Пока эта Интернациональная бригада – армия Коминтерна – выступала в авангарде, чисто российские соединения Красной армии прибывали в Испанию тихо, без особого шума, и занимали свои позиции за линией испанского фронта. Советский военный контингент в Испании никогда не превышал 2000 человек, и только летчики и танкисты вели активные действия. Большая часть русских были техническими специалистами – людьми из Генерального штаба, военными инструкторами, инженерами, специалистами по возведению фортификационных сооружений, экспертами по химическому оружию, авиационными механиками, радистами и специалистами по артиллерийской стрельбе. Эти служащие Красной армии были отделены от испанских граждан, насколько это только было возможно: они жили отдельно, и им не разрешалось иметь какие-либо связи и отношения с испанскими политическими группами и деятелями. За ними внимательно наблюдало ОГПУ, которое не афишировало свое пребывание в Испании и было готово пресекать любое инакомыслие в рядах Красной армии.
Эти специальные чрезвычайные подразделения находились под непосредственным контролем генерала – Яна Берзина, одного из двух крупных советских военачальников, поставленных Сталиным во главе его интервенции в Испании. Вторым был Артур Сташевский, официально занимавший пост советского торгового представителя в Барселоне. Это были глубоко законспирированные люди Москвы за кулисами Испанского театра военных действий: именно в их руках был сосредоточен контроль над испанским республиканским правительством, но об их миссии ничего не было известно.
Генерал Берзин пятнадцать лет служил начальником военной разведки Красной армии. Он родился в Латвии и уже в шестнадцатилетнем возрасте воевал в отрядах партизан, которые вели революционную борьбу с царизмом. Был ранен, захвачен в плен и в 1906 году приговорен к смерти. Однако царское правительство, учитывая его юный возраст, приняло решение заменить смертный приговор ссылкой в Сибирь и каторгой. Ему удалось бежать, и к моменту свержения царского режима он вел жизнь революционера-подпольщика. Во времена Троцкого Берзин вступил в Красную армию и дослужился до весьма серьезного поста в высшем командовании. Крепко сложенный, уже седой, немногословный, но ловкий, Берзин был избран Сталиным на должность организатора и руководителя армии республиканского правительства.
Главным политическим комиссаром Сталина был Артур Сташевский. Поляк по происхождению, невысокого роста, коренастый, по своему виду он напоминал бизнесмена, и формально он и был им – работал торговым представителем в Барселоне. Сташевский тоже раньше служил в Красной армии. Он вышел в отставку, поскольку должен был взяться за решение проблемы реорганизации в меховой промышленности как раз в то время, когда эта важная отрасль переживала период упадка. Успех был просто невероятным: Сташевский сумел восстановить торговлю русскими мехами на всех мировых рынках, съездив в связи с этим и в Соединенные Штаты. И вот сейчас Сталин назначил Сташевского на такой пост, где он по сути держал в руках приводные ремни политики и финансов республиканской Испании.
Пока Берзин и Сташевский работали за кулисами, на сцене зрелищной республиканской кампании играли Интернациональные бригады. Иностранные корреспонденты, работавшие на испанском фронте, главным человеком считали загадочную и таинственную личность – Эмиля Клебера, командира Интербригад. Миллионы читателей будут помнить Клебера героической защиты Мадрида.
Мировая общественность и средства массовой информации в очерках и интервью представляли Клебера как одного из самых значительных людей этого момента, призванного сыграть судьбоносную роль в истории Испании и всего человечества. Его внешний вид придавал достоверность и яркость этим легендам. Он отличался крупным телосложением и высоким ростом, резкими чертами лица и копной седых волос, кажущихся невероятными для его сорока одного года. Он представлялся миру неким "солдатом удачи", который был канадцем, но родился в Австрии, который, будучи в России военнопленным, вступил в ряды Белой армии, чтобы бороться с большевиками, но потом изменил взгляды и в конечном итоге пришел к коммунизму.
Вся эта картина была нарисована в Главном штабе ОГПУ в Москве, где Клеберу и выдали поддельный канадский паспорт. Клебер играл свою роль под диктовку ОГПУ. Все, что он говорил в интервью, сочиняли агенты Кремля.
Я много лет знал Клебера, его жену, детей и даже его брата. Его настоящее имя было Штерн. Он родился на Буковине, которая когда-то находилась в Австрии, а сейчас принадлежит Румынии. Во время мировой войны он служил в армии офицером и действительно был захвачен царскими войсками в плен. Затем его сослали в лагерь для военнопленных в Красноярск, что в Сибири. После социалистической революции он вступил в партию большевиков и в течение всей Гражданской войны сражался на стороне Советов. Затем был слушателем в Военной академии (позднее имени Фрунзе) и окончил ее в 1924 году. Некоторое время работал в Разведывательном управлении Генерального штаба. В 1927 году Клебера назначили в военный отдел Коминтерна, где он работал военным инструктором в военных школах. Был он и в Китае, где выполнял секретные миссии Коминтерна.
Клебер никогда не был в Канаде и никогда не воевал в рядах Белой гвардии. Эта выдумка была призвана прикрыть тот факт, что он был штабным офицером Красной армии. Это делало его роль командира Интернациональной бригады более достоверной. На самом же деле, несмотря на весь драматизм роли, возложенной на него, он не имел никакой реальной власти в функционировании советского механизма. В ноябре 1936 года этот русский генерал был назначен главнокомандующим испанскими правительственными силами на северном участке мадридского фронта.
В один из первых дней ноября я вылетел из Марселя в Барселону. Меня ожидала машина, на которой я и приехал в некогда деловую часть города, где находился мой отель, служивший сейчас советским штабом в Барселоне. Никому из посторонних людей здесь останавливаться не позволяли. Как раз в отеле я и встретил Сташевского, нашего торгового представителя, а также его работников и помощников. Здесь жил и работал наш штаб военной разведки в Каталонии, который возглавлял генерал Акулов.
Я приехал в Барселону, чтобы передать своих агентов на территории Франко под контроль штабных офицеров нашей армии, которыми тайно руководил генерал Берзин. Я считал, что информация, получаемая мною из зон противника, будет более полезна Мадриду и Барселоне, чем Москве.
Генерал Акулов очень эффективно организовал деятельность нашей разведки на территории врага. Наши радисты работали без отдыха и каждый день снабжали нас жизненно важной информацией с помощью портативных передатчиков.
Я, конечно, сразу же начал задавать вопросы о перспективах нашей победы в этой войне. Мне ответили по существу: "Здесь страшная путаница. Мы можем утешать себя лишь тем, что на вражеской стороне беспорядка еще больше".
Генерал Берзин неутомимо работал над тем, чтобы из недисциплинированных и разрозненных вооруженных отрядов сформировать настоящую армию. Он настаивал, чтобы Кабальеро ввел воинский призыв.
Берзин собрал группу советских офицеров и пытался сделать ее хребтом республиканского командования. В течение отчаянных недель ноября и декабря он встал во главе организации защиты Мадрида. Однако сам Берзин так замечательно законспирировал свое присутствие в Испании, не говоря уже о его личности, что он был известен лишь не более чем пяти-шести высшим представителям республиканских властей.
Берзин настаивал на назначении главнокомандующего. Но республиканское правительство, поддерживаемое различными соперничающими друг с другом партиями и фракциями, не хотело учреждать такой пост. Берзин же тем временем нашел подходящего генерала. Хосе Миаха был хорошим воякой без всяких политических амбиций. В течение нескольких недель в ноябре 1936 года он все же добился назначения Миахи, который сохранял за собой пост главнокомандующего до окончания гражданской войны.
Между тем Артур Сташевский прилагал все возможные усилия, чтобы отдать контроль над финансами республики в советские руки. Он хорошо относился к Испании и испанцам. Он был увлечен своей новой работой, ему казалось, будто он заново переживает те годы, когда двадцать лет назад принимал участие в русской революции.
В лице Хуана Негрина, министра финансов мадридского кабинета, он нашел добровольного помощника в осуществлении своих финансовых схем. Мадрид практически не мог легально покупать оружие ни на одном мировом рынке. Испанская республика депонировала значительную часть своего золотого запаса в парижских банках в надежде импортировать военное снаряжение из Франции. Однако возникла непреодолимая трудность: французские банки отказывались отдавать золото, потому что Франко угрожал им предъявлением иска в случае своей победы. Иски такого рода мало беспокоили Кремль, находящийся далеко от Испании, главное, чтобы золото оказалось в его руках. Сташевский предложил отвезти испанское золото в Советскую Россию, а в обмен на него поставить Мадриду оружие и военное снаряжение. Именно через Негрина он добился этой сделки с правительством Кабальеро.
Каким-то образом слухи об этой сделке проникли за границу. В иностранной прессе раздались обвинения в адрес Кабальеро, который заложил часть национального золотого резерва в обмен на помощь Советов. 3 декабря, когда уже полным ходом шла подготовка к транспортировке этого золота, Москва официально отрицала само наличие такой сделки так же, как она всегда отрицала советскую интервенцию в Испании. В нашем узком кругу Сташевского стали в шутку называть "самым богатым человеком в мире", поскольку испанская казна находилась тогда в его ведении.
Беседуя со Сташевским в ноябре в Барселоне, я понял, какими будут следующие шаги Сталина. Сташевский не делал секрета из того, что Хуан Негрин станет новым главой мадридского правительства. В то время фаворитом Кремля все считали Кабальеро, но Сташевский уже подобрал его преемника в лице Негрина.
Кабальеро был настоящим радикалом, революционным романтиком. Кроме того, он не одобрял действий ОГПУ, которые под руководством Орлова начинали в Испании, как и в России, превращаться в обширную чистку всех диссидентов, независимых и антисталинистов. Партия на всех них без разбора ставила клеймо "троцкисты".
Что же касается доктора Хуана Негрина, то, с одной стороны, обладал всеми качествами политика-бюрократа. Несмотря на свое профессорское звание, он был человеком дела и выглядел как бизнесмен. Он принадлежал как раз к такому типу людей, которых Сталин считал подходящими для своих надобностей. Как и генерал Миаха, он мог бы стать отличным фасадом, который можно демонстрировать Парижу, Лондону и Женеве. Он умел производить впечатление на внешний мир, защищая "солидный" и "добропорядочный" характер испанской революции. Но, с другой стороны, никто не мог упрекнуть его в нереволюционных взглядах. У него была русская жена, и, будучи человеком практичным во всех отношениях, доктор Негрин приветствовал чистку неконтролируемых элементов и "смутьянов" в своей стране, пусть даже эта чистка проводилась чужими руками – руками Сталина.
И конечно, доктор Негрин видел единственное спасение своей страны в тесном сотрудничестве с Советским Союзом. Ведь было очевидно, что помощь могла прийти только с той стороны. Он был готов ладить со Сталиным во всем, жертвуя чем угодно ради этой цели.
Все это как раз и обсуждалось в Барселоне, когда я был там – за шесть месяцев до падения правительства Кабальеро. Перемены потребовали много времени. И они были наконец осуществлены с помощью заговора, который устроило ОГПУ в Барселоне. Официальный советский посол Марсель Розенберг произносил речи и появлялся на публике, однако Кремль никогда не считал его значимой фигурой. Всю работу, необходимую Сталину, тихо, но очень эффективно делал Сташевский.
Из Москвы прислали Слуцкого, начальника иностранного отдела ОГПУ. Он должен был инспектировать секретную полицию, которая была построена по русскому образцу. Он прибыл через пару дней после моего отъезда. ОГПУ тогда протянуло свои щупальца по всей территории республики, контролируемой законным правительством, но особенно активным оно было в Каталонии, где сосредоточились сильные независимые группы и где располагалась штаб-квартира партии настоящих троцкистов.
"Материал там отличный, – говорил мне Слуцкий, вернувшись через несколько недель в Париж. – Но им не хватает опыта. Мы не можем допустить, чтобы Испания стала прибежищем для всех антисоветских элементов, которые начнут туда слетаться со всех уголков мира. Кроме того, это сейчас наша Испания, это часть нашего советского фронта. Мы должны сделать эту почву твердой и устойчивой для нас. Кто знает, сколько среди наших добровольцев шпионов? А что касается анархистов и троцкистов, то будь они и антифашистскими солдатами, они все равно наши враги. Они контрреволюционеры, и мы должны выкорчевать их с корнем".
ОГПУ отлично сделало свою работу. Уже в декабре 1936 года террор настиг Мадрид, Барселону и Валенсию. У ОГПУ были свои особые тюрьмы. Его подразделения занимались убийствами и похищением людей. Его темницы были забиты людьми; управление организовало налеты. Конечно, оно работало независимо от законного правительства. Министерство юстиции не имело никакой власти над ОГПУ, которое стало государством внутри государства. Это была такая власть, перед которой дрожали даже высшие чины правительства Кабальеро. Казалось, что Советский Союз крепко держит республиканскую Испанию в своих руках и что этой страной уже владеют Советы.
16 декабря Ларго Кабальеро выпустил прокламацию, в которой открыто обращался к Франко: "Мадрид не сдастся! Сейчас начнется настоящая война, потому что теперь у нас есть все необходимое военное снаряжение".
На следующий день официальный рупор Сталина, газета "Правда", открыто заявила, что чистка в Каталонии уже началась и "будет проводиться с той же настойчивостью и энергией, с которой она проводится в Советском Союзе".
Отчаянная и героическая защита Мадрида достигла своей высшей точки. Воздушные эскадрильи Франко крушили столицу с воздуха, а его войска уже были в ее пригородах. Но у республиканцев теперь были бомбардировщики и пилоты, танки и артиллерия. Наша военная помощь подоспела как раз вовремя, чтобы спасти Мадрид. Генерал Берзин и его помощники руководили борьбой, в то время как официально командовал войсками генерал Миаха, а Клебер, генерал от Коминтерна, олицетворял испанскую героику перед лицом всего мира.
Блистательные подвиги Интернациональных бригад и материальная помощь, получаемая от Советского Союза, обеспечили такой приток новых людей в Испанскую коммунистическую партию, что к январю 1937 года она уже насчитывала более 200 000 членов. Спасение Мадрида подняло советский престиж на невероятную высоту.
В то же время оно обозначало конец первого периода сталинского вмешательства в гражданскую войну. Сталинизм в Испании начал превращаться в зловещую историю. Всем руководило ОГПУ. Коминтерн отошел на второй план. 4 февраля 1937 года генерала Клебера отстранили от командования Интернациональной бригадой. Официально объявили, что генерала перебросили в Малагу для организации там защиты республиканских территорий. О нем больше никто никогда не слышал.
Несколько недель спустя, находясь в Москве, я узнал, что исчезновение Клебера было связано с чисткой в Красной армии и бесчисленными арестами штабных офицеров. Многие из его близких товарищей были казнены сталинскими расстрельными командами как заговорщики. Я столкнулся с братом Клебера, которого в апреле отозвали из-за границы. Через несколько дней его тоже арестовало ОГПУ.
Исчезновение генерала Коминтерна в топке великой чистки просто означало, что он был одним из тех, в ком Сталин больше не нуждался и кто слишком много знал. Сталин решил, что Коминтерн сделал свое дело в Испании. Берзин и Сташевский сейчас крепко держали ее правительство в своих руках.
Исчезновение генерала Клебера не вызвало никакой реакции у тех, кто еще недавно пел ему дифирамбы. Его придуманная, искусственная слава умерла вместе с ним. Генерала Лукача, возможно, судьба любила больше. Он был венгерским коммунистом и писателем, и его настоящее имя – Мате Залка. Он погиб смертью храбрых на испанском фронте.
Успешная оборона Мадрида советскими войсками дала ОГПУ новые возможности для расширения своей власти. Тысячи людей были арестованы, в том числе и многие иностранные добровольцы, которые прибыли в Испанию сражаться с Франко. Поводом для обвинения в предательстве становилась любая критика способов действий, любое нелестное мнение о сталинской диктатуре в России, любая связь с людьми иных политических взглядов. ОГПУ пользовалось всеми теми методами, которые хорошо были известны в Москве, – надуманные обвинения и массовые казни.
Я не знаю, сколько именно антисталинистов было уничтожено в республиканской Испании. Я мог бы рассказать о множестве конкретных случаев, но решил ограничиться одним человеком, который, быть может еще жив. Те скудные факты, которые я приведу, возможно, помогут его семье спасти его. У молодого англичанина, радиоинженера по имени Френд (Друг), был брат в Ленинграде, который женился на русской девушке. Он был страстным антифашистом, и Советская Россия казалась ему страной мечты. Совершив несколько попыток, он получил разрешение на въезд в Советский Союз и вид на жительство там.
Когда началась советская интервенция, его отправили в Испанию радистом. В начале 1937 года в штаб-квартиру ОГПУ в Москве прибыло донесение о том, что Френд стал проявлять "симпатии к троцкистам". Я знал этого парня и не имел малейшего сомнения в том, что он был всецело предан законному правительству Испании и Советскому Союзу. Правда заключалась в том, что он имел какие-то отношения с социалистами и другими радикалами, что вполне естественно для молодого англичанина, не имевшего понятия о том, что невидимая Китайская стена отделяет советских солдат от испанцев.
Позже я спросил о нем одного из работников ОГПУ в Москве и получил уклончивый ответ. Из дальнейших осторожных расспросов я узнал, что Френда вывезли в Одессу как заключенного. Мне рассказали о том, как это проделали. ОГПУ в Испании заманило его на советское судно, сказав, что он должен починить корабельную рацию. Френд и не подозревал, что за всем этим стоит ОГПУ. Как только он поднялся на борт, его схватили. 12 апреля его бросили в тюрьму ОГПУ в Москве. До сего времени его брат в Ленинграде и его семья в Англии не знают о его судьбе. Мне не удалось выяснить, был ли он казнен как "шпион" или живет где-то в лагере далеко от Москвы.
Таких случаев и исчезновений людей было великое множество. Некоторые были похищены и вывезены в Советскую Россию. Других убили в Испании. Один из наиболее громких случаев произошел с Андресом Нином, лидером революционной Партии марксистского единства (ПОУМ). Нин когда-то был троцкистом, задолго до того, как стал одним из руководителей Коминтерна. И вот вместе с группой своих товарищей Нин исчез из тюрьмы, куда его заключило ОГПУ. Их тела были найдены только после того, как в Испанию прибыла комиссия британского парламента, чтобы расследовать это странное исчезновение.
Другим из ряда вон выходящим случаем стало дело молодого Смилли, сына известного лидера британского лейбористского лидера Роберта Смилли. Парня убили в Испании, в тюрьме ОГПУ. Подобная история произошла и с Марком Райном, сына эмигранта из России, лидера социалистов Рафаэля Абрамовича (см. главу 4).