– Нет! Я охранял тебя. – Волк старался говорить тихо. – Вспомни о нашем контракте. Пока ты не отойдешь от своего гламура, от жеманства при разговорах, не перестанешь калечить ступни лабутенами и перебивать нормальный женский запах водопадами крепких духов, я к тебе не притронусь!
И злодей, прищурившись, посмотрел на Красную Шапочку.
Внутренняя Богиня, в общем-то, логичностью мышления и так не особо отличалась, а в том шоковом состоянии, в коем она сейчас пребывала, так и подавно. Ее привычная одежда немедленно трансформировалась в льняной хитон, на голове возник массивный, увенчанный парой бычьих рогов шлем, а в руках появился огромный, размером с нее саму, боевой топор, лезвие которого казалось окровавленным.
– Эй, постой, – Красная Шапочка сделала шаг вперед. – Ты же перетанцевал с пятью дамочками, и от них несло духами в три раза сильнее, чем от меня. Значит, по-твоему, я некрасивая? Я тебя не возбуждаю? По-твоему, я не секси? Ты считаешь меня отталкивающей кривоногой уродкой, так, что ли? Снизошел до меня из жалости и бросил?
Волк шагнул вперед и обнял девушку, прижав ее к влажной шерсти на груди.
– Ну что ты, – ответил он, опуская голову и целуя Красную Шапочку в макушку. – Вовсе нет! По правде говоря, я такой, как ты, даже в Голливуде не видел.
Последняя фраза буквально обезоружила Внутреннюю Богиню, то есть шлем и топор исчезли без следа, а сама Субличность засияла, как лампочка-идея, иногда включающаяся у Разумея Занудовича.
Красная Шапочка покраснела и уткнулась носом в волчью шерсть, отметив про себя, что пахнет от Волка каким-то хорошим настоящим мужским запахом с нотками табака и чайного дерева.
– Гонишь ты насчет Голливуда, – сказала она тихо. – Там же столько…
– Много, – согласился Серый Волк. – Очень много, просто глаза разбегаются. Как говорится, на любой вкус, на любой цвет, вот только тебя среди них нет. – И он очень крепко обнял девушку, продвигая руки с плеч на талию…
Эта идиллия, казалось, могла бы продолжаться вечно, но увы. Наш мир меняется слишком быстро, чтобы в нем было возможно сколько-нибудь продолжительное уединение, так необходимое влюбленным. В этот раз уединение наших героев было нарушено появлением на сцене матушки.
Поскольку работа матушки начиналась, как правило, во второй половине дня, Алина Борисовна могла позволить себе вставать не слишком рано и не особо спешить. Потому она, сладко потягиваясь со сна и позевывая, вальяжно появилась в коридоре в распахнутом шелковом халате поверх тоненькой шифоновой ночнушки.
– Привет, доча, – заявила она сквозь зевоту. – Привет, Серый Во…
Тут зрачки матушки словно по мановению волшебной палочки расширились, она едва не присела от удивления, а затем огласила окрестности истошным воплем:
– Мамочка!!!
– Ну, чего тебе? – спросила бабушка, появляясь за спиной матушки. – Я, слава богу, уж полвека мама, так что…
И на груди бабушки звякнули и стукнули амулеты.
– Там волк!!! – продолжала паниковать матушка, указывая пальцами на растерявшегося Серова-Залесского, державшего в одной руке зубную щетку, а другой обнимавшего Красную Шапочку за талию.
– Ну, Волк, и что такого? – пожала плечами Мария Ивановна. – Ты что, раньше волков никогда не видела? Привет, Вовчик. Доброе утро, внученька.
– Здравствуйте, бабушка, – почтительно кивнул Волк. – Доброе утро, Алина Борисовна.
– Д…доброе, – пробормотала матушка, тяжело опускаясь на многострадальный пуфик в прихожей, в скрипе которого явственно слышалось: "Шо, опять я страдаю?" – Кому доброе, а у меня оно чуть с инфаркта не началось. Предупреждать же надо!
Волк недоуменно пожал плечами:
– Мгм, я, в общем-то, вчера же…
– Аль, ты ж ему сама сказала оставаться! – вступилась за Волка Мария Ивановна. – Когда он Красную Шапочку на руках притащил после приема, ты прямо вся такая гостеприимная приглашала: "Куда вы пойдете, светать уже скоро будет…"
– Не помню… – беспомощно пожала плечами матушка. – Я вчера без задних ног была после приема-то… – Она о чем-то задумалась. – Постойте-ка, это вы вчера были на приеме с моей дочкой? – уточнила она. Волк кивнул. – Я вас не узнала без костюма.
– Мама, – вздохнула Красная Шапочка, – я ж тебе тысячу раз уже рассказывала! Это – Владимир Серов-Залесский, исполнитель главной роли в…
– Технически главная роль у тебя, – опроверг ее слова Волк. – Это, конечно, интересный вопрос в свете тех изменений в сценарии, которые…
Волк наговорил массу пафосной бессмыслицы, удачно спародировал манеру изъясняться представителей светского общества, пока оно трезвое. Матушка потихоньку собралась с мыслями и духом, поднялась с пуфика и привычно уперла руки в боки.
– Алька, – дернула матушку за рукав халата Мария Ивановна, – ну у тебя правда как будто в одно ухо влетает, а из другого…
– Мама! – перебила бабушку красношапкина родительница. – Ты, вообще, понимаешь, что происходит? У твоей внучки – роман с огромным человекообразным серым волком! Я понимаю, когда вижу такого представителя на тусовке или беру интервью, но когда утром, в моей ванной и полуголого…
– Не такой уж я огромный, – смутился Волк. – Хотя, конечно, не маленький. Но это вы еще не видели моего дядюшку, вот он…
– Молодой человек, я с вашим дядюшкой знакомиться не желаю! – Гнев Матушки кипел, как лава в жерле вулкана. – Мне вас с головой хватает! Вы… вы… вы не Лев!
– Canis lupus sapiens, – кивнул Волк. – А еще нас называют волколаками или ликантропами. Антропологи считают нас результатом конвергентной эволюции рода Canis, или псовых, а Церковь…
– Прежде всего вы – Волк, – заметила матушка, глядя на Волка так, словно он был виновен во всех человеческих бедах. – А моя дочь…
– …уже взрослая девочка, – выступила вперед Мария Ивановна, – и сама решает, с кем ей встречаться. Чего-то я не помню, чтобы ты хоть когда-нибудь спрашивала моего мнения о…
– Мама!!! – Вулкан в исполнении Алины Борисовны грохотал и плевался раскаленными камнями. – Не перебивай меня, я дочь свою воспитываю!!!
– Господи, – перекрестилась бабушка и тут же дотронулась до амулетов и оберегов, – дождалась. А я уж думала, не доживу. Но, кажется, ты начала слишком поздно, не говоря уж о том, что не с того конца…
– Не учи меня! – возмутилась матушка.
– Ты ж свою дочь пытаешься учить, – парировала Мария Ивановна. – А я пытаюсь учить свою.
– Тебе не кажется, что и ты немножечко опоздала? – поджала губы матушка.
– Да уж, – согласилась та. – Впрочем, как и ты.
Какое-то время женщины испепеляли друг друга взглядами, и если бы сторонний наблюдатель видел эту безмолвную дуэль, он наверняка вознес бы хвалу Творцу за то, что пирокинез существует исключительно на страницах книг. Наконец Волк деликатно кашлянул:
– Простите, конечно, Алина Борисовна, но при всем моем уважении мне кажется, что наши с Красной Шапочкой отношения касаются только меня и вашей дочери…
– Ему кажется! – всплеснула руками матушка. – Когда кажется, креститься надо! Что она вообще еще понимает?
Волк хотел было что-то возразить, но за него это сделала Мария Ивановна:
– Вот что, дочка, может, Красная Шапочка и правда чего-то не понимает, но ты должна знать, что к внукам бабушки относятся даже трепетнее, чем к детям.
– В твоем случае это не сложно, – фыркнула Алина Борисовна.
Бабушку, кажется, это задело:
– Знаешь что, дочка? Мне кажется, что ты просто эгоистка, вот что.
Волк деликатно прокашлялся:
– Алина Борисовна, вы что-то имеете против меня? Кроме моей, так сказать, видовой принадлежности?
– Как будто этого мало. – Вулкан, еще не так давно изливавший тонны раскаленной лавы, стремительно покрывался толстенным слоем антарктического льда. – Вы себя в зеркало давно видели?
– Минуты две назад, когда зубы чистил.
– Вы чистили зубы? – вполне искренне удивилась матушка.
– А зачем, по-вашему, я держу в руках зубную щетку? – пожал плечами Волк.
– Где вы, кстати, ее взяли? – попыталась перейти в наступление матушка, намекая на то, что, как правило, на светский прием с собой зубную щетку брать не принято.
Но наблюдавший за происходящим с возрастающим интересом Волк преспокойно извлек из внутреннего кармана пиджака, висевшего на ручке ванной вместе с несколько потерявшей ослепительную белоснежность рубашкой, небольшой несессер. Кроме пустых слотов для зубной щетки и пасты там обнаружился ролловый дезодорант, флакончик специального зооморфного одеколона с распылителем и освежитель для рта. Матушка поджала губы и кивнула.
– Вы мне так и не ответили, – продолжил Волк. – Какие у вас ко мне претензии?
Матушка смотрела на Волка тем самым фирменным испепеляющим взглядом, но, к счастью, с Чарли Макги у нее не было ничего общего. Потому Волка, запеченного в собственных штанах от костюма, семья на завтрак так и не получила. Наконец она сказала:
– Между прочим, мы, девочки, с юных лет знаем, что такие Волки, как вы, постоянно ведут охоту на молодых, невинных девушек и их следует опасаться как огня…
– Ага, именно поэтому ты на первом курсе крутила голову тому быкоголовому Димке и строила глазки Зиновию Удавовичу, преподавателю латыни, – с невинным выражением лица напомнила Мария Ивановна.
– Мам, – тихо сказала Красная Шапочка. – Мне кажется, нам сейчас стоит пойти на кухню и поговорить. Серьезно поговорить.
– Вот именно. – Матушка еще не поняла, что произошло, и продолжала нестись во весь опор на жеребце своего родительского гнева. – Как раз это я и собира… стоп. Это ты мне, что ли?
– Кажется, мамой я в этой жизни называю только тебя. – Красная Шапочка пожала плечами фирменным движением Серого Волка. – Тебе давным-давно нужно было кое-что рассказать.
Не желая больше участвовать в разговоре трех поколений женщин, мешающих ему привести себя в порядок, Волк закрыл дверь в ванную.
Глава десятая
На кухне матушка развернулась к дочери, уперев руки в боки, но Красная Шапочка не обратила на этот угрожающий жест ровным счетом никакого внимания.
– Так о чем же ты хочешь поговорить?
– О политике двойных стандартов в нашем семействе.
– Это ты ей такое подсказал? – уставилась на Разумея Занудовича Внутренняя Богиня.
– А то, – кивнул Разумей, закусывая чай вишневым маффином. – Надеюсь, подействует или хотя бы выбьет из колеи…
Но выбить матушку из колеи было не так-то просто:
– А ты слыхала, что яйца курицу не учат?
Все три женщины так и не сели за кухонный стол переговоров и стояли друг напротив друга, как готовые к смертельному бою армии: бабуля у подоконника, матушка рядом с микроволновкой, а Красная Шапочка в проеме двери.
– Между прочим, тут есть курица постарше, – напомнила о себе Мария Ивановна. – И она вполне согласна с яйцом в спорном вопросе.
– А тебе, мама, только бы меня шпынять! – Алина Борисовна и не думала сдаваться, о, нет! Не на ту напоролись! Она вполне могла сражаться хоть на два, хоть на три фронта. – Знаете что, дорогие мои, хотите вы или нет, но решаю здесь я! А потому…
– Это твое последнее слово? – прищурилась бабушка.
– Волк – хищник! Он источник опасности, воплощенная агрессия!
"Воплощенная агрессия" тем временем вышел из ванной при полном параде, прошел в коридор и там обулся в ботинки.
– Я позже позвоню! – крикнул он, и дверь захлопнулась.
– Добилась своего? – В глазах и голосе Красной Шапочки появились слезы. – А почему ты мне не сказала, что Лев Львович мой отец? Если бы бабуля не приехала на съемки, я так бы ничего и не узнала!
– Что? – Протянув руку, матушка отодвинула стул и села.
Последовало продолжительное молчание, во время которого казалось, что матушка всеми силами организма пытается, причем довольно удачно, подражать хамелеону – ее лицо, несмотря на остатки вчерашнего макияжа, внезапно стало все больше приближаться по цвету к кремовому оттенку кухонного кафеля над мойкой и плитой.
– Тебе плохо? – испугались обе родственницы.
– Очень. – Обмахиваясь ладонью, матушка замерла. – А когда вы узнали?
– Позавчера, – ответили дуэтом бабушка и внучка.
– И не проговорились? Вот это выдержка, я бы не смогла терпеть так долго. Налейте водички.
И целых пятнадцать минут матушка рассказывала, как пыталась поступить в театральное училище, а потом во ВГИК. Затем устроилась на подготовительные курсы и соблазнила преподавателя, Льва Львовича. И оказалась не очень-то ему и нужна.
Наконец матушка, понуро склонив голову, завершила:
– Сначала я злилась, а потом мне стало стыдно. И врач запретил делать аборт… Ну, как-то так.
Так и стояли бабушка с внучкой, а матушка сидела перед ними и пила воду из носика чайника.
Ситуацию разрядил телефонный звонок:
– Алло. – В трубке Красная Шапочка услышала голос режиссера.
– Оля, срочно приезжай, нам выдали студию звукозаписи. Машина за тобой уже выехала.
* * *
Красная Шапочка впервые была на озвучании. По телевизору часто показывают, как работают певцы в студии звукозаписи. Они кривляются перед большим микрофоном, а за стеклянной перегородкой у широкого пульта с сотней микшеров сидит эдакий пожилой парень или молодой мужчина хипстерской наружности и, не переставая ругаться, плавно водит пальцами по микшерам, добиваясь идеального звука.
В студии, где оказались Волк и Красная Шапочка, все было по-другому. Помещение было просторным, в нем смело мог поместиться небольшой джаз-бэнд или человек семь, решивших, что им одновременно нужно пошуметь для создания "живого" фона в киноленте, хотя такой способ давным-давно заменен наложением нескольких звуковых треков.
Где сидели звукооператор и режиссер, Красная Шапочка так и не поняла, поскольку опоздала на двадцать минут, но не по своей вине, а по вине перенаселенности Москвы и, соответственно, пробок на дорогах.
Разгневанный Семен, тряся длинными дрэдами, поставил Ольгу перед микрофоном, разрешил Волку только чмокнуть ее в щечку, надел обоим на головы наушники, пролаял: "Минутная готовность" – и растворился где-то на втором уровне студии.
Все стены и потолок помещения были обиты для звукоизоляции темным материалом, похожим на коленкор, а пол пружинил не то резиной, не то пластиком.
Пока Красная Шапочка оглядывалась в непривычной обстановке, Волк мигал ей своими светло-карими глазищами и делал лапами какие-то жесты.
– Пленочка! – раздался в наушниках голос Семы.
На мониторах пошла картинка отснятого материала, и… Красная Шапочка опешила.
У нее, в отличие от профессиональных актеров, еще не было привычки просматривать отснятый материал, поэтому увиденное повергло ее в шок, и она пропустила первые кадры со своим участием, где бежала по лесу от экранного Волка и разговаривала сама с собой.
– Это я?
– …от фигня, – прозвучал в ее наушниках голос Семена. – Сосредоточься, Красная твоя Шапочка, у нас деньги за аренду звукостудии упло́чены!
Два часа Красная Шапочка бегала, прыгала, наклонялась, поворачивалась и приседала около микрофона, повторяя свои экранные действия. Возмущаться тем, как она выглядит, и какие ошибки сделала при съемке, ей запретили все – Семен, Лев Львович, Волк и даже сидящий в студии невидимый Ашот Израилевич. Поэтому пришлось работать.
Казалось, с нее сошло сто потов. Футболка и даже шортики, еле прикрывающие попку, стали влажными. С Волка пот лил на грудь, но он, зооморф подготовленный, вытирал его висящим на шее полотенцем.
После озвучки Красная Шапочка сидела в коридоре перед студией и просто дышала. В самой студии вентиляции в целях соблюдения идеальной тишины не было.
– Перерыв пять минут, – в коридор вышли Лев Львовоич и Ашот Изарилевич. – Затем запись монолога Волка и его дуэт с Лесничим. А вот и он.
По коридору спешил мужчина лет пятидесяти внешности, близкой к Лесовику. Не хватало гриба в волосах и корявого посоха в руках. Но одет актер был в цивилизованный летний льняной костюм, а в руках держал спортивную сумку.
– Ребята, я сейчас! Я только парик надену, он у меня с собой, и нос-гумос прилажу. Мне для образа нужно.
Из дверей звукостудии выглянул Волк.
– Лев Львович, можно чайку попить?
– Какой чаек? Студия сто евро в час! Работать!
После того как актер Лесовик скрылся за дверью, Ашот Израилевич взял руку Красной Шапочки в свою лапу непонятной зооморфной принадлежности и неожиданно проникновенно заговорил:
– Предлагаю поехать, друзья любезные, пообедать после трудного сеанса. Как насчет небольшой прогулки по городу, чтобы развеяться? Выпьем кофейку у Симачева, пройдем по ЦУМу, перекусим у "Фиалок в сахаре"… А, впрочем, "Фиалки", как это я забыл, закрылись в прошлом году. Кризис в стране, выживают либо миллионные рестораны, либо столовки. Может, будут какие-то предложения? – Он взглянул на Оленьку. – Не церемоньтесь и даже не думайте о бюджете. Деньги здесь не главное.
С каждым словом Ашота Израилевича Внутренняя Богиня Красной Шапочки взмывала все выше и выше, туда, где в психоделических небесах сияли яркие, как бриллианты из бутика "Аврора", звезды. И отсутствие на горизонте Разумея Занудовича не то что не расстраивало, скорее, даже радовало. Предвкушение прекрасного дня обнимало, как легкое шелковистое облачко дурманящего газа, заставляя терять осторожность и здравый смысл…
Красную Шапочку воодушевило предложение продюсера, но ее не покидала смутная тревога. Несмотря на всю свою непосредственность, Оленька была далека от того, чтобы поделиться с матушкой новостью, она даже Плотве сначала не хотела говорить о предложении. Но желание посоветоваться и похвалиться пересилило, и Красная Шапочка включила смартфон.
Глава одиннадцатая
– Бар в Столешниковом "Денис Симачев"? – Лицо Плотвы в смартфоне выразило искреннее удивление. – Оля, я там была всего один раз, на большее у меня нет денег, даже при доходах моей мамы. Но Ашоту Израилевичу, насколько я могу судить по Гуглу, под пятьдесят, а там старше сорока появляться не комильфо.
– А куда тогда ехать? – Красная Шапочка нервно поправила волосы. – В "Макдоналдс" для прикола – неактуально. В "Кофехаус" – так там только студенты…
– Студенты! – обрадовалась Плотва. – Наш Жора-Паучок несколько раз брал интервью в ресторане "Прекрасное общество", что при кинотеатре "Москва" в Охотном Ряду.
– Так ведь наш Жорка слегка… – вспомнила Красная Шапочка всегда попугаистый наряд супергламурного однокурсника.
– А куда сейчас без них? Зато он прикольный. – Закатив круглые рыбьи глаза, Плотва вздохнула. – Я бы многое дала, чтобы взять там у кого-нибудь миллионера или знаменитости… интервью.
– А что мне надеть? – задала любимый вопрос Красная Шапочка.
– А покажи-ка мне себя, я заценю. – И Плотва снова завистливо вздохнула.
Сделав смартфоном вокруг себя подобие голографического обзора, Красная Шапочка с тревогой ждала резюме подруги.