- Вот только резать не знаю как лучше.
- А мы собираемся на это любоваться или есть?
- Разумеется, последнее.
- Тогда режьте пополам, - приняла решение я.
- Люблю отчаянных женщин!
Он крякнул, и нож гильотиной рассек ажурные волны взбитых сливок.
- Налетаем! - проурчал Бахвалов. - Лопаточка-то у вас в доме хоть есть? Я что-то не нашел.
- Рядом с ножами, - подсказала я.
Минуту спустя мы уже вгрызались каждый в свою половину.
Утром во вторник меня опять разбудил телефонный звонок. Как и накануне, я первым делом взглянула на часы. Половина первого. Что-то я день ото дня просыпаюсь все позже - нехорошая тенденция, однако. Мама что ли, опять звонит?
Но это оказался мой приятель насчет работы.
- Алиса, увы. Отстоять тебя не удалось. Решил, пускай ты узнаешь сразу. Наш генеральный не захотел ждать. Своей кандидатурой брешь заткнул.
- Спасибо, что хоть предупредил, - только и оставалось ответить мне.
- Ну да. Я подумал: пока ты все равно дома, может, другое чего подыщешь. Я тоже буду иметь тебя в виду. Знакомых поспрашиваю. В общем, как только, так сразу.
Пустые слова. Убеждена: теперь он не скоро появится на моем горизонте. Разве что если приспичит и я ему позарез по какому-то делу понадоблюсь.
Ну да ладно. Озадачу с работой Бахвалова. А то расхвастался тут вчера. Теперь не отвертится. От испытанного при этой мысли злорадства, мне даже стало чуть легче, но на душе все равно скребли кошки. Это ж кому сказать. Из-за какой-то нелепой случайности моя абсолютно налаженная жизнь рухнула.
Я взяла трубку и твердой рукой набрала номер Максима. Сколько еще можно ждать его звонка?
Он ответил усталым голосом:
- Извини. Вчера до того замотался. И сегодня как загнанная лошадь. Ни минуты свободной. Завтра уезжаю.
- Ты больше не дуешься?
- Не за что мне на тебя дуться. Это твоя личная жизнь.
- Если ты всерьез продолжаешь так думать, нам надо очень серьезно поговорить, - не собиралась больше отступать я.
- Не знаю, правда, о чем ты собираешься со мной разговаривать, но в любом случае у меня сейчас совершенно на это нет времени. Вот вернусь через неделю, мы с тобой встретимся и расставим все точки над "i", уж коли ты так настаиваешь. Согласна?
- Согласна. - А что мне оставалось ответить? Как говорится, альтернативы не было.
- Тогда позвоню, как приеду.
Сигналы отбоя. Он даже не спросил, как я себя чувствую! Ну почему, почему я сразу тогда ему не объяснила, что он ошибся? Зачем позволила ему уйти? А виноват Бахвалов! Вертелся под ногами, отвлекал, мешал. Теперь вот Максим уезжает в командировку. Вдруг он там кого-нибудь встретит? Ведь он такой красивый. Женщины к нему постоянно липнут. А он сейчас считает себя свободным. Я же вроде как ему изменила. Что, если…
Нет уж, не стану я дожидаться его приезда. Занят он или не занят, но я заставлю его себя выслушать прямо сейчас!
Услышав снова мой голос, Максим прошипел:
- По-моему, мы с тобой только что договорились: после моего приезда.
- Нет, Максим, ты должен…
- Отныне я тебе ничего не должен.
- Но это не мой любовник!
Он презрительно хмыкнул:
- Нуда. Соседкин случайно зашел.
- Максим, он ничей не любов…
Трубка отрывисто гудела мне в ухо. Я лихорадочно тыкала в кнопки. Нет, он выслушает меня до конца! Бесполезно. Мобильный его оказался выключен. Я позвонила на городской, в офис. Веселый девичий голос ответил мне, что Максима нет на месте и, по-видимому, сегодня уже не будет.
Меня колотило как в лихорадке. В голову лезли безумные мысли. Сейчас вот оденусь, встану на костыли, поймаю машину и заявлюсь к нему в офис! Но я понимала: это не выход. Он все равно сбежит от меня.
Остаток дня я промаялась, стремясь забить боль громкой музыкой, телевизором. Даже зачем-то тщательно заштопала старую кофту, которую давным-давно собиралась выбросить. Что угодно, только бы не думать о Максиме!
Вечером снова явился Бахвалов и вывалил мне на постель кучу газет и журналов.
- Вот. Просвещайтесь. Не то совсем одичаете.
Но я пребывала в столь раздраенных чувствах, что все-таки его выгнала.
- Ладно, - на удивление легко согласился он. - Загляну завтра. Может, вам врач что-нибудь хорошее скажет, и вы подобреете.
Дверь за ним захлопнулась. Меня начали душить слезы, и я рыдала до той поры, пока не уснула.
Утром меня, по уже установившемуся распорядку, разбудил телефон. На сей раз часы показывали только восемь. Кого это в такую рань разобрало? Оказалось, маму.
- Алечка, милая, боюсь, наша поездка сегодня срывается! - в волнении выпалила она.
- С тобой что-то случилось? - мигом передалось ее волнение мне.
- Со мной-то как раз все в порядке, - задыхаясь, продолжала она… А вот у Гондобина птичий грипп!
IX
- Мама, что ты несешь? Гондобин вообще никогда не болеет! - Я была в полном шоке.
- В том-то и дело, что заболел, - скорбно продолжала она. - Именно поэтому Ларочка и подозревает, что это не простой грипп, а птичий. Другой бы его не одолел.
- Сама посуди, откуда у Димы мог взяться птичий грипп. Он животных вообще на дух не переносит. Как он мог им заразиться?
- Он курицу съел, - трагически выдохнула мама.
- Так они небось всей семьей ее ели.
- В том-то и проблема, что нет. Остальные все болели, и у них не было аппетита. Поэтому Дима мало того, что эту курицу сам купил, но еще сам сварил и сам целиком съел. Ты же знаешь: он без мяса не может. Вот Лара и считает, что у нее и детей грипп обычный, а у Гондобина начался птичий. У него такая высокая температура, а он и лекарства принимать отказывается, и врача вызывать не дает. Ларочка в истерике. Боится, что без медицинской помощи Дима помрет. Детей она уже у его родителей изолировала. Теперь меня умоляет приехать и ей помочь. Сама-то еще едва на ногах держится. У нее только первый день нормальная температура.
- Ларка, по-моему, совсем сбрендила! - вырвалось у меня. - С какой стати ты-то должна заражаться. Пусть гондобинская мамаша приезжает за сыном ухаживать и бороться с ним. В конце концов, это она его таким идиотом воспитала.
Ах, ты же знаешь: у Лары сложные отношения со свекровью. И детей тогда девать некуда. В моей однокомнатной троих не разместишь. К тому же они ведь тоже больные, ухода требуют. Димин папа на это не способен. За ним самим постоянный уход нужен. В общем, хочешь не хочешь, придется мне ехать к Ларисе. А ты… - Она замялась. - Может, Максима попросишь тебя довезти? Я ничего не стала ей говорить про Максима.
- Не волнуйся. Что-нибудь придумаю.
Вот так всегда: Ларка вечно перетягивает одеяло на себя. Хотя сам по себе факт, что Гондобин заболел - действительно сенсация. Насчет птичьего гриппа сильно сомневаюсь. Видимо, просто на сей раз вирус у Лары и у детей оказался какой-то забойный. Или Гондобин стареет.
Воображаю, что сейчас с Лариской творится. Она-то к его болезням не приучена. Ладно. Полагаю, они вместе с мамой с ним справятся. Только вот что теперь делать мне? На Максима рассчитывать тщетно. Он уехал.
Новый звонок телефона заставил меня подскочить. Неужели с Гондобиным совсем плохо? Не то чтобы я его очень любила, но все равно его жалко.
- Да? - прокричала я в трубку.
- Ой, как громко! Совсем оглушили! - раздался в ответ бодрый голос Бахвалова.
- Только вас мне сейчас не хватало.
- А в чем проблема? У вас что-то случилось? - немедленно поинтересовался он.
Представьте себе, да. И то, что вообще, по теории вероятности, произойти не могло, - в раздражении выпалила я. - Мой зять, который никогда не болеет и который должен был везти меня в Институт травматологии, конечно же, заболел! Мама, которая должна была меня сопровождать, поехала помогать сестре. В общем, все меня бросили.
- А ваш любимый? - ехидно осведомился он.
- В командировке.
- Уважительная причина. Надо же, я как чувствовал, что надо вам позвонить. На сколько вам аудиенция в институте назначена?
- На час.
- Так, так, так, - забормотал он. - Тогда будьте готовы к двенадцати. Лучше с запасом выедем.
- Мне еще как-то голову надо вымыть, - не подумав, ляпнула я.
Он оживился:
- Могу и с этим помочь.
Я едва удержалась, чтобы не отправить его далеко и надолго, однако меркантильные соображения пересилили во мне эмоции.
- Спасибо, но как-нибудь сама справлюсь.
- Жаль, а мне бы хотелось.
Вот наглость! Чувствует, что я от него завишу, и совсем распустился! Ну ничего. Ты меня только к врачу свози, а потом я тебе покажу! И, прикинувшись глупой овечкой, я нежно произнесла:
- Ладно, Денис, к двенадцати буду готова!
- Потрясающий прогресс! Вы первый раз назвали меня не по фамилии! - возликовал он. - Может, и на "ты" прейдем?
- По-моему, вы давно уже это сделали в одностороннем порядке, и очень некстати, - припомнила я момент, когда он ворвался ко мне в присутствии Максима.
- Да-а? - удивленно протянул он. - А я и не заметил. Мне казалось, я вас постоянно на "вы" называю, а тогда, значит, прямо на "ты"? По-моему, вы что-то путаете. Или… - Он фыркнул. - Наверное, это я потому, что вы постоянно со мной очень интимно ссоритесь.
Меня прямо подмывало поссориться с ним, и притом весьма не интимно. Но мне непременно надо было попасть на консультацию, и я снова была вынуждена сдержаться.
Впрочем, кажется, Бахвалов сам почувствовал, что переборщил, и скоренько свернул разговор:
- Ладно. Мне уже пора. К двенадцати будьте готовы. Я за вами зайду.
Черт с ним. С паршивой овцы, то есть в данном случае, скорее, барана, хоть шерсти клок. Еще денек я его, пожалуй, вытерплю. Зато за ногу буду спокойна.
Результаты поездки оказались ошеломительными. Домой я ехала уже без гипса. Выяснилось, что никакой трещины у меня нет. Всего-навсего сильный ушиб.
- Как же так? - спрашивала я. - Мне же рентген делали. И трещина на снимке была.
- Мало ли, - пожал плечами врач. - Может, пленка дефектная или волосок при проявке попал. Или вообще перепутали и не ваш снимок дали.
- Но нога-то моя.
- И не то еще случается, - явно избегал вдаваться в подробности он, проявляя цеховую солидарность.
- А вдруг у вас как раз перепутали и подсунули снимок здоровой ноги, - заволновалась я.
- Нет, это ваша нога, - заверил меня он. - Уж я-то вижу. Можете радоваться. Вам крупно повезло.
Ногу мне чем-то намазали, замотали эластичным бинтом и отправили с "мужем" домой. Да, да, Бахвалов окончательно перешел в разряд моего супруга. После того, как меня третий раз назвали его женой, мне уже стало лень возражать. Бывают случаи, когда проще согласиться, чем пускаться в пространные объяснения. Хотя вообще-то ума не приложу, почему они так решили? По-моему, невооруженным глазом видно, что мы совершенно чужие друг другу люди. Даже на "вы" общаемся.
Тем не менее это никого не смущало, и с нами вели себя так, словно мы по крайней мере двадцать лет женаты. Бахвалов л ишь ухмылялся и, гад такой, не уставал повторять:
- Ну пошли, женушка дорогая.
"Ничего, дорогой муженек, долг платежом красен", - мстительно думала я.
Домой я ехала в полном шоке. С одной стороны, отсутствие перелома радовало, но, с другой, - получалось, что я на пустом месте профукала работу. И как же дальше? На травмпункт в суд подавать? А что это изменит? Место-то уже занято. Да мне к тому же так и эдак рекомендовали до конца недели не особенно нагружать ногу.
Спасибо большое за рекомендацию! Будто мне что-то другое теперь остается!
Зато Бахвалов рулил довольный до невозможности. Будто миллион в лотерею выиграл. И изгалялся надо мной, как мог.
- Так и думал, что вы симулянтка. Признавайтесь, ведь сунули потихоньку от меня этой тетке в травм пункте взятку, чтобы она вам трещину на снимке нарисовала.
- Зачем, интересно?
- Она еще спрашивает! Разумеется, чтобы меня напугать!
- Достойная цель, - сквозь зубы процедила я.
- А что, вы ее достигли. Я вон половину недели за вами ухаживал.
- Нуда. Чуть не разорились.
- До разорения далеко, но потратился.
Я вскипела:
- Можете выставить счет. И стоимость бензина за сегодняшнюю поездку включить не забудьте.
- Ну вас, лиса Алиса! Где ваше чувство юмора? Я ведь шучу!
- А мне не до шуток! Теперь из-за вас придется жизнь заново выстраивать.
- Разве забыли, что я обещал вам помочь?
- Можете не напрягаться. Сама справлюсь. А то после опять счет выставите.
На сей раз обиделся он. Нижняя губа его совершенно по-детски выпятилась.
- Это не я, а вы про счет заговорили.
- Какая разница. Дело не в счете, а в вас. Вы мне ужасно надоели! Видеть вас не могу! И, надеюсь, на этом наше знакомство закончится! Навсегда!
Он с изумлением посмотрел на меня и тихо сказал:
- Как хотите. Насильно мил не будешь. Только должен заметить, вы тоже не подарок.
Тем более. Что вы тогда ко мне лезете? - Я вообще-то не лезу, а вас везу, - зло проговорил он. - Впрочем, если вам до того уж противно стало находиться со мной в одной машине, могу высадить.
Я поглядела в окошко. До дома еще далеко. И вид у меня, как у городской сумасшедшей. На одной ноге нормальный черный кожаный сапог, а на другой - огромный зеленый бахваловский резиновый, в котором теперь, когда сняли гипс, нога болтается. Нет, в таком виде на улицу не пойду. Да и ходить еще больно. И хотя меня подмывало плюнуть морально Бахвалову в физиономию за все доставленные мне радости, я скрепя сердце бросила:
- Ладно уж. Везите.
- Спасибо за разрешение. Я несказанно счастлив, - растянул он губы в улыбке.
Остаток пути прошел в напряженном молчании.
Молчать мы продолжали и когда поднялись ко мне в квартиру. Первыми словами Бахвалова были:
- Заберите свои ключи. А то еще потом забуду, и вы меня бог знает в чем заподозрите.
Связка со стуком опустилась на подзеркальник.
Я в ответ протянула ему костыли.
- Может, они вам еще понадобятся? - нерешительно спросил он.
- Надеетесь, я все-таки ногу сломаю? - огрызнулась я.
- Нет, но вы еще пока прихрамываете…
- Сказано вам, обойдусь. - Я стянула его сапог. - И эту свою красоту забирайте! Иначе не в чем будет ходить на вашу любимую охоту. И, к вашему великому прискорбию, какое-нибудь несчастное животное останется живо.
Бахвалов взял и сапог.
- Всего наилучшего, - сухо проговорила я.
На пороге он обернулся.
- Вам лучше не ногу лечить, а характер.
Дверь за ним захлопнулась. Я изо всех сил швырнула в нее свой собственный сапог. Нет, ну какой негодяй! Порушил всю мою жизнь и еще смеет мораль читать! Я сегодня и впрямь осталась, как пушкинская старуха, у разбитого корыта.
Мне бы радоваться, что нога цела, да чего веселиться? Без работы. Без любимого человека! Опустившись на пуфик под вешалкой, я заплакала.
В сумочке затренькал мобильник. Неужели Максим? Я схватила трубку. Нет, мама.
- Ты уже дома или еще в институте?
- Дома.
- Ну как?
- Нормально. Трещины нет. Элементарный сильный ушиб.
- Замечательно. А почему такая мрачная?
- Не обращай внимания. Просто устала.
- Ой, мы тоже с Ларочкой так устали, так устали! - бешеной скороговоркой продолжила мама. - Я таки отвезла Диму в больницу.
- Неужели, действительно птичий грипп? - ужаснулась я.
- Нет, грипп, говорят, обычный, но его забрали в инфекционное отделение. Будут на всякий случай наблюдать. Температура у него очень высокая. Он уже бредить начал, когда я "скорую" вызывала. А потом с санитарами драку затеял. Он, бедный, решил, что его в тюрьму забирают.
Меня разобрал нервный смех.
- Видно, совесть нечиста, раз такое почудилось.
- Как ты можешь! - возмутилась мама. - Дима честнейший человек.
В этом я была с ней согласна. Гондобин органически не способен на какое-либо, даже самое мелкое, правонарушение. Он и улицу переходит только на зеленый свет и лишь в положенном месте. И на машине ездит по всем правилам. Одним словом, зануда. В жизни ни одной бумажки мимо урны не выкинул. И с чего ему тюрьма пригрезилась?
А может, Гондобин такой правильный именно потому, что всю жизнь тюрьмы боялся? Кто-нибудь в детстве напугал, вот у него в подсознании страх и сидит. Впрочем, какое мне дело до фобий Гондобина. С собственными бы проблемами разобраться. А то, что он в больнице, может, даже и хорошо. Маме с одной Лариской легче.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что, и попав в больницу, Дима лег на мамины плечи тяжелой обузой. Завтра с утра она собиралась везти ему передачу.
- Клюквенный морсик ему варю.
- Ты лучше бы отдохнула, а то сама свалишься.
- Во-первых, не каркай, а во-вторых, мне нетрудно. Я на обратном пути из больницы клюквы накупила. Часть морса Ларисе оставлю. Ей тоже полезно. Ты-то как, уже свободно ходишь?
- Нет. До конца недели велели соблюдать щадящий режим, - объяснила я.
- Но по дому сама справишься?
- Справлюсь, не волнуйся.
- Уже легче, - обрадовалась мама.
Ей легче, а мне совсем нет. Если так дальше пойдет, глядишь квартиру сдавать или вообще продавать придется. К маме опять перееду, и они с Ларкой по новой в четыре руки станут учить меня уму-разуму. Раскрыв телефонную книжку, я начала методично обзванивать знакомых. Работа ведь не комар, сама не прилетит, ее ловить надо. Вот я и вышла на охоту.
Первый мой улов оказался скудным. Большинство знакомых, услышав о моих проблемах, тут же принимались рассказывать, что с работой сейчас вообще плохо, и только двое невнятно пообещали где-то что-то узнать. Пожалуй, на сегодня хватит, решила я наконец. Наверное, день неудачный. А завтра звякну Наташке. Она в элитном агентстве по трудоустройству работает. Вдруг что-то дельное посоветует. Тем более я ей один раз серьезно помогла. Правда, она подбирает всяких топ-менеджеров для солидных фирм. Немой, конечно, уровень. Но, может, хоть посоветует, к кому обратиться из тех, кто работает на моем этаже. Глядишь, и повезет. И по остальным знакомым клич кину. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
Вечером я тупо посмотрела телевизор. Почитала книжку. Залезла в Интернет, но кончились деньги, а за новой карточкой уже было поздно идти, да и неохота. Спать, однако, не хотелось.
Я немного прибралась. Опять включила телевизор. И вдруг поняла: меня так крутит, потому что я жду скрежета ключа в замке входной двери. Я жду Бахвалова. Успела, оказывается, привыкнуть за эти дни к его постоянным приходам, и теперь мне их не хватает. Ну представляете, негодяй! Приучил меня к себе!