Процесс продолжался много лет. Папа и король торговались, дело переплеталось с судебным следствием в отношении покойного папы Бонифация VIII, которого смертельно оскорбил в свое время де Ногаре. Филипп требовал осуждения Бонифация, снятия отлучения со своего министра, Климент отказывался сделать это, резонно полагая, что осуждение предыдущего папы нанесет удар по самому институту понтификата. В спорах об этом рождались взаимные уступки в другом процессе – по делу тамплиеров. Так или иначе, надежды храмовников на Святой престол оказались тщетны. 12 августа 1308 года Климент V специальной буллой "Творя милосердие…" постфактум утвердил репрессии французской короны против тамплиеров, хотя и порекомендовал королевским тюремщикам как можно мягче обходиться с попавшими под арест рыцарями. Другая булла, обнародованная 30 декабря 1308 года, предавала отлучению всех, "какого бы положения они ни были, не исключая епископского преосвященства", кто помогал тамплиерам советом или поддержкой. Это был ясный сигнал членам епархиальных комиссий – как следует поступать с подследственными.
Еще в августе 1308 года небольшая папская группа, составленная из влиятельных кардиналов, посетила замок Шинон, где содержались высшие руководители ордена Храма, включая Великого магистра. На сей раз, в отличие от декабря 1307 года, он снова признался в различных неблаговидных поступках. Что послужило причиной этих повторных признаний, неизвестно. Возможно, Жака де Моле напугали возможностью быть осужденным светским судом за повторное впадение в ересь, пообещав при этом, что церковь спасет орден. Впрочем, не исключено, что показания, данные в Шиноне де Моле, де Пейро и другими были наполовину выдуманы самими кардиналами по требованию короля и его советников. На это указывает поведение Великого магистра во время допроса папской комиссией в 1309 году. Услышав о своих же собственных показаниях в Шиноне, он был в совершенном смущении, просил уточнить кое-что в присутствии тех кардиналов, которые говорили с ним в том замке, намекал на наказание за лжесвидетельство… Можно предположить, что кардиналы, мягко говоря, неточно передали слова магистра в Шиноне либо обещали, что эта информация записывается "не для протокола" или будет использована как-то иначе – по крайней мере, не во вред де Моле. Возможно, уже немолодой магистр просто был сломлен двухлетним заключением и плохо помнил, кому, что и когда он говорил, когда признавался, а когда отказывался от своих показаний. В это тем более легко поверить, что, по свидетельству современников, Жак де Моле не отличался особой образованностью и изощренностью в полемике. Этот рыцарь мог быстро запутаться в хитросплетениях судебной процедуры того времени.
Итак, в конце лета 1308 года была создана та самая папская комиссия, в обязанности которой входило рассмотрение дела ордена в целом. В ее распоряжении был объемный документ, содержавший 127 статей обвинения, которые и следовало проверить. Согласно намерениям Климента, папские уполномоченные, входившие в комиссию, должны были вести расследование, заседая в разных городах Франции. Для этого папа назначил архиепископа Нарбона (в качестве председателя комиссии), епископов Байе, Манда и Лиможа с шестью другими духовными лицами. Эта разъездная комиссия королю не понравилась, и он повелел, чтобы расследование велось в Париже. Хотя почти все члены папской комиссии были ставленниками Филиппа, именно король чинил наибольшие препятствия ее работе. Заседания комиссии начались 8 августа 1309 года в монастыре Сент-Женевьев – то есть лишь через год после того, как папа санкционировал ее деятельность. Любопытно, что в первые полторы недели, несмотря на все требования, приглашения и папские энциклики, никто из тамплиеров не предстал перед комиссией, чтобы дать показания по делу и защитить свой орден. По всей видимости, королевские тюремщики, продолжавшие по договору с папой выполнять свои функции, вовсе не спешили отпускать от себя даже на час своих заключенных.
Но адвокаты у ордена Храма все же появились. Любопытна история одного из тамплиеров, решившихся выступить в свою собственную защиту и в защиту всей организации. Его звали Понсар де Жизи. Представ перед папской комиссией, он решительно заявил, что все предыдущие признания сделал, поскольку не мог более терпеть ужасных пыток. То же самое он предположил и в отношении своих братьев по ордену. Однако королевские чиновники достаточно искусно справились с этим свидетелем своих собственных злодеяний. Они ознакомили членов комиссии с письмом, которое Понсар де Жизи действительно отправил папе еще до того, как попал под арест. Последний был смущен, говорил, что письмо написано в порыве гнева от оскорбления, которое ему нанес казначей ордена Храма. Но это не исправило ситуации.
Согласно письму Понсара, братьям ордена запрещалось принимать участие в сборе пожертвований во время мессы, держать детей над купелью во время крещения и ночевать под одной крышей с женщиной. Всякого, кто нарушит эти запреты, бросали в темницу. Если это заявление Понсара де Жизи еще можно было счесть простым недовольством суровой дисциплиной ордена, то остальные обвинения были куда более серьезны. Так, например, магистры и приоры, принимавшие в орден братьев и сестер, после того, как эти сестры давали обет покорности, целомудрия и бедности, якобы лишали их невинности. Для магистров самым обычным делом было даже принуждение к сожительству девиц "определенного возраста, которые думали, что вступают в орден для спасения души своей". У этих сестер потом рождались дети, и магистры принимали этих детей в члены ордена, хотя по Уставу прием незаконнорожденных запрещен. На самом же деле вступить в орден могли даже воры и убийцы, "если у них водились денежки". Приоры местных отделений ордена торговались с новыми братьями по поводу платы за вступление, а это значит, что многие братья виновны были в грехе симонии и заслуживали отлучения от церкви. К тому же приоры были еще и клятвопреступниками, ибо заставляли новичков клясться всеми святыми, что никаких взяток при вступлении в орден они не давали. Если же кто-то из братьев раздражал того или иного приора, тот давал взятку командору провинции, который мог отправить "виновного" за море. Тех, кто покидал орден, насильно возвращали. Среди тамплиеров нередки были ссоры и распри… Хотя Понсар де Жизи и утверждал, что большая часть всего, что было написано в этом доносе, фальсификация, доверие к нему со стороны комиссии было серьезно подорвано.
Несмотря на это, к началу мая 1310 года уже почти шестьсот тамплиеров пришли к решению защищать орден, полностью отрицая истинность вырванных у них в начале следствия признаний, сделанных либо перед инквизиторами в 1307 году, либо перед епископами в 1309 году. Тамплиеры надеялись, что их поверенными в деле защиты ордена будут его высшие руководители. Но те, предали своих людей, отказываясь брать на себя защиту, ссылаясь на неграмотность, и более всего уповали на то, что их личные дела будут рассмотрены Папой Римским. Тогда храмовники выбрали своими поверенными двух авторитетных тамплиеров: Пьера де Болонья, прокуратора ордена при папском дворе, и Рено де Провена, приора Орлеана.
31 марта 1310 года пришедшим к нему судебным клеркам Пьер де Болонья заявил, что тамплиеров необходимо освободить, чтобы они имели возможность по-настоящему защищать свой орден и присутствовать на готовящемся
Вьенском церковном соборе лично. Сделанные же ранее признания нельзя считать основой для обвинений по адресу ордена, поскольку все они – и это совершенно очевидно – лживы и "делались под воздействием смертного ужаса после тяжких пыток, которым подвергались многие тамплиеры, а если кого-то из них и не пытали, то все равно угрожали пыткой и показывали, как пытают других, чтобы они видели, как те говорят то, чего от них добиваются их мучители". Другие были совращены посулами и лестью. Все это делалось настолько открыто и настолько хорошо всем известно, что правду уже не скроешь. Так говорил адвокат ордена.
На следующий день выступил перед судьями и Рено де Провен, который пошел дальше Пьера де Болоньи. Будучи искусным правоведом, приор Орлеана указал на многочисленные нарушения судебной процедуры, умело сыграл на тонкостях юридической практики того времени.
Без сомнения, можно утверждать, что де Болонья и де Провен сделали практически все от них зависящее, чтобы дать ордену шанс на реабилитацию. Положение первого из них, правда, осложнялось тем, что в ноябре 1307 года во время первых допросов в Париже он признал, что отрекался от Христа и плевал на Святое распятие, и что приор сказал ему, будто совершить акт мужеложства с другими братьями не есть грех, хотя сам он никогда гомосексуальных связей не имел, и что его во время приема в орден целовали в губы, в пупок и "в срамное заднее место". Тогда, в конце 1307 года, он поклялся спасением собственной души, что говорит правду. Рено де Провена допрашивали в тот же день, что и Пьера де Болонью, но он проявил тогда большее тактическое искусство, не ответив прямо ни на один из поставленных каверзных вопросов.
Этим образованным священникам помогали два рыцаря – Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж. Каждый из них отдал ордену по тридцать лет своей жизни. На первых для них епископальных слушаниях в 1309 году они наотрез отказались признавать за собой или за всем орденом Храма какую-либо вину.
Филипп IV забеспокоился, ведь дело принимало неожиданный для него оборот. Чиновники "подкинули" комиссии нескольких свидетелей в противовес появившимся защитникам. Некоторые из этих свидетелей были мирянами, и их показания основывались лишь на слухах. Они рассказывали о существовании тайного Устава, неприличных собраниях, ужасных тюрьмах ордена. Характерны показания оруженосца Николя Симона, который ничего не смог добавить к этим россказням и сказал, что ничего не знает о предъявленных ордену обвинениях, "однако давно подозревал, что упомянутый орден нехорош".
Видя, что папская комиссия дает все возможности тамплиерам для защиты, Филипп Красивый решил переключиться на епископские расследования по делам отдельных членов ордена. Главную ставку он сделал на следствие в провинции Сане, куда в то время входил и Париж. Архиепископом Санским был Филипп де Мариньи – брат восходящей звезды королевского правительства Ангеррана де Мариньи. Он должен был собрать провинциальный церковный собор, чтобы еще до Вселенского собора вынести вердикты по делу некоторых тамплиеров, находившихся на его территории. Поняв, что такой собор будет направлен в первую очередь против тех, кто защищал орден перед лицом папских уполномоченных в Париже, Пьер де Болонья подал апелляцию председателю папской комиссии архиепископу Нарбона Жилю Анселену. Последний же, не желая ссориться с королем, попросту устранился от рассмотрения этого протеста. Тем временем архиепископ Санский делал свое дело. Около полусотни тамплиеров, вызвавшихся защищать орден перед папской комиссией, были сожжены по приговору епископского суда в предместье Парижа. Это было наглядной иллюстрацией того, что терпение короля исчерпалось и рыцарям-храмовникам все равно не избежать осуждения. Через несколько дней еще четверо тамплиеров встретили свою смерть на костре, а прах бывшего казначея парижского Тампля Жана де Тура был извлечен из могилы и сожжен. Вскоре девять человек были сожжены в Санлисе по приказу совета провинции Реймс. Так вопрос решался и без участия папской комиссии, которая либо не могла, либо не хотела что-либо этому противопоставить.
Вскоре на допрос в провинциальный суд был вызван и Рено де Провен – как частное лицо и уроженец провинции Сане. Он был лишен своего сана и не мог более выполнять функции защитника тамплиеров. Без вести пропал Пьер де Болонья… Через небольшой промежуток времени документы начали описывать совсем других обвиняемых – смирившихся. Историки полагают, что в темницах перед допросами со стороны папской комиссии с этими тамплиерами "работали" люди короля, впечатлила "адвокатов ордена" и казнь рыцарей в Париже. На заседания комиссии свободный доступ имели и Гийом Парижский, и Гийом де Ногаре. Вероятно, в их присутствии прошедшие через пытки подследственные не спешили отказываться от своих признаний. В конце 1310-го и первой половине 1311 года многие из тех тамплиеров, которые ранее собирался защищать орден, теперь всячески открещивались от этого решения. Они ссылались на внезапные приступы болезни, дурные советы и т. д. Протоколы заседаний папской комиссии свидетельствовали, что многие при этом были сильно напуганы.
Созванный папой в октябре 1311 года во Вьенне XV Вселенский собор отказался уничтожить самый могущественный союз рыцарей-крестоносцев: лишь пять кардиналов из 140 проголосовали за упразднение ордена, остальные приняли решение просить для него защиты. Кардиналы требовали беспристрастного расследования. Так обозначилась попытка воспрепятствовать тому, чтобы светские власти диктовали свои условия церковным. Хотя, не исключено, что большее значение имел для кардиналов вопрос о том, кто будет делить имущество храмовников. Сам Климент настаивал, чтобы оно было передано рыцарям ордена Св. Иоанна – то есть госпитальерам. В ходе собора произошел драматический эпизод, когда неожиданно явились девять тамплиеров, заявивших, что они хотят защищать орден. По их утверждению, в окрестностях Лиона находилось еще полторы-две тысячи братьев. Напуганный неожиданным поворотом дела папа приказал арестовать незваных гостей. Влияние на кардиналов падало. Многие из них открыто говорили о том, что после перерыва собор следует перенести в другой город, где не будет опасности вмешательства французского короля.
Эти опасения были небезосновательны. Весной 1312 года на соборе с вооруженной свитой появился Филипп IV, который, по сути, силой заставил перетрусившего папу распустить орден. 2 мая 1312 года Климент V подписал буллу "К провидению Христова наместника…", согласно которой орден Храма был распущен. Смирившихся и тех, кто ни в чем не сознался, должны были поместить под арест, либо в старые командорства ордена Храма, либо в другие монастыри. Еретиков предполагалось наказать по каноническим законам, беглецов – перечислить, дабы они могли предстать перед судом. Климент оставил за собой право судить магистра, генерального смотрителя, командоров Нормандии, Аквитании и Кипра. К сожалению, позже акты Вьеннского собора, как утверждают представители Ватикана, были утеряны. Большое число как актов, так и свидетельских показаний исчезло. По приказу Наполеона I все секретные архивы Ватикана, включающие полное собрание документов, относящихся к ордену Храма, переправили в Париж. Сумятица в то время была такая, что можно было увидеть торговцев, использующих эти самые ценные документы для упаковки своих товаров. В XVI веке во время завоевания турками Кипра был уничтожен и большой архив самого ордена.
Имущество действительно перешло госпитальерам – папе удалось купить согласие на это французского короля, посодействовав ему в получении вассальной клятвы от епископского города Лиона. Впрочем, французские денежные фонды ордена Храма так и остались в королевской казне. Обделенными оказались госпитальеры Пиренейского полуострова. Дело в том, что особую активность в Испании проявил арагонский король Хайме II. Он настаивал на том, что имущество тамплиеров должно остаться под его контролем. В конце концов в 1317 году ему удалось заключить договор уже с другим папой – Иоанном XXII. По договору было решено создать новый орден со штаб-квартирой в Монтесе, который подчинялся бы подконтрольному монарху ордену Калатрава. Этой новой ветви ордена передавалась бывшая собственность тамплиеров и даже местные земельные владения госпитальеров – то есть новый духовнорыцарский орден оказывался тесно связан с арагонской монархией. Он располагался на южных границах королевства.
Не спешил передавать имущество храмовников госпитальерам и король Кастилии. Даже в 1366 году Папа Римский еще жаловался на то, что кастильские монархи не выполняют своих обязательств перед рыцарями ордена Св. Иоанна.
После окончания Вьеннского собора еще два года продолжалось разбирательство относительно высших руководителей тамплиеров во главе с Жаком де Моле. Магистр, осознавший, что надежда на папский престол была тщетной, начал упорствовать и в конце концов был приговорен к сожжению как нераскаявшийся еретик. Казнь состоялась в марте 1314 года в Париже. Существует легенда, что в последний момент, когда пламя уже охватило тело, Великий магистр крикнул: "Папа Климент! Король Филипп! Не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий! Проклинаю вас!"
Папа умер 20 апреля, а Филипп 29 ноября 1314 года. И еще один факт – на нынешней набережной Больших августинцев по странному стечению обстоятельств красные огни Нового моста отражаются в Сене на месте мучений Жака де Моле…
* * *
Уже много лет историки спорят о том, насколько обвинения и признания тамплиеров соответствовали действительности.
Итак, в течение семи лет инквизиторы Филиппа Красивого пытками и угрозами выбивали из арестованных храмовников признания в самых страшных грехах: сатанизме, надругательстве над крестом и Святыми Дарами, содомии. Почтенный архиепископ Нарбонский, бывший хранителем королевской печати, поначалу вообще отказался активно участвовать в этом процессе, хотя и не оказал действенной поддержки тамплиерам. Тогда король назначил хранителем печати своего специалиста по "скользким" делам Гийома де Ногаре. Его помощниками были не менее беспринципные люди – личный духовник короля Гийом Эмбер (Гийом Парижский), ставший Великим инквизитором Франции, и брат королевского министра Филипп де Мариньи, получивший титул епископа Санского. "Нет такой низости, такого преступления, к которым бы ни прибегли судьи в ходе этого процесса…" – писал Морис Дрюон, автор известных хроник из серии "Проклятые короли". Если Гийом де Ногаре интересовался более всего материальным богатством ордена и хотел передать его короне, то Гийом Парижский, по всей видимости, завидовал духовным привилегиям храмовников. Например, дарованному Климентом V священникам ордена праву исповедовать неофитов перед вступлением в организацию.