За столом сидел пожилой американец и разбирал спутанные шерстяные нити в клубках, выданные ему хозяйкой. Завидев Наталью Сергеевну, он отложил в сторону клубок и попросил показать ему сломанные часы.
– Джек! – представился он третий раз за день и протянул для пожатия руку. Хозяйка сочувственно на него посмотрела и улыбнулась. – Не удивляйтесь. Я каждую минуту проживаю так, словно только что родился на свет. Я ничего не помню. Ни детство, ни молодость, ни то, как я оказался в этом кресле, и даже то, как попал сюда, к вам! Стрелки на циферблате моей жизни в какой-то момент замерли точно так же, как стрелки этих часов. И я ничего не могу с собой поделать…
Его дрожащие руки потянулись к деревянным часам с кукушкой, так любимым в Советском Союзе, и нежно погладили корпус. Но на том американец не остановился. Он ловко снял заднюю крышку корпуса, затем стал доставать одну за другой круглые детальки с зубчиками. При этом не то хмыкал, не то смеялся.
Наталья Сергеевна попыталась его приобнять, чтобы успокоить, но он отстранил ее рукой.
– Не надо меня жалеть. Работая с часами или с растениями, я успокаиваюсь.
Черное Счастье терлся о ноги американца и что-то мурлыкал на своем, кошачьем. Наталья Сергеевна удивилась поведению домашнего питомца – раньше Счастье всем незнакомцам отвечал злобным шипением.
Джек долго возился с часами, и хозяйка уже не надеялась на восстановление того, что отслужило свой срок, но вдруг стрелки двинулись с места, послышалось тиканье – приглушенное и ровное, как удары сердца.
От счастья Наталья Сергеевна не уследила за куриным бульоном с серой пенкой, который сбежал и оказался не только на плите, но и на полу. Благо Счастье находился поблизости – кот вылизал пол так старательно, что тот засверкал. Джек заулыбался, помог Наталье повесить часы на стену в ее комнате и, наблюдая за ходом стрелки, тяжело застонал, схватившись за грудь. На помощь тут же подоспела женщина, которая сопровождала его в поездке. Она сделала укол и привела мужчину в чувство.
– Положите его на мою кровать, – заботливо предложила Наталья Сергеевна.
Пока женщина устраивала Джека на кровати, хозяйка заварила чай и разбавила его малиновым вареньем.
Войдя в комнату, Наталья Сергеевна поставила на старую тумбочку у кровати поднос с тремя чашками.
– Это моя дочка… приемная, – пояснил мужчина. – Я только ее узнаю. Странно. И вас тоже. Это же вы зашли в кухню с часами?! – Хозяйка кивнула и поднесла ему горячий чай с малиновым вареньем. – Вкусный… – сказал он, размешивая варенье в чае.
– Это вкус моей первой любви… – задумчиво произнесла Наталья Сергеевна и вновь посмотрела на идущие часы. – Это его подарок. На мое совершеннолетие. Василий преподнес мне эти часы со словами: "Время идет. Вечна только наша с тобой любовь". Он всегда заводил эти часы, чинил и переводил стрелки с зимнего времени на летнее. А потом, когда он ушел, часы остановились и долгое-долгое время пролежали на чердаке…
– Всему свое время… – проговорил Джек, закрыл глаза и заснул.
Задумчиво глядя на него, Наталья вспоминала Василия… А что, если бы они сейчас с ним увиделись? Вот так, случайно, на закате жизни? Только сейчас она понимала, насколько была неправа, когда выходила замуж по расчету. Простил бы ее Василий? Какие бы чувства испытали, какие бы слова сказали друг другу? Нет, этого не может быть. Их время истекло… Наталья горестно вздохнула и взглянула в окно…
А за окном стоял переполох. По зеленому полю носилась Красная Шапочка в красной шляпке и дико вопила: "Помогите!" За ней, под звон бубенчиков, болтающихся на мощной шее, бегал бык Бумер, грозно наклонив голову, готовый с минуты на минуту боднуть бедную девушку.
Иностранцы сочли происходящее представлением, которое развертывалось на глазах. Они стояли возле дома, разинув рты, и, наблюдая за происходящим, не забывали снимать действо на телефоны.
Иванушка, затесавшийся между иностранцами, то ли мстил за Аленушку и играл под дурачка, то ли оправдывал свое имя, но вместо того чтобы броситься на защиту Оленьки, поведал туристам об актерской карьере Красной Шапочки и рассказал, что таким способом она готовится к участию в съемках популярного шоу "Большие гонки".
Дети были в восторге! Они делали ставки на победителя и хохотали во весь голос. Никому в голову даже не пришла мысль, что еще мгновение, и бык растерзает или растопчет Красную Шапочку. Среагировал на происходящее только Волк, который вышел из "Ани" за стаканом воды.
– Оля! Сними шляпу! – закричал он, но Красная Шапочка его не слышала и неслась дальше.
Вопли американцев заглушал его возглас, а бык между тем оказался в двух шагах от девушки. Тогда Волк растолкал зрителей и ринулся навстречу несчастной. Он сорвал с нее то, что привело быка в ярость, отшвырнул в сторону и, схватив Оленьку в охапку, бросился к дому. Бык все-таки задел его руку рогом, но Серов-Залесский оказался на высоте в самом буквальном смысле – он резво вскочил на крыльцо.
Экскурсанты радостно зааплодировали, приветствуя запыхавшихся победителей. Когда бык вдоволь наигрался с красной тряпкой и вернулся к своему хозяину, которым оказался Эдуард пастух-на-все-руки, Шапка подошла к растерзанной шляпке и горько зарыдала, словно оплакивая лучшего друга…
– Не плачь… – Волк положил лапу ей на плечо. – Мы что-нибудь обязательно придумаем.
– Она защищала меня от солнца, от птичьего помета, от завистливых взглядов, от простоты и одиночества… – плакала Красная Шапочка, прижимая к груди истоптанную тряпицу.
– Но она тебя чуть под смерть не подвела! Да и ты сама из-за нее часто находилась в тени, а сейчас… Глядя на твои глаза, освещенные солнцем, на волосы, которые пшеничными волнами струятся по плечам, даже я воздержусь от сарказма и признаю, что ты прекрасна.
Красная Шапочка вопросительно посмотрела на Волка – да за такие слова она согласна снова потерять все свои брендовые вещи.
И она ловко забросила истерзанную шляпку на ветку старого дуба.
Глава двадцать шестая
Вот и появилось в селе "Светлый путь" новое легендарное место – дуб с красной шляпкой на ветке, как символ потерь и приобретений. Да, Оленька посеяла свою шляпку, но зато сам Серый признал ее красоту! А это дорогого стоит.
Вечером уже не возникало вопроса, как провести время: несмотря на утренние осложнения, большинство гостей, кроме детей и Джека, захотели повторить вчерашнее веселье. Девушка-молодоженка, Джильда, приемная дочь Джека, супруга Толстяка и сама Наталья споро чистили картошку, делали овощное рагу, резали свежий салат, ломали вареных кур на порции. Толстяк разливал самогонку по рюмкам и произнес что-то вроде "Счастья и любви", но тут Наталья Сергеевна его остановила:
– Разве так говорят тосты? – И она затянула торжественную речь минут на десять, пока у всех не затекли руки. Наконец Наталья Сергеевна подвела итог и завершила поэму коронной фразой: "Счастья и любви". Американцы опрокинули рюмки и познакомились еще с одной поговоркой: "После первой и второй – перерывчик небольшой".
– А где ты живешь? – заплетающимся языком проговорил Ботаник, обращаясь к Серому.
– Простите, что? – переспросил Волк. – Ах, где я живу… вон там! – он махнул рукой в сторону "Ани".
– Где "там"? – Ботаник посмотрел в окно и протер глаза. – В собачьей конуре, что ли?
Серов-Залесский испытал ощущение дежавю, вспомнил, как сам вначале отдыха закипел от гнева, когда Наталья Сергеевна махнула рукой в сторону будки.
– Дальше смотри!
Ботаник стал пристально вглядываться во двор, в это время к разговору присоединился Толстяк, который уже дошел до кондиции, когда хочется рассказывать и рассказывать, повествуя о всей своей жизни.
Из всей его пьяной речи было понятно только то, что Толстяк владеет небольшим заводиком и приличным капиталом, который накопил на протяжении всей своей жизни. К старости он решил вместе с семьей поездить по миру – свет увидеть, отдохнуть от забот и почувствовать себя счастливым человеком. Чем-то эта история напоминала рассказ Бунина "Господин из Сан-Франциско", правда, если в литературной повести справедливость восторжествовала, то в жизненной увы и ах…
– О боже! Так вы живете в париловке?! Чем же вы там дышите?
– Баня – это прекрасно проветриваемое строение.
– Баня! – воскликнул Толстяк и поднял вверх указательный палец. – Вот чего нам не хватает в экскурсионной программе! В России прекрасно топят баню! Где мой веник?
– Баня не достроена, мыться в ней нельзя! – Владимир постарался вразумить Толстяка, но тот продолжал орать:
– Ребята, пошли все в баню! И девок деревенских возьмем! И эту, твою Красную Шапочку прихватим!
Схватив со стола рюмку с самогонкой, Красная Шапочка пульнула ее в лысую голову иностранца – послышался звон разбитого стекла, но Толстяк как ни в чем не бывало продолжал бить себя в грудь и теснил Волка, а когда тот не выпустил его из дома, то ударил Серова-Залесского.
Волк наконец собрал всю силу в кулак и повалил своего толстого обидчика на пол. Завязалась драка. Американцы, вместо того чтобы кинуться разнимать дерущихся, достали из карманов телефоны и снова принялись снимать все это, периодически выкрикивая: "Левой! Правой! Молодец Волк! Мочи его! Толстяк, покажи, на что ты способен! Ну-ка, вмажь ему как следует!"
Избежать несчастного случая удалось только благодаря Наталье Сергеевне: она набрала в колодце ведро холодной воды и вылила ее на зачинщиков международного скандала. Оба тут же отрезвели и разошлись по сторонам.
– На сегодня довольно! Всем спать! – Хозяйка указала рукой на дверь. Гости переглянулись, но возражать не стали. Вереницей вышли во двор.
– Сегодня пятница, 13-е число, – снова громко, на всю деревню, объяснила Наталья Сергеевна. Голос ее гулко звучал на пустой улице и был слышен, как это обычно бывает в глухих селах, где с девяти вечера все население сидит по домам и смотрит телевизор, а большинство так вообще спят. Зная, что никто не сможет опровергнуть ее слов, Наталья Сергеевна продолжала свой экспромт.
– В этот день все жители деревни спят на стогах сена, под открытым небом, поскольку предание гласит, что именно в эту ночь открываются врата в запредельные миры и люди видят вещие сны.
– Наташенька, – раздался голос Валентины из-за забора соседнего дома, – я могу взять на ночь постояльца какого-нибудь.
Держащийся на ногах только благодаря поддержке жены Толстяк было мыкнулся к забору, но тут же получил от супруги под дых. Молодожены давно сбежали к самому дальнему стогу сена, остро пахнущему свежескошенной травой; Ботаник, мало владеющий русским языком, ни по возрасту, ни по интересам не подходил Валентине ни в каком качестве. А Джека Наталья оставила себе.
– Бери Джильду, – щедро разрешила Наталья Сергеевна. – Она хорошая. Можешь заговорить ее насмерть, она все равно все время молчит.
Поняв, о чем идет речь, сорокалетняя Джильда с удовольствием отправилась в гости к разговорчивой шестидесятилетней Валентине.
Сонная и уставшая Красная Шапочка побрела в свою комнату. Волк уже давно выскочил через окно, чтобы его не видел никто из гостей. От расстройства Владимир подошел к дровяному сараю и стал рубить сучковатые полена.
– Чего ты в темноте стараешься? – окликнула его соседка Валентина. – Пораниться можно.
– Я вижу в темноте, – огрызнулся Волк. – Я, когда нервничаю, всегда делаю какую-нибудь работу. Не водку же пить.
– А, тогда ладно, руби дрова. Если закончатся, заходи на мой двор. Я тетка одинокая, мне дрова мужики рубят, за водку.
– Слава Богу! Разошлись… – Наталья Сергеевна собрала со стола грязную посуду, стряхнула крошки и пошла к себе в комнату.
Пристроившись на диване напротив тихо включенного телевизора, где работал только Первый канал, она достала из ящичка сморщенную сигаретку, чиркнула спичкой раз-два-три, пока та не задымилась. Затем села на табуретку, закурила и стала смотреть на тикающие часы.
– Вы не пробовали писать сказки? – раздался голос проснувшегося Джека.
Хозяйка от испуга даже подпрыгнула.
– Ой, простите, думала, что вы отсыпаетесь, приходите в себя… – Она затушила сигарету.
– Уже пришел. Благодарю. Не люблю сигаретный дым. Он щекочет ноздри.
Услышав эту фразу, Наталья привстала и задрожала от волнения. Медленным шагом, словно боясь кого-то спугнуть, она приблизились к Джеку.
– Не может этого быть… Эти же слова точно таким же тоном говорил… Не верю…
– Я и сам не верил, пока не завел часы.
Неизвестно, сколько времени прошло, пока они просто, не шевелясь, смотрели друг другу в глаза. Казалось, кинопленка жизни отматывалась назад, переходила от черно-белых кадров к цветным. Хотелось очень многое поведать друг другу, но язык словно окаменел, только глаза, наполненные слезами, передавали все те эмоции, которые обжигали душу.
О том, как простой деревенский парень – солдат Вася – стал американским гражданином Джеком, Наталье утром рассказала его приемная дочь Джильда. Во время службы в армии, а он уже тогда служил в Иностранном легионе, Василий получил огнестрельное ранение, был контужен, потерял память и, когда попал в госпиталь, ничего о себе не мог сказать. Отец Джильды работал врачом и проникся сочувствием к больному. В то время она сама была маленькой девчушкой, которой только что исполнилось шесть лет. Девочка подбегала к кровати раненого и рассказывала ему сказки. Он слушал, улыбался и день ото дня шел на поправку.
Когда Василий встал на ноги, но не знал, по какой дороге ему следует идти, поскольку не помнил своего прошлого, отец Джильды предложил ему пожить у них. Доктор воспринимал раненого как сына и всячески хотел ему помочь. Шло время, но Василию по-прежнему было сложно сконцентрировать на чем-либо внимание и запомнить, как делается та или иная работа. Единственное, что у него хорошо получалось, – это заниматься развитием талантов девочки. Он мог часами рисовать с ребенком картинки, читать вслух сказки, сочинять истории, лепить из пластилина…
Однажды доктора пригласили работать в частную американскую клинику, и он, не раздумывая, принял приглашение. В длительную командировку Вася отправился вместе со всей семьей. В Америке они арендовали дом и зажили счастливо. Отец Джильды проводил операции и был признан одним из лучших специалистов. А Джек нашел себя – он стал садовником. И не просто садовником, а самым лучшим знатоком растений. Причем это единственное занятие, которое можно было делать без памяти, просто вкладывая в дело душу. Все посаженные им растения благоухали и радовали глаз. "Наверное, я был в кого-то сильно влюблен…" – так он отвечал на все комплименты и смотрел куда-то вдаль…
– Катарсис, – проговорила Шапочка, дослушав историю любви.
Иностранцы, которые пришли на завтрак к окончанию рассказа, опять восприняли историю как очередную экскурсионную задумку. Им было невдомек, что это самая настоящая экскурсия в прошлое возлюбленных, которые встретились после полувекового расставания.
Не слышал этот душещипательный монолог только Волк, который крепко спал в "Бане". Оля поспешила к нему, чтобы рассказать все то, что услышала, и хоть как-то поторопить его с признанием в любви, чтобы судьба не отбросила их в разные стороны на полвека…
Но Волк не обращал на девушку внимания, сидя перед зеркалом и строя рожицы.
– Ты что делаешь? – удивилась Красная Шапочка.
– Вот, послушай, разрабатываю речевой аппарат: "Ужа ужалила ужица. Ужу с ужицей не ужиться. Уж от ужаса стал уже. Его ужица съесь на ужин и сможет… Ужа ужалила ужица. Ужу с ужицей не ужиться…"
– Так, все, хватит! Не знаю, с кем тебе не ужиться – меня это не волнует, я пришла сообщить, что…
Не успела Шапочка договорить, как на пороге появился Толстяк. Он переминался с ноги на ногу, заламывал руки, краснел и наконец проговорил одинокое "Сорри" и скрылся из виду.
– Ужа ужалила ужица. Ужу с ужицей не ужиться… – Потирая ладони, Волк был в восторге от начала дня.
Глядя на Серого, который был счастлив по собственному желанию, а не потому, что она находилась рядом, Оленька прикусила губу и направилась к выходу.
– Шапочка! Ты, кажется, что-то хотела сказать… – окликнул ее Серов-Залесский. – Давай вместе позанимаемся.
– Не хочу, – обиделась Шапочка.
Когда на пути Красной Шапочке встретился Ботаник, она воспользовалась советом глянцевого журнала – поцеловала его на глазах у Серого, затем бросила взгляд в сторону окна и, поймав ужас в глазах Волка, возликовала. Ботаник от неожиданности выронил из рук букет трав, собранных на лугу.
– Я что, теперь должен на вас жениться? – произнес он дрожащим голосом.
– Не бойся. Никому ты ничего не должен. Это очередное представление. Поцелуй включен в экскурсионную программу, можешь считать это бонусом… – Оленька развернулась на 180 градусов и вошла в дом.
А там иностранцы уже собирали вещи, кланялись хозяйке в ноги и благодарили за прекрасный прием. Обещали вернуться и рекомендовать "Светлый путь" как сказочное место, наполненное мистическими историями.
Водитель, раздобывший бензин у полицейского Сутрапьяна, заправил автобус и был готов к отъезду. Ему "русская экзотика" надоела, захотелось домой, в родную деревню.
Влюбленные за три дня поняли, что поторопились со свадьбой – быт разрушил их отношения: молодой человек увидел, что девушка брезгует всем тем, что он обожествляет, – стогами сена, ночами, проведенными под открытым небом, переходом через бурлящий ручеек. Они уже не держались за руки, не шептались и не смотрели друг на друга. Семейство во главе с Толстяком никак не могло успокоить ревущих детей, которые не хотели уезжать из деревни и расставаться с черным комочком по имени Счастье.
Джильда, женщина с лицом, выражающим одиночество, за эти три дня изменилась до неузнаваемости – прогулки на свежем воздухе, домашние продукты дали о себе знать. На щеках заиграл румянец, глаза заблестели, а губы то и дело растягивались в улыбке.
Ботаник испуганно поглядывал на Красную Шапочку и явно нервничал, не понимая, почему красотка не подходит к нему, чтобы подарить прощальный поцелуй. Может, стоит приплатить и расширить экскурсионную программу?..
Долгим было расставание Джильды и Джека, нашедшего наконец свой настоящий дом и место в жизни. Приемная дочь пообещала держать в курсе всего, что будет происходить в ее жизни, и заезжать в гости…
Глава двадцать седьмая
В воздухе повисла тишина. Волк, Наталья Сергеевна, Красная Шапочка и Джек долго смотрели на густое черное облако дыма, которое оставил за собой автобус…
– О боже! Через полчаса начнется кастинг! – спохватилась Наталья Сергеевна и помчалась в дом – наводить красоту.
– Прошло тридцать лет, а ты ничуть не изменилась, – сказал вполголоса Джек и улыбнулся, глядя на то, с каким усердием Наталья Сергеевна накладывает на щеки румяна.
– А зачем я это делаю? – неожиданно опомнилась хозяйка. – Не нужен мне никакой Бурундук.
– Наташа, там какой-то автомобиль подъехал, и Красная Шапочка целуется с пожилым мужчиной.
Наталья Сергеевна метнулась к окну.
У ее калитки стоял огромный лимузин, а около него мужчина с гривой рыжих волос и эффектная дама. Приехавшие по очереди целовали Красную Шапочку. Рядом топтался Волк и довольно улыбался.