– Ну что там наши кролики? – обратилась она к Тамаре.
– Юру заперла. Затосковал он что-то.
– Пойду к нему. Надо бы кардиограммку снять. Скоро вернусь. Не скучайте, девчата.
Агата легко поднялась и быстро исчезла из поля зрения.
– Агата – врач? – спросила Поля у массажистки.
– Не просто врач, а чудо-врач. Она с того света вытаскивает. Ей памятник при жизни надо поставить! – с энтузиазмом откликнулась та. – Приводят к нам людей, уже и не людей, а зверьков безмозглых. Через пару дней – уже человек. Через месяц – здоровый человек. Заново рождаются. Конечно, возвращаются, пролечиваются периодически. Но уж до такого состояния, как в первый раз поступали, – это нет. Не доходят никогда. Как-то она умеет внушить. Гений.
– Вы тоже гений, – похвалила Поля.
– Стараюсь. Агата иначе бы не держала. Таких гениев, как я, сотни. А Агата – одна-единственная. Такой больше не встретить.
– Я почувствовала. Хорошо у нее.
– Не то слово.
Появился Митя с огромным букетом роз. Вид у него был свежий, будто прилетел после месячного отдыха на заморском курорте. Он разделил букет на две части. Одну положил перед Полиной на стол:
– Поздравляю!
– Спасибо! – обрадовалась она.
– А где Агата? – оглянулся Митя.
– Юрик задурил. К нему пошла, – объяснила Тамара. – Нет ей покоя.
– Пойду заберу ее, мы ж отмечать собирались, – недовольно сказал Митя.
И ушел с охапкой цветов.
Опять странное чувство шевельнулось под сердцем Полины. Что он так рванул за Агатой? И цветы ей по какому случаю принес? У нее, Поли, день рождения. А у Агаты – что? Что он, не может без нее обойтись совсем? Но чувство как пришло, так и ушло. Вернулись сияющие Митя с Агатой. В волосах Агаты алела роза. Глаза светились.
– Хватит уже над ним трястись. Сам виноват, – поучал Митя гения медицины. – Пусть помучается взаперти.
– Я за него отвечаю. И за тебя отвечаю. За всех, кто ко мне попадает. Не ревнуй, – хохотала Агата.
– Вставай, – велел Митя Полине. – Отмечать садимся. А то ночь уже. Все проспали.
Поля соскочила со стола.
– А что надеть? Кто еще будет?
– А тебе нас мало? – засмеялась Агата. – Мы будем. Вот такие, как есть. Чего расфуфыриваться? Мы и так хороши. Дома надо быть как дома.
Тамара быстро расставила букеты по вазам, уставила кухонный стол закусками.
– Пить что ставить? – спросила она у Агаты.
– Дишке нельзя, он на лечении. Ей тоже нельзя. А мне… Ну, стопочку водочки накачу. И себе налей. Ты ж ночью не дежуришь?
– Нет, сегодня Света при них.
– Тогда нам с тобой можно. Наливай.
"Почему она сказала, что мне нельзя? Может, с Митей за компанию? Странно…" – Полина непонятно почему встревожилась. И снова тут же забыла о тревоге. Столько вкусного было на столе.
За ужином Агата долго и подробно объясняла Мите, чем будет его прокапывать и как поможет тот или иной ингредиент. Излагала схему лечения.
– Ничего. Восстановим. Томка массажики поделает. Кровь утром возьмет на анализ. Надо посмотреть, что у тебя там. Пописаешь в баночку. Мазок, конечно, надо бы взять.
– Ну, это еще зачем? – закапризничал Митя.
– Затем, что я тебя знаю. Ты ж риск любишь.
– Люблю, – кивнул с широкой улыбкой, которую так обожала Полина, ее возлюбленный.
– А я не люблю. Зачем мне тут разносчики заразы? Это не обсуждается. Сейчас после ужина ляжешь под капельницу. Тома возьмет мазок. И, Том, сразу в лаборатории глянь, что там да как на первый взгляд.
– Будет сделано, – козырнула Тамара, повеселевшая после стопочки.
Поля, весь день мечтавшая оказаться в объятиях Мити, погрустнела. Опять ему капельница. И Агата с ним лечь не позволит.
После еды Митю сразу и увели.
– А ты ложись, – сказала Агата Поле. – Возьми вон журналы полистай. Сейчас уложу беби и вернусь.
В сердце Полины как нож вонзился. Беби! Так называл ее в самые лучшие минуты тот, кого она все это время называла мужем. Значит – что? Она – беби для Мити. А Митя – беби для Агаты? Бред! Это невозможно. Митя любит молодых, стройных, красивых. А Агата… Это же ужас ходячий. Бегемот. Вот! Именно бегемот.
– Не спишь? – раздался голос бегемота. – Да ты и не ложилась! Что пригорюнилась? Диша лежит, красавец. Отдыхает. Ничего. Через недельку не узнаешь. Будет как новенький.
На Агату невозможно было злиться. Она так добродушно и естественно себя вела, что все в ней располагало к дружескому общению.
– Но потом смотри за ним в оба! Ухаживай, как мы тут за ним.
– Да я и так старалась. Готовила, убиралась.
– Это все хорошо. Я о другом. Чтоб ни малейшего повода к раздражению, уходу. Чего он уходил?
– Я уже не помню, – задумалась Поля.
– А должна, – укорила Агата. – Теперь ответь мне: ты почему не предохранялась? Ты ж беременная. И молчишь. Дишке врешь.
– Он сказал? – ужаснулась девушка.
– Еще чего! Буду я с ним о всякой бабьей ерунде толковать. С порога поняла: беременную привел. Тебе зачем? Надо тебе?
– Так получилось, – других слов у Поли не нашлось.
– Ну прям, получилось. Ты ж не предохранялась. Как иначе могло получиться-то? У него его штука для чего предназначена? Детей впрыскивать! А твоя – ловить. Вот вы и ловите их, дураков. А они потом ко мне лечиться приходят из-за вас, баб безмозглых.
– Я люблю его, – с рыданием в голосе вымолвила Полина.
– Любить – это хранить покой. И не врать. И не исподтишка залавливать.
– Я не залавливала.
– Думала себе сувенир на память о любви оставить?
Агата и правда поражала своей проницательностью.
– У него уже есть сувенир. Чуть на тот свет не отправился, когда эта его, законная супруга, с ребенком в Штаты смоталась. А мне потом вытягивай. Ты хоть отчет себе отдаешь, кого родишь, если что? Он же давно не пролечивался. Ребенок у тебя может такой появиться – на всю жизнь прикована будешь к инвалидской его колясочке.
– Почему?
– Ну ты совсем дикая! А говоришь: из хорошей семьи. Ну от наркомана кто может родиться, сама посуди… Гены-то порченые. Диша, конечно, не заядлый. Ничего. Вытянется. Но бывают периоды. Ты в такой период попала. Есть опасность. Ты сама-то? Не употребляла?
– Траву вместе курили, – призналась девушка.
– Знала, что беременная, и курила траву! Да! Хорошая мать из тебя будет!
– Что же мне делать? Я ему боялась сказать. Думала, он обидеться может, что я не позаботилась.
– Эх, ну что мне с тобой делать, с дурой такой? – вздохнула Агата. – Ты хоть определись, чего хочешь. Опять же: не усложняй. Просто "да" или "нет". Оставить хочешь? Оставляй. Просто учитывай степень риска. Не хочешь? Скажи "нет". Помогу тебе. И Дише не скажем. Тебе решать. Ты взрослая, совершеннолетняя. Вот и распоряжайся. Да или нет?
– А как вы поможете? У вас есть кто-то? – раздумывала Полина.
– У меня есть я. И у всех вас, идиотов, есть я. Сама же и помогу. В порядке исключения, ради Диши. Так-то я это дело не практикую. Хотя двадцать лет отработала "у станка" с вами, бабами. Потом только на новую отрасль перекинулась – поприбыльнее, видишь. Ко мне люди обращаются, а не шушера.
"Люди" Агата произнесла с особым нажимом.
– Так что, считай, тебе повезло. И очень повезло, что ты с Дишей, а не с каким-нибудь… вокзальным. Пять минут – и готово. Забудешь, как не было ничего.
– А можно я завтра отвечу?
– Хоть завтра, хоть послезавтра. Пока Диша здесь хочет быть – в любой момент. Да и потом… Приходи. Чего мне… Помогу. Только тянуть с этим не надо. Ты и так затянула.
– Нет, я точно завтра скажу, – уверила Поля.
Она оставила себе одну ночь на размышление. Хотя – что тянуть? Права Агата во всем. Надо решиться – и все.
– Вы потому сказали, что мне выпить нельзя? Из-за беременности? – вспомнила вдруг девушка.
– Ну да. Чего еще добавлять-то плоду? У него там и так целый букет. Если оставить решишь, я тебя тоже прокапаю. Витамины проколю. Но – если там уже уродство какое завязалось, витамины не помогут. Тебе только, для тонуса и здоровья. Ты вот глупая, не ценишь. А у меня тут подлечиться – знаешь сколько стоит? Ты за всю жизнь столько денег не видела. Ладно, спи. Утро вечера мудренее. Я сейчас тоже улягусь. Покурю только на сон грядущий.
Полине было легко на душе. Правда, что страдать? Есть Агата. Надо только сказать "да". Или "нет". И все будет спокойно и просто.
Сквозь сон Поля видела, как Агата курит, стоя у кухонного стола, затягивается глубоко, выдыхает дым облаком, наклоняется к пепельнице, опирается локтями о стол, раскуривает новую сигарету, затягивается, выдыхает…
"Пусть все Агата за меня решает. Она лучше знает". – Так решила Полина, погружаясь в сон в розовой мягкой постели.
… Агата все стояла, облокотившись о стол, и выдыхала дым. Ее освещал слабый ночничок. Поля подумала, что ночь еще длится, вон, Агата и не ложилась пока. На улице темно. Кто-то еще стоял за Агатой, какая-то большая тень. Или это сон?
– Ага-та, Ага-та, Ага-та, – услышала она всхлипы, исходящие от тени.
Тень двигалась и постанывала, ритмично произнося имя: Ага – та.
Агата шумно курила, выпускала дым, как паровоз.
Поля залюбовалась сном.
– Ты мне нужна, Ага-та, – плакала тень Митиным голосом.
– Тебе что, не с кем больше? – лениво спросила Агата и затянулась. Тело ее, почти лежащее на столе, колыхалось все сильнее и сильнее.
– Только ты, Агата. Только ты, Агата. Оставь меня у себя, Агата. Только ты, – плакал Митя почти в голос, двигаясь ритмично за огромной спиной.
– Брось, Диш, ты мне всю спину слезами измочил, – Агата опять выпустила клуб дыма.
– Ага-та, – повторял Митя.
Агата, докурив, легла головой на скрещенные руки.
– Теперь давай в полную силу, Диша, – велела она. – Раз уж разбудил.
Митя громко задышал. Тело Агаты заколыхалось в быстром темпе.
Поле казалось, что все это кино.
– И еще чуток подбавь, – руководила Агата, тяжело дыша. – Вот-вот, давай так.
Больше они не разговаривали. Слышно было только прерывистое дыхание.
Глаза Поли так привыкли к полумраку, что ей хорошо был виден Митя. С ней он таким никогда не был. Совершенно другой человек, другой мужчина. Лицо его было вдохновенным, трепетным. Глаза закрыты. Руки упирались в необъятные бока Агаты.
– Я почти, Агата. Подождать? Или сейчас?
– Пережди. Не догоню.
Они остановились. Но Митя тут же начал стонать:
– Ага-та, Ага-та…
– Ну, давай, что тогда спрашиваешь. Разбудишь.
Поля закрыла глаза. Опять слышалось дыхание и движение. У нее сомнений не было: Митя любил Агату. Совершенно самозабвенно любил. Такой любовью, о которой только мечтать можно. Странно все устроено в мире. Жутко. Неправильно. Но – вот так, и никак иначе.
Она крепко-крепко закрывала глаза и почему-то заснула. Несмотря на потрясение. Что бы ни было – а дом Агаты располагал к покою и уравновешенности.
Проснулась она с готовым решением. С четким пониманием, что пора начинать новую жизнь. Она теперь хорошо представляла себе, что и как хочет устроить в своем существовании.
Ее мутило, но она знала: это скоро кончится. Она приняла душ, взяла яблоко из большой прозрачной миски и села ждать Агату. Вскоре та появилась, в рубахе другого, чем вчера, цвета, но схожего покроя. Грузно уселась, закурила.
– Я решила, – сказала Полина. – Давайте сегодня сделаем.
– Проснулась, что ли, ночью?
– Да. Но не потому…
– Из-за этого не стоит. Подумаешь – ну, кинул палочку. Проснулся среди ночи… У них так бывает, у мужиков. Шатуны.
– Он вас любит, – Поля сделала ударение на слове "вас".
– "Одни страдания от той любви", – пропела Агата. – Это не мое. Я уж на другой орбите давно. А они все стонут: дай, Агата. Ну – на. Успокойся. Иди, живи, как человек, с девчонками, которым это надо… Все равно возвращаются…
– А почему? – Полине было действительно интересно, чем Агата так влечет к себе. Дом ее – это конечно. Это красота, уют, стиль… Агата как личность – тоже понятно: сила, чувство защищенности и покоя. Но чтоб как женщина? Вот это загадка.
Поля вспомнила, как Агата шумно равнодушно курила, пока Митя брал ее, исходя слезами восторга. Ведь ничего для этого не делает! Как же так?
– У них надо спросить. Я почем знаю? – пожала плечами Агата и улыбнулась. – Дело в имени, такая у меня теория. Имя у меня такое.
– Оно что-то значит? – не поняла девушка.
– Ну, сама посуди. Каждое имя что-то значит. И это как печать на человеке на всю жизнь. Огромной силы печать.
– А ваше – что в нем?
– А ты что? Сама не слышишь? Все ко мне попадают и успокаиваются. Почему? Сразу думают: "Ага! Та!" Поняла? "Ага! Вот это она та самая и есть! Та! И другую такую не найдешь!"
– Точно! – поразилась Поля. – Я почти сразу так и подумала.
– Ну вот! А ты говоришь! Что значит…
– А мое имя? Оно что другим говорит?
– Сама не догадываешься? Может, сама что найдешь?
– Полина, – произнесла девушка. – Нет, не знаю.
– Хочешь знать? Ну, смотри: Пол и на. Пол – секс то есть. И – на, бери меня. Да еще и на полу, – засмеялась Агата.
– Получается, что я только для секса?
– Это как сама решишь.
– Сильное у вас имя, – задумчиво произнесла Полина.
– Много сильных имен, – сказала Агата.
– А Диша?
– Иди сюда и ша!
– Вот это да! Никогда бы и не задумалась. А правда, совпадает.
– Совпасть все что угодно может. Если человек слабак, что хочешь совпадет. Так ты точно решила?
– Решила.
– Ну – дело твое. Тогда вечером, когда все угомонятся. Дишка сегодня на серьезных процедурах. Кишечник ему почистим. Потом спать будет как младенец. Сейчас он не спит, под капельницей, но я ему фильм включила. Фильм смотрит. Можешь к нему пойти. Потом Тома у тебя кровь возьмет. На всякий случай.
– Нет, – сказала Поля, – я тут побуду.
– Тома за тобой придет. Лежи, отдыхай.
Поздно вечером все было кончено.
Спать Полю оставили в том же кабинетике, где избавили ее от проблем. Дежурившая в ночную смену Тамара наблюдала, все ли в порядке. Утром зашла Агата. Полина уже проснулась. Ей давно не было так хорошо. Не тошнило, не мучили мысли о будущем. Жажда деятельности владела ею.
– Оклемалась? Довольна? – спросила Агата.
– Да! – искренне ответила Поля.
– На, глянь.
Агата поднесла Поле небольшой изогнутый эмалированный лоток, какие обычно бывают у стоматологов в кабинетах.
Поля взглянула и не поверила своим глазам.
На дне лотка, в засохшей уже крови лежал человечек. Маленький умученный человек, сантиметров шести. Скрюченный, окровавленный, он как бы стоял на карачках на коленках и локтях. Крохотные ножки с пальчиками, худенький. Мертвый.
– Мальчишка был, – сказала Агата.
– Зачем вы мне показываете?! – в ужасе крикнула Поля.
– А чтобы ты на будущее знала, что у тебя внутри заводится, когда ты голову не включаешь и перепихиваешься с кем попало, как безмозглое животное. Ты думала, там пупсик резиновый? За ниточку потянешь, он выскочит, все дела? Смотри, запоминай. Точно такого другого уже не будет.
– Зачем вы? – рыдала Поля.
– Ну не одной же мне ваших детей оплакивать. Что-то понимать-то пора.
– А ему что? Не надо? – с ожесточением крикнула Поля, кивнув в сторону коридора, за которым находилась Митина комната.
– Всем надо. Но женщина за плод отвечает больше. Хотя бы потому, что может очень долго никому не рассказывать. И решать.
– А почему вы мне сказали: выбирай?
– А кому выбирать? Кому отвечать? Человек свой выбор делает сам. А как ты думала? Кто за тебя про тебя решит?
Поля смотрела на своего сына. Он мог быть живым. Хотел жить. Она била себя по животу, когда злилась. Она решила за него. Он сам бы остался. Вырос. Был бы у нее друг…
– Переверни, лицо увидишь, – посоветовала Агата.
– Нет, – корчилась Поля.
– Посмотри, посмотри. Не себя жалей, его пожалей.
Агата длинной тонкой ложкой перевернула тельце.
Личико человечка с закрытыми глазками выражало ужас. Рот был округлен в безмолвном крике.
Полину била сильная дрожь.
– Замерзла? Все вы мерзнете, когда доходить начинает, – вздохнула Агата, поставила лоток на столик у кресла. – Вставай, тебе уже можно. Иди, поешь.
– Я поеду, – сказала Полина.
– Обязательно поедешь. Завтра. Сегодня я тебя еще понаблюдаю. Чтоб кровотечение не открылось. Ты же в будущем ребенка собираешься иметь? Хочешь, чтоб все было в порядке?
Полина не отвечала. Она вообще ничего не хотела и о будущем думать сейчас не могла.
Тамара сделала ей какой-то укол, она проспала день и ночь, не просыпаясь. Утром встала, оделась в свои вещи, собралась уходить.
– Давай тебя мой шофер довезет, куда надо, – предложила Агата.
Но Полине не хотелось, чтоб тут было известно, куда она поехала. Домой, к своим, она и не собиралась.
Перед уходом она вспомнила что-то важное.
– Мне Митя деньги дал, давно уже. Сказал спрятать и не говорить, куда. Я отдам.
Она сказала "Митя" и не испугалась. Ей было совершенно плевать, как называть свое прошлое.
– Да брось ты. Оставь себе. Он еще принесет. А лучше б уж завязал с этим. Добытчик, – иронически хмыкнула Агата.
– Как хотите.
– Приходи, если надо будет. Знаешь, как найти.
6. Иди туда, не знаю куда
Куда ей было податься? Конечно, к Катьке. Хорошо, что та еще не ушла на занятия. Обрадовалась Польке.
– Нашлась, моя пропажа! Я тебе обзвонилась! Мама твоя каждый день звонит, с ума сходит. И я не знаю, что ей сказать.
– Скажи, нашлась. Я у тебя пару дней поживу, можно?
Катька жила одна, бедненькая. Мама ее два года назад умерла от рака, совсем молодой. А папу она никогда в жизни не видела. Так и осталась: сама за себя. И еще всем помочь старалась, кому плохо.
– Конечно, оставайся. Твоим-то можно сказать, что ты у меня?
– Нет, – запретила Поля. – Я сама позвоню и с ними поговорю.
– Ты – рассталась? С ним?
– Так вышло. Само собой.
– А ребенок?
Ах да, когда-то ведь был у них разговор про женскую консультацию и весь этот ужас…
– Не было никакого ребенка, – сухо сказала Поля.
Катя больше ни о чем не спрашивала.
Поля попросила пакет, который отдала подруге на хранение. Та принесла.
– Тут деньги, – объяснила Поля., – Теперь они мои. Я еще не знаю, сколько тут. Давай считать.
Долларов оказалось около восемнадцати тысяч. Еще несколько тысяч осталось от тех "сантиметров", что швырял ей когда-то добытчик Митя. Они лежали отдельно, в скрипичном футляре. Поля не прятала их специально. Просто все не получилось потратить, вот они и сохранились.
– Я к своим не вернусь, – решила Поля. – Не смогу с ними жить. Я другая, а они те же. Я себе квартиру куплю.
– Запросто! – согласилась Катька. – С такими деньжищами!
Полина не знала, что и как будет в ее жизни, но хорошо стала представлять себе теперь, чего она хочет.