Между тем делом Освальда занимался отнюдь не Верховный Совет. Начальник Первого главного управления (ПГУ) КГБ СССР (разведка) Сахаровский доложил председателю КГБ Шелепину, что Освальд оперативного интереса не представляет. Проведенные с ним беседы (сотрудники КГБ выступали как служащие ОВИР) показали, что его военные знания не выходят за пределы учебников. КГБ не заинтересовался громогласными заявлениями Освальда о том, что он владеет важными секретами.
Поэтому 27 ноября 1959 года главы КГБ и МИД Шелепин и Громыко обратились с докладной запиской по делу "студента выпускного курса электротехнического училища Ли Гарвей Освальда" в ЦК КПСС. Там кратко излагалась суть дела, причем упоминалось, что Освальд заявил об отказе от американского гражданства 31 октября. Говорилось в записке и о попытке самоубийства. Учитывая аналогичные случаи, когда через некоторое время американцы выражали желание вернуться в США, а также то, что Освальд "недостаточно изучен", МИД и КГБ предлагали гражданства СССР пока не давать, но разрешить Освальду остаться в Советском Союзе на год, обеспечив работой и жильем. ЦК КПСС с предложением согласился, и участь Освальда была решена. В поддержку просьбы молодого американца высказался влиятельный член Президиума ЦК КПСС Анастас Микоян.
Странная фраза о том, что Освальд является "студентом электротехнического училища", возможно, решила судьбу будущего президента США Джона Кеннеди. Вероятно, сам Освальд решил немного прихвастнуть, чтобы не говорить, что у него вообще нет нормальной специальности. А возможно, такую "легенду" ему подсказали перед отъездом в СССР, чтобы русские устроили его на работу именно в этой сфере. Так и произошло. А недовольство этой работой послужило одним из главных факторов, побудивших Ли Харви Освальда вернуться в США. Ведь Освальд работать не желал вообще, он хотел учиться в институте, причем на гуманитарном факультете.
В целом можно сделать вывод, что советские власти обошлись с Освальдом очень гуманно, дав ему шанс осмотреться и уже потом определиться с гражданством и постоянным местом жительства. В СССР ему для проживания подобрали наиболее похожие по климату на Европу западные районы. Рассматривался вопрос о поселении Освальда где-нибудь в Прибалтике, но в конце концов остановились на Минске, красивом чистом городе, практически заново отстроенном после войны.
У КГБ не было в отношении Освальда никаких подозрений, но, как и полагается, с целью его изучения Второе главное управление КГБ (контрразведка) 21 декабря 1959 года завело на Освальда дело. Сам Освальд между тем безвылазно сидел в своем номере, попросив приносить ему туда даже пищу. Деньги его подходили к концу, хотя за отель он не платил (30 рублей в сутки). Римма Широкова из "Интуриста" сказала в "Метрополе", что он ждет денежный перевод из Америки. Это было правдой. Маргарита Освальд прислала сыну чек на небольшую сумму в 20 долларов (примерно 200 рублей по официальному курсу). Но в СССР чек был бесполезен, и Освальд попросил мать переслать ему по почте наличные.
26 ноября Освальд написал брату Роберту резкое письмо. В нем он предлагал брату вспомнить собственную судьбу (например, как его уволили с работы без объяснения причин). Вспоминал он и чудом не состоявшуюся войну в Индонезии. "Я хочу, чтобы ты понял: то, что я говорю сейчас, я говорю не легкомысленно или по незнанию. Я ведь, как ты знаешь, служил в армии и знаю, что такое война… В случае войны я убью любого американца, который наденет военную форму для защиты американского правительства, - любого американца". Это письмо также попало в ЦРУ, в управление контрразведки. Но и после этого ЦРУ не посчитало нужным завести на Освальда какое-либо дело.
В конце декабря Освальда вызвали в ОВИР и сообщили, что решено поселить его в Минске. Освальд явно рассчитывал на Москву и спросил: "А где это, в Сибири?". Ли был очень расстроен и даже расплакался. Но в целом он успокоился, когда его гиды из "Интуриста" заверили, что город очень хороший. Новый 1960 год Ли встречал в отеле в компании сотрудницы "Интуриста" Розы Агафоновой, которая подарила ему куклу Буратино.
Получив огромную по советским меркам субсидию Красного Креста в 5000 рублей (почти половина, правда, ушла на оплату отеля), Освальд отбыл в Минск без всякого сопровождения на поезде 7 января 1960 года. На вокзале его встретили две представительницы Красного Креста, которые отвезли Освальда в лучшую гостиницу города - "Минск". Естественно, с самого начала американца "вел" белорусский КГБ. Инструкции из Москвы предписывали осуществлять только наружное наблюдение. Прямой контакт сотрудников КГБ с Освальдом не разрешался, ни о какой вербовке речь не шла вообще. Американца следовало внимательно изучать, но так, чтобы это не мешало его повседневной жизни.
Освальд между тем впервые в жизни чувствовал себя "большим человеком". На следующий день после приезда его принял председатель Минского горисполкома и пообещал отдельную квартиру со всеми удобствами да еще и бесплатно! Он заранее извинился перед Освальдом за поведение отдельных "некультурных" людей, позволяющих себе недостойное поведение в отношении иностранцев.
9 января служба наружного наблюдения КГБ зафиксировала разговор Освальда в гостинице с переводчицей "Интуриста". Затем в районе обеда американец отправился изучать город. Зашел в мясной магазин, потом посмотрел фотовыставку, побывал в продовольственном и книжном магазинах, а также в ресторане. Уже через 45 минут Освальд вернулся в отель и больше никуда не выходил. Изучал магазины Освальд и на следующий день (он записал в своем дневнике первые впечатления от Минска: "очень красиво").
13 января Ли Харви Освальда устроили на работу слесарем-регулировщиком первого разряда на Минском радиозаводе "Горизонт". Почти сразу же Освальд познакомился с инженером Зигером, белорусским евреем, приехавшим с семьей из Аргентины в 1955 году. Зигер говорил по-английски и, как мы увидим, ему предстояло сыграть в судьбе Освальда немаловажную роль. Освальд получал на заводе 700 ("старых") рублей в месяц и еще столько же ему доплачивал Красный Крест. По советским меркам это была большая сумма, и Освальд мог жить в свое удовольствие, что он и делал. В своем дневнике Ли писал, что почти каждый день ходит с приглянувшейся ему сотрудницей "Интуриста" в кино или оперный театр: "Я живу на широкую ногу!"
Завод "Горизонт" вовсе не был секретным, как утверждали потом некоторые американские исследователи. Это был огромный комплекс зданий, где работало более 5000 человек. Освальду сначала работа регулировщика нравилась, так как была несложной. Сотрудники встретили его очень радушно. Посыпались расспросы о жизни в Америке, и Освальд явно наслаждался, что впервые в жизни оказался в центре положительного внимания. Здесь никто кроликом его не дразнил и в душ одетым не запихивал. Освальду даже предложили выступить с рассказом об Америке на митинге, но он вежливо отказался.
Языка русского, что бы там позднее не писали, Освальд первое время почти не знал. Для занятий с ним в виде партийного поручения отрядили проходившего практику на заводе молодого инженера Станислава Шушкевича, который печально прославился потом участием в беловежском сговоре. Освальд дисциплинированно приходил на уроки, но толку от них было немного, так как сам Шушкевич английским владел пассивно (то есть мог только читать).
Освальд работал в небольшом экспериментальном цехе, где собирали пробные партии телевизоров перед запуском в серию. Многие коллеги в один голос заявляют, что особого желания трудиться у Ли никогда не было. Вел он себя довольно самоуверенно, не проявлял готовности приспосабливаться к советскому образу жизни даже в мелочах. Так, например, курить в специально отведенной комнате он не хотел и предпочитал делать это прямо на рабочем месте, положив ноги на стол. Когда сотрудники помогали Ли переезжать в отдельную квартиру, тот возмущался скудостью ее обстановки (кровать, тумбочка шкаф, стол и табуретка). Рабочие в свою очередь были возмущены разборчивостью американца: они об отдельной квартире в его возрасте могли только мечтать.
А квартира эта, пусть и однокомнатная, располагалась практически в центре города в хорошем доме с прекрасным видом на реку Свислочь, на улице с характерным названием Коммунистическая. Мебель, пусть и нехитрую, Освальду купил завод. Кухня была небольшой, жилая комната тоже (15 квадратных метров). Зато с середины марта 1960 года Освальд мог позволить себе вести богатую личную жизнь.
Американец был фигурой для минских девушек весьма приметной. И рядом с домом, и на заводе ему часто кричали вслед: "Алик! Алик!". Алику такое внимание, естественно, льстило, но он никак не мог привыкнуть к тому, что за русскими девушками надо долго ухаживать. Они были отнюдь не такими легкодоступными, как японские. Алик же после знакомства часто приглашал прямо к себе домой ("послушать музыку"), а потом лез целоваться. Отказы переносил плохо. Одной знакомой даже сказал в сердцах: "Дура! Счастья своего не понимаешь!"
В апреле 1960 года Алик стал ухаживать за девушкой со своего завода Эллой Герман. Элла не поступила в институт (срезалась на белорусском языке) и работала на заводе, чтобы скоротать время до новой попытки. Освальду она понравилась из-за лилейно-белой кожи и изящества форм (Ли не любил крупных девушек). Единственным недостатком Эллы, как отметил Освальд в своем дневнике, было то, что в свои 24 года она еще была девственницей.
Элла вспоминала потом, что Алик очень нервничал, когда 1 мая 1960 года советской ракетой был сбит хваленый У-2, а летчик Фрэнсис Гарри Пауэрс попал в плен. Освальд волновался, не скажутся ли эти события плохо на нем как на американце. Еще Алик рассказывал о том, что в Америку ему возвращаться уже нельзя, так как его там убьют. И вообще, когда он жил в Москве до приезда в Минск, то его соотечественники за ним там охотились. Элле казалось, что парень приукрашивает факты, чтобы заинтересовать ее, тем более что в повседневной жизни Алик был трусоват. Однажды, когда они с Эллой прогуливались, им навстречу попалась заплаканная женщина, у которой только что вырвали сумку. Элла ожидала, что Алик бросится вдогонку за преступником, но тот даже предложил пойти другой дорогой, чтобы не попасть на ту же улицу. Естественно, можно предположить, что Освальд боялся провокаций.
1 мая 1960 года, посетив парад, Освальд, пошел на вечеринку в семью Зигеров. У дона Алехандро, как называл себя иммигрант, было две дочери, но одна из них была с точки зрения Освальда страшненькой, а вторая - слишком старой (26 лет). Зигер прямо посоветовал Ли возвращаться в Америку. Освальд стал задумываться, так как Зигер имел на него большое влияние ("он видел мир"). Затем, когда летом Зигеры брали Освальда на загородные прогулки на своем "москвиче", подобные разговоры продолжались.
Но Освальд, плохо переносивший русские морозы, весной и летом об отъезде думать не собирался. У него появились друзья. В основном из круга так называемых "стиляг", обожавших все иностранное. Самым близким приятелем стал Павел Головачев, немного говоривший по-английски. Головачев был сыном генерала ВВС и жил тоже в отдельной квартире. Он занимался "фарцовкой" и за это вылетел из комсомола. На завод его отдали "перевоспитываться". Паша был человек компанейский, он обеспечивал Освальда девушками не столь строгих правил.
Сразу же после знакомства к Головачеву подошел сотрудник КГБ и предупредил его, чтобы тот не оказывал на американца дурного влияния. Вообще, белорусские чекисты были Освальду чем-то вроде незримой няньки. Однажды, когда Освальд чуть не подрался с работником на заводе, работника этого по наводке КГБ "пропесочили" на собрании и заставили извиниться, хотя виноват был Алик. Освальд не пил, и, когда его напоили друзья в ресторане, их тоже проработали по полной программе. Ли такое внимание к собственной персоне, естественно, льстило. Поэтому он стал вести себя более самоуверенно. Один раз, когда на заводе один из коллег включил радио (а Освальд в это время занимался английским с Эллой Герман), Ли назвал его при всех "русской свиньей".
Другим близким другом Освальда был Эрнст Титовец (или Эрих, как он называл тогда себя в честь суперпопулярного в те годы писателя Эриха Марии Ремарка), студент-медик, хорошо говоривший по-английски. Головачев, Титовец и девушки были неизменными участниками всякого рода вечеринок дома у Освальда или в популярном кафе рядом с оперным театром. Донжуан Освальд, несмотря на хороший доход, был отменным скупердяем. Наружное наблюдение КГБ отметило, что Освальд быстро научился ездить на троллейбусе без билета. Встречаясь с девушками, Освальд не водил их в ресторан, а ел там сам, когда свидание заканчивалось.
К разговорам на политические темы Освальд подходил очень осторожно, и первое время всячески расхваливал жизнь в СССР. Один раз, когда обсуждалась статья в "Правде" о выступлении президента США Эйзенхауэра, Ли выступил с критикой американского президента. Неправда, говорил он, что СССР, по мнению Эйзенхауэра, отстал от Америки по техническому развитию. Запомнился еще и странный взгляд Освальда на роль личности в истории. В Советском Союзе в то время был пик критики культа личности Сталина. А Освальд подчеркивал важность героя в истории и говорил, что метод иногда важнее результата.
По оценкам КГБ, Освальд особо не желал учиться и вообще не занимался развитием своих марксистских взглядов. Он по-прежнему говорил дежурными лозунгами, и КГБ сделал вывод, что Освальда нельзя использовать и в пропагандистских целях, так как эффект мог бы оказаться обратным. Наблюдение выявило, что Ли Харви Освальд вряд ли являлся шпионом. Сотрудники КГБ даже обижались: за кого их держит ЦРУ, если присылает в качестве шпионов такой "мусор". Ли целыми днями ходил по магазинам и кафе, а вечера проводил в кино, театре или на вечеринках. Было решено ослабить режим наблюдения за американцем.
Начиная с лета 1960 года в разговорах Освальда явно под влиянием Зигеров стали проскальзывать ностальгические нотки. Как-то Ли сказал, что хочет вернуться в Америку, чтобы написать книгу о своих похождениях в СССР (кстати, когда Освальд намеревался "поступать" в швейцарский коллеж, он указывал в анкете, что хочет писать короткие рассказы о современной американской жизни).
В августе 1960 года "Налим" (такую кличку имел Освальд в КГБ; позднее он стал "Лихим") вступил в заводское общество охотников и приобрел охотничье ружье. Интерес КГБ к американцу снова несколько вырос, так как охота обычно используется как прикрытие для посещения всяких закрытых для иностранцев мест. Но Освальд охотился только вместе с заводчанами. Никуда от группы не отходил. Стрелял он плохо, и охотники даже шутили, что вместо зайца он может подстрелить их самих. К охоте Освальд быстро охладел и потом продал ружье за 18 рублей. Теперь его больше тянуло к рыбалке.
Октябрь - ноябрь 1960 года прошел в первых любовных победах над девушками, с которыми Освальда знакомили его новые друзья. Но вот Элла не сдавалась. Освальд пробовал разные подходы. Один раз он с гордостью сообщил, что знает точно - Элла еврейка, но это не помешает ему жениться на ней. Результата не было, и Освальд зашел с другого фланга. Скоро истекает год его пребывания в СССР и ему предстоит ответить на вопрос: желает ли он по-прежнему получить советское гражданство. А это-де полностью зависит только от Эллы. Если она выйдет за него замуж, то он станет советским гражданином и навсегда останется в СССР. А то можно переселиться, например, в какую-нибудь европейскую страну, скажем Чехословакию.
Но Элла оставалась неприступной, хотя и не лишала Освальда надежды. А тот в разговоре с коллегами по работе шутил, что проведет свой первый отпуск (он предстоял в декабре) в Америке.
А на родине бывшего морского пехотинца не забывали. После первого всплеска активности в ноябре 1959 года американские спецслужбы успокоились. Посольство США в Москве сообщало, что контакт с Освальдом прервался. Но и инициативно искать его никто не собирался. Случайно новый всплеск интереса вызвала Маргарита Освальд. Как и просил сын, она выслала ему почтовый перевод в Москву на 25 долларов. ФБР отслеживало все почтовые отправления в СССР, а имя Освальд было с осени 1959 года в специальном контрольном списке (кстати, нелегальным вскрытием почты занималось и ЦРУ, хотя закон строжайше запрещал этому ведомству шпионить внутри США).
27 апреля 1960 года специальный агент далласского офиса ФБР Файн посетил Роберта Освальда и подробно расспрашивал его о Ли. 28 апреля Файн поговорил с Маргаритой Освальд. Оба ничего не знали о судьбе Ли, но Маргарита упомянула, что сын хотел учиться в Швейцарии (она получила письмо из коллежа: там по-прежнему ждали американского студента) и взял с собой свидетельство о рождении. Результаты бесед Файна были доложены лично директору ФБР Гуверу. Тот опасался, что свидетельством о рождении Освальда может воспользоваться "двойник", тем более что агент ФБР во Франции сообщил, что в швейцарском коллеже Ли Харви Освальд так и не появлялся.
ФБР запросило госдепартамент, но там об Освальде тоже ничего не знали. Госдеп пообещал, что предпримет специальные меры, чтобы никто не смог получить по свидетельству о рождении Освальда американский паспорт в любом посольстве или консульстве США за границей. Интересно, что посольство США в Москве предложило государственному департаменту, чтобы мать Освальда написала письмо сыну, а посольство передало бы его в МИД СССР и тем самым выяснило бы адрес перебежчика. Однако госдеп запретил посольству предпринимать какие-либо меры по поиску Освальда, и Маргарита так ничего и не узнала о предложении посольства.
Между тем ожило командование Корпуса морской пехоты США: оно прислало Ли Харви Освальду на адрес Маргариты требование бывшему морпеху явиться для решения вопроса об изменении формулировки его увольнения. Мать пыталась отсрочить решение вопроса, но корпус 13 сентября 1960 года постановил уволить Ли Харви Освальда из активного резерва с формулировкой "нежелательное увольнение". В качестве обоснования такого решения указывалось на желание Освальда получить советское гражданство. В США того времени это был "волчий билет": с такой формулировкой Освальду было бы очень трудно найти в Америке достойную работу.
Маргарита тем временем обратилась к своему конгрессмену и в ФБР с требованием разыскать сына. А между тем 9 декабря 1960 года ЦРУ наконец решило завести на Освальда дело - № 201. По номенклатуре агентства такие дела заводились на всех, кто представлял для ЦРУ какой-либо оперативный интерес. Как уже отмечалось выше, разведка так толком и не объяснила, почему припозднилась с этим шагом ровно на год. Официальная версия такова: ЦРУ получило записку госдепа со списком известных американскому внешнеполитическому ведомству перебежчиков - граждан США. В записке содержалась просьба дополнить список и высказать свои комментарии. В ЦРУ якобы решили завести дела на всех упомянутых в списке госдепа лиц. В том числе и на Ли Харви Освальда.