- Поль, - с отсутствующим видом обратилась она к нему, глядя куда-то вдаль, - вы знаете нового священника, ну, того, что сейчас в церкви святого Иуды?
- Еще бы не знать. Он мой шурин, муж моей сестры. А что такое?
Короткий звук, который она издала, можно было понять как реакцию на сказанное или зевок от скуки.
- Да так, ничего. Он заходил к нам в кафе на прошлой неделе, вот и все.
- Ах вот ты о чем! - Поль с радостью ухватился за предоставленную ему судьбой возможность поправить дело. - Поверь мне, теперь все изменится, и он первая ласточка! Из Роберта так и прут новые идеи, он для тебя город на уши поставит, уж поверь моему слову. Всякие там штуки - дискотека по вечерам в церкви или что-нибудь такое, вот увидишь! - импровизировал он.
- Дискотека по вечерам? - на нее это явно не произвело никакого впечатления.
- Ну не обязательно диско. Но у Роберта башка варит, он парень что надо. Вот он жил в большом городе, если хочешь знать. Четыре года служил в Перте.
- В Перте? - можно подумать, он сказал: "в раю".
- Да, Перт. Тебе бы надо с ним поговорить об этом. - "А я помогу это устроить, если надо, - подумал он про себя. - Все что угодно, лишь бы держать крошку здесь, пока не представится случай доказать ей, что не все здесь кретины и пустозвоны. В конце концов должна же быть какая-то польза от родственничка-преподобного!" - Тебе надо с ним встретиться.
- Я бы не против, - кажется, на этот раз она говорила серьезно, с одобрением отметил Поль.
- А если тебя действительно интересует работенка получше, я замолвлю словечко. У меня масса всяких связей через Союз, сама понимаешь. Нет ничего проще, как подыскать тебе чего-нибудь поперспективней, чем молочный бар!
Вдруг до него дошло, что их поездка подходит к концу.
- Ты не собираешься в субботу на танцы, Алли? Я бы подбросил тебя, если ты не против…
- Не думаю. Пустая трата времени. Да мне и танцевать-то не с кем. - Не успел он оправиться от нанесенного удара, как она вдруг столь же легко изменила решение. - Впрочем, если хочешь меня пригласить, я, пожалуй, пойду. В восемь на углу. А теперь лучше я выйду здесь, не дай Бог отец увидит…
- Знаю, знаю.
- Он нормально относится только к тем мужчинам, которых сам выбирает - а уж вас-то он люто ненавидит за то, что вы вышибли его из профсоюзного кресла. Он там просидел тридцать лет, сами знаете.
Поль с трудом удержал рвущийся на язык ответ, осторожно подъехал к тротуару, выскочил из машины и протянул ей руку. Завозившись с непомерно тяжелой сумкой, они не заметили проехавшую мимо машину. Зато ее водитель прекрасно разглядел Поля и его пассажирку.
Завернув за угол, Джим Калдер зло выругался. Чертов Эверард! Так вот оно что! То-то Алли пару раз возвращалась из бара слишком рано. У него и тогда мелькнула мысль, что тут не обошлось без какого-нибудь хахаля с машиной, - но чтобы Эверард!
Ах ты, сучка. Двуличная маленькая сучонка… Похоже, пора разок-другой хорошо проучить эту девчонку! Впрочем, не надо торопиться. Не сейчас. Посмотрим, что будет дальше…
Когда она подошла к дому, отец встретил ее у калитки с беззаботным видом, но в глазах у него светилось что-то недоброе.
- А я уж тебя поджидаю, Алли, - протянул он.
"Господи, до чего ж он противный", - подумала она, в тысячу первый раз оглядывая раздувшееся от пива брюхо, всю его неуклюжую медвежью фигуру, громадные мясистые лапищи, лоснящиеся неухоженные волосы, черные полумесяцы под ногтями и вечный кисловатый пивной дух, исходящий от него.
- Я здесь, - отрывисто бросила она и попыталась прошмыгнуть мимо него. Но отец схватил ее за руку.
- Вечером у нас гость, - хитро подмигнул он. - Не приготовишь ли чего-нибудь вкусненького? Мик, я полагаю, рассчитывает поесть как следует в доме, где есть хозяйка. Ему, старому холостяку, не часто приходится наслаждаться домашней стряпней, как ты думаешь!
- Мик? Мик Форд?
- Да, да, он самый. Чем он тебе не угодил?
Чем не угодил… Это напоминающее обрубок огромного дерева волосатое тело, эта дурацкая противная ухмылка, вечно мокрые руки, хитроватые подлые глазенки, сама дружба с отцом…
- Ничем, - только и ответила она.
- Если кто приходит ко мне в дом, его надо принять по высшему разряду, усекла? - Лицо его склонилось к ней, вызывая отвращение; угроза в голосе и железная хватка говорили яснее слов. - Что уставилась? Ты ведешь себя как твоя чертова мать, эта старая корова! Я-то думал, что научил тебя лучшим манерам. Ан нет! Но поучить еще не поздно. Усекла? - Он замолк и ждал ответа.
- Усекла, - сказала она.
Он засмеялся грубым скрежещущим смехом.
- Надеюсь, усекла. А теперь живо в дом и займись обедом. А пока будешь готовить, поднапряги свои мозги и поразмысли, что как бы ты высоко ни взлетала со всеми твоими прелестями, мисс, - все равно задницей о землю шмякнешься!
7
Маленький коттедж Эверардов как две капли воды был похож на другие дома, выстроенные впритык друг к другу в классическом стиле "тяп-ляп" специально для трудового люда дирекцией шахты, мало озабоченной тем, насколько отвечают эти жилища современным требованиям в плане удобств. Идя к дому родителей, Клер поневоле сравнивала изящество пасторского дома, его просторные комнаты, элегантные и такие уютные, с жильем своих стариков, и не могла отделаться от чувства вины. Всю жизнь родители надрывались, неужели они не заслужили чего-то более достойного? Особенно отец, бедняга, с этим проклятием шахтеров - болезнью легких. Ему бы жить на высоком месте, дышать чистым свежим воздухом, а не ютиться в этой низине, в уличной пыли и пекле!
- Клер! Что ж ты не сказала, что без машины - я б встретила тебя на остановке. Для пешеходных прогулок становится жарковато!
Клер тепло улыбнулась и обняла невысокую, привыкшую к труду женщину.
- Никаких беспокойств, мам! Прогулка мне только на пользу. Роберт забрал машину. У него уйма дел - сегодня он собирался на шахту.
- Как твой красавчик муженек? - Молли внимательно посмотрела на дочь. В глазах ее соседок "пасторский сынок" был невероятной удачей Клер Эверард.
Но уже в то время, когда Роберт Мейтленд, еще учившийся в колледже, начал проявлять первый интерес к Клер, Молли сердцем чувствовала, что этот брак, ежели и суждено тому случиться, не будет усыпан розами. И когда Роберт уехал из Брайтстоуна после похорон родителей, вернее, сбежал, будто адские псы гнались за ним по пятам, Джордж и Молли приняли на себя удар и нянчились с чахнущей от безнадежной любви Клер. А когда через год он вдруг попросил ее приехать к нему на другой конец Австралии в качестве невесты, кто как не Молли помогал ей покупать подвенечное платье, фату и прочее и провожал ее на поезд? О, эти невысказанные горькие чувства, понятные любой матери, лишенной возможности присутствовать на свадьбе собственной дочери…
А сейчас… нет, не все еще позади, ах, не все. Да разве может это добром кончиться, с таким человеком как Роберт? Еще не все испытания кончены, еще немало их впереди - и здесь чуткое сердце Молли не обманывало ее.
- Ничего не случилось? - осторожно прощупывала она, а ястребиная прозорливость материнской любви сразу отметила грустный взгляд Клер.
- Да ничего, мама, все у нас в порядке. Все в полном порядке.
Молли решила взять быка за рога.
- Ты как-то не очень уверенно это говоришь, доченька, - заметила она и, взяв Клер под руку, провела ее на крошечную кухоньку. - Давай сделаю чашечку чая. Папа спит в садике, так что мы можем спокойно посидеть и поболтать.
Клер взяла чашку чая с таким видом, будто в ней было спасение от всех бед.
- Да нет, я действительно в порядке, мама. Просто у меня очередное разочарование… ну, ты понимаешь, в этом месяце. На этот раз мне казалось, что я беременна. Я была так уверена, что возвращение в Брайтстоун непременно скажется, просто уверена была, что все образуется. А теперь…
- Конечно, образуется, - мягко проговорила Молли, взяв дочь за руку, - только образуется тогда, когда придет нужное время, вот и все. Надо ждать. Я знала одну женщину с Блю Маунтин Бей, так та ждала двенадцать лет, пока наконец у нее не появился первенец.
- Двенадцать лет? О, мама, ради Бога! - Клер смеялась и плакала одновременно. - Мне кажется, я умру, если нам с Робертом придется ждать так долго!
- Не умрешь, дорогая, - серьезно заметила Молли, - но горевать будешь, уж от этого никуда не денешься. Только ведь печалью горю не поможешь. От печали дети не родятся.
- Но что же делать, мамочка?
Молли задумалась, ее ясные глаза внимательно смотрели на затуманенное горем личико дочери.
- Пусть все идет своим чередом; нужно время, Клер, с этим придется смириться. Доктора не будут обследовать тебя, покуда ты еще не попробуешь как следует.
- Но сколько потребуется времени, мам?
- Месяцев шесть… год. Как долго вы с Робертом без?..
Клер вспыхнула и рассмеялась.
- Совсем недавно.
- Всегда вы так! Поднимаете шум, когда и причин для беспокойства еще нет. Или ты думаешь, стоит только муженьку повесить штаны на спинку кровати, как говорят французы, и дело сделано? Надо дать природе действовать самой.
- Я понимаю. - Клер вздохнула с облегчением и, отгоняя последние сомнения, спросила для большей уверенности: - Ну а если ничего не выйдет?
- Ну, а если не выйдет… В Сиднее лучшие гинекологи в мире, так что не бери в голову, - твердо ответила Молли. - Все будет в порядке. Природа знает свое дело. Только перестань попусту терзаться, это главное. А сейчас мне надо дать твоему отцу таблетки и ингалятор; потом можешь выйти в сад и взглянуть на него. Он будет так рад - а радостей у бедняги последнее время не много.
Когда раздался вой сирены, Роберт ехал к шахте. Поскольку быстро растущая община святого Иуды пополнялась в основном женщинами, он хотел завязать отношения с шахтерской братией, чтобы добиться какого-то равновесия. Сердитые мужья новообращенных жен и папаши несовершеннолетних дочерей могли бы продолжать клевать носом в кружку пива как и прежде, если бы новый пастор был толст и немолод; слово Божье, проповедуемое с кафедры каждое воскресенье, не имело бы такой притягательности. Но уже многие из их дружков и собутыльников начинали ощущать воздействие личности нового священнослужителя и предпочитали на время попридержать языки.
И в конце концов, что тут такого сногсшибательного, если он заскочит в "Парагон" выпить чашечку кофе и посмотрит, что там делается? Его мысли опять вернулись к девушке, в то время как тело сражалось с очередным незнакомым устройством коробки передач. Вой сирены, надсадно и тревожно разорвавший полуденную тишину, вызвал у Роберта что-то вроде шока.
Подъехав поближе, он увидел перепуганные лица людей, бегущих к шахте, и с каждым мгновением растущий жужжащий рой шахтеров у разреза. В этой толпе выделялась фигура хозяина шахты; жестким выражением лица и оживленными жестами он резко отличался от того самодовольного елейного Уилкеса, с которым Роберт познакомился после воскресной службы. Рядом с ним был Поль Эверард; они о чем-то горячо спорили. К несмолкаемому вою сирены присоединялись сирены пожарных и санитарных машин, своими минорными жалобными гудками усиливая общую картину катастрофы.
Выскочив из машины, Роберт бросился к Полю и Уилкесу.
- Что случилось?
Поль бросил на него озлобленный взгляд:
- Двое парней завалены в забое.
- Что? Убиты?
- Пока еще там, внизу. Рано говорить. Есть несколько тяжелораненых. Скоро все выясним.
- Кто-нибудь еще остался в опасной зоне?
- Благодарение Богу, нет, - ответил Поль, сам не сознавая того, что произносит фразу, звучащую в душе Роберта. - Но не ему! - Он со злобой и негодованием ткнул пальцем в сторону Уилкеса, который воспользовался появлением Роберта, чтобы скрыться от нападок Поля. - Сколько я твердил о безопасности на шахте - все из-за этих стволов, из-за них до сих пор люди наживают болезнь легких…
- Из-за стволов?
Поль тяжело вздохнул, проведя черным от въевшейся угольной пыли кулаком по еще более черному лбу и сдвинув на затылок каску, отчего открылась узкая полоска белой кожи чуть ниже волос.
- Эти шахтные стволы не очищали годами, не меняли, как полагается, крепления. Уилкес, знай, бубнит свое, что, мол, "существующее экономическое положение" против нас. Этой тарабарщиной он пытается замазать то, что и слепому ясно, - что он готов поставить на кон жизни людей! Думаешь, он хоть разок рискнул своей драгоценной задницей и спустился вниз? Черта с два!
Последние слова были произнесены достаточно громко, чтобы достичь ушей маленького назойливого человечка, который пытался успокоить небольшую группку шахтерских жен. Судя по реакции Уилкеса, он слышал каждое слово.
- Поль, - спросил Роберт, - почему бы тебе не познакомить меня с женами шахтеров? И как насчет тех двоих, получивших особенно тяжелые ранения?
Как он и рассчитывал, практический ум Поля мгновенно переключился в нужном направлении.
- Конечно, Роб, ты как всегда прав. Будет здорово, если ты нам хоть чем-нибудь поможешь. Профсоюз сделает все, что можно, для этих двух бедолаг, что остались в забое - Ниппера и Джорди. Но если они выкарабкаются, то рады будут компании. После таких передряг шахтеры выздоравливают очень медленно, и им в больнице валяться - скука смертная, лучше, говорят, уж сразу конец.
С этими словами Поль двинулся вперед, энергично прокладывая путь в толпе. Роберт не мог не видеть, с каким радушием встречали его друга - он был здесь своим всем и каждому.
- Вот и мы, девушки, - обратился он к женщинам с доверительной фамильярностью, умудряясь в то же время сохранить необходимую для данного случая меру серьезности, что с удивлением отметил про себя Роберт. - Вот, девушки, позвольте представить преподобного Роберта Мейтленда. Роб, это миссис Миллиган, жена Ниппера. Ниппер… он… завален в забое, неизвестно… - ужасные слова повисли в воздухе. - А это Бетти Бредли, мама Пита; ты знаешь миссис Андерсон, маму молодого Джонни; а это миссис "Шип" Макгиннис; супруга Франко Беллоке - она еще не очень говорит по-английски, не правда ли, Мария? А это жена Тома Френча, Эллен. Оставляю вас, знакомьтесь. Надо еще пару слов Уилкесу сказать, пока не забыл.
Женщины стояли молча, рассматривая его. Слишком хорош для священника! - пронеслось не в одной женской головке, несмотря на скорбную ситуацию. Роберт был поражен до глубины души выражением безнадежности, вечной заботы и неизбывной печали на изможденных лицах и поникших плечах каждой из них. Что за жизнь! День за днем посылать мужей под землю и жить в постоянном страхе, ожидая катастрофы!
- Рад познакомиться со всеми вами, - мягко начал он, - хотя вы и сами понимаете, мне было бы приятнее сделать это при других обстоятельствах. Я новый священник прихода святого Иуды. И шурин Поля Эверарда.
Это последнее замечание несколько разрядило атмосферу напряженности и подозрительности.
- Ах, Поля!
- Почему вы сразу не сказали, преподобный?
- Поля? Быть не может! - все говорило о том, что наконец-то эти женщины приняли его.
- Преподобный Мейтленд? Роберт Мейтленд? - заговорила женщина, представленная ему как жена Ниппера Миллигана. Она выглядела лет на сорок, волосы сильно выгорели под палящим солнцем, лицо было бледным и изможденным.
- Да.
- Я вас знаю.
Он улыбнулся.
- Вполне возможно. Я здесь раньше жил, несколько лет назад…
- Я знаю. Мы учились с вами в одной школе. Меня раньше звали Ноэллин Фоли.
- Ноэллин Фоли? Еще бы! Ну конечно!
Только какое уж тут "конечно"! Ноэллин Фоли училась на класс младше него и, стало быть, ей сейчас и тридцати нет. Но весь облик, каждая морщинка и каждая мышца, так и вопили о том, что жизнь ее сломана. Женщина сплела костистые пальцы, прекрасно понимая, что творится в голове у Роберта.
- Неудивительно, ведь мне пришлось работать сразу после школы, - смущенно, словно извиняясь, заметила она. - У меня несколько детей… Но если с Ниппером что случится… если мы лишимся его…
Она сказала это так, будто жизнь ее кончилась, а потом тихо и беспомощно разрыдалась. Он инстинктивно обнял ее и попытался утешить, а она судорожно всхлипывала у него на плече. Поддерживая Ноэллин, Роберт вдруг понял, что ему надо делать. "Я должен помочь этим несчастным женщинам! - поклялся он в душе, - и не только сейчас, но и в будущем". В голове у него мелькали идеи и замыслы: попечительский фонд шахтеров - жертв катастроф, ясли для их детей… Женщинам этого города нужна такая помощь, с горячностью думал он. И кто же еще ее даст! Надо начинать прямо сейчас! Жизнь намного шире этого замкнутого скорбного круга с внезапным поворотом в смерть. Гораздо шире - должна быть шире - для них всех.
Мягко и не торопясь он успокаивал отчаявшуюся женщину. Ноэллин Миллиган никогда не забывала его улыбку.
- Как хорошо, что мы встретились снова, - сказал он. "Будто я одна в мире - прямо королева Английская", - потом рассказывала она своим подругам, еще не забывшим, какой хорошенькой Ноэллин была в юности. - Надеюсь, мне предоставится случай получше узнать вас и вашу семью. А теперь - не будем думать о худшем. Я слышал, обвал остановлен. Никаких новых происшествий не ожидается, так что давайте-ка попробуем узнать что-нибудь насчет Ниппера и Джорди…
Плохие новости быстро обегают шахтерский городок. Когда наконец Поль и Роберт добрались до пасторского дома, Джоан уже ждала их во всеоружии: в ванной бурлила горячая вода, и были приготовлены чистые полотенца для Поля, а стол буквально ломился от яств: таким количеством съестного можно было бы вполне накормить всех шахтеров городка. Джоан недаром прожила здесь всю свою жизнь, - она знала, что первое, чего захочется Полю, как только он переступит порог - это холодное пиво.
Впрочем, с порога почувствовав ярость, клокотавшую в Поле, она поняла, что одним пивом тут не отделаешься. Выхватив у нее из рук стакан, он мерил шагами кабинет, как лев, готовый к прыжку.
- О’кей, Ниппер и Джорди остались в живых! - в бешенстве бросал он. - Но десять человек получили ранения, и двое в тяжелом состоянии! А он все талдычит об экономике! Это что, "экономика" - взять да ни за что ни про что списать дюжину хороших мужиков!
- Я полагаю, ты все это ему выложил с предельной ясностью, - решительно поддержал Поля помрачневший Роберт. Там, на шахте, только его вмешательство предотвратило беду, потому что доведенный до бешенства Поль готов был броситься на босса, который при всей своей мелочности и занудстве оказался совершенно непробиваемым и отвечал на нескончаемые атаки серией злобных выпадов.
- Я полагаю, отныне вам лучше обсуждать вопрос о состоянии техники безопасности на шахте с дирекцией на официальном уровне.
- На официальном уровне! - взревел Поль с негодованием. - Хорош себе уровень, если Уилкес до сих пор слушает этого подонка Джима Калдера и его прихвостня Мика Форда…
- Калдера? - быстро спросил Роберт.
- Ну да, Джима Калдера, - засопел Поль. - Я же тебе о нем уже говорил, забыл, что ли? Он был профсоюзным боссом до того, как я выступил против него и вышиб к чертовой матери. Продажен до мозга костей. Получал одной рукой зарплату от профсоюза, а другой - еще одну от Уилкеса за то, чтобы решения профсоюза никогда не выполнялись.