– Так вот, – соседка опять перешла на шепот, – все утро двое кавказцев в их дверь звонили, буквально ломились, кричали, что дверь взорвут, требовали Митю. Я им в конце концов из-за двери погрозила, что милицию позову. Я на всякий случай сказала, что здесь давно никто не живет. Они убежали, но думаю, что Мите надо какие-то меры принять. Предупредите его. Может, и правда милицию вызвать? Могут ведь подкараулить и что угодно сделать.
– Давно это было? – спросила Поля.
Сердце ее бухало со страшной силой.
– Примерно час назад, может, чуть больше.
"Значит, почти сразу после моего ухода", – поняла Поля.
– Спасибо вам большое. Митя все уладит. Я ему передам. Извините за беспокойство, – еле смогла она выговорить.
Прежде чем ее выпустить, соседка долго бдительно вглядывалась в глазок. Потом все-таки решилась и рывком распахнула дверь. Поля вынырнула и тут же услышала, как звучно поворачиваются замки. Руки ее тряслись, к сердцу подступала какая-то вдохновенная злоба (у нее так бывало иногда перед выступлениями). Она быстро вошла в квартиру и, не разуваясь, направилась к телефону, возле которого так и лежала бумажка с номером Сослана. Не представляя, что сейчас скажет, она набрала номер.
– Але, – тут же отозвалась безмятежная женщина. Поле показалось, что она услышала какой-то акцент.
– Сослана позови, – велела Поля низким голосом. Дыхание у нее перехватывало от дикой ненависти.
– Сослан, иди, тебя, – уютно, невозмутимо позвала женщина, и стало понятно, что акцент не послышался, а действительно был.
Гнездо сучье, пронеслось в Полиной голове, своих бы баб пугали. Если бы мы у них так… На их баб… Смелые какие… Только с женщинами и умеют…
Но тут в трубке раздалось сиплое мужское:
– Але…
Знакомый голос.
– Сослан, – низко, с придыханием прошипела Полина.
Она сама не узнала звучание своего голоса: сердце подступило к горлу, мешало говорить, она как бы проталкивала слова сквозь гулкое его биение.
– Я хозяйка квартиры, где вы были сегодня и имели наглость угрожать моему дому и моему сыну. Знай, что твой номер телефона и показания свидетелей уже в отделе по борьбе с организованной преступностью. Тобой уже занимаются, понял? И еще запомни: ты в чужом городе смеешь угрожать, что убьешь моего сына. У нас в твоем городе тоже есть люди. И если ты, мразь, еще посмеешь нам угрожать, вам там не поздоровится, ясно?
Полина, не дожидаясь ответа, бросила трубку. Ее злое вдохновение подсказывало, что именно так и надо. Пусть думает, когда угрозы свои кидает. Ее колотила дрожь, трудно было успокоить дыхание.
И опять она не сразу заметила безмолвно стоящего в дверях Митю. Он смотрел на нее с восхищением. Она и забыла, что принарядилась. Ничего себе день рождения!
– Супер выглядишь, – одобрил Митя, – и с этим классно поговорила. Но больше так не делай. Я сам собирался с ним разобраться. Ты в это не лезь.
– День рождения у меня сегодня, – угрюмо сообщила Поля. – Иду домой, а соседка мне сообщает, как этот приходил, взорвать тут все грозился.
– День рождения? Что ж ты молчала? Отметим как следует. А этих я слышал. Смысла не было открывать. Разберутся с ними. Мы вот что с тобой сделаем! Мы давай-ка к Агате пойдем. Там и отметим. Собирайся.
– А кто такая Агата? – поинтересовалась Поля.
Дима никогда не знакомил ее с друзьями и ничего о них не рассказывал. Что-то все-таки меняется к лучшему. И – кто его знает, как еще все повернется?
Шел первый день из назначенных Полей трех прощальных счастливых дней. И, похоже, неплохой день будет, раз ее собрались показать кому-то.
– Агата? – голос Мити звучал необычно. Нежно и уважительно. – Сама увидишь. Агата – это все.
– Что собирать? – с готовностью откликнулась Поля.
– Бери всего побольше. Мы на несколько дней заляжем. Скрипку бери. Может, сыграешь ей там. Укладывайся иди. А с этим – даже не думай. Агата все сделает.
– Тебе что брать? – Поле не терпелось попасть к людям, отметить свой праздник. Она сердцем чувствовала, что стоит на пороге чего-то нового и очень хорошего.
– Мне? – засмеялся Митя. – Не, мне ничего не бери. У меня там все есть.
Полина собралась основательно. Кто знает, сколько они там пробудут? Митя, скорее всего, решил ее обезопасить, так она понимала. Себе вещи не берет, значит, сюда будет возвращаться. Но за нее беспокоиться не хочет. Она наспех запихала в сумку почти все свои вещи. Оставила только ноты – там столько не понадобится.
– Все. Готова.
– Классно выглядишь, – снова похвалил Митя. – Похудела вроде.
– Я ж обещала. Стараюсь.
– Ну, пошли.
Митя свободно, не таясь, не опасаясь, вышел на лестницу, закурил, предложил Поле. Она с удовольствием затянулась.
Последние три дня курю, решила она про себя. Втянулась слишком. А ребенку вредно.
Ей нравилось нравиться Мите. И при этом росла внутренняя убежденность, что ребенок останется с ней. А Митя – нет. И что все сейчас – прощание. Пусть оно будет красивым. Даже вещи собирать не надо. "Все уже при мне. Может, от Агаты и…"
Подошел лифт. Митя как-то лениво полез ей за пазуху, больно тронул грудь. Она слегка отстранилась. Приехали.
Оказалось, что к Агате действительно надо было идти, а не ехать. Они шли пешком по переулкам, Митя нес тяжелую сумку с Полиными вещами. У нее за спиной висела скрипка. Ноги устали в новой обуви. Каблуки не давали широко шагать, приходилось семенить.
– Скоро?
– Уже пришли.
Они стояли у подъезда высокого сталинского дома с башенками. Красивый дом! Поля всегда им любовалась, мечтала побывать. Вот – довелось. Мечты сбываются. И прямо в день рождения.
Митя не стал звонить в домофон, достал из кармана связку ключей, нашел нужный, открыл подъезд.
– Ого! – удивилась Поля. – Ты тут свой?
– Ага, – подтвердил Митя. Он был какой-то другой. Может, ее стеснялся?
– Слушай, а ты уверен, что это удобно? Что вот я иду? Ты же не спросил, можно ли?
– Раз иду, значит, можно. Ты только веди себя уважительно. Агата – особенный человек. Она всех видит насквозь.
Поля впервые замечала, что Митя волнуется. Он всегда был таким уверенным, даже наглым слегка. Ему это очень шло. А сейчас он даже стал будто бы ниже ростом.
– А кто она, Агата?
– Она… Ну, врач. Но это так… Увидишь…
Все было непонятно, кроме одного: Агата для Мити являлась действительно кем-то очень значимым.
Они поднялись на верхний этаж. Выходя из лифта, Полина обернулась к Мите:
– Куда теперь: направо, налево?
На площадке было две двери.
– Все равно. Тут все ее. Она выкупила. Соседи свалили, она теперь тут повсюду хозяйка.
Он опять погремел ключами, отпер дверь. Почему-то его волнение передалось Поле. Хотя, казалось бы, ей-то чего беспокоиться? У нее и счет идет на три дня. Плевать ей должно быть на все тут, в том числе и на Агату. Но плевать не получилось.
В квартире было очень тепло, даже жарко.
– Раздевайся, – велел Митя, вешая свою куртку в шкаф.
Он взял из ее рук пальто, повесил.
– Можешь не разуваться.
Явно хотел, чтоб она перед Агатой предстала во всей красе.
Он вел себя как в собственном доме, как если бы к родителям пришел или к сестре, например. Совершенно по-хозяйски.
Ощущалось, что квартира огромная. Где-то в глубине слышались голоса, шла жизнь.
Прихожая была светлой, оттого что несколько застекленных полуоткрытых к тому же дверей вели из нее в комнаты.
Одна дверь распахнулась. На пороге появилась – сомнений не было – Агата.
Сердце Полины ухнуло.
Перед ней стояла и пристально ее разглядывала грузная высокая женщина с темными волосами, слегка прихваченными на затылке костяной заколкой. Сказать грузная – не сказать ничего. Сколько она весила? Ну не меньше ста пятидесяти килограммов, уж точно. Лет ей было непонятное количество, наверное хорошо за пятьдесят. Собственно, какие пятьдесят? Пятьдесят скоро исполнится маме, пронеслось у Полины в голове. А мама по сравнению с Агатой казалась бы девочкой. Ну ладно, пусть шестьдесят. Это был тот случай, когда возраст абсолютно не играл никакой роли. В целом ощущалась мощь и уверенность. Глаза Агаты походили на огромные темные черешни. Они блестели, затягивая того, кто в них смотрит. Одета она была очень странно: в почти прозрачную рубаху, не доходящую до колен. Под рубахой просматривались все подробности громадного тела.
– Дома жарко, раздевайтесь совсем, – велела Агата. – Ну что, школа молодого бойца пришла?
Агата кивнула Мите, поведя глазами в сторону Полины.
Митя заулыбался и кивнул.
– Восемнадцать-то есть молодому бойцу?
– Сегодня день рождения. Пришли к тебе отмечать, – с готовностью ответил Митя.
– На сколько останешься? – деловито спросила Агата.
– Ну, как ты скажешь. Нам бы на подольше. Я тебе объясню. И мне бы капельницу… Прокапаться…
– Срывался? – грозно произнесла Агата. – А молодой боец тогда на что? Она тогда зачем? Куда смотрит?
Поля поняла, что речь идет о той самой "химии".
– Я его ждала, не знала, где он.
Агата хмыкнула:
– Раздевайтесь. А то стоите тут… Курам на смех…
Митя уже стаскивал с себя свитер, брюки.
– Жарко у меня, как в бане, давай, разоблачайся, – подбодрила хозяйка Полину.
Митя достал с полки просторную льняную рубаху. Вот почему он ничего не взял, у него тут его вещи, догадалась девушка.
– Иди к себе, я сейчас капельницу подкачу, почистимся, – приказала Агата. – У меня народу полно. Сезонное обострение. Все заявились. Свято место пусто не бывает. Но твою комнату я держу. Не занимаю.
Полина стояла, не зная, что с себя снимать, во что переодеться.
– Дай ей рубашку свою какую, что она стоит, как король на именинах, пусть оденется, а я тебя пока уложу.
– А мне потом куда идти? – робко спросила Поля.
– Я вернусь за тобой. Вот голубя уложу и вернусь. Не успеешь оглянуться.
Митя вдруг шлепнул себя по лбу и полез в шкаф, где висела его куртка.
– Совсем забыл, Агата, я ж тебе гостинчик принес.
Из глубокого кармана он извлек пухлый пакет. Поля поняла, что в пакете были деньги. Из таких пакетов отмерял и ей "сантиметры" Митя. Балует он Агату! Кто она ему все-таки?
Агата строго взглянула на гостинчик, слегка подержала его на ладони, взвешивая.
– Сколько сантиметров?
– Увидишь. Тебе понравится, – гордо доложил Митя.
– Ну, спасибо, что не забыл, – улыбнулась краем губ Агата.
Она приобняла Митю, уводя его "прокапаться".
Полина медленно переодевалась. Действительно – баня. И зачем тут такая жара? Но все-таки… Получалось, что и "молодой боец", и "сантиметры" – это все у Мити от Агаты. Или он всех своих девушек водит к ней на смотрины? Странно как-то все. Он на эту огроменную слониху смотрит с обожанием, как на богиню, а ей, Поле, кричал, что она стала жирная, хотя поправилась всего-то килограмма на три. Как это понимать? Почему ей нельзя, а Агате можно?
И тут же Поля сама ответила на свои вопросы. Ну что за ерунда! Агате можно, потому что она не девушка Димы. Она врач, друг, старая знакомая, кто-то там еще. Но не любимая же девушка! Полине даже стало смешно. Хы! Любимая девушка! Вот именно! Он к ней потому и придирался, что любит именно тоненьких, стройненьких.
Она поспешно переоделась в Митину рубашку и стояла босиком на теплом полу. Агата и Митя тоже ушли босиком, здесь, видно, так принято. Чувствовала она себя вполне спокойно. От Агаты никакой угрозы или высокомерия не исходило. Пожалуй, загадка – да. Но казалось, что отгадка где-то на поверхности. Вот вернется за ней Митина спасительница и сама все расскажет и объяснит, кто ей Митя.
– Ну, идем, чайку попьем, – позвала появившаяся из другой двери Агата.
– А Митя?
– Митя? Какой Митя?
Поля даже испугалась.
– Митя. С которым я пришла.
– Ну какой он Митя. Он – Диша. Это ты, что ль, выдумала Митей его обзывать?
– Я думала Дмитрий – Митя, – растерялась девушка.
– А ты б его все-таки спросила для начала.
– Он не был против.
– Ну, имя-то коверкать – это вот к чему и ведет… К зигзагам всяким. Ладно, пойдем на кухню. Он лежит сейчас. Чистится. Ему хорошо. А мы отдохнем.
Надо же! В жизни бы не догадалась Митю так называть! Диша… Вот смех! Чудачка эта Агата все-таки. Полина шла через огромную гостиную, полупустую, всего-то и мебели: ковры и три дивана буквой П. Сквозь три окна виднелись те самые башенки, которые всю жизнь так нравились ей. Вот, оказывается, кто тут хозяйка! Из гостиной они попали в коридор, прошли мимо закрытых дверей комнат, в которых явно кто-то был: слышались покашливания, голоса, звуки радио.
– Тут у меня лечатся. А мы сейчас на жилую половину идем, – пояснила Агата. – Запоминай дорогу.
Телеса ее колыхались под рубашкой, часть волос выползла из заколки и упала на плечи.
– Жарко, – пожаловалась хозяйка невиданных хором. – А что сделаешь? Все приходят никакие, всех знобит, всех колотит. Приходится обогревать. И ведь что обидно: приведешь в порядок, душу вложишь, вроде ожил человек, все понимает… А потом опять. И денег ведь лечение стоит каких – им плевать. Пустые внутри. Бездонные бочки. Их дела. А некоторых жалко.
– А что – Ми… то есть Дмитрий – он тоже? Тоже за этим к вам приходит, да? – решилась спросить Поля.
– Он за всем приходит. И за этим, и за тем. Особ статья – Диша. Хотя тоже – лежит сейчас, колотится. Ты должна была смотреть! Прохлопала!
– Но он мне ничего не говорил…
– Жила у него? Кайф ловила? Сантиметры давал? А для него что-то сделать, а? Ты где его отхватила? – покосилась через плечо Агата.
Поле вдруг стало нестерпимо стыдно. Как сказать правду? В поезде она его отхватила? И не обманешь…
– Мы в Питер вместе ехали, – уклончиво сказала она.
– В поезде, значит. Да, Дишка совсем с пути сбился.
Они миновали арку и оказались в совсем других покоях. Просторное помещение с колоннами, метров сто площадью, не меньше, очевидно, получилось из нескольких больших комнат. Тут были и диваны, и большой обеденный стол с канделябрами, и огромная кровать с прозрачным розовым балдахином. Прямо за удивительным королевским ложем шел кухонный отсек, с плитой, холодильником, стеклянным столом и всем, что полагается иметь образцовой хозяйке на кухне.
– Вот. Пришли. Добро пожаловать – мои просторы. Тут я и сплю, и гостей принимаю, и ем. Удобно.
– Красиво у вас, – восхищенно произнесла Полина, оглядывая невиданное роскошество.
Агата включила электрический чайник и уселась за кухонный стол из толстенного стекла.
– Сейчас вскипит. Ты какой будешь?
– Мне все равно. Зеленый.
– Я про зеленый и спрашиваю: какой?
– Какой вы будете, такой и я.
Агата, не вставая с места, взяла с подноса две чашки, банку с чаем, насыпала зеленого порошка в каждую чашку, залила кипятком.
– Японский будем пить, – пояснила она.
Сидела она развалившись, через стекло были видны ее ноги-тумбы и все остальное.
– Пей, готово, – предложила Агата. – Я тут все под себя устроила. За день так намахаюсь с этими своими чебурашками, что, как пожру, в сон клонит. Ну, я – прыг! И спать! А утром спросонок есть захочу, сразу хоп со стола кусок. Рационально.
– Просто потрясающе! – убежденно сказала Поля.
Отхлебнули чай.
– Ты хоть понимаешь, что он из приличной семьи? – мирно и даже не вопросительно, а как-то лениво произнесла Агата.
– Я тоже из приличной, – ответила Поля.
– Ну, это ты брось. Ну из какой ты приличной? Самой не смешно? Девка в поезде знакомится неизвестно с кем, идет к нему жить. В какой приличной семье такое позволят? Кто допустит?
– Меня не пускали, я не послушалась. – Полина только сейчас начала смотреть на ситуацию со стороны.
– Знаешь, приличные – они так не пустят, что их послушаются. Вот это и запомни. Так что не сравнивай.
– Но Ми… то есть Дмитрий… сам…
– Диша – мужик. Понимаешь? Другая часть человечества. Он, может, пресс качает, а ты: любовь, любовь! А где твоя любовь, если ты в его доме спишь, а он в это время неизвестно где и с кем дурью балуется? В чем любовь-то?
Поля не знала, что ответить. Она вообще ничего не понимала, что сейчас происходит. Агата не ругала, не задевала ее. Она просто как бы сама с собой разговаривала. Полина была ей даже не собеседница, а часть мебели, что ли.
Агата отхлебывала чай, отдувалась. Поля тоже наслаждалась чаем. Неслыханно вкусный.
– Пойду на Дишку гляну, как он там, – встала Агата.
– А мне с вами можно?
– Пойдем. Его комната здесь, на моей половине. Он сейчас дремлет. Ты на него посмотри, но не тормоши. К вечеру оживет. Днюху твою отпразднуем.
И правда: комната была совсем рядом, за стеной Агатиных просторов. Мягкий ковер, кровать тоже под балдахином, только не прозрачным, а синим, шелковым. Аппаратура новейшая, пара кресел у окна, даже телефон. Митя лежал с закрытыми глазами, рука покоилась на подушке, из вены на локтевом сгибе торчала игла, для надежности закрепленная пластырем. Агата посмотрела на бутыль, из которой капало в Митин организм лекарство.
– Тут пока делов надолго. Пойдем еще чайку примем на грудь.
Опять уселись у стола. Агата выставила из холодильника тарелки с колбасно-ветчинными нарезками, кивнула: ешь. Все было невероятно вкусно. В этой, хозяйской, половине царил совершенно особый покой. Ни о чем плохом не думалось. Так бы и остаться тут на всю жизнь.
– Ты тоже поспи, чего так маяться, – зевнула Агата. – И я посплю. От жары этой все время спать хочется.
Поля кивнула и пошла к Митиной комнате.
– Ты куда? – недоуменно поинтересовалась Агата.
– Туда, поспать, я на краешке лягу.
– Ну ты даешь. Он там лечится! Процедура у него. Иди вон – на мою кровать бросайся, не утони только. А я с другого бока. Тут у меня еще пять человек ляжет – и не тесно будет.
Поля растянулась на кровати. Хорошо! Давно ей не было так хорошо, как тут, у Агаты. Счастливый Митя, что может вот так, запросто, открыть своим ключом ее дверь! И даже комната у него тут своя… Агата наверняка подруга его мамы. Или родственница. Вон как про семью говорила!
Давно она так спокойно не спала. И так радостно не просыпалась. Открыла глаза, увидела розовый тюль и улыбнулась. Вот она где!
– Проснулась?
Агата сидела в кресле неподалеку от ложа. За спинкой кресла суетилась бесцветная тетка, массировала плечи хозяйки.
– Диша за цветами пошел, – сказала Агата, – скоро вернется. Массаж хочешь? Тамара – лучший мастер.
Тамара продолжала сосредоточенно трудиться.
– Ну, неудобно, – застеснялась Полина.
– Неудобно штаны через голову надевать. Остальное удобно. Хочешь – скажи "да". Не хочешь – скажи "нет". Все же просто. Не усложняй.
– Да, – послушно кивнула Поля.
– Иди, ложись на стол. Том, кинь ей одеялку.
Тамара сама расстелила одеяло на огромном обеденном столе. Показала, как надо лечь. Поля блаженствовала. Вот райская жизнь!
– Вам спину через рубашку массировать или снимете? – услышала она сквозь полудрему голос Тамары.
– Да делай уж так, закемарила она, – засмеялась Агата.
Она смачно курила в своем кресле неподалеку.