Богоборцы из НКВД - Олег Смыслов 23 стр.


Таким образом, утверждает Бердяев, "идеологи нигилизма не заметили радикального противоречия, лежавшего в основании всех их стремлений. Они хотели освобождения личности, они объявили восстание против всех верований, всех норм, всех отвлечённых идей во имя этой эмансипации. Во имя освобождения личности они низвергали религию, философию, искусство, мораль, отрицали дух и духовную жизнь. Но этим они подавляли личность, лишали её качественного содержания, опустошали её внутреннюю жизнь, отрицали право личности на творчество и на духовное обогащение. Принцип утилитаризма в высшей степени неблагоприятен для принципа личности, он подчиняет личность пользе, которая титанически господствует над личностью. Нигилизм проявил насильнический, извне навязанный аскетизм в мышлении и творчестве. Материализм и был таким навязанным аскетизмом, бедностью в мышлении. Принцип личности никак не мог быть обоснован и укреплён на почве материализма".

Рассказывая о русском народничестве и анархизме, Николай Александрович называет историю русских революционеров мартирологом. "И этим мартирологом коммунисты воспользовались, как нравственным капиталом, - констатирует великий философ. - Русская историческая власть нравственно себя убивала, создавая мучеников".

Безусловно, Иосиф Виссарионович Сталин также прошёл весь этот путь. Тем более что он пришёл к нему из духовной семинарии…

Иосиф Виссарионович Сталин родился в 1878 году (официально в 1879). В 1886–1887 годах семья Джугашвили переселилась в дом, принадлежащий священнику Христофору Чарквиани, дети которого обучали Иосифа русскому языку, а летом 1888 года хозяин дома отвёл Сосо в духовное училище и помог в него поступить.

В 1892 году семья Джугашвили распалась окончательно. Отец Сталина уехал в Тифлис, а так как сын сделал выбор в пользу матери, отказался помогать в его содержании. После развода с мужем мать Сосо работала в семьях, где стирала, шила и убирала. Домашние работы она выполняла в доме Якова Эгнатошвили - гордого, сильного и независимого мужчины, купца второй гильдии, известного виноторговца, владельца виноградников.

В мае 1894 года Сосо с отличием закончил Горийсюое духовное училище и был рекомендован в духовную семинарию, куда поступил летом этого же года. Он был достаточно способным учеником и вполне мог сделать успешную духовную карьеру, но не воспользовался такой возможностью. Если первый класс в 1885 году он закончил по первому разряду, то второй только с одной отличной оценкой (по остальным предметам ему оставили четвёрки).

Третий класс Сосо закончил по второму разряду со средним баллом 3,8, передвинувшись в списке успевающих с 5-го на 16-е место.

В четвёртом классе он уже переместился на 20 место. Из десяти предметов он имел по одному - четвёрку, по одпому - двойку, а по остальным - тройки.

В 1896 году Иосиф Джугашвили вступил в ученический кружок, с которого, собственно, и начался его путь в революционеры. Именно с этим связано его постепенное охлаждение к учёбе… Летом 1898 года И. Джугашвили стал членом Тифлисской организации РСДРП, а уже весной 1901 года, спасаясь от ареста, он впервые перешёл на нелегальное положение.

Его арестовывали как минимум девять раз, и по меньшей мере восемь раз ему удавалось бежать, что не удавалось ни одному из политических заключённых его эпохи.

За свою многогранную революционную деятельность кроме двух партийных кличек (Коба и Сталин) Сталин имел 30 устных и печатных псевдонимов. Но всё же лишь только два были в его жизни ключевыми.

Псевдоним Коба был взят из церковно-славянского языка (волховство, предзнаменование), а по-грузински он означал грузинский эквивалент имени персидского царя Кобадеса, сыгравшего большую роль в раннесредневековой истории Грузии.

Царь Коба покорил Восточную Грузию, при нём была перенесена столица Грузии Мцхета в Тбилиси (конец V века).

Более того, Коба был не просто царём, а ещё и великим волшебником (по отзыву византийского историка Феофана). И хотя считается, что Сталин заимствовал этот псевдоним от имени героя одного из романов грузинского классика А. Казбеги - "Отцеубийца", которого также звали Кобой, однако у самого А. Казбеги имя Коба было взято от Кобы-царя.

При этом псевдоним Коба был удобен только на Кавказе. Не поэтому ли Иосиф Виссарионович, как только оказался теснее связан с русскими партийными организациями, как только посидел в русских тюрьмах, как только стал вести работу в русских регионах, так сразу же задумался о смене этого псевдонима на другой, звучащий по-русски и имеющий смысл для сугубо русских людей. Об этом достаточно подробно написал в своей работе "Великий псевдоним" замечательный русский историк В. В. Похлёбкин.

"Русскому народу нужны были серьёзные, строгие, солидные вожди, - не бросающие слов на ветер. В этом вопросе Ленин и Сталин были всегда едины. И именно это обстоятельство чрезвычайно важно подчеркнуть, так как оно имело непосредственное отношение к выбору нового псевдонима Кобой в конце 1912 г. Его псевдоним отныне должен быть:

Во-первых, звучащим по-русски и русским по конструкции.

Во-вторых, чрезвычайно серьёзным, значительным, внушительным по содержанию, не допускающим никаких интерпретаций и кривотолков, в-третьих, он должен был обладать глубоким смыслом, и в то же время не особенно бросаться в глаза, не бить на эффект, быть спокойным, в-четвёртых, этот псевдоним должен быть легко произносимым на любом языке и фонетически быть близким к ленинскому псевдониму, но так, чтобы сходство также не ощущалось "в лоб".

Ко всем этим выводам Сталин пришёл… постепенно, если проанализировать его работу над его 22 псевдонимами за 17 лет (1895–1912 гг.). И всем этим условиям отвечал псевдоним - Сталин.

Трудно сказать теперь, когда не осталось никого в живых из старой ленинской партии большевиков, как был тогда воспринят новый сталинский псевдоним. Можно предположить, что его всё же заметили, но относились спокойно: очень много тогда было псевдонимов. Но в 1935 г. Андри Барбюс, не скрывая восхищения, писал: "Это - железный человек. Фамилия даёт нам его образ: Сталин - сталь. Он несгибаем и гибок, как Сталин".

По-видимому, Барбюс ухватил главную мысль Сталина, которая руководила им при выборе нового псевдонима: на смену многосмысловому и целиком окрашенному мистическими восточными персидско-грузинскими мотивами Кобе, - псевдониму логичному для молодого, романтически настроенного революционера, владеющего знанием древней истории своей родины и думающего посвятить себя только ей и своему народу, - приходит в 1912 г. псевдоним руководителя революционным движением в огромной многоликой империи, задача которого состоит в том, чтобы выковать крепкую, стальную, железную партию, готовую к предстоящим боям".

Начиная с января 1913 года И. В. Джугашвили стал подписываться новым псевдонимом К. Сталин.

Революционерка Изабелла Георгиевна Морозова, вспоминая о подпольной работе в рабочем предместье Баку, где вёл революционную работу молодой Сталин, рассказывала: "Порой его поступки были действительно непонятны. Он отличался от своих товарищей прежде всего поведением: приходил на собрания неожиданно и так же неожиданно уходил, как правило, в разгар заседания, ночью. Во дворе дежурили люди, сопровождавшие профессионального революционера. Чувствовалось, что он больше доверяет своим друзьям, чем иным членам комитета. Объяснял просто: боится провокаторов, утечки информации". Такая осторожность смущала всех профессионалов. Когда на это обратили внимание, Сталин просто отшутился: "Бережёного Бог бережёт".

А однажды сказали с укором: "Если боишься, можешь не заниматься революционной работой".

Он отвечал: "Только глупый может быть неосторожным".

По мнению Волкошнова, в Гражданской войне Сталин стал более заметен.

"Он выполняет поручения Центрального Комитета партии, они сложны и ответственны". В Царицыне многие обратили внимание на его диктаторские замашки и "твёрдую руку". Многим не нравился стиль его работы. "Наиболее проницательные командиры не могли не почувствовать уже тоща, что у этого человека железная хватка, его трудно "столкнуть" на случайное решение, повлиять на его замысел", - пишет генерал. И вот ещё: "Как бы там ни было, личное участие Сталина в Гражданской войне отмечено не только исполнением им своих обязанностей комиссара двух наркоматов - по делам национальностей и государственного контроля. Оно заметно и в политическом, пропагандистском, и, собственно, в военном отношениях.

В ходе Гражданской войны Ленин часто использовал Сталина как чрезвычайного уполномоченного, направляемого для инспекции, проверки, выправления дела, получения подробной информации. (…)

Ленин, инструктируя, наставляя Сталина перед поездками на фронт, видел в нём не только члена ЦК, но и одного из представителей многонациональной страны, судьба которой в огромной степени зависела от союза России с другими советскими республиками. (…)

Роль политического руководителя в отдельных "главах" Гражданской войны Сталин исполнял неоднократно. Так, во время первой контрреволюционной попытки ликвидировать Советскую власть с помощью мятежа генерала Краснова Сталин по поручению Ленина вместе с Дзержинским, Орджоникидзе, Подвойским, Свердловым, Урицким принимал участие в организации обороны Петрограда, мобилизации сил для разгрома мятежников. По предложению Ленина Сталин выполнял конкретные задания по приведению в боевую готовность войск Петроградского гарнизона, строительству оборонительных рубежей, строительству отрядов Красной гвардии на заводах и фабриках.

Уже здесь многие имели возможность убедиться в напористости и непреклонности Сталина, диктовавшего распоряжения голосом, не терпящим возражений. Но одновременно наблюдательные партийцы замечали не только его напористость, но и мстительность, злопамятность".

При этом "перед войной, подбирая библиотеку для дачи, Сталин приписал для сведения исполнителей: "Прошу, чтобы не было никакой атеистической макулатуры!" - пишет С. Фомин. - Совершенно достоверно известно, например, что Сталин временами любил цитировать Библию. Бывало даже перед ближайшим окружением (разумеется, теми, кто мог это хоть в какой-то мере оценить) "гордился", что Грузия приняла Православие много раньше, чем Россия. Молотов вспоминал: "Мы все трое были певчими в церкви. И Сталин, и Ворошилов, и я. В разных местах, конечно. Сталин - в Тбилиси, Ворошилов - в Луганске, я - в своём Нолинске. […] Сталин неплохо пел. […] Ворошилов пел. У него хороший слух. Вот мы трое пели. "Да исправится молитва твоя…" - и так далее. Очень хорошая музыка, пение церковное". И далее: "…Церковные песни мы иногда пели. После обеда. Бывало, и белогвардейские пели. У Сталина был приятный голос…"

К слову, для Церкви Сталин - великий исторический деятель, который сделал и массу плохого, и массу хорошего… В двадцатое столетие царская Россия вступила отсталой страной с преимущественно сельским, безграмотным населением, с зачатками современной промышленности, с более чем узкой научной базой, и как всегда со скверно оснащённой армией… Затем Русско-японская, Первая мировая войны, две революции, Гражданская война, голод, полная разруха и одни враги… Именно после смерти Ленина Сталин принял это жуткое наследие. Не в пример другим, он очень скоро уяснил иллюзию мировой революции и, расправившись с оппозициями, объявил "о строительстве социализма в отдельно взятой стране"…

Григорий Любомиров, автор и режиссёр сериала о Сталине, говорит:

- После его смерти прошло уже больше пятидесяти лет, и его нельзя призвать к земному суду, потому что он уже прошёл суд небесный!

"И. В. Сталин искренне ушёл из духовной семинарии в революцию - многие так поступали в начале XX века, - считает автор статьи "Сталин и Церковь" Владимир Шкляев.

Что же могло быть причиной этого ухода? Ведь духовное училище он окончил с отличием, отлично начал учиться в семинарии, его приглашали петь в хор экзарха Грузинской православной церкви. Причина для большинства людей тогда была одна: в стране господствовал общий дух отступления от жизни по Евангелию. Церковь за время господства в ней светских чиновников всё больше приближалась к системе государственного чиновничества. (Как видим, институт "уполномоченных по делам церкви" придумали не большевики-коммунисты, а ещё православный царь Пётр I.)

Из неё стремительно уходил дух любви и самопожертвования. Это вынуждало выдающихся наших пастырей - епископа Феофана, епископа Игнатия (Брянчанинова) - уходить в затвор. Раздававший своё церковное жалованье бедным священник Иоанн Кронштадтский казался своим сослуживцам по меньшей мере странным. Над ним посмеивались. 20 лет не производили в протоиереи. Сорок лет беспорочной службы и активнейшей просветительской работы среди прихожан в удмуртских уездах не принесли священнику H.H. Блинову даже самой малой церковной награды.

Коща после революции 1905 года государь император Николай II предложил высшим иерархам церкви свою кандидатуру на служение в качестве патриарха (тоща готовился Поместный собор Русской православной церкви для избрания патриарха), они промолчали. Это означало отказ. Последующие события (1917–1918 гг.) показали причину этого молчания - почти все церковные иерархи изменили присяге, отступили от православного императора, присягнули масонскому Временному правительству.

В государстве, армии и народе пошатнулась вера, люди заботились только о своей корысти и безопасности. Вот что о том бурном времени писал в 1906 году святой праведный Иоанн Кронштадтский: "Вера Слову Истины - Слову Божию исчезла и заменена верою в разум человеческий; печать… в болыиинстве изолгалась - для неё не стало ничего святого и досточтимого, кроме своего лукавого пера, нередко пропитанного ядом клеветы и насмешки, не стало повиновения детей родителям, учащихся - учащим, и самих учащих - подлежащим властям. Браки поруганы, семейная жизнь разлагается.

Твёрдой политики не стало… все желают автономии, даже средние и высшие духовно-учебные заведения позабыли о своём назначении: быть слугами Церкви и спасения людей. Не стало у интеллигенции любви к Родине, и она готова продать её инородцам, как Иуда предал Христа… Правды нигде не стало, и Отечество на краю гибели…"

Всё это чистейшая правда. Более того, в России ещё в XIX веке революционно-демократический атеизм превратился в широкое движение передовой интеллигенции и оказал своё влияние на развитие русской демократической культуры. Уже тогда в России считали, что религия с неизбежностью отомрёт вследствие гибели эксплуататорского общества и замены его социализмом. И такие взгляды были достаточно широкими.

Например, Михаил Николаевич Тухачевский, родившийся в "оскудевшем" дворянском роде, в гимназические годы относился к религии так, как достаточно многочисленные его сверстники. В книге о нём Юлия Кантор рассказывает: "Есть заявление священника на педагогическом совете: "Тухачевский Михаил не занимается законом Божьим". Сёстры маршала вспоминали, что H.H. Тухачевский был атеистом и детей воспитывал в том же духе. Ему это удалось.

Один раз, за чаем, Михаил Николаевич начал рассказывать какие-то антирелигиозные истории, которые сам тут же и выдумал. Мать, привыкшая к таким разговорам, всё же не выдержала и потребовала, чтобы он замолчал. Но Миша, под смех братьев и товарищей, сидевших за столом, продолжал дальше. Тогда мать, видя, что требования и просьбы не помогают, и желая заставить его замолчать и рассердившись не на шутку, вылила ему на голову чашку с остывшим чаем. Все долго смеялись, но больше всех мокрый Миша".

Товарищ Тухачевского по гимназии В. Г. Украинский рассказывал об уроках Закона Божьего:

"Иногда после елейного рассказа о чудесных исцелениях и вообще чудесах святых угодников лукаво и вместе с тем почтительно Михаил спрашивал:

- Батюшка, вы и на следующем уроке будете рассказывать нам сказки?

Священник возмущался и удалял Мишу из класса".

В дневниках гимназистов на последней странице было напечатано "свидетельство", его заполнял священник в дни Великого Поста; он подтверждал подписью и печатью, что гимназист был на исповеди и причащался. Этот документ гимназист вручал классному наставнику. Но неожиданно открылось, что гимназист Михаил Тухачевский ни разу не был на исповеди и не причащался. Это произвело ошеломляющее впечатление. Был вызван к директору отец. Мальчика с трудом уговорили исповедаться и причаститься…"

Небезынтересно в контексте рассмотрения проблемы богоборчества и мнение Людмилы Жуковой: "При Екатерине П, по архивным изысканиям Георгия Вернадского, автора исторического труда "Начертания русской истории", было уничтожено четыре пятых монастырей. Роль суррогата церкви в дворянском и отчасти купеческом обществе времён Екатерины стали играть масонские ложи". Вспомним тогда уж, что архитектор-масон Василий Баженов начал разрушение Кремля с его церквями для возведения нового "совершенного дворца", отстраивать Царицыно в масонском духе, да князь Потёмким приметил неладное, открыл глаза императрице - и уже порушенные стены и башни по берегу Москвы-реки были восстановлены, а Царицыно заброшено вплоть до недавних дней.

Из 732 мужских монастырей оставила Екатерина 161, из 222 женских - всего 39. А это огромные земельные угодья с множеством монастырских крестьян. Ценности пошли на ведение войны за Чёрное море, обустройство Новороссии. Но о том сокрушительном ударе для православной церкви предпочли забыть историки и священнослужители.

Зато обвиняют её великого предшественника Петра Первого в изъятиях церковных ценностей, хотя нужны они были царю на ведение войн со шведами и турками ради выходов к Балтийскому и Чёрному морям, а снятые колокола - для переплавки на пушки. После победы над шведами царь-"антихрист" вернул Богу Богово - построил множество храмов и в Петербурге, и в Москве (по своим чертежам - храм Петра и Павла в Москве на Басманной).

Далеки от истины уверения сегодняшних ораторов об авторитете в российском дореволюционном обществе церкви, на который, мол, покусились большевики. Вспомним иронические пословицы, поговорки, сказки о попах и даже детские дразнилки типа: "У попа была собака, он её любил…" или "Едет поп - толоконный лоб…". Одну из первых сатирических повестей середины XVII в. - "Калязинскую челобитную" - о пьянстве и беспутстве монастырской братии. Пушкинскую сказку "О попе и работнике его Балде". Поищем ответ на вопрос: почему истинные подвижники православия, святые старцы, уходили в пустынь, в отшельничество, и молились за Русь вдали от сует мирских и церковных?

Со второй половины XIX в. российское образованное общество поражено нигилизмом-атеизмом. Дети дворян, купцов, даже священников вливаются в ряды революционных демократов, народников, марксистов, анархистов, социал-демократов. В храмы стало ходить "не модно". За знания Закона Божьего на "посредственно" в гимназиях и реальных училищах переводят в следующий класс… Юнцы проводят диспуты: А есть ли Бог? В таком контексте российской истории и надо рассматривать атеизм Ленина и его товарищей по борьбе, считавших религию "опиумом для народа", коль он покорно терпит своё рабское бесправие ("Господь терпел и нам велел") в надежде на обещанный церковью рай в загробной жизни.

Противоречия между учением нестяжателя Христа о справедливом обществе равноправных - братьев и сестёр, живущих в любви к друг другу, и церковнослужителями, поддерживающими власть имущих над неимущими, замечали немногие. Не заметили и революционеры. Отвергая вместе с богатой церковью бессребреника и бунтаря Христа, свершали трагическую ошибку…

Назад Дальше