Катажина отстранилась. А потом решила еще обнять и Сержа - за компанию. Оглядела их сияющим от удовольствия взглядом.
- А я-то думала, как трактовать твое сообщение, Серж. Но все сделала - белье свежее, шампанское у постели. А я… я испаряюсь. И завтра раньше обеда не приду - так и знайте!
Сверкнув на прощание белозубой улыбкой, Катажина выпорхнула за дверь. И они остались одни. Наконец-то по-настоящему вдвоем. Соня спустила с плеча ремешок, бросила сумочку на столик для ключей, рядом с красным фонарем.
- Мсье Бетанкур, я хочу сделать заявление.
- Слушаю вас крайне внимательно, мадам Бетанкур.
Соня на секундочку позволила себе счастливо зажмуриться. Ей ужасно нравится, как это звучит - "мадам Бетанкур"! Когда эти слова произносит Серж в ее адрес.
- Я имею намерение заняться с вами любовью, мсье Бетанкур.
Он улыбнулся. И тут Софья поняла, что эта первая улыбка - за всю их сегодняшнюю встречу. Почти настоящая, искренняя.
- Целиком и полностью поддерживаю вас, мадам Бетанкур.
- Тогда пошли, - протянула ему руку. И он не отпускал ее ладонь до самой спальни.
* * *
Раздевались они по отдельности - почему-то. Но не сводили друг с друга жадных глаз.
Ее завораживают его пальцы. Как он медленно расстегивает запонки, вынимает их из манжет, наклоняется и кладет на столик. Как начинает расстегивать пуговицы - одну за одной. И вот белоснежная рубашка скользит с плеч, обнажая совершенный мужской торс.
- Твоя очередь, Софи, - голос его звучит чуть ниже обычного.
Ей кажется, что она справляется со своей одеждой на порядок хуже Сержа - пальцы не слушаются, дурацкие вытянутые пуговицы не лезут в петли. Но вот она все-таки расправляется с блузкой. И тут же принимается за остальное - нелепо стоять в одних только строгих офисных черных брюках.
Слышится шумный выдох.
- У тебя очень красивое белье, Софи.
На ней подаренный им комплект - белый, атласный, с отделкой из плетеного кружева. Довольной приличный. Сверху. А вот низ частями бесстыдно прозрачный.
- Это подарок любимого мужчины.
- У него хороший вкус… в части белья.
- Покажешь мне свое?
Серж усмехнулся.
- Вряд ли ты там увидишь что-то новое, Соф. Но…
Брюки и носки он снял быстро. И под ними действительно обнаружились белые боксеры от "D amp;G". Иногда такая предсказуемость приятна. А уж то, что так увесисто наполняло эту предсказуемость - видеть приятно вдвойне.
- Бюстгальтер, Софи.
- Слушаюсь.
Еще один выдох - восхищенный. Потемневший взгляд.
- Ты прекрасна.
- У моего мужчины отличный вкус не только в плане белья…
- Черт, Соф, все, хватит! - он в два шага оказался рядом, нетерпеливые ладони скользнули под прозрачное кружево трусиков. - Пойдем в постель…
Она не успела ответить - он поцеловал ее. Все. Все вернулось к ней. Ее мужчина - обнаженный, возбужденный, любящий ее - с ней. Спасибо.
* * *
Все до умопомрачения знакомо. Его хриплое дыхание и вездесущие руки. Запах сандала и можжевельника. Идеальный изгиб ключиц. Вкусная ямочка в основании шеи - Соня любит вылизывать ее. Маленькие твердые соски - чувствительные к ее ласке, тем не менее. Обвести языком каждый прямоугольник напряженного пресса под его шумные выдохи. Спуститься ниже, к русому вьющемуся шелку. Я так скучала, не представляешь…
- Не надо, Соф… - он потянул ее плечо на себя. - Не надо так. Я хочу с тобой. Вместе. Внутри. Иди ко мне.
Она сделала вид, что послушалась. Положила ладонь на его грудь, прямо на сердце, уперлась в нее подбородком. Глаза в глаза.
- Знаешь, ты такой красивый… когда кончаешь.
Серж поперхнулся ответом. Но справился с неожиданным комплиментом.
- Я думал, что всегда красивый, - смог даже усмехнуться. - А, оказывается, только когда кончаю.
Шути. Пока можешь.
Коснулась пальцем острой скулы. Обвела контур губ.
- Ты глаза прикрываешь. И у тебя перед оргазмом такой взгляд… из-под ресниц. Ух просто!
Серж молчал.
Удивила? Это только начало, милый.
- А губы ты приоткрываешь. Так, что видно краешек зубов. Это очень… красиво. У тебя вообще губы красивые, ты же знаешь, - Серж, однако, не ответил. - А потом, в самом конце… Ты запрокидываешь голову назад. И тогда у тебя вот здесь, - провела пальцем по линии челюсти, подбородку, шее - до ключиц, - вот здесь все так натягивается. Остро. Тонко. Красиво.
- Соф… - у него тихий голос.
- Подари мне. Подари мне свое наслаждение, любимый. Подари мне свой оргазм - до самой последней капли.
Он ей не ответил. Но и мешать не стал. И она сделала так, как хотела. Губами, языком - сначала медленно и нежно, потом глубоко и страстно. И руками тоже - так, как ему нравится. Раз, другой - бережно, но сильно. Точно зная, как нужно сжать, чтобы он там сошел с ума от наслаждения. Третье сжатие ее пальцев стало последней каплей. Впрочем, нет. Последняя капля пролилась спустя несколько секунд.
* * *
- Зачем, Соф? - его дыхание еще бурное, Соня это чувствует, потому что лежит на его плече. - Зачем… так?
- Можно подумать, у тебя в первый раз так.
- Нет. Не в первый. Но…
- А у меня - в первый.
Он помолчал. Провел кончиками пальцев по ее спине. И спросил тихо.
- Почему?
- Потому что ты, - просто ответила она. А потом приподнялась на локте. Он смотрел на нее растерянно. Что-то еще осталось между нами, да? Что-то не растаявшее окончательно. Наверное, теперь нужно еще сказать кое-что. Не так, как там, в кабинете мсье де Лилля.
- Знаешь, - устроилась подбородком на его груди - так же, как до. - Я поняла про тебя одну вещь.
- Какую? - он уже вполне справился с голосом. А рука его привычно легла на ее поясницу.
- Ты очень сильный человек, Серж. На мое счастье. Я дважды… отворачивалась от тебя. И ты дважды возвращался ко мне. Во второй раз я обидела тебя очень сильно. Я знаю. Прости.
- Не нужно, Соф.
- Нужно. Я ведь прогнала тебя - причем во второй раз с особой… жестокостью. А ты… ты пришел ко мне. Все равно пришел, вернулся. При твоей гордости - это подвиг. Ты очень сильный человек, Серж Бетанкур. Гораздо сильнее меня. Не знаю, смогла ли бы я так же. Возможно, нет. Не смогла бы.
- Я тоже не смог, Софи. Без тебя… не смог.
Тут у нее не нашлось ответных слов. А Серж продолжил, глядя почему-то в потолок.
- Знаешь, это так… странно. Вот живешь ты, и все в твоей жизни понятно. Есть вещи, которые у тебя есть. Они тебе нужны или не очень, но они у тебя есть. Есть вещи, которых у тебя нет, но ты знаешь, что можешь получить их - если предпримешь определенные усилия. Есть то, что ты получить не можешь ни при каких обстоятельствах - например, луну с неба. Но такие правила тебе более-менее понятны. А потом случается… вот это. И все встает с ног на голову. Ты знаешь, умом понимаешь, что должен сделать это и то. А вместо этого делаешь что-то совершенно другое. Не делаешь то, что нужно. Зато творишь какие-то непонятные другие вещи. Словно… - он помолчал, а Соня просто замерла вся, превратившись в слух, боясь пропустить хоть слово в этом неожиданном откровении. - Словно не хозяин себе, своему телу, своей голове. Или как будто… руки у тебя нет. Или ноги. Или вовсе половину тела отрезало, и она, эта половина, тебе не принадлежит. А принадлежит другому человеку. Это… это страшно, Соф. Я чувствовал себя таким… никчемным. Инвалидом. Неспособным ни на что. Меня словно не было. Страшная это штука - любовь, Соф. Она делает из целого человека - половину. И так и живешь - в полтела. Постоянно оглядываясь на свою уже не принадлежащую тебе часть. А вторая половина… когда она вдруг становится не твоей - это больно, Соф. Трудно так жить - без половины себя. Я вот… не смог. Без тебя. Без себя. Без нас.
Ей кажется, что она даже дышать перестала. От этих слов. От тихого голоса. От этой интонации, от этого выражения лица - сдавшийся, признавший свое поражение, отказавшийся от борьбы и смирившийся с неволей благородный, сильный и гордый хищник.
В ту их первую, настоящую ночь, ночь грозы и чувственных откровений, ей так хотелось осыпать его всем, что уже тогда просило ее сердце - нежными поцелуями, прикосновениями, одарить лаской и откровенными признаниями. Но тогда она себе это не позволила - не позволила так, как хотела. Что могло остановить ее сейчас? Ничего. Не просто хотелось этого - требовалось. До комка в горле.
И поцелуи посыпались градом, нежные и горячие - на его плечи, грудь, шею, в ухо. И, туда, на ухо, в светлые волосы, а потом куда уж придется - слова. И, почему-то - на родном языке. Иногда замолкая, потому что то целует, то дыхание пресекается, то слова все куда-то деваются - даже те немногие, что получается произнести: нелепые, где-то детские, простые, но ужасно искренние:
- Сереженька, хороший мой… Ты прости меня, а? Я больше не буду, честное слово! Я ведь твоя половина, и больше никогда… никуда… только с тобой… всегда. Люблю тебя! Сережка, я тебя так люблю, ты не представляешь. Любимый мой, родной… хороший мой… Мой Сереженька… Сережка… Серенький…
А потом слова и вовсе кончились, и именно в этот момент руки его снова легли на спину ее, крест-накрест, прижали крепко прямо туда, к бьющемуся быстро-быстро сердцу. И ответил он ей на том же языке.
- Я тебя люблю. Моя девочка. Моя любимая Сонечка. Софьюшка. Сонька моя любимая.
Тут она все-таки всхлипнула и затихла под его руками. И они так и лежали какое-то время молча. Все было сказано. Жизнь начала новый отсчет.
А потом Серж шевельнулся, и тут же Соня оказалась на спине. Навис над ней, а у нее снова - комок в горле. Она наконец-то исчезла полностью, окончательно - эта чертова золотая маска, и перед Софьей - родное, знакомое до мельчайших черт любимое лицо - мягкие серые глаза, губы слегка улыбаются, крошечная родинке в уголке верхней. Протянула руку, коснулась щеки.
- Ты вернулся, любимый.
Настоящий ты.
Он повернул голову и поцеловал прижимающуюся к своей щеке ладонь. И сказал вдруг неожиданно:
- Прости меня, Соф.
- Тебе не за что просить прощения.
- Есть за что. Я вел себя как капризный, избалованный, обиженный ребенок. Характер тут демонстрировал - не с самой лучшей стороны. Выделывался как принцесса.
- Но я тебя и в самом деле обидела.
- Ну и что? - он потерся щекой о ее ладонь. - Знаешь, я понял одну вещь. Если любишь - надо прощать. Сразу. Все равно ведь, если любишь - простишь. Так что прости меня, Соф.
- Разумеется, прощу, если ты этого хочешь. Ведь если любишь - надо прощать, - она улыбнулась. Провела пальцами по лицу, очертила бровь, скулу. - У тебя глаза сейчас такие… теплые.
- Теплые? Это как?
- Не знаю, как объяснить, - она обхватила ладонями любимое лицо, вглядываясь в глаза. - Они сейчас такие… Уютные. Теплые. Как серый пуховой платок - в них можно закутаться, и они согреют. Хотя, бред, конечно, в глаза не закутаешься. Или как серая шерсть у британского кота - мягкая, в которую так и хочется запустить пальцы. Не знаю, как сказать, - улыбнулась своему косноязычию. - Я смотрю в твои глаза, и мне очень уютно и тепло. Мягко и комфортно. Как-то… Не знаю, как.
- Тепло? - он улыбнулся в ответ, передвинул ее руки себе на шею. - Надеюсь, что скоро станет горячо. - И резко сменил тему. Чуть понизив голос и глядя прямо в глаза: -
Хочешь?
Она не стала кокетничать и выпендриваться, и ответила просто. Чуть выгнувшись и прижавшись к нему бедрам:
- Да. Хочу. Очень, - а потом, вдруг, с усмешкой: - Попросить?
- Не надо, - покачал Серж головой. - Я сам тебя попрошу. Знаешь… Ты, когда кончаешь, такая красивая…
Соня замерла. В отличие от Сержа, слов для ответа она не нашла. А он продолжил.
- Ты глаза перед оргазмом прикрываешь, и у тебя такие тени от ресниц - вот здесь. А губу ты прикусываешь - нижнюю. И это так эротично выглядит. А, самое главное… Ты розовеешь. У тебя румянец появляется - тут, - провел пальцем по скуле. - И - вот тут, - его рука скользнула ниже, на начало груди. - У тебя даже животик розовеет, - Серж усмехнулся. - Вот здесь, - рука его опустилась дальше. А потом еще дальше и ниже. - А вот тут… - хриплым шепотом, - ты всегда розовая. Но, когда кончаешь, становишься темно-розовой.
- Серж… - всхлипнула она.
- Прошу тебя. Подари мне свое наслаждение, любимая. Подари мне свой оргазм - до самой последней капли.
- Забирай. Бери… - она еще раз то ли всхлипнула, то ли простонала. - Все бери. Все твое.
- Мое, - накрывая ладонью. - Все мое.
* * *
Они лежали, обнявшись - тесно, близко. Кажется, их тела для того и созданы - чтобы после, утомленные, в неге, лежать вот так - вместе. Ей удобно лежать на его руке. Его ладонь идеально обнимает ее затылок. Как-то переплелись ноги - его колено между ее бедер, ее нога закинута на его талию - но совершенно комфортно и удобно обоим. Лежать. Молчать. Иногда касаться пальцами. Улыбаться. Быть счастливыми.
- Знаешь, - в освещенной полуденным солнцем спальне звучит негромкий мужской голос. - Я понял, чем отличается любовь от секса.
- Тебя посткоитально тянет на философию, Серж? - женский голос, со смешком.
В ответ тишина. Соня находит в себе силы шевельнуться, приподняться на локте.
- Эй? Обиделся? - легко целует в кончик носа. - Не дуйся. Расскажи, до чего додумался.
- Я не дуюсь, я торможу. Хорошо… - с кошачьей улыбкой. - Очень.
- Ну, так что там с отличиями?
- Когда занимаешься сексом, после оргазма хочется отвернуться и заснуть. Когда занимаешься любовью, после оргазма хочется обнять и не отпускать.
- Да. Ты прав, - и вдруг снова обвивает его руками. - Обнять и не отпускать. Не отпущу!
- Только попробуй отпустить.
* * *
К тому времени, когда добросовестные парижане собирались уже покидать свои рабочие места, чета молодых Бетанкуров решила, что пора и честь знать. Они и так провели несколько часов в постели - занимались любовью, откровенничали, пили шампанское. Но надо уже как-то налаживать контакты с внешним миром. Хотя бы попытаться - правда, им-то и так хорошо. В постели. Вдвоем.
Сходили в душ - разумеется, тоже вдвоем. Каждый там мыл совсем не свое тело. И, разумеется, они не могли не затеять легкую эротическую игру с гелем для душа и шаловливыми руками. Однако, трезво взвесив свои возможности, решили отложить ее продолжение на "потом".
Но разлучаться телами, даже ненадолго и недалеко, даже на расстояние вытянутой руки, им сейчас не хочется. Сейчас им требуется быть как можно ближе друг к другу, рядом. Именно поэтому на диване в гостиной она устроилась на его коленях. Именно поэтому вторую бутылку шампанского они распивают из одного бокала. Так правильно для них сейчас. У них сейчас все общее - общее чувство, общее наслаждение, общая любовь.
- Сееерж… - Соня шелестит газетой, надув губки, смотрит на фото Серж и Амандин - то самое, уже с заметкой про несостоявшуюся свадьбу. - А когда напишут про нас? Мне надоело читать о тебе всякое вранье.
- Да хоть сегодня, - он лениво усмехнулся, махнул рукой в сторону своего телефона, лежащего тут же, на стеклянном столике. - Хочешь, позвоню Леруа, он подготовит пресс-релиз?
- Ладно уж, - милостиво склоняет голову она. - Можно подождать до завтра. Пусть еще один день женщины Франции потешат себя иллюзиями. А завтра пусть объявляют траур. Самый красивый и богатый мужчина Франции - мой!
Серж расхохотался. А потом вдруг стал серьезным.
- Послушай, Соф… По поводу самого красивого и самого богатого…
- Есть возражения?
- По обоим пунктам.
Соня поерзала, устраиваясь удобнее на его коленях.
- Рассказывай. Что у тебя там за возражения.
- Слушай, Соф… - Серж вздохнул. - Ну, ты же понимаешь… Что отношение ко мне со стороны других женщин вряд ли сильно изменится, даже после того, как на моем пальце появится обручальное кольцо…
- Так-так-так… продолжайте, мсье Бетанкур.
- А я привык, знаешь ли. Привык использовать свою внешность для… - он прокашлялся.
- Для чего?
- Если от того, что я буду любезен с какой-то женщиной, зависит нечто важное для меня, я буду с ней любезен! Потому что она ждет и хочет этого от меня!
- Погодите-ка, мсье Бетанкур. Сдается мне, вы пытаетесь на берегу отвоевать себе право на беспардонное кокетство, будучи уже женатым мужчиной?
- Софи! Я совсем не это имел в виду!
- А что?
- Если для дела нужно будет улыбнуться, приобнять, сказать комплимент, поцеловать руку или в щеку какую-то женщину - я буду это делать!
- А если для дела нужно будет кого-то завалить в постель?
- Софи! - это уже рык. - Ты прекрасно понимаешь, о чем я!
- Ты так думаешь? - она смотрит на него, склонив голову вбок. - Ладно. Поставим вопрос иначе. Вот это… - без предупреждения запускает ладонь под шелковый халат, прямо туда, где под ее руками вздрагивает и твердеет "это". - Это - моя территория? Только моя?
Он шумно выдыхает, прикрывает глаза.
- Так, прекрати возбужденно сопеть и молчать! Отвечай! Это - мое?!
- Твое! - резко открыв глаза. - Как будто ты не знаешь! Я говорил о другом, и ты понимаешь, что я имел в виду! И… Куда ты убрала руку?!
- Мне все понятно, - чертовка улыбается. - Ладно, разрешаю тебе строить глазки другим красоткам, раз ты без этого не можешь. И помни мою доброту.
- Ты неисправима, Софи, - качает головой. - Ревновать не будешь?
- Еще как буду! Буду устраивать тебе скандалы, быть посуду, кричать, топать ногами.
- Зачем?!
- Чтобы скучно не было!
- Софи! - со смехом привлекает ее к себе. - Знала бы ты, как я хочу, чтобы в моей жизни стало, наконец-то, скучно!
- Устал?