– Ты все-таки думаешь, что здесь кроется материальный расчет? Не исключено. Ведь та же команда работала в Хьюстоне, когда погибла Анни Сигер. Тот же владелец, мистер Ханна, который своей выгоды никогда не упустит, и их программный директор, бешеная чернокожая атлетка, настоящий бульдозер в черном обличье. Но если тут замешаны деньги, зачем тогда убивать новоорлеанских проституток? – вдруг сорвалось у Бентса с языка.
Монтойя уставился на напарника с недоумением:
– А какая тут может быть связь?
– Не знаю. – Бентс потер виски, разгоняя свинцовую усталость. – Возможно, связь есть... Мне вдруг подумалось...
– Одно дело – душить девчонок и разбрасывать стодолларовые банкноты с ослепленным Франклином, а другое – зарабатывать кучу денег на взлетевшем рейтинге, – отстаивал свою версию Монтойя. – Это две совсем разные истории.
– Тогда зачем "Джон" звонил уже после окончания передачи? Какой в этом смысл? И как он воспользовался внутренней телефонной связью? Ответов у нас с тобой пока нет, одни лишь вопросы.
"...Кретины!
Полицейские все кретины, недоумки.
Они что, не поняли, какой им подан знак? Они что, не увидели закономерность?
Да они что, два на два умножить не способны?"
За стенами хижины ночной мир болота пробуждался к активной жизни. Жуткие звуки, когда кто-то погибал, чтобы накормить кого-то, или совокуплялся для продолжения рода, проникали сквозь затянутое-противомоскитной сеткой окошко. Сетка мало помогала. Крохотные насекомые вторгались в его жилище сквозь щели между досками, и он убивал их, размазывая багровую массу по лицу и не отрываясь от чтения свежих газет, которые принес сюда. Все до одной сообщали о странных убийствах, совершенных в "веселом квартале".
Но нигде никем не высказывалась догадка, что это звенья одной цепи и тянется такая цепочка очень далеко, из прошлого в будущее. Он специально оставлял им очевидные улики – вот тупицы! Не видят то, что у них прямо под носом! Как он их презирал, как ненавидел за лень, за отсутствие элементарной логики!
Он-то сам имел право быть довольным собой потому, что всегда делал свою работу с выдумкой и аккуратно, как и сейчас, вырезая отточенным до бритвенной остроты ножом из многословных газет заметки для своей сокровенной коллекции. Как же они ужаснутся, а он посмеется, когда истина откроется и все поймут, что были слепы, а только он один зряч.
Туман за окном стал редеть, и теперь полная луна приводила его в неистовство. Ее лучи были ярче, чем слабая керосиновая лампа, освещавшая его рабочий стол. Он жаждал решительного поступка, действия с немедленным результатом. Слишком мало Саманта Лидс уделяет ему внимания и еще не до конца осознает, как он страшен. Пора перестать прятаться в тени, пора показать свое истинное лицо.
Летучая мышь, пролетев за окном, перечеркнула темным силуэтом поток лунного света, льющегося с небес. Это явный знак того, что сама природа на его стороне.
Он включил транзисторный приемник и сквозь разряды услышал ее бархатный голос, от которого у него сразу перехватило дыхание.
– Привет, жители Нового Орлеана. Я опять с вами, я – доктор Сэмми с "Р-1", и наступило время "Полночных исповедей". Поговорим начистоту о делах сердечных и о том, что тревожит наши души, не дает нам спать ночью и заботит днем. Сегодня я предлагаю побеседовать о школе. Кто-то из вас еще посещает уроки, боится контрольных и экзаменов, кто-то очень любит или, наоборот, проклинает свою школу.
Кто-то ее уже закончил и вздохнул свободно. Но школа – это та крутая лестница из нескольких ступеней, с которой начинается подъем по взрослой жизни. Будь школа государственная, частная или церковная, мы все прошли через этот этап и все испытали на себе давление со стороны педагогов и школьной дисциплины, желание восстать против нее, а еще, кстати, заявить свое право на любовь в таком возрасте, а она самая горячая, самая непредсказуемая, потому что она первая...
Кровь ударила ему в голову. Как эта сучка посмела завести разговор о школе, о первой любви? Как она могла так попасть в точку?
Он вскочил и распахнул дверцы шкафчика, в котором держал свои "трофеи". Там к задней стенке был скотчем прилеплен увеличенный снимок Саманты Лидс с рекламного листка радиостанции. Правильные черты лица, полные женственные губы и холодный взгляд, устремленный на него. Для него – холодный, а для других этот взгляд полон страсти. Он знал, что добровольно она не даст ему то, что отдавала другим.
От ревности его эрекция была так сильна, что джинсы чуть не лопнули на ширинке.
Началось ее шоу.
– Здравствуйте, – приветствовала первого дозвонившегося радиослушателя Саманта. – Как вас зовут?
– Ренди.
– Что нам скажете, Ренди?
– Школа – это классная вещь! Хорошее было времечко. Я играл там в футбол, ну и встретился с моей теперешней миссис. Она была младше меня на класс и была школьной королевой красоты – даже два сезона подряд. Другой такой замечательной женщины, как моя Вера, я бы нигде больше не встретил. У нас теперь четверо детей, и мы женаты уже тридцать пять лет. Ну еще и внуки растут.
"Сволочи! Кому какое дело до их дрянных внуков!"
– Значит, школа вам помогла устроить вашу судьбу?
– Еще как! Правда, вот с нашими ребятками тут совсем другое дело. Сын, он еще в школе запал... ну сами знаете, на наркотики. Старшая дочка, она хоть внуков нам подарила, с ней, кажется, все в порядке, и школу она закончила успешно, а вторая дочка – она как-то выбилась из колеи. Переспала с одним мальчиком из школы... ну, и последствия... А, чего вам говорить. Короче, жениться он не собирается.
– Ну а как ваша дочь переживает такую ситуацию?
"Ишь ты, с каким сочувствием задает вопрос доктор Сэмми! Как будто она и впрямь может дать дельный совет. Послушаем, послушаем, а потом дадим о себе знать".
Его губы кривились и дергались, будто танцуя на лице дьявольский танец. Если она не поймет его нового послания, значит, грош цена ее проницательности! Еще одна женщина погибнет, и только ради того, чтобы достучаться до каменного сердца Саманты Лидс.
Или покончить со всем этим сразу? Но тогда наступит Великая Скука, и кто еще разделит с ним его тоску и ненависть – москиты, которых он давил на своем лице, глупые, громогласные лягушки, назойливые летучие мыши и блаженно дремлющие в болоте аллигаторы? Нет, игра должна продолжаться! На день рождения покойной Анни он заготовил Саманте Лидс подарок, маленький такой сюрприз.
Он ее удивит. Хотелось бы ему быть рядом с ней, когда она обнаружит, что он ей подарил. Но пока еще не время выходить из тени. Поиграем еще в прятки – так он решил.
Глава 17
У Саманты чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда она увидела на веранде темный силуэт мужчины. Солнце светило ему в спину, и она не сразу узнала Тая.
Он комфортно расположился в шезлонге, уперевшись широко расставленными ногами в балюстраду, и лениво потягивал пиво из жестяной банки. Казалось, он блаженствовал, слушая хор цикад и нежный перезвон колеблемых легким ветерком садовых колокольчиков, но, приблизившись, Саманта ощутила, что настроение его в это солнечное утро мрачнее ночи.
Она не позаботилась окликнуть его, а сперва загнала свой "Мустанг" в гараж и удостоверилась, что дверь надежно заперта.
"Зачем он здесь? Почему он снова и снова навязывает мне свое присутствие?"
Теплое чувство к нему, возникшее у нее вчера, желание отдаться под его защиту или даже согласиться на нечто большее сегодня сменилось все той же проклятой и унизительной подозрительностью. Его мужское обаяние по-прежнему притягивало ее как магнит, но уж слишком неожиданно он появился, причем не в самый лучший момент ее жизни. Есть ли у него какая-то иная цель, кроме безобидного желания приударить за симпатичной соседкой?
Тай спросил, не оборачиваясь:
– Что задержало тебя до рассвета?
– Отсутствие моего верного рыцаря. Боялась ехать в темноте и смотрела до рассвета с коллегами видео.
– Я так и понял, что ты осталась на работе. Тем более что мне это подтвердили в вашей охране. Правильное решение. А я, как видишь, взял на себя охрану твоего дома.
– Спасибо. Дежурство закончилось. Можешь отправляться отдыхать.
Саманта вошла в сумрачный дом, где ее встретил Харон. Тай последовал за ней.
– Летом ночи короткие. Их почти не замечаешь.
– Не хочешь ли ты намекнуть, что моя пытка продлится и осенью, и зимой?
– О какой пытке ты говоришь?
– О пытке страхом.
– Надеюсь, я не пугаю тебя?
Ей хотелось сказать ему, что нет, он ее не пугает, но это было бы ложью.
– Многие женщины были бы довольны тем, что сосед так печется об их безопасности, – заявил Тай довольно нагло.
– Я не из тех женщин.
– Да, ты другая... Вот поэтому я здесь.
Его пальцы уже приготовились расстегнуть пуговицы на ее блузке.
– Ты кто? Рыцарь в блестящих доспехах или коварный соблазнитель? Или просто насильник?
– Ни тот, ни другой, ни третий.
– Тогда каковы твои намерения?
– А кто тебе сказал, что у меня есть какие-то намерения? – пожал плечами Тай.
– А что ты тогда здесь делаешь?
Он не ответил и постоял с минуту молча, словно неопытный школьник, попытавшийся облапать девушку и получивший за это пощечину.
– Все-таки за мое бдение на страже я заслуживаю приглашения в дом? Или нет?
– Ты и так уже вошел, правда, без приглашения, – заметила Саманта.
– Слушай, все, что я хочу, это глоток холодного пива, если оно найдется у тебя в холодильнике.
– Пить пиво на рассвете? – удивленно посмотрела на него Саманта.
– Тогда, может, стаканчик вина? Как средство снять ночной стресс. У тебя наверняка завалялся какой-нибудь рислинг.
Идея показалась Саманте на удивление заманчивой.
– Ты настоящий экстрасенс. Именно рислинг.
– Дай мне штопор, я вытащу пробку.
– Сама справлюсь. Я когда-то была в герл-скаутском отряде.
– О боже! Значит, девочек-скаутов тоже учат откупоривать бутылки?
Солнце поднималось все выше, и свет люстры постепенно бледнел. С наступлением утра Саманта стала легче относиться к присутствию в доме постороннего мужчины.
– Каков будет первый тост? – спросил Тай, лукаво изогнув бровь.
– Нейтральный. За лучшие дни, – сказала Саманта автоматически, не подумав, ничего не ощущая, кроме смертельной усталости и желания наконец расслабиться.
– Кто знает? Может, эти дни не такие уж плохие. – В словах Тая и в его интонации был совершенно определенный намек, и любая женщина могла его уловить.
– Не такие плохие, на твой взгляд? -переспросила она.
– А на твой? Скажи, разве я появился не вовремя? Кто бы распивал с тобой рислинг поутру, думал о тебе, охранял тебя, когда вокруг шастают подозрительные типы? И кто спасет тебя от страшных сновидений и вытянет на прогулку по озеру на рассвете, вместо того чтобы ты металась в душной постели? Моя яхта ждет у причала.
– Неужто она исправна? – хихикнула Саманта. Полный бокал рислинга быстро подействовал на ней.
– Вроде бы да. Мы это сейчас вместе проверим. Ощущать присутствие рядом сильного мужчины было ей очень приятно. Утренняя прохлада, выпитое вино и присутствие рядом "рыцаря в сияющих доспехах" неизбежно свели бы с ума любую женщину, даже дипломированного психиатра. Опираясь на его руку, Саманта проделала путь до причала и очутилась, еще не вполне придя в себя, на палубе его яхты.
Она лежала на мягком матрасе, брошенном на чуть пахнущие мазутом доски, а Тай, примостившись рядом, потчевал ее рислингом из только что откупоренной бутылки, уже второй... или третьей.
– Это нечестно! – слабо запротестовала она.
– Что?
– Спаивать, похищать и увозить женщину куда-то в океан на ненадежном суденышке.
– Мы не в океане, яхта вполне надежна, а женщина, на мой взгляд, трезвая и вполне совершеннолетняя, отвечающая за свои поступки.
То, что он напомнил ей об этом, заставило Саманту напрячь волю, встать, выпрямиться и снова очутиться в его объятиях. Впрочем, "объятия" было понятием спорным – он мог засвидетельствовать на суде, что просто поддержал ее, иначе бы она свалилась в воду.
– Что ты выбираешь? – спросил Тай с опасным огоньком в глазах. – Причалить к берегу и отправиться спать в компании с черным котом или?..
– Или ты мне скажешь правду, – неожиданно закончила она фразу. – Зачем я тебе?
– А если мы немного повременим с этим?
– А зачем откладывать? Тебе надо придумать правдоподобную ложь?
Вместо ответа Тай привлек ее к себе и закрыл рот грубым поцелуем, и это опять лишило Саманту воли. Всплеск агрессии неожиданно прошел.
– Ты так и живешь... таким образом?
– Что ты имеешь в виду?
– Вот так легко... против всяких правил?
К тому моменту Тай уже разжал объятия и пытался поставить парус под ветер.
– Как видишь, я соблюдаю правила управления парусным судном, и мне это тяжело дается, – отшутился он.
– Я говорю о других правилах. В какую игру ты играешь?
– А, вот ты о чем... Разумеется, в свою и по своим правилам.
Саманта вздохнула, и он поднял на нее глаза.
– Не вздыхай. Я не сделаю ничего вопреки твоим желаниям.
– А если я потребую причалить?..
– Подчинюсь, но господь явно будет против, – усмехнулся Тай.
А действительно, будет ли господь возражать, если выдалось такое отличное солнечное утро и ей так хорошо?
То, что последовало дальше в затемненной каюте, неоднократно описывали ей разными словами многие ее радиослушательницы, проникшиеся прозой сочинительниц женских романов. Все, вплоть до многократно испытываемого оргазма и желания впиться ногтями в твердые плечи Тая и удержать его мужское естество в своей плоти, пока оно не возбудится вновь.
Это было настолько прекрасно, что только после всего, что им довелось испытать и почувствовать за стремительно пролетевшие час или полтора, у Саманты в мозгу вдруг, прежде чем она погрузилась в блаженный сон, возникла совсем не к месту коварная мысль: "Бог мой! Во что я ввязалась?"
– Ты в порядке, моя любимая? – спросил Тай обеспокоенно, будто о чем-то догадавшись.
– В порядке... – откликнулась она тихо. – Я уже сплю...
Не дослушав до конца его излияний, она накрыла телефонный аппарат подушками и, прежде чем погрузиться в сон, спросила себя: "Бог мой, во что ты ввязалась?"
Глава 18
"Что я наделал?"
Едва первый луч солнца проник через иллюминатор в каюту и разбудил Тая, он тотчас обозвал себя трижды дураком. Саманта лежала рядом с закрытыми глазами, завернувшись в простыню, ее волосы спутались, дыхание было ровным. Она спала.
Несколько раз за минувшую ночь они возносились на самую вершину, а потом лежали рядом в полном изнеможении. Они занимались любовью долго, но у него осталось лишь смутное впечатление о ее теле – стройном, гибком, податливом, а иногда агрессивном. Череда мелькающих картинок, словно пейзаж при вспышках молнии.
Она вела себя как скромница и соблазнительница одновременно, не играла с ним, а искренне отдавалась ему. О такой любовнице можно было только мечтать. Его прошиб пот при воспоминании о смелых ласках, которые они себе позволили.
Ну а потом они оба уснули, совершенно обессиленные.
Тай мысленно обругал себя за то, что не выдержал и поддался соблазну. Он обязан был сохранять объективность, наблюдать за объектом, а не тащить его в кровать. Надо быть полным идиотом, чтобы хватать с огня руками кипящий котелок.
Саманта пошевелила губами, как будто что-то прошептала, и тихонько вздохнула во сне. Он не мог оторвать взгляда от оживающей скульптуры, скрытой от него легкой простыней.
– Что ты там рассматриваешь?
Она потянулась, закинула руки за голову и, коснувшись кончиками пальцев стенки, ощутила тесноту каюты.
– Тебя.
– Представляю, как я выгляжу. – Саманта приподнялась, опершись на локоть, стыдливо прикрыв грудь уголком простыни. – Который час?
– Семь.
Она застонала.
– Зачем мы проснулись в такую рань?
– Потому что мы болтаемся посреди этой лужи, называемой озером, и люди на берегу, продравшие глаза чуть позже, смогут увидеть нас вместе. Нам надо поторопиться. Кофе тебя взбодрит?
– Надеюсь.
Тай подмигнул ей:
– Ты зря прячешь грудь. Тебе пока нечего скрывать...
– Не надо об этом... Пока только кофе. А о прошедшей ночи мы еще поговорим...
– Женщинам это свойственно.
– Что за самонадеянное утверждение? – Саманта осуждающе посмотрела на него. – Не очень-то ты разбираешься в психологии полов. У женщин есть на то свои причины. Нам надо обсудить вопрос, насколько наш секс был безопасен, ведь мы никаких мер не предпринимали. Ну и главное – кто ты такой? Возможно, ты женат и у тебя дюжина детей, ждущих своего папочку-кормильца.
– Детей нет, жены тоже. Я даже ни разу не был обручен. Я хранил целомудрие целый год, и потому тебе не о чем беспокоиться. Поверь, я берегу себя.
– Я тоже.
– Что касается тебя, то твоя практика, вероятно, побогаче моей.
– Я поверила тебе на слово, так и ты поверь мне. У меня был друг, но уже с полгода мы не оказывались с ним в одной кровати. Месяц назад мы попробовали восстановить отношения – он меня уговорил. Мы скатали ненадолго в Мексику, но ничего не вышло. Кончилось полным разрывом.
– Ты в этом уверена?
– Вполне. – Саманта уже устала от этого разговора. Ее голова склонилась набок. – Ты обещал кофе, а то я опять засну...
– У меня только растворимый. Но я сделаю двойную дозу...
– Хоть лошадиную...
Он занялся приготовлением кофе.
– Тай!
Он обернулся. Саманта стояла у него за спиной, по-прежнему в тоге из простыни, и выглядела невероятно сексуально.
– Я хочу, чтобы ты знал... – Она оглядела тесное пространство каюты и потом смело встретилась с ним взглядом... – Я не из тех женщин, кто ложится в постель с первым встречным. Не знаю, что произошло со мной накануне, но я не узнаю себя...
– Ничего особенного. Ты просто нашла меня интересным субъектом. – Тай изобразил на лице улыбку и разлил кофе в две кружки.
– Конечно, это так. Иначе ничего бы не было. – В тоне Саманты сквозила ирония, но он чувствовал, что она говорит правду, обнажается перед ним, как в пору ночных ласк.
Пока кофе остывал, Тай отвернулся, давая ей возможность одеться. Юбка и блузка совершенно помялись. Саманта вспомнила со стыдом, как поспешно срывала с себя одежду, вероятно, пьяная от предложенного Таем вина, а вернее, от охватившей ее похоти. Впрочем, женщине в ее возрасте после долгого воздержания и перенесенных стрессов можно простить и не такое.
Когда она застегнула последнюю пуговицу на блузке, Тай обернулся:
– Ты уйдешь, а мне покажется, что солнце зашло.
– Не пудри мне мозги. Взгляни на небо. Солнце сияет над тобой, над этим озером, и будет сиять до самого заката. Давай обойдемся без поэзии.
Тай ничего не ответил на это, взобрался по трапу наверх и запустил двигатель. Корпус завибрировал, и Саманта с трудом пила кофе, обжигая губы и поминутно утирая подбородок. Но все же горячий и крепкий напиток ее взбодрил.