Более красноречивыми были многочисленные алебастровые кувшины и фрагменты скульптур, разбросанные по всему зданию. Так, один такой фрагмент представлял собой голову бородатого мужчины без усов с узкими глазницами, в которых, возможно, были когда-то вложены раковины. Его длинные волосы были скручены в узел на затылке и закреплены обручем. На одном из найденных кувшинов был изображен сидящий человек с похожим лицом. Сделанный из алебастра, этот кувшин был расколот на три части. Обе работы были очень похожи на другую скульптуру (также головной портрет), найденную ранее в другом районе нижнего города Мохенджо-Даро и, как полагали многие ученые, являющуюся бюстом жреца. Как считал Уилер, прекрасные материалы этих скульптурок и мастерство, с которым они были сделаны, свидетельствуют об их ритуальном и церемониальном назначении.
Обряды, совершавшиеся в храме, становились понятными при тщательном изучении выгравированных на печатях изображений и маленьких вырезанных или лепных табличек, возможно амулетов, найденных в Хараппе и Мохенджо-Даро. Задолго до этого Маршалл заметил, что на многих находках такого типа были изображены деревья, очень напоминающие акации, растущие внутри защитного кирпичного ограждения, похожего на то, что было в переднем дворике храма.
На трех печатях из Хараппы ветвь дерева изображает стилизованную арку, изогнувшуюся над головой рогатого существа, стоящего под деревом. Образ божества предстает перед нами на печати, найденной в Мохенджо-Даро. На ней изображено стоящее рядом с деревом мифическое существо с браслетами на руках от плеч до запястий; сидящий на земле человек воздел к божеству руки как будто в мольбе. В одной руке он держит, как бы предлагая божеству, ветвь дерева с трилистником – мотив, часто встречающийся в гончарных изделиях Хараппы.
Храм был, вероятно, посвящен этому рогатому божеству, очевидно, почитаемому народом Хараппы как дух дерева. Наверное, правильнее было бы назвать храм заповедником или священной рощей. Скорее всего, двойные ворота заповедника и лестница предназначались для регулирования потоков верующих, направляющихся в храм и покидающих его.
Часто на печатях встречается изображение скачущей по деревьям рогатой богини плодородия. На одной печати мы видим ее дающей жизнь дереву. Маршалл решил, что эта богиня – прообраз индуистской Деви, богини плодородия, богатства и процветания. По всей видимости, эта богиня играла важную роль в домашних религиозных обрядах. Маршалл, а позднее и Уилер обнаружили в жилищах Хараппы множество маленьких фигурок пышногрудой и широкобедрой богини-матери, с изысканно убранными волосами и разукрашенными поясами на груди.
Печати, предоставляя возможность проникнуть в таинства религиозных верований народа Хараппы, также давали ключ и к пониманию структуры общества. Сравнение с печатями, найденными в Месопотамии, чьи клинописные надписи были расшифрованы и переведены, давало основание полагать, что надписи, выгравированные на печатях Хараппы, означают имя владельца, его занятие и различные титулы, звания.
Но никто, несмотря на многочисленные попытки выдающихся лингвистов и археологов, не смог расшифровать эти надписи. Однако в последние годы три исследователя – Ираватхам Махадэван из Археологической службы Индии, Аско Парполе из Финляндии и Уолтер А. Файрсервис из колледжа Вассар в Нью-Йорке – сделали то, что, как считается многими, стало существенным прорывом в тайну языка народа Хараппы.
Если верить Файрсервису, были идентифицированы в общей сложности 419 знаков – слишком много для буквенной письменности типа санскрита и слишком мало для логотипного языка типа китайского, в котором один знак представляет слово или фразу. Действительно, говорил Файрсервис, язык Хараппы – логосилл абический, то есть в этом языке некоторые знаки означают слова, а некоторые – только звуки или слоги. Так, знак может означать конкретный предмет, например рыболовный крючок, или может соответствовать чему-то, что произносится как "рыболовный крючок", но имеет абсолютно другой смысл. Например, рисунок глаза может означать I. Такая языковая структура известна под названием принципа омонимов – слова, произносящиеся одинаково, могут иметь совершенно разный смысл.
Чтобы определить связи слов и слогов, Файрсервис и Парполе вначале должны были понять, в каком языке могут быть использованы подобные странные знаки, "пиктограммы". Как и многие другие ученые, они приступили к решению проблемы с изучения дравидийского языка – древнего языка, на котором до сих пор говорят более чем 100 миллионов жителей Южной Индии, а также представители древних племен, обитающих в горах на границах долины Инда.
Как выяснилось, в дравидийском языке очень много омонимов. Так, например, "рыба" на этом языке – "мин", что означает также "звезда". (Возможно, оба слова произошли от древнего корневого слова "мин", означавшего "сверкать".)
Пиктограмма рыбы часто встречается в надписях на печатях. Часто эта пиктограмма сопровождается серией вертикальных знаков-галок, которые исследователи интерпретируют как числа. Принцип омонимов предполагает, что такое изображение может означать созвездие, а знаки-галки – число звезд в нем.
Если следовать этому предположению, знак рыбы с шестью галками может быть прочитан как Плеяды – созвездие, состоящее из шести звезд. На месопотамских печатях названия небесных тел часто сопровождали имена в знак вежливости, почитания, уважения. Присутствие созвездия Плеяд или других небесных тел могло указывать также и на то, что хараппцы считали, что ведут свой род от небесных светил, таких как Солнце, Луна и звезды. Например, Файрсервис перевел надпись на одной из печатей как: "Арасамбан, Глава всех Глав Юго-Запада, и рода Луны".
Файрсервис предположил, что такое космическое обозначение помогало различать отдельных членов больших клановых групп. В отличие от собственных имен и титулов, которые могли быть написаны на печати, клановая принадлежность ее владельца, по-видимому, указывалась с помощью выгравированной картинки. Обычно это были изображения животных, таких как быки, носороги или слоны. Изображение слона на печати говорило о том, что ее владелец – член клана слона, социальной группы, общественной обязанностью которой была торговля.
Среди огромного количества изображений животных на печатях, найденных на территории Хараппы, единорог, пожалуй, встречается чаще всего. Индийский антрополог Ш. Ратнагар полагает, что клан единорога занимал главенствующее положение в обществе Хараппы. В индийских народных сказках I тысячелетия до н. э. единорог – символ сверхчеловека, полубожества. Члены клана единорога, скорее всего, могли принадлежать к правящей верхушке жрецов. 64 % всех печатей с единорогом были найдены в Мохенджо-Даро, который, вероятно, был главным религиозным центром. 20 % печатей с единорогом были обнаружены в Хараппе, а остальные – в других селениях долины Инда.
Был или не был клан единорога кланом священнослужителей, точно не известно, но практически очевидно, что его члены принимали участие в торговле с далекими государствами. Около дюжины печатей из Хараппы были найдены в Месопотамии и Иране, и на четырех из них – четко различимое изображение единорога.
Понятие о товарах и уровне развития торговли может быть получено при чтении клинописных текстов, найденных в Междуречье. Например, на одной глиняной табличке, датируемой примерно 2350 годом до н. э., с восторгом описываются огромные корабли, пришвартовавшиеся в Месопотамском порту Агаде. Трюмы их полны богатствами, привезенными из далеких Дилмуна, Магана и Мелуххи.
Внимательное, в течение долгих лет археологического поиска, прочтение текстов с упомянутыми в них географическими названиями и видами товаров позволило ученым установить, какие области и города скрывались под древними именами. Так, например, Дилмун, про который было сказано, что он находился на "Нижнем море", был идентифицирован как остров Бахрейн в Персидском заливе; Маган – это Оман и территории, расположенные вдоль северного и южного побережий Персидского залива; наконец, Мелухха, самый далекий порт, по-видимому, находился на восточном побережье Аравийского моря и занимал территорию Инд о – Иранской границы и долины Инда. Из Мелуххи привозили роскошные вещи, невиданные новинки, сырье. Все это было предметом острейшей зависти и вожделения для немногочисленной, но очень влиятельной шумерской элиты – и необработанное дерево, и инкрустированные таблички, и ручные обезьянки, гребни из слоновой кости, медь, ляпис-лазурь, жемчуг и сердолик для изящных дорогих безделушек. Всего этого, кроме ляпис-лазури, было в изобилии в городах Хараппы.
Где же хараппцы доставали ляпис-лазурь для экспорта? В 1975 году был получен ответ и на этот вопрос – в горах Афганистана был найден хараппский форпост. В местечке Шортугаи, в притоках реки Оксу, примерно в 800 километрах от долины Инда, группа французских археологов под руководством Г.-П. Франкфорта открыла шахтерское селение площадью около 2,4 гектара. И везде на этой территории были предметы из Хараппы. Наряду с кусками хорошо обожженного кирпича, печатью с изображением носорога и гончарными изделиями было найдено также и то, что, очевидно, было торговым складом колонистов, – глиняные тигли, кремниевые микролезвия, сверла для изготовления бусинок, кусочки золота и свинца и огромное количество ляпис-лазури, сердолика и агата. Необработанные камни и готовые изделия, очевидно, грузились на животных или повозки, которые везли быки. Медленно двигались караваны к долине Инда. Совсем недавно еще один хараппский источник ляпис-лазури был найден в Южном Белуджистане.
В Омане, на другом берегу Аравийского моря, многочисленные находки бусинок из сердолика, бронзового оружия и гончарных изделий из Хараппы свидетельствуют об активных торговых связях с долиной Инда. Загрузив трюмы кораблей, купцы плыли в Персидский залив, в порт Дилмун. Этот окруженный стенами город на острове упоминается в шумерских письменах как место исключительной чистоты, нравственности и долгожительства, а кроме того, как крупный торговый центр, куда доставлялось множество товаров из городов долины Инда.
Здесь в 1957 году датская археологическая группа под руководством Т. Библи откопала коллекцию гирь, похожих на набор, найденный ранее в Мохенджо-Даро. Гири разных размеров, сделанные из известняка, сланца, стеатита, кремнистого известняка и гнейса, свидетельствовали о том, что люди Хараппы производили – и очень тщательно регулировали этот процесс – гири разного размера, от очень маленьких кубиков для взвешивания специй до огромных блоков, использовавшихся для взвешивания руды. Несколько лет спустя археологи нашли в Дилмуне 12 печатей округлой формы с индийскими выгравированными изображениями и надписями. Необычный смешанный стиль печатей давал основание полагать, что их использовали торговцы, жившие в районе Персидского залива. Эти купцы могли играть также роль посредников в морской торговле между долиной Инда и районом залива, а также с Месопотамией.
В 1950-х годах индийский археолог Сикарпур Ранганат Рао нашел печати из района Персидского залива в хараппском порту Лотхал, расположенном на юго-востоке Хараппы, в начале залива Хамбат. Эта находка говорила о том, что торговля осуществлялась в двух направлениях. До этого никаких очевидных доказательств того, что какие-либо товары импортировались в Хараппу, не было, хотя клинописные тексты из Ура рассказывали о поставках дерева, тканей, одежды, изделий из кожи, масел и кедрового дерева в Мелухху. Даже теперь ученые не пришли к согласию в вопросе, насколько широк был ассортимент товаров в торговле между месопотамским миром и долиной Инда.
Рао также нашел в Лотхале свидетельство наличия прекрасно спланированной рыночной инфраструктуры, показывающей, что город, по-видимому, был и центром внутренней системы обмена Хараппы. В одном из районов города обнаружили фундамент того, что, возможно, было огромным складом. Здесь могли храниться товары, предназначенные для последующего распределения. На этажах здания Рао откопал 77 печатей, на обратной стороне которых до сих пор сохранились отпечатки упаковочной ткани, к которой когда-то, давным-давно, прикреплялись глиняные ярлычки.
Кроме этого, Рао нашел целый ряд особых помещений для работы ремесленников – мастерские. Там лежали каменные наковальни, тигли, медные болванки, бронзовые сверла, части раковин и слоновьих бивней. Также были найдены остатки установки для изготовления бусинок – в центре внутреннего дворика стояли рабочий стол и наковальня, а вокруг дворика располагалось несколько небольших комнат со специальными инструментами и сотнями бусинок из сердолика, хрусталя, опала, яшмы и стеатита на различных стадиях изготовления.
Значение торговли для развития культуры Хараппы стало предметом жарких дискуссий исследователей в течение десятилетий. Так, Уилер полагал, что торговля была самой сутью цивилизации Хараппы. Он считал, что такая направленность привносилась в Хараппу из Месопотамии вместе с товарами и была адаптирована к местным условиям небольшой, но влиятельной группой жителей Хараппы, увлеченных чудесными сказаниями Киша и Ура.
Казалось, что теория Уилера была подтверждена результатами его раскопок в Хараппе и Мохенджо-Даро. В Хараппе при раскопках городской стены были найдены ручки от кувшинов и изделия, которые Уилер объявил предметами "параллельной или чужеземной культуры". В Мохенджо-Даро, там, где самые ранние культурные слои были затоплены поднявшимися грунтовыми водами, археолог установил мощные насосы и, пытаясь работать в относительно сухих условиях, проводил раскопки ниже уровня воды на 5 метров. Там под узнаваемыми остатками зрелой Хараппской культуры он нашел кувшины, которые его коллега Л. Алкок охарактеризовал как проявление грубого, мощного и ни на что не похожего начала.
Для Уилера было совершенно непереносимо думать, что эта "в своем роде больная культура или производство" имела что-то общее с прекрасно организованными и блестяще построенными городами цивилизации Хараппы. Он считал, что странные предметы были продуктами деятельности других, менее цивилизованных народов, поглощенных позднее более опытным, искушенным и предприимчивым народом Хараппы. Как выяснилось позднее, он был не прав.
В 1955 году Департамент археологии Пакистана под управлением Фазаля Ахмеда Кхана приступил к раскопкам хараппского города Кот-Диджи, занимающего площадь примерно 2,3 гектара на левом берегу Инда, примерно в 40 километрах от Мохенджо-Даро. Ученые обнаружили 16 четко различимых культурных слоев. В первых трех слоях были найдены предметы и части зданий, явно относящиеся к периоду расцвета Хараппской культуры. В следующих слоях, начиная с четвертого – этот слой соответствует примерно 2590 году до н. э., – археологи стали находить гончарные изделия и другие предметы, очень похожие на те, которые были найдены десять лет назад в так называемых дохараппских слоях в Мохенджо-Даро и Хараппе и названы Уилером предметами "параллельной или чужеземной культуры".
Само по себе это не было удивительно. Гораздо более странным являлось то, что элементы дизайна керамических изделий из Кот-Диджи очень напоминали те, что археологи видели на кувшинах эпохи расцвета Хараппской культуры. Кроме типичных хараппских форм, кувшины из Кот-Диджи были украшены изображениями, которые явно были прототипами образов, часто встречающихся на многих изделиях из Хараппы, например таких, как рогатые божества, стилизованные антилопы, павлины и рыбы.
Более того, раннее поселение само по себе имело много типичных особенностей Хараппы. Город был окружен массивной каменной стеной и имел хорошо спланированную внешнюю жилую часть. Здания были сделаны из хорошо обожженного кирпича и камня, положенных на фундамент из необработанного известняка, каждый дом имел купальню. Среди предметов в хараппском стиле, найденных в комнатах домов, были фигурки богини-матери, терракотовые игрушечные повозки, глиняные браслеты, бронзовые наконечники для стрел и медные украшения.
Примерно в это же время археологи обнаружили похожие на Кот-Диджи поселения в Амри, Калибангане и Рехмандхери, а также в долинах рек бассейна Инда. Количество этих городов раннего периода Хараппской цивилизации оказалось почти равным количеству городов периода расцвета Хараппы. Благодаря этим находкам появилась новая теория, объяснявшая взрывной характер распространения культуры Инда примерно в 2500 году до н. э.: расцвет Хараппской культуры не был спровоцирован контактами с Месопотамией, а стал высшей точкой процесса, начавшегося в долине Инда гораздо раньше.
Естественно, что вскоре перед археологами встала проблема определения возраста этой цивилизации. Для начала У. Файрсервис и Б. де Карди из Археологического института Лондонского университета независимо друг от друга провели серию раскопок курганов в долине Инда и в Белуджистане – области бесплодных гор, не защищенных от ветра плато и засушливых речных бассейнов на западе Индостана. Результаты этих раскопок озадачивали. Даже наиболее сложные и точные радиоуглеродные методы датировки не смогли установить возраст поселений, возникших до 4000 года до н. э. Большинство же городов было отнесено к периоду от 3000 до 2500 годов до н. э. Историкам пришлось вернуться к модели западного проникновения. Они пришли к заключению, что самые первые предшественники народа Хараппы пришли на эти земли из Ирана и Южной и Центральной Азии где-то в конце V тысячелетия до н. э. Эти люди поселились вначале в Афганистане, а потом в Белуджистане. Позднее они стали медленно мигрировать на север и восток в плодородные долины Инда. На первый взгляд, эта теория прекрасно все объясняла. Однако от нее, как и от более ранних гипотез, в дальнейшем пришлось отказаться.
В 1973 году археологи французской Археологической миссии в Пакистане и Департамента археологии Пакистана начали исследования в районе Мехргарха, на равнине Качхи в Белуджистане, в 200 километрах к северу от долины Инда. После раскопок небольшого холма со следами поселения, датируемого IV тысячелетием до н. э., было решено четко определить фронт работ. В результате раскопок под руководством Ж.-Ф. Жаррижа в декабре 1974 года было обнаружено, что довольно большая территория вокруг холма площадью примерно 202 гектара содержит в себе следы многочисленных поселений. Очевидно, не во всех поселениях люди жили одновременно. По всей видимости, в течение тысячелетий жители Мехргарха постепенно двигались на юг, спокойно оставляя свои старые города для того, чтобы основать новые. Жарриж датировал самое раннее поселение примерно 7000 г. до н. э., а самое позднее – примерно 2500 г. до н. э. – периодом расцвета Хараппской цивилизации.