Решил я сделать привал на Сиваше еще и потому, что завел новую лодку. Американская надувная, как я упоминал, долго радовала меня, но все на свете имеет конец. Пришел конец и этому прекрасному надувному катамарану, спасшему мне на бушевавшем Селигере жизнь. Я приобрел югославский катамаран "Меестраль", похожий на "американку" и решил проверить его на Сиваше. К Сивашу мы добрались часов в десять утра. Погода стояла тихая и теплая, как в начале сентября случается в этих широтах. Все свободные емкости в машине уже заполнили "колхозницы" и кукуруза, которую мы, без зазрения совести, воровали в пути. Я вынул лодку, еще совсем новую, бережно, так бережно как относятся только к новым вещам, развернул ее на колючих злаках, возле песчаного берега, и принялся накачивать помпой. В американской лодке на полу надувался киль и выкладывался набор деревянного пола. Может быть, именно в киле был секрет ее судоходных качеств. В югославской надувался весь пол и превращался в нечто, вроде надувного матраса. Каждый борт и пол имели свой клапан. Закончив "надувательство", я сложил в лодку удочку, припасенных еще с России червяков, садок с мелкой сеткой и толкнул лодку в озеро. Но не тут-то было. Оказалось, что начало воды имеет столь мизерную глубину, что ни в состоянии поднять даже этот надувной "матрас". Пришлось разуться и вступить в озеро. Прекрасная голубая чаша, как ядовитый цветок, таила в себе гнусный сюрприз. Дно Сиваша – это мерзкий и очень глубокий ил черного цвета. Отмыть ноги после погружения в эту массу почти немыслимо. Но я уже залез. Пока лодка не поплыла, я тащил ее метров десять в озеро. Наконец, толща воды в несколько сантиметров подняла надувное судно, но радоваться было рано. Я попробовал усесться, и лодка снова тут же погрузилась в ил. Пришлось переть ее в озеро пехом. Не помню, сколько времени потребовалось, чтобы начать плавание. Наконец, усевшись на борт, я принялся отмывать ноги. Отвратительная липкая черная пленка смываться соленой водой Сиваша не желала. Отмыться я не смог, но слой ила на своих ногах свел к минимуму. Прекрасный апельсиновый цвет нового катамарана после моей посадки выглядел гнусно. О новенькой чистенькой игрушке пришлось забыть навсегда. Даже несколько лет спустя я обнаруживал признаки сивашского ила в швах и других труднодоступных для чистки местах лодки.
Долго еще выгребая к центру озера, я черпал веслами этот отвратительный ил. Представляю, как выглядели коммунары, бравшие знаменитый Перекоп. Думаю, что даже выстрелов не понадобилось. Попробуйте вообразить, что белые увидели выходящих из озера вовсе не красных, а совершенно черных. При небольшой доле суеверия, белая гвардия вполне могла принять выходцев со дна озера за чертей и кинуться врассыпную.
Мне надоело грести, и я остановился. Глубина за бортом ужасающая – сантиметров сорок. Насаживаю червяка, забрасываю. Ждать не пришлось. Жирный аппетитный бычок крепко сидел на крючке. Снова заброс и снова бычок. Пошла работа. Пятый заброс, и на крючке камбалушка. Размер с ладошку. Снова бычок. Один другой третий и опять камбалушка. На одного червяка удавалось вытянуть до десятка рыбок. Внезапно, на безоблачное небо наползло длинное темное облако. Когда половина неба была им расчерчена, подул ветерок. Сперва слабый, но с каждой минутой крепчавший. Ветерок дул именно с того берега, где стояла машина. Я вынул груз и налег на весла. Но лодка стояла. Тут я и понял, что купил нечто совсем отличное от своего прежнего катамарана. Против ветра лодка двигаться не желала. Попробовал идти к берегу под углом. Лодка пошевелилась, но ее стало относить. Я плюнул, ругнулся, и, спрыгнув в воду, погрузился в гнусный черный ил по грудь. Теперь уж я полностью повторял подвиг коммунаров. Бурлачить надутую калошу против ветра, в мелкой черной жиже, такого мне даже в страшных снах не снилось. Теперь можно и посмеяться, но тогда было не до смеха. Когда я, с перекошенной от отвращения рожей, приблизился к берегу настолько, чтобы слышать голос жены, то получил совет:
– Ты бы лодку сдул. Легче бы было.
В первые годы нашего брака моя суженная никак не ожидала, что ее интеллигентный на вид супруг способен так отвечать даме. Но я себе представил, как стану тащить сдутую резиновую кучу, и не сдержался.
Кажется, обиды хватило на несколько дней. И только войдя в море и совершив первый заплыв, жена смилостивилась и простила. Плавать она любила больше всего на свете, что и спасло еще на годы наш неустоявшийся брак. Эта ее страсть к плаванию давала мне возможность выбирать для отдыха такие места, где я мог заниматься своей любимой рыбалкой. Семейный режим подразумевал мою утреннюю свободу. До обеда я мог рыбачить, а потом обязан был вывозить жену на пляж. Тупо торчать на песке, я лично, терпеть не могу. Купаюсь с удовольствием, но не бесконечно. К своему стыду, должен сознаться, что плавать я не научился. Хотя и выплывал несколько раз, когда лодки, на которых рыбачил, переворачивались. Но то было в реках, где до берега десяток метров. Не знаю, чем объяснить эту мою неумелость. Все свободное время проводя на воде или рядом с водой, сие удивительно и не понятно. Но факт остается фактом. При этом воды не боюсь, попав в нее, от страха не каменею. Супруга же, наоборот, превосходно плавая, все время выспрашивала, не водится ли в Азове акул, осьминогов или каких других опасных морских монстров. Я пытался объяснить, что местная акула катран не больше средней щуки и опасности для моей благоверной не представляет. Но жена поглядывала на меня недоверчиво, явно пытаясь уличить во лжи. Понемногу ее страхи улеглись и, заходя в море, она перестала с тревогой взирать в пучины. В Азове, к моему удовольствию, можно рыбачить. Пока жена пеклась на песке, я сидел в лодке, метрах в трехстах от берега, и таскал на удочку тарань. Это та же плотва, только морская и грубее вкусом. Занятие довольно монотонное, сюрпризов не ждешь, поэтому я иногда уходил мыслями к завтрашней зорьке. Я разрабатывал маршрут в кубанские лиманы, желая половить линя. За этими мыслями и не придал значения коровьему вздоху, раздавшемуся за спиной. Потом я вспомнил, что вдалеке от берега корове делать нечего. Я оглянулся. Мой взгляд с удивлением проводил огромную черную блестящую спину ныряющей махины. Характерный плавник мог принадлежать только дельфину. Это и был очень крупный экземпляр, прибывший за таранью, как и я. Стая тарани привлекла дельфина, и он кружил возле лодки. Я глянул на берег и в тревоге отметил, что жена плывет ко мне. Дельфина она, конечно, не заметила, а когда он ухнет перед ней своей огромной тушей, она, окаменев от страха, может пойти ко дну. Отличить дельфина от акулы женщина не сумеет, да я и не был уверен, что она понимает разницу. "Муж врал, акул нет, а они есть…" – и конец. Я судорожно соображал, что делать. Ничего не придумал и стал быстро выгребать ей навстречу. Жена успела ввалиться ко мне в лодку и игриво поинтересоваться:
– Не помешала? – Но, увидев мое бледное лицо, смолкла. Дельфин снова ухнул метраж в десяти от нас. Теперь побледнела жена:
– Акула!
– Дельфин.
– А какая разница?!
Я похвалил себя, что верно сконструировал ход женских мыслей. Больше в тот день жена в море не входила.
Рыбалка и гарем
Мы несколько лет подряд ездили на Азов в район Темрюка. В станице Голубицкой, на берегу Азова нас принимала на постой одна и та же хозяйка. Однажды жена упросила взять с нами из Москвы ее университетскую подругу. Имя подруги я сохраню в тайне, назову ее Сашей Горановой, что весьма созвучно настоящему имени. В те годы Саша – незамужняя, крупная девушка-филолог.
Кроме того, она подрабатывала журналистикой, для чего имела набор тетрадок со штампами текстовых заготовок. Когда она писала статью или рецензию, то пользовалась этим запасом так самозабвенно, что иногда о самой теме забывала.
По причине своего большого роста Саша имела нарушение вестибулярного аппарата. Можно было идти с ней рядом, беседуя о чем-то, и через некоторое время обнаружить, что Саши рядом нет. Обернувшись, вы замечали девушку в горизонтальном положении. Саша тихо пыталась подняться, не взывая о помощи. Еще один удивительный феномен отличал молодого филолога. Саша боялась голода. Горанова не застала послевоенных голодных лет, она была младше меня лет на двенадцать, и этот страх я объяснить не мог. Сам по себе он меня не беспокоил, но запасы, которые Саша делала загодя, приводили меня в трепет. Совершенно уверенная, что на Азове отсутствует продовольствие, она за месяц стала вносить в нашу квартиру банки с тушенкой, всевозможные консервированные супы и каши. К поездке продовольственный мешок Саши так заматерел, что я с трудом доволок его до машины. Надо сказать, что базар городка Темрюк, одно из увлекательных для меня мест. Обилие всевозможной птицы, рыбы и фруктов там поразительное. Цены довольно низкие, и единственным недостатком базара является рань, с которой он торгует. К одиннадцати часам утра торг подходит к концу, и базарчик пустеет.
Я пытался доказать Саше, что с голоду на Азове нам погибнуть не удастся. Девушка легко соглашалась, но мешок с провизией "на всякий случай" настоятельно просила прихватить. Естественно, что консервы так и вернулись в Москву не тронутыми. На мое счастье, Саша оказалась большим любителем рыбы в гастрономическом смысле. Она по-настоящему радовалась улову, чем грела мое рыбацкое сердце, за что я легко простил ей мешок с консервами и внезапные лежки во время прогулок.
С рыбой, к удовольствию Саши, в ту поездку везло. Я очень люблю искать новые водоемы. Поэтому с утра, предварительно расспросив местных, отправлялся на поиск. Один дед, житель станицы Голубицкой, посоветовал съездить на приток Кубани по названию Казачий Ялик. Ранним утром тихо, чтобы не будить гарем, я собрал снасти, прихватил творогу, молока и хлеба для легкого обеда и выехал из Голубицкой. Мои рыбацкие отлучки в связи с присутствием Саши могли значительно удлиняться. Жене было с кем поговорить и отсутствие мужа для нее остроту теряло. За это я тоже был Саше весьма благодарен. Не скрою, когда жена предложила взять подругу с собой, я это обстоятельство подло учитывал.
Но ехать ловить рыбу сразу я не мог. Нужно копать наживку. Добыть тут червяков – работа. Обыкновенных огородных червей в сухой пыльной почве не найдешь. Копать надо возле болот в камыше. Очень тяжелый и плотный грунт поддается с большим трудом. Зато червяки в нем длинные, крепкие, черного цвета с блестящей кожицей. Такого с крючка не стянешь. Доезжаю до болота, вынимаю из багажника походную лопатку – и за дело. Если раза два отрезал грунт и ничего не нашел, нужно переходить. Но если повезло, рой рядом. Камышовые червяки народ компанейский.
Банка с наживкой есть. Присыпаю влажными кусками грунта свою добычу и двигаю на поиск Казачьего ялика. Маршрут я нарисовал со слов моего информатора, и теперь еду, поглядывая на самодельную карту. После первого поворота замечаю недалеко от дороги в поле парня с удочкой. Останавливаюсь и иду глядеть, что он там делает. Передо мной что-то вроде оросительного канала. У заржавевшей плотины канал расширяется и создает похожий на залив тупик. Берега покрыты редким камышом. Глубина начинается у берега.
Парень сидит на берегу. В его ведерке пяток карасиков и плотвичка. Стая рыбьей мелочи ходит у поверхности воды. Вдруг у противоположного берега раздается всплеск. Это уже не мелочь. Похоже на хищника. Иду в машину, достаю ведерко, кусок хлеба. Переоборудую удочку самым маленьким крючком. Бросаю кусок хлеба в воду. Мелочь принимается его жадно теребить. Смачиваю кусочек хлеба без корки и замешиваю серое тесто. Насаживаю хлебный катушек и, убрав глубину, забрасываю. Секунда, и поплавок тянет в сторону. Подсекаю. Маленькая с пальчик красноперка, через пять минут у меня в ведерки их больше десятка. Снова иду к машине и достаю коробку со снастями. Маленький крючок заменяю на поводок с тройничком, и снасть на хищника готова. Подхожу к берегу, цепляю красноперку к тройничку, ставлю глубину сантиметров сорок, и забрасываю к водорослям. Поплавок не успевает выпрямиться, как его тянет в глубину. Неужели моя красноперочка так сильна? На всякий случай подсекаю. И не зря. Сильная рыба сгибает удилище. Подвожу ее к берегу – щука. Зверь на кило. Бегу за садком в машину. Заодно прихватываю подсачек. В этих канальчиках можно всякого ждать. Снова забрасываю. Теперь немного правее. Снова мгновенная поклевка, но сейчас она типично щучья. Поплавок ныряет, исчезая из глаз. Подсекаю. Эта рыбка покрупнее. Беру ее сачком. В моем садке уже две щуки, а ловлю я тут, с учетом времени потраченного на красноперку, не больше получаса. Новый живец и новый заброс. Опять не успевает поиграть. Снова резкая поклевка. Щука килограмма на полтора занимает свое место в садке. Пора перекурить, а то и минуты свободной нет. Жадно затягиваюсь, но сам не дождусь, когда кончится сигарета. Все. Можно снова в бой. Забрасываю живца подальше от берега, и глубину ставлю побольше. Поплавок подергивается и вальсирует то в одну, то в другую сторону. Это играет красноперочка. Живец крутится на одном месте. Жду, но недолго. Поплавок, как и в первый раз, начинает медленно погружаться. На секунду замирает притопленный, и снова в глубину. Подсекаю. Ни живца, ни поводка, ни тройника. Вот тебе на! Как щука могла это сделать? Какая же пасть должна быть у рыбы, чтобы заглотнуть живца вместе с поводком. Гадать приходится недолго. Щука килограмма на три вылетает из воды и, хлюпнув, уходит в глубину.
Опять плетусь к машине. Парнишка за мной.
– Дядь, у тебя нет тройничка?
– Есть. – Выдаю мальчишке тройник с поводком. Беру и для себя. Возвращаемся.
– Дядь, а у меня поплавка нет. – Хнычет парень.
– Возьми щепку. – Советую я. Поплавок мне давать жалко. Во-первых, их немного, а во-вторых, я каждый выбирал, как пижон выбирает галстук к костюму. На поплавки я жмот.
– Дядь, а у меня и груза нет. – Продолжает ныть парнишка. За грузом к машине мне возвращаться просто лень. Не охота терять время. Но свинца мне не жалко:
– Чего сразу не попросил, теперь жди, или пробуй без груза.
– А можно? – Удивляется парень.
– Ты у щуки спроси. – Отвечаю я и забрасываю живца. Теперь он у противоположного берега, там я и услышал всплеск хищника. Минута и поклевка. Я засовываю в садок двухкилограммовую щуку. Парень смотрит.
– Чего не ловишь? – Спрашиваю я.
– Без груза не получится.
– Дай сюда. – Я отбираю его бамбуковую удочку, иду туда, где он ухватил своих малявок. Берег здесь крутой и травы нет. Забрасываю под берег. Красноперочка кругами уходит в глубину, потом наверх, и так несколько раз. На очередном подъеме на нее нападает щука. Я боюсь, что тонкая бамбуковая удочка не выдержит. Катушки на удилище нет. Как же давно я не ловил на такую примитивную снасть!
– Тащи подсачек! – Кричу я парню, а сам пытаюсь утомить рыбу, не давая слабину леске. Мальчишка подбегает с моим сочком. Кое-как вдвоем мы выуживаем щученку. Парень счастлив. Потом он смотрит на меня и говорит:
– Дядь, так она ваша.
– Почему?
– Вы поймали, да и крюк ваш, – отвечает малец, и напряженно ждет моей реакции.
Я успокаиваю:
– Щука принадлежит тебе по праву. Да и вообще, если бы не ты со своей удочкой, я бы никогда здесь не остановился. С дороги щучьего заповедника не видно.
Мы оба, довольные друг другом, расходимся по своим местам.
До Казачьего Ялика я в то утро так и не доехал. В садке, полном рыбы, я потерял щукам счет. Дома считали все вместе. Рыбин оказалось восемнадцать. Решили делать котлеты, но пяти для этой цели хватило с избытком, даже учитывая отменный апатит Саши.
Я вспомнил, что когда-то выменял щук, подаренных мне морским офицером Степой, на деревенские продукты. Жена и подруга с удовольствием откликнулись на мое предложение, и пока я занимался разделкой рыбы, гарем отправился по деревне. Через час красавицы вернулись, с трудом волоча ведро слив, корзинку с яйцами и большую крынку молока. Яйцами мы были обеспечены до конца пребывания.
На Казачий Ялик я попал только через два дня. Это была типичная южная река с желтоватой от глины водой, быстрым течением и крепкими берегами.
Я люблю ловить на реках с течением. Пуская насадку с грузом у самого дна, можно, тормозя поплавок, добиться того, чтобы наживка, болтаясь по течению, привлекала, рыбу своей активностью. Рыба очень резко реагирует на это. Видно, поедать дохлятину не любит никто. И окунь, и язь, и лещ всегда предпочтут вертящегося червячка поникшему шнурку. Поэтому менять насадку, если клев ослабевает, полезно. На течении, затормозив поплавок можно получить очень серьезную добычу.