- Хорошо. А что с Петром Фомичом и… Ничипоренко?
В отдалении послышались какие-то звуки. По-моему, что-то упало и хлопнула дверь. Или сначала дверь, а потом упало… Полозов открыл рот и хотел было что-то в очередной раз выкрикнуть, и тут дверь распахнулась. В комнату стремительно вошел Беседовский.
- Борисыч, я же тебя просил - эту конфетку для меня оставить! - проревел он с порога.
Я так и осталась стоять с открытым ртом. Да, кажется, утро переставало быть томным.
- А…
- Борисыч, не ожидал, не ожидал…
А уж я-то как не ожидала! Кровь из носу было необходимо договорить со Степаном, а этот толстый боров сейчас все испортит! А может, наоборот? Мысли в голове вертелись, сплетались в клубки, копошились и лезли друг на друга, как в многоэтажном густонаселенном муравейнике.
Беседовский искренне забавлялся ситуацией. Степан подергал бледными веками, хотел что-то сказать и закрыл глаза рукой. Подбородок у него дрожал. Устал, бедненький. Ну что ж, раз открылись эдакие непредвиденные обстоятельства, меняем план по ходу и - выносимся на финишную прямую. Я прогнулась в пояснице, сделала большие глаза и улыбнулась самой кокетливой улыбкой, на какую была способна:
- А, простите за глупый вопрос, конфетка - это кто?
Большой Босс среагировал молниеносно: напрыгнул и обхватил меня обеими руками за талию. Руки были здоровущие, как и весь он. От Босса пахло деньгами и едой. На оранжевом галстуке сидело привычное пятно. Почему-то это пятно жутко развеселило меня, придало уверенности. Степан не шевелился в своем кресле. Мысли в голове уже не путались, а потихоньку пытались выстроиться в подобие ряда…
- Конфетка - это ты, милейшая! Твой суслик прикатил к тебе на крыльях любви!
Беседовский захохотал так, что мне показалось - обрушатся стены. Мне даже почудилось, что оставшиеся невостребованными пастух с приятельницей подпрыгнули пару раз - от испуга.
- А как ты смотришь на возможность прокатиться со мной через пару деньков в Москву?
Вот это поворот в плане, вот это зигзаг! Стройный ряд опять разбежался, рассыпался на мгновение. Большой Босс, как видно, привык брать от жизни все и сразу. Мы с ним едва знакомы, а он зовет! И не в ресторан за углом, а в другой город! Не исключено, что у него имеется зуб на Степана. А что я теряю, спросила я себя. Человека, который сидел в кресле и таращил на меня казавшиеся когда-то обворожительными и лучшими во всей Вселенной глаза? Ну и у меня к нему тоже вопросы накопились… Посетившая меня идея была настолько гениальна и потрясающа, что я зажмурилась.
- Вы, Дмитрий Александрович, еще, видимо, хотели сказать, - я была само очарование и непосредственность. - Что я привлекательна, а вы - чертовски привлекательны, так чего ж зря время терять?
Похоже, мое выступление произвело впечатление на всех, не исключая и меня саму. У Беседовского на мгновение отвисла челюсть; про Степана и говорить нечего, на него было просто жалко смотреть - я и перестала.
Большой Босс уже успел прийти в себя и, как в мультяшке, взявшись руками за живот, трясся мелкой дрожью. На меня он пялился с восхищением и хотел, по всей видимости, что-то произнести, но мешал буйный смеховой припадок.
- В общем, положительно смотрю! - выпалила я быстро, чтобы не передумать. И, бросив в сторону вскочившего Степана: - А слабонервных просьба удалиться! - схватила с пола сумку и сама пулей бросилась вон.
МАША ПЛЮС САША
В тот день я проснулась очень рано и с ощущением того, что произойдет что-то необычное. Погода была прекрасная - небо без облачка, светило солнце, а деревья не по сезону стоят все в клейких зеленых листочках. А еще вчера хлестал дерзкий весенний дождь, было гадко и сыро. Вот бы и с людьми так случалось: наступает новый день, и все тревоги и вопросы остаются в прошлом, вчерашнем дне, уходя и разрешаясь сами собой.
Был выходной, и я собиралась навестить папу с мамой. Перед отъездом надо проведать родственничков. В Грибном, наверное, так чудесно весной! Итак, в деревню, за кислородом!
Я вскочила с постели, не торопясь умылась-причесалась и отправилась на кухню. Еды никакой не было, вчера забыла зайти в магазин. Еще бы я не забыла…
Домой, уже под ночь, меня привезла машина Беседовского. Помаленьку начиная привыкать к экстравагантным выходкам Большого Босса, я все же устала от его громогласного беспрерывного смеха и многочасового сидения в каком-то немыслимо дорогом и помпезном месте, где цены значились в валюте и вполне подходили под определение "запредельные". Говорил в основном он - по трубке с деловыми партнерами, женой и даже, как мне показалось, любовницами, нисколечки не смущаясь моим присутствием. Напоследок поцеловав щечку - на большее я категорически была не согласна, как он ни напирал, - Беседовский назначил дату поездки в Москву - через два дня - и отчалил, трубно протрубив клаксоном на весь двор. Ошалелая от дневных событий, я едва успела раздеться и уснула, как только голова коснулась подушки.
…В холодильнике было пусто. Мамуля бы ахнула, узнав, чем питается доченька - святым духом. Я готовила бы с удовольствием, но не для себя же одной. Обедом кормить некого, что ни говори, есть в холостяцкой жизни свои преимущества. Как там говорила героиня из фильма "Девчата"? "Хочу - халву ем, хочу - пряники!"
Я вспомнила Аришку и ее жалобы по поводу домашнего хозяйства. Лешка ее, конечно, неприхотливый в еде человек, но девчонкам готовить обязательно надо, и чтобы свежее!
- Мэри, ты не представляешь себе, как я замучилась! - ныла обычно Аришка в трубку. - Это кажется, что быстро - салатик, супчик, котлетка… А притащить все с рынка, да разложить, да помыть, да порезать, да сварить… Только сядешь - а сзади уже гора грязной посуды дожидается; и опять становись к станку!
- Да ладно тебе, дорогая, ты же мечтала выйти замуж и стать домохозяйкой!
- Мечтала, верно, - соглашалась Аришка. - Только жду не дождусь, когда мы опять куда- нибудь махнем, подальше от сковородок и кастрюль…
Время было раннее, я накинула плащик и выбежала в соседний магазин. Хотелось чего-нибудь легкого, и я купила кусочек сыра и маленькую слойку. С кофе будет самое то… На выходе из магазина меня кто-то неожиданно схватил за руку. Ойкнув от испуга, я повернулась.
Бомжеватого вида субъект в грязной тельняшке цепко держал мое предплечье и улыбался во весь свой рот с гнилыми желтыми зубами. Меня передернуло.
- Красавица, вам случайно муж-алкоголик не нужен? - вполне серьезно спросил бомж.
- Спасибо большое, я подумаю, - вежливо ответила я.
Надо же, предчувствие меня не обмануло: день-то как удачно начался, с предложения руки и сердца!
- Давай думай, только быстрее, желающих знаешь сколько? - прищурился бомж. Глаза у него были веселые, и он, похоже, был трезвый, спиртным не пахло. - Я - Геннадий.
Мне ничего не оставалось, как в свою очередь представиться:
- Очень приятно. Маша.
Сказала и сама себе удивилась: почему Маша? Неподалеку раздался непристойный хохот:
- Хороша Маша, да не наша!..
Подельники матроса-Геннадия забавлялись и отпускали всякие скабрезные шуточки. Он разжал руку.
- Берегите себя, Мария.
- И вы тоже!
Надо же, думала я, возвращаясь домой, когда-то Гена, наверное, был нормальным симпатичным парнем. У него была работа, и жена, и дети, и любимая теща. Может, он и вправду служил на флоте. Что же случилось потом? Что довело его до подзаборной жизни? Мысли сами перескочили к наболевшему.
Накануне опять звонил Раевский, опять говорил все те же слова. Мне показалось, что он пьян.
- Мэри, как ты? - унылым голосом спрашивал Раевский.
- Мишенька, у меня все хорошо. А ты как?
- Да что про меня, вчера опять не повезло, - объяснял в трубку Раевский. - Но мне обещали в долг, и завтра я отыгра…
- Послушай, - решительным тоном начинала я. - Мне тут Маринка нашла специалиста, тебе к врачу надо.
- Мэри, что ты говоришь? Я людей в белых халатах на дух не переношу. Как вижу белый халат, сразу спазмы в животе начинаются…
- Миша, ну какие спазмы, ты же совсем молодой, давай я с тобой вместе пойду…
- Мэри, со мной будет все в порядке, - бодрился Раевский. - Звони…
Что угнетало меня больше всего - Раевский не жаловался, не обвинял, не грубил. Ему просто было приятно слышать мой голос, а я-то, я жизнь ему погубила! Сколько раз приходила мне в голову мысль, не потащи я тогда Мишу в это проклятое казино, ничего бы не случилось! Может, он справился бы со своей пагубной страстью, мы бы поженились, и семейная жизнь отвлекла бы его от игры. И я не оказалась бы в растреклятом месте под названием "Айс-Парадайс" и не думала бы сейчас о Степане…
Правильно ли я сделала и выйдет ли все то, что я задумала? Сомнения раздирали душу - а вдруг я совершила ошибку и всю оставшуюся жизнь буду проклинать и корить себя?..
Но снова и снова вспоминала я ледяные удавьи глаза и понимала: с этим человеком у меня нет и не может быть будущего. Но во имя нашего прошлого я помогу ему - в первый и последний раз…
Электричка, по известному закону подлости, ушла из-под носа - прибыв на платформу, я разглядела лишь ее зеленый хвост. Следующая по расписанию приходила через час - летнее расписание еще не включили, - и я решила пойти "голосовать".
Машин было немного. Солнце слепило прямо в глаза, а темные очки я забыла дома. Возле меня с визгом затормозила иномарка. Окно медленно опустилось.
- О! Какой роскошный дэвушка!
Какой урожайный на комплименты сегодня день! Защищаясь от солнца, я прикрыла глаза рукой и не сразу смогла разглядеть две жуткие рожи; одетые в черное, они скалились внутри салона. Невольно вспомнился Варик со своей свитой, лексикон у кавказцев один на всех, стандартный. Я поежилась.
- Спасибо большое, я жду машину, - залепетала я, включив "дурочку". - До свидания, всего хорошего! - ссориться с ними не надо, белый день, а все равно страшно.
- Можэт, передумаешь, а? Давай, поехали, а, покатаемся?..
- Большое спасибо, - твердила я.
Это была плохая мысль - выйти на обочину и ловить машину. Иномарка явно не собиралась уезжать. Вот сейчас вылезет зверь кавказский и затащит меня в свое логово! Убегать - некуда, за спиной лес. Одета я, конечно, по-спортивному, и на ногах проверенные старенькие кроссовки, но бегунья из меня еще та. На мое счастье, где-то далеко послышался вой сирены, постепенно приближающийся к нам. ГАИ!
- Пака, красавица, как знаэшь! - и иномарка укатила.
Видимо, кавказцы не захотели лишний раз привлекать внимание правоохранительных органов. Я перевела дух. Пронесло! Пожалуй, надо заканчивать экзерсисы и пилить обратно, на электричку. Вдруг блестящий, словно только что из салона, цвета слоновой кости "Мерседес" замигал правым огнем, переместился на обочину, дал задний ход и стал медленно пятиться ко мне. Все-таки придется убегать, подумала я, крепче сжала сумку и подобралась.
Водитель остановил машину, открыл дверцу и - передо мной стоял Сашка Таланов собственной персоной.
От волнения дыхание перехватило и внутри что-то куда-то ухнуло. Не помню, я красила ресницы сегодня или нет? Наверно, нет, ведь к родителям еду. Какой ужас! А ведь дождалась-таки машины, не соврала людям в черном! Он медленно снял темные очки и смотрел на меня не отрываясь. И как будто не удивлялся тому, что увидел меня здесь, голосующей на дороге. Будто встреча эта была запланирована и не было нескольких лет разлуки, а расстались мы буквально вчера.
- Ну здравствуй, - сказал Сашка.
Голос был до боли привычным, родным, но еще каким-то повзрослевшим, заматеревшим, что ли. И весь Сашка тоже казался - знакомым, узнаваемым, но одновременно жутко изменившимся - или это просто новая куртка? Да у него короткая стрижка, осенило меня, Таланов состриг свои черные кудри! Сколько же мы не виделись? Года полтора? Больше?
- Машка, ну скажи хоть что-нибудь, - словно прочитав мои мысли, сказал Сашка. - Я безумно рад тебя видеть. А ты?
Держался он естественно, легко и просто. Куда-то ушла его прежняя суета, движения обрели цельность и значимость. Полуспортивный стиль - джинсы и мягкий пуловер - необычайно шли ему.
- Я? Я тоже рада.
- Куда ты едешь, если не секрет? - деликатно спросил Сашка.
- Не секрет, - засмеялась я. Волнение потихоньку отпускало. - К родителям, в деревню. Вот, голосую, но все какие-то придурки останавливаются. Ой!..
Сашка громко искренне расхохотался:
- Придурки вроде меня? Здорово, ты в своем репертуаре!
- Саша, я не хотела…
- Я понял, Маш! Женская непосредственность очень тебе к лицу. Как, впрочем, и все остальное, - многозначительно добавил он, внимательно меня разглядывая.
От этой "Машки" встал ком в горле. Я постепенно заливалась краской. Дурацкое свойство - краснеть в самых неподходящих ситуациях. Хотя он сказал, что непосредственность мне к лицу… Вспомнилась бабуля, которая всегда учила меня: "Машенька, завсегда будь собой, как сердце велит, так и поступай… И своих чуйств (бабушка, деревенская душа, так и говорила: "чуйств") не стесняйся ни бога ради".
И еще бабуля всегда говорила, что плохие люди - не краснеют. Остается порадоваться хоть этому, играла-играла в стерву, а осталась хорошим человеком!
При мысли о бабушке мне сразу стало легче, я просто улыбнулась Сашке. Сейчас мы попрощаемся, он заберется обратно в свою элегантную махину и помчится в дальние дали, а я спокойно поплетусь на платформу и буду ждать электричку…
- Машка, я могу предложить отвезти тебя? - мягко спросил Сашка и машинально провел рукой по лбу, там, где всегда болталась непослушная прядь.
- А что, ты не занят?
- У меня есть дела, конечно, но для тебя…
В общем, до пятницы, - он наклонил голову набок, как всегда перед тем, когда хотел отпустить какую-нибудь хохму, - я совершенно свободен. Это очень далеко?
- Едем!
Откуда у Сашки такой автомобиль? Может, одолжил у знакомых? Вряд ли, такими машинами не разбрасываются. Даже господин Беседовский присвистнул бы от удивления. К тому же Сашка смотрелся очень органично в светлом кожаном салоне. Машину он вел спокойно и уверенно.
Свободной рукой Сашка потыркал какие-то кнопочки на почти самолетной панели, и блаженные звуки Вивальди наполнили салон. Насколько мне помнится, Таланов всегда был равнодушен к музыке.
- Ты любишь классику? - удивленно спросила я.
Сашка усмехнулся и быстро взглянул на меня поверх очков.
- Да не то чтобы люблю… Так, на всякий случай, - неопределенно ответил он.
Сашка уже не походил на того нескладного угловатого парня, каким я его помнила. Казалось, он открыл в себе некую правильную линию, гармонию, делавшую его движения - уверенными и точными, а слова - значимыми и важными. Но веселый, с хитринкой взгляд в ореоле пушистых ресниц остался прежним… Заметив, что я щурюсь, Таланов стянул с носа очки.
- А ты?
- Нормально, - махнул он рукой. - Машка, а помнишь гриль-бар возле университета, где мы курицу ели? Ты еще боялась, что у меня зубы сломаются?
Я кивнула.
- Тут такое дело, я помещение выкупил, сейчас там ремонт. Все голову ломаю над названием - может, подскажешь?
- Я подумаю.
Ничего себе, дела. Меня потрясло не то, что Сашка заделался таким крутым, что смог купить бар, а то, как он об этом рассказывал - как о чем-то обыденном и не стоящим особого внимания. Таким бы тоном я, например, объяснила, что в булочной не было хлеба и пришлось взять батон. Но, похоже, он не рисовался и не хотел меня поразить, а просто советовался.
Мы быстро неслись по трассе. Разговор не клеился. Оба чувствовали себя натянуто и по кругу перебирали ничего не значащие темы: чудесную погоду, мою учебу в университете, здоровье родителей и место их теперешнего обитания. Услышав, что папка превосходно себя чувствует, Сашка широко и радостно улыбнулся и сразу же переменил тему.
Ощущение скованности не покидало меня. Неожиданно я разозлилась. Два взрослых (ну или почти взрослых) человека встретились, поговорили и разошлись снова. "Я встретил вас, и все такое", - пришла на ум студенческая присказка. Проще надо быть, проще! И вечером, сидя за чашечкой ароматного чая, набрать Аришкин номер и с эдакой ленцой поведать:
- Представляешь, кого я сегодня видела? Ни за что не угадаешь. Таланова. Какого Таланова? Ну бывшего, помнишь, он разбил мой аквариум, а я ему - сердце…
Но Таланов совсем не был похож на человека, имеющего какие-либо проблемы с сердцем. Скорее даже наоборот, оно у него работало отменно, потому что вид он имел здоровый, я бы даже сказала - цветущий. Конечно, душа человека - потемки, но Сашка производил впечатление человека, вполне довольного жизнью и главное - знающего, чего он от жизни этой хочет. У него, наверно, невеста - ноги от ушей и далее по списку, а я тут сижу в старых кроссовках и о чем-то еще мечтаю. Спросить или не надо? Я настолько убедила себя в мысли о невесте, что заранее расстроилась. И зачем я села к нему в машину? Мы не виделись сто лет, у него давно своя жизнь, у меня своя… Сейчас бы спокойненько тряслась в электричке, читала бы Мопассана и горя бы не знала.
- Маш, что-то случилось? - тревожный Сашкин голос оторвал меня от грустных дум. Неужели у меня все на лице написано?
- Да нет, я так, о своем, о девичьем… Не обращай внимания.
- Извини меня за бестактный вопрос, но можно я спрошу…
С наигранным смехом я воскликнула:
- Да что мы все обо мне да обо мне? Ты сам давай говори, чем занимаешься?
- Компьютерной техникой занимаюсь, - хмуро буркнул Сашка.
- Техникой?
- Да, но тебе это скучно, Машка. Я все расскажу, но прежде ты мне ответь…
- Нет-нет-нет, ты первый, давай, начинай!
Господи, о чем он хочет спросить? И вид такой недовольный, тоже нервничает. Брови нахмурил, у него смешная всегда такая физиономия была, когда он так сердился. Что это у меня, ностальгия?
Но занудства, конечно, у Таланова тоже поубавилось. Потому что он весело встряхнул головой - уже без длинных черных кудрей - и начал рассказывать историю превращения Сашки - второкурсника Финэка в удачливого молодого предпринимателя Александра Игоревича Таланова. Я изображала внимание, но из-за шума в голове почти весь сказ про Польшу, таможню, накладные и какие-то суперкомпьютеры пропустила мимо ушей.
- …Так что теперь у нас - планов громадье! И в карманах наконец что-то забренчало, - сказал Сашка и довольно рассмеялся. - И знаешь, что самое удивительное - деньги сами по себе меня не интересуют, возбуждает сам процесс. И такое чувство, что горы можешь свернуть…
У нас?!
- А где ты живешь? - небрежно спросила я.
Сердце забилось часто-часто.
- Снимаю квартиру, от родителей уехал, - ответил Сашка.
Внутри все опустилось. Ясно! Зачем бы еще ему снимать квартиру, как не для того, чтобы жить там с длинноногой блондинкой, будущей невестой. А может, уже женой. Кольца на пальце нет, но это еще ничего не значит… И мобильный телефон отключил. Надо просто успокоиться и сидеть тихо. Скоро меня привезут к маме с папой, выползу из этого роскошного монстра и пойду, солнцем палимая. Оно-то над моей головой еще светит, вот и хорошо, и славно…