- Ну, он просто совсем другой. Это все равно что сравнивать тебя с… ну, с королевой Англии.
- Спасибо, - рассмеялась Вирджиния.
- Да нет, это не такое уж идиотское сравнение. Она королева, очень важная фигура, очень глубоко погруженная в традиции. Как и Хартест. А ты молода, красива, ничем не опутана, свободна. Как и все здесь. Вы мне очень нравитесь.
- Я и королева Елизавета?
- Нет, ты и это взморье.
- Побережье.
- Ну пусть побережье.
- А ты когда-нибудь видел королеву?
- Ну конечно, - небрежно ответил он, - несколько раз. Не могу сказать, что она принадлежит к числу моих близких друзей. Но видел, и не раз. На всяких официальных событиях. Один раз на скачках.
- Обязательно расскажи об этом моей маме, - сказала Вирджиния, озорно блеснув глазами.
- Александр знаком с королевой, - объявила она за ужином.
Бетси только что взяла в рот солидный кусок курятины; она поперхнулась и закашлялась.
- С королевой Елизаветой? - переспросила она после того, как ей вначале долго стучали по спине, а потом она выпила целый стакан воды.
- С обеими.
- С обеими?
- Да. С нынешней и с ее матерью.
- А… а что… как… - Бетси смолкла, вся залившись ярким румянцем от благоговейного трепета.
- Она хочет спросить, - снисходительно произнес Фред III, - как выглядит королева. Дышит ли она, как все обычные люди; переставляет ли ноги при ходьбе или передвигается как-то иначе; жует ли, когда ест; навещает ли туалет, ну и так далее.
- Не говори глупостей, Фред, - возразила Бетси. - Тебя послушать, так я рассуждаю как какая-нибудь типичная американка.
- Странно. А я всегда и считал тебя американкой.
- Такие вопросы задают не только американцы, - улыбнулся Александр. - Сами англичане тоже от нее без ума. Стоит мне кому-нибудь сказать, что я знаком с королевой, и на меня обрушивается град вопросов. Она очень славная. Гораздо симпатичнее, чем выглядит на фотографиях. Немного застенчива, как бы нерешительна. Может быть, держится чуть начальственнее, чем стоило бы. Хотя, с другой стороны, она и должна так держаться. Но больше всего мне нравится королева-мать. Потрясающая старуха. Немного вульгарная, но потрясающая.
Вирджиния видела, что Бетси собирается с духом, явно намереваясь поинтересоваться, как это королева может быть вульгарной; и потому сама поспешила обратиться через весь стол к Мадлен:
- Миссис Далглейш, не хотите сыграть во что-нибудь после ужина? Может быть, в скребл - Англия против Соединенных Штатов? Но предупреждаю, я была чемпионом Уэлсли по скреблу, - добавила она, обращаясь к Александру.
- Ну, меня и Малыша тебе никогда не удавалось обыграть, - сказал Фред.
- Малыш нечестно играет. Он придумывает собственные слова.
- Чепуха, - возразил Фред и, нахмурившись, сердито посмотрел на Вирджинию. Бетси поспешно повернулась к Александру.
- А в Англии играют в скребл? - спросила она.
- Вообще-то, играют, - ответил Александр. - Но я - нет.
- Вот как, - смутилась Бетси.
- Я абсолютно не способен ни к каким настольным играм. Особенно к скреблу. Но с удовольствием посмотрю, как вы будете играть. Честное слово.
- Нет, нет, - запротестовала Вирджиния. - Ни в коем случае. Скребл отменяется. А чем бы тебе хотелось заняться?
Он пристально посмотрел на нее. Выражение его голубых глаз было каким-то странным, напряженным. Вирджиния так и не смогла понять, что означал этот взор, и отвела взгляд.
- Простите, что я порчу компанию, - проговорил Александр, - но, честное слово, от меня никакого толку не будет, я уверен. Вчера я просидел за работой до трех часов утра, потом сегодня после обеда мы так долго гуляли, а сейчас за ужином было такое хорошее бордо, что меня просто тянет в сон. Вы уж извините…
В половине одиннадцатого вечера он поднялся наверх и улегся спать; перед его уходом все наперебой заверяли его, что тоже очень устали и с удовольствием лягут пораньше. Фред дождался, пока наверху за Александром стукнула закрываемая дверь, а потом выразил сожаление, что с ними нет Малыша, чтобы можно было как-то скрасить вечер. Вирджинии пришло в голову - и она с готовностью поверила в собственные фантазии, - что, наверное, Александр нарочно подстроил так, чтобы все пораньше разошлись спать и он мог бы потом прийти к ней, когда все уснут; она прождала больше полутора часов, неподвижно глядя в темноту, а потом разрыдалась и плакала до тех пор, пока не заснула.
Малыш и Мэри Роуз приехали на следующий день к обеду, но с опозданием и в явно скверном расположении духа. Бетси держалась напряженно, она настояла на том, чтобы обед был обставлен по всем требованиям этикета, состоял из положенных четырех блюд и был накрыт в столовой, - все это вместо легкого ланча на террасе; в результате никто почти ничего не съел и тарелки уносили практически нетронутыми. Фред III был не в настроении, потому что неудачно сыграл утром в гольф; Мадлен Далглейш с утра отправилась на прогулку, тоже опоздала к обеду и сидела за столом все еще раскрасневшаяся и возбужденная; Малыш был угрюм и замкнут; Мэри Роуз сидела рядом с Александром и заигрывала с ним так, что Вирджиния в конечном счете решила, что она, должно быть, просто не в себе, сама же Вирджиния чувствовала себя как-то неловко, скованно, боялась сказать лишнее слово из опасения, как бы оно не показалось окружающим глупостью или - хуже того - соперничающим заигрыванием.
После обеда все отправились на террасу и сидели там, подремывая; в четыре часа Фред, успевший каким-то чудом выспаться и прийти в отличное расположение духа, разбудил всех и поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь пойти погулять.
- Я хочу, - ответил Александр. - С большим удовольствием прогуляюсь.
- Отлично. Вирджи, малышка, ты идешь с нами?
- Нет, - отказалась Вирджиния, снова закрывая глаза. У нее дико болела голова.
Вернулись они через час, оба сияющие.
- Превосходно, - довольно заявил Фред III. - Что может быть лучше хорошей прогулки! И представляешь, Вирджиния, Александру, оказывается, нравятся фильмы Басби Беркли. Почему ты мне ничего об этом не рассказывала?
- Я сама не знала, - ответила Вирджиния, чувствуя себя дурой. Голова у нее не прошла и раскалывалась по-прежнему.
- Я ему пообещал, что мы станцуем для него чечетку. Иди-ка принеси свои чечеточные туфли. Малыш, к роялю, живо.
- Ой, папочка, я не могу.
- Можешь, можешь. Давай.
Малыш послушно поднялся и, еще не проснувшись окончательно, спотыкаясь побрел в дом.
- Давай, сестренка. Доставим старику удовольствие.
- Нет, - отрезала Вирджиния. - Честное слово, я просто не могу. И Александр не хочет, чтобы я сейчас танцевала. И не зови меня "сестренка". Ты знаешь, что я этого терпеть не могу.
- Ну почему же, я с удовольствием посмотрю, как ты танцуешь, - улыбнувшись ей, проговорил Александр. - Честное слово. Ну пожалуйста, Вирджиния. Судя по тому, что я слышал, это должно быть потрясающе.
- Ничего подобного, - возразила она и неохотно поднялась, поняв, что проще будет уступить, чем сопротивляться. - Ну ладно.
Каким-то образом она все-таки дотанцевала до конца. Она чувствовала себя так, словно угодила в глупое, даже смешное положение, но все-таки она дотанцевала. Малыш видел, что сестра нервничает, и потому аккомпанировал аккуратно и внимательно, во всем следуя за ней; Фред III был в великолепной форме. Когда они закончили, Александр похлопал в ладоши и сказал:
- Потрясающе. У тебя просто талант, - и Вирджиния почувствовала себя еще глупее. Наклоняясь, чтобы развязать чечеточные туфли, она увидела, что Мэри Роуз нагнулась к Александру и что-то прошептала ему на ухо. Он улыбнулся ей в ответ. Вирджиния буквально застыла в приступе непередаваемого горя и ужасной ревности. Малыш легонько подтолкнул ее:
- Давай, Пресвятая, пошевеливайся.
- Не зови меня так! - со злостью огрызнулась Вирджиния.
- А как ты ее назвал? - спросила заинтригованная Мэри Роуз.
- Пресвятая, - ответил Малыш, еще не вполне протрезвевший после выпитого за обедом. - Да-да, именно так, ты не ослышалась. Это ведь тебя в колледже так прозвали, дорогуша, да?
- Малыш, пожалуйста, заткнись, - взмолилась Вирджиния. - Очень тебя прошу.
- Как интересно, - не отставала Мэри Роуз. - А почему?
- Ну, это сокращенно…
- Малыш, пожалуйста!
- …от Пресвятой Вирджинии.
- По-моему, ничего особенного, - вежливо заметил Александр.
- Нет, это еще не все. Пресвятая Вирджиния, будущая Богородица. Имелось в виду крайне девственное состояние Вирджинии. Тогда. В то время она прославилась именно этим. Конечно, никому не известно, как…
- Ну хватит, Малыш! - резко оборвал его Фред. - Вирджиния, пойди найди Бомонта и попроси его принести что-нибудь выпить.
Но Вирджинии рядом с ним уже не было. Сгорая от стыда и обиды, ничего не видя вокруг из-за брызнувших слез, она вылетела из комнаты, промчалась через холл, взлетела вверх по лестнице, домчалась до своей комнаты, захлопнула за собой дверь, заперла ее и бросилась на кровать. В горле у нее застыл такой комок боли, что она не в силах была даже рыдать. Она просто лежала неподвижно, разбитая, униженная, оскорбленная до глубины души, не зная, что же теперь делать. Ей показалось, что так прошли долгие часы; потом раздался стук в дверь.
- Вирджиния, это я, Малыш. Извини меня. Открой.
- Нет, - ответила Вирджиния. - Нет. Уходи.
Снова наступила тишина. Послышались удаляющиеся шаги Малыша. Потом опять раздался звук шагов, но других: они приближались медленно и как будто неуверенно. В дверь негромко постучали.
- Вирджиния? Это я, Александр. Открой дверь, пожалуйста.
- Нет.
- Тогда я буду сидеть здесь до тех пор, пока тебя нужда не заставит выйти.
Она немного полежала, раздумывая. Потом со смущенной и растерянной улыбкой на губах направилась к двери.
- Тебе пришлось бы долго дожидаться. У меня тут своя ванная.
- Можно мне войти?
- Почему же нет.
Он обнял ее одной рукой, подвел к кровати. Она тяжело опустилась на постель, он сел рядом с ней.
- Не понимаю, из-за чего ты так расстроилась. По-моему, в этом прозвище нет ничего обидного. Скорее даже наоборот. Слышала бы ты, как меня обзывали.
- Ну да, - она снова неуверенно улыбнулась ему, - поговорим опять о тебе и о твоем горьком детстве.
- Ну, что я думаю о твоем детстве, тебе известно.
- Дело не только в прозвище. А просто… во всем. В том, что меня заставили танцевать для тебя. Что Малыш, как всегда, одержал очередную победу. И в этой подлой Мэри Роуз.
- Подлой?
- Подлой. Вечно она старается чем-нибудь меня унизить. Она меня ненавидит.
- Мне она такой не показалась. Возможно, просто немного холодновата.
- Ну конечно! Я вижу, она тебе понравилась.
- Не особенно. Больше всего среди всех твоих домашних мне понравились твоя мама и ты.
- Вот как, - унылым голосом проговорила она.
- Вы не такие… ну, не такие уверенные в себе.
- Вот как, - повторила она.
Оба замолчали. Вирджиния подумала, что с его стороны это прозвучало почти как объяснение в любви и вряд ли он сможет объясниться лучше. Вряд ли.
Внезапно он повернулся к ней - лицо его было очень близко - и заглянул ей прямо в глаза.
- А ты все еще девственница? - спросил он.
Вирджиния была поражена, у нее в самом прямом смысле слова перехватило дыхание. Она изумленно уставилась на Александра.
- Зачем тебе это?
- Просто хочу знать.
- Вот как!
- Извини. Я понимаю, что это очень личный вопрос.
- Да.
- "Да", что личный, или "да", что ты девственница?
- И то и другое.
- Я так и думал, - сказал он. - Послушай… это никак одно с другим не связано. Но ты бы не согласилась выйти за меня замуж?
Глава з
Вирджиния, 1960
Венчание было намечено на апрель следующего года и должно было происходить в Нью-Йорке. Бетси и Фред и уговаривали, и умоляли Вирджинию, чтобы свадьба состоялась на Лонг-Айленде, но Вирджиния категорически отказалась. Она не стала объяснять причину, на самом деле заключавшуюся в том, что если бы свадьба и вправду происходила там, где хотели родители, то, несмотря ни на какие старания и усилия, она обречена была бы оказаться точной копией свадьбы Малыша и Мэри Роуз. Если бы это было возможно, Вирджиния вообще предпочла бы ограничиться тихой гражданской церемонией регистрации брака или же сбежала бы венчаться в Англию, но Александр заявил, что все графини в его роду выходили замуж с родительского благословения и устраивали соответствующие их положению свадьбы. Похоже, он не вполне сознавал всю странность того, что на свадебных торжествах не будет его собственной матери.
Александр оказался поразительно внимательным и предусмотрительным женихом; он настоял на том, что должен поговорить с ее отцом, и на том, что с ее матерью они поговорят вместе; он согласился с настояниями Бетси, что предварительно надо провести помолвку, а это означало, что ему придется лишний раз приезжать в Нью-Йорк после того, как он ненадолго съездит домой, чтобы сделать там все необходимое; он обаял и очаровал всю бесчисленную родню Прэгеров; он сводил Вирджинию в магазины Ван Клифа и Арпеля, чтобы подобрать обручальное кольцо ("Только ничего кричащего и аляповатого, - заявила она, - ничего похожего на то, как у Мэри Роуз"; в результате, в соответствии с ее довольно-таки путаными описаниями, были специально изготовлены кольца, на которых по бокам от цепочки некрупных бриллиантов шел ряд более мелких рубинов, а снаружи все это замыкал ряд еще более мелких сапфиров); и он принял все пожелания Бетси и Фреда относительно того, как должна проходить сама свадьба (венчание в церкви Святого Иоанна, а потом обед на четыреста гостей в доме на 80-й Восточной, где специально ради этого над лужайкой, прилегающей к оранжерее, предстояло установить большой тент).
В список приглашенных Александр внес со своей стороны всего несколько имен: от его родительской семьи не было никого (как объяснил Александр, тщательно подбирая при этом слова, он был единственным ребенком в семье; отец его уже умер, а мать была женщиной со странностями, довольно слаба здоровьем и фактически вела отшельнический образ жизни); он пригласил лишь пожилую незамужнюю тетку, овдовевшего крестного отца и десятка два наиболее близких своих знакомых с их мужьями или женами.
- Надо ограничиться этим, иначе придется заказывать специальные самолеты и везти сюда всю Англию, - объяснил он Вирджинии. - Когда мы вернемся домой, я хочу устроить огромный прием, даже два: один в Лондоне, а другой в Хартесте, чтобы со всеми тебя познакомить; а кроме того, придется устроить праздник и для всех работников имения. Так что лучше подождать, пока будем дома.
Вирджиния, слегка удивленная всем этим и особенно тем, что на свадьбе не будет его матери, согласилась; она была слишком влюблена и счастлива, чтобы досаждать ему расспросами и вытягивать из него подробности. Но все-таки спросила:
- А может быть, мне стоит еще до свадьбы съездить в Англию? Посмотреть Хартест, познакомиться с твоей матерью? Честно говоря, так бы я себя гораздо лучше чувствовала.
- Не надо, - ответил он, целуя ее. - Я хочу, чтобы ты приехала туда как моя жена, как графиня Кейтерхэм и хозяйка дома. Я хочу, чтобы все было сделано наилучшим образом. Наилучшим и для тебя, и для меня.
- Ну что ж, - сказала она, тоже целуя его в ответ, - слова о хозяйке дома звучат утешительно. Но, Александр, если твоя мать не хочет приезжать на свадьбу, мне следовало бы самой съездить и познакомиться с ней. Еще до свадьбы. По-моему, нехорошо, если она увидит меня уже после того, как мы поженимся. Вряд ли ей это понравится.
- Вирджиния, позволь мне самому судить о поведении моей матери, - произнес Александр, и она впервые увидела, каким холодным может быть выражение его глаз. - Она очень трудный и очень замкнутый человек. Не любит людей. И совсем не выносит большие их скопления. Должен признаться, что сейчас она выражает некоторое… неприятие самой мысли о моей женитьбе.
- Неприятие? Но, Александр, почему? - Счастливое состояние Вирджинии впервые омрачилось облачком беспокойства. - Ты мне можешь это как-то объяснить? И тебе не кажется, что если бы я познакомилась с ней, приложила бы для этого усилия, то ее предубежденность могла бы уменьшиться?
- Нет, не кажется, - возразил Александр. - Извини, дорогая, но уж в этом я прошу тебя полагаться на меня.
То впечатление, которое произвел на нее Хартест-хаус, когда она в первый раз увидела его, осталось у Вирджинии на всю жизнь. Александр, вернувшись из Англии, привез специально для нее толстенную пачку фотографий, и она молча, с благоговейным трепетом просмотрела их; на всех снимках изображен был огромный дом, даже не дом, а великолепный дворец, элегантно возвышающийся на фоне многочисленных холмов, щедро украшающих собой уилтширский пейзаж.
- Адам говорил, что старался передать его архитектурой ощущение движения, - сказал Александр, - создать такое впечатление, будто это волны, то вздымающиеся, то падающие вниз. Мне, например, кажется, что Хартест не просто движется, а словно парит.
Выстроенный в греческом стиле и выдержанный в идеальных пропорциях дом с изгибающимися галереями, округлыми портиками, широкими террасами, узкими и высокими окнами как бы разбегался вширь, в стороны от увенчанной большим куполом Ротонды, что образовывала его центр. ("А здесь, вот в этой Ротонде, видишь, находится одна из самых знаменитых в Англии лестниц: она двумя крыльями охватывает внутренний зал Ротонды с обеих сторон и словно взлетает наверх; ее приезжают посмотреть со всего мира".) И территория вокруг дома была тоже элегантной и ухоженной, парк раскинулся на много миль, повсюду в нем бродили овцы, олени, а с одной стороны озера был устроен греческий мостик. ("В этом озере плавают лебеди, не только белые, но и черные".) Через поросшее лесом пространство, томно изгибаясь, неторопливо текла речка. ("Это Харт, наша собственная река".)
- Фотографии не передают всей его красоты, - заключил Александр, - дом выстроен из очень светлого, чуть сероватого камня, цвета легкого тумана, и даже в самые мрачные и дождливые дни кажется, что он как будто светится.
- И представить себе не могу, - сказала, смеясь, Вирджиния, - как прореагирует мама, когда увидит эти снимки. Ее, наверное, удар хватит.
Но Бетси не хватил удар. Она молча просмотрела фотографии, потом так же молча поглядела на Вирджинию и только тогда негромко произнесла:
- Да, малышка, это очень большой дом.
Всю оставшуюся часть вечера она была необычайно подавлена и молчалива. Фред же, напротив, всячески восхищался домом (и требовал, чтобы все присутствующие попытались оценить его стоимость);
Мэри Роуз громко восторгалась его "изысканными пропорциями", "величественным великолепием" и тем, как "изумительно выдержаны" открывающиеся от дома перспективы. Малыш хранил по этому поводу полное молчание.