видно, из головы выскочило.
- Она о тебе явно высокого мнения. Подарила рисунок лишь Нэшу на свадьбу, с тех пор он его бережет пуще глаза.
- Вот как? При следующей встрече обязательно его заставлю им нос вытереть. - Бун коснулся пальцем подбородка Аны, повернул к себе ее голову. - Давно я не хулиганил, сидя на террасе.
Приник к губам раз, другой, третий, пока они призывно не затрепетали. Взял из ее руки бокал, поставил рядом со своим, ответил на призыв.
Сладкий-сладкий вкус согревал, успокаивал, возбуждал. Мягкое-мягкое тело искушало, манило, очаровывало. Кругом тихо-тихо. Быстрый прерывистый вздох ударил как молния.
Впрочем, он не вспотевший мальчишка, тискающийся в потемках. Кипящий внутри вулкан страстей необходимо держать под контролем. Если нельзя дать волю этому вулкану, надо воспользоваться преимуществом опытного мужчины.
Овладевая ею медленно, продвигаясь мучительными крошечными шажками, он проявлял заботу и нежность, и от этого она беспомощно вздрагивала, жаждуя новых ощущений.
Вот так бы вечно покоиться в объятиях, смутно думала Ана, когда голод смешивается со страстью. При всем своем воображении она никогда до такого не доходила. Его язык пляшет во рту, ее окутывают темные пряные мужские ароматы. Ладони поглаживают, успокаивают, а мышцы рук напряжены. Когда губы коснулись горла, она, выгнула спину, отчаянно желая испытать нечто большее.
Он чувствовал, что она сдается, чувствовал так же реально, как ночной ветерок на коже. Зная, что приблизился к самому краю, лихорадочно жаждал соприкосновения.
Маленькая, роскошно мягкая фигурка. Под рукой стремительно колотится сердце. Оно почти ощутимо в ладони, губы впитывают вкус горячей атласной кожи, язык проникает в рот. Настоящая пытка. Почти невозможно сдержаться, чтобы не сорвать с нее платье и устроить настоящий пир.
Он застонал, коснувшись отвердевших сосков под шелком, снова впился в губы.
Губы живые, отчаянные. Ее руки касаются его тела с такой же поспешной настойчивостью. Ана знала: если отдаться полностью в этот самый момент, назад уже возврата не будет. Сейчас они не будут заниматься любовью. Это нельзя делать на залитой звездным светом террасе, под окнами, за которыми может проснуться ребенок.
Но и от любви уже не отвернешься. Не сможешь. Не повернешь приливную волну чувств, как не остановишь текущую в жилах кровь.
Очень скоро наступит момент, когда она отдаст ему то, чего никому еще не отдавала.
Ана отвела голову, уткнулась лицом в плечо Буна.
- Ты даже не представляешь, что со мной делаешь.
- Расскажи. - Бун прихватил зубами мочку ее уха, отчего она задрожала. - Хочу послушать.
- Причиняешь мне боль. И внушаешь желание. - И надежду, добавила она про себя. - Никому это еще не удавалось. - Ана отстранилась с долгим прерывистым вздохом. - И мы этого оба боимся.
- Не стану отрицать. - Глаза Буна приобрели цвет кобальта в сумеречном свете. - Не стану отрицать, что больше всего на свете хочу унести тебя сейчас наверх и уложить в постель.
При этой мысли сердце Аны бешено заколотилось.
- Ты веришь в неизбежность, Бун?
- Приходится верить.
Ана кивнула:
- Я верю в судьбу, в причуды судьбы, в капризы, которые люди приписывают воле богов.
Глядя на тебя, я тоже верю в неизбежное. Можешь понять, что у меня есть тайны, которые я открыть не могу, что я с тобой не всем могу поделиться? - Заметив во взгляде Буна удивление и несогласие, она затрясла головой, не дав ему слово сказать. - Пока не отвечай… Подумай, проверь. И я тоже подумаю.
Приблизилась, поцеловала его, на миг крепко прижалась. Почуяла, как он дернулся, и отошла. Сказала на прощание:
- Спи спокойно и крепко, - хорошо зная, что он спать не будет. Она тоже.
Глава 7
Единственный подарок, который Ана всегда преподносит себе в день рождения, - абсолютно свободный день. Что хочет, то и делает, ленится или трудится. Можно встать на заре, позавтракать мороженым, а можно до полудня валяться в постели, глядя по телевизору старые фильмы.
Один идеальный план на один день в году, который принадлежит только ей, - не строить вообще никаких планов.
Ана встала рано, позволив себе долго нежиться в ванне с любимыми маслами и сушеными травами в муслиновом мешочке, предназначенными для расслабления. Побаловала себя тонизирующим кремом для лица из цветов, йогурта и каолиновой пудры, лежала в воде под музыку арфы, со стаканом ледяного сока, пока крем творил чудеса.
С разгоревшимся лицом, с шелковистыми волосами, вымытыми ромашковым шампунем, смазалась собственным фирменным маслом для тела, набросила шелковый халат лунного цвета.
Возвращаясь в спальню, думала снова нырнуть в постель, провести там все утро. Но посреди комнаты стоял большой деревянный сундук. Когда она отправилась в ванную, на этом месте ничего не было, кроме древнего молитвенного коврика…
Ана радостно вскрикнула и бросилась ощупывать старое резное дерево, отполированное до зеркального блеска, шелковистое на ощупь. Пахнет пчелиным воском и розмарином.
Этим старым сундуком, которому не одна сотня лет, она любовалась еще девочкой, живя в замке Донован. Известно, что этот волшебный сундук стоял некогда в Камелоте, заказанный для Мерлина юным Артуром .
Смеясь и охая, Ана присела на корточки. Родным всегда удается ее удивить. Мать, отец, тетки и дяди очень далеко, но всегда живут в ее сердце.
Шесть чародеев объединенными силами, более или менее необычными способами переправили сундук из Ирландии, перебросив по воздуху, через пространство и время.
Она медленно подняла крышку и оказалась в атмосфере старых видений, древних чар, бесчисленных заклинаний и заговоров. Сухой аромат растертых в пыль лепестков смешивался с острым запахом потухшего камина, перед которым волшебник колдует в ночи.
Стоя на коленях, Ана подняла руки, шелковые рукава соскользнули к локтям, раскрыла ладони чашечками вверх.
Вот ее сила, которую надо признать и принять с уважением. Зазвучали слова на древнем языке, на языке знахарей и мудрецов. Ветер, который она призывала, ворвался в окно, отбросил занавески, растрепал волосы. Воздух запел, на ветру грянули тысячи струн, потом настала тишина.
Опустив руки, Ана полезла в сундук. Амулет с гелиотропом - кроваво-красная сердцевина просвечивает сквозь темно-зеленую оболочку… Пришлось снова сесть на пол. Известно, что целебный камень огромной ценности и колоссальной силы на протяжении многих поколений принадлежал материнскому роду. Глаза наполнились слезами - теперь он перешел к ней, что бывает всего раз в полвека, когда владельца посвящают в высший орден целителей.
"Вот мой дар, - думала она, поглаживая камень, который в другие времена гладили другие пальцы. - Мое наследие".
Осторожно положила его обратно в сундук, потянулась за следующим подарком. Шарик из халцедона - если захочешь, под почти прозрачной поверхностью можно мельком увидеть вселенную. Понятно, это от родителей Себастьяна, - хорошо чувствуется, когда держишь его в руках. Дальше овечья шкура, исписанная письменами древнего языка. Старая, как время, сладкая, как завтра. От тетушки Брайны и дядюшки Мэтью, заключила Ана, укладывая ее обратно.
Хотя амулет прислан матерью, точно известно - отец выберет что-то особенное. Отыскав подарок, Ана рассмеялась. Лягушонок, маленький, с ноготок, изысканно вырезанный из нефрита.
- На тебя похож, пап, как две капли воды, - снова расхохоталась она.
Положив его на место, закрыла сундук и встала. В Ирландии время послеобеденное, шестеро ждут звонка, хотят узнать, понравились ли подарки.
Направившись к телефону, услышала стук в заднюю дверь. Сердце быстро и беспокойно екнуло, потом вдруг успокоилось. Ирландия подождет.
Бун прятал за спиной свой подарок. Другой подарок, выбранный вместе с Джессикой, ждет дома. А этот хочется подарить самому. Лично от себя.
Слыша ее шаги, усмехнулся, заранее приготовив приветствие, готовое сорваться с языка. Хорошо, что при виде нее не откусил язык вместе с приветствием.
Она сияет, волосы проливаются на серебристый халат светло-золотистым дождем. Глаза кажутся темнее, глубже. Разве они могут быть прозрачными, чистыми, словно вода, когда хранят тысячи секретов? Чуя окутывающий ее великолепный женственный запах, Бун едва не упал на колени.
Когда Квигли приветственно потерся об ноги, он пошатнулся, как подстреленный.
- Бун… - С тихим, журчавшим в горле смехом Ана потянулась к нему. - С тобой все в порядке?
- Да-да… Я… тебя разбудил?
- Нет. - Она спокойна настолько же, насколько он потрясен. - Давно уж проснулась. Просто лодырничаю. - Поскольку он так и стоял на пороге, она склонила голову набок. - Не желаешь войти?
- Э-э-э… конечно. - Бун шагнул в дом, осторожно выдерживая дистанцию.
В последнюю пару недель он испытывает невероятное напряжение, преодолевая искушение слишком часто с ней видеться наедине, сохраняя при этом внешнее спокойствие. Теперь ясно, контроль нужен ради них обоих.
Трудно сдерживаться, даже стоя с ней рядом на солнце под открытым небом, беседуя о Джесси, о саде, о ее и его работе. И уж совсем невозможно в пустом тихом доме с мистическими ароматами, созданными женским искусством.
- Что-то случилось? - спросила Ана, улыбаясь, словно сама все знала.