Надо же, заметила. Я хотела съязвить, что еще как дали, тем более что для Люшки такие дела были почти обыкновенными - подумаешь, кто-то кому-то наподдал. Но теперь она смотрела, нет, буравила, меня своими глазищами и вполне мне сочувствовала. Да и в самом деле, если разобраться, то мои синяки и ссадины стали, в общем-то, регулярным явлением. Я вот однажды почувствовала себя виноватой перед подругой - меня никто и пальцем никогда не тронул, не то что её - и вот вам, пожалуйста. Этот пробел в моей биографии быстренько стал заполняться.
Люшка, между тем, ждала подробного отчёта. Она, похоже, предполагала, что меня так разукрасила та самая Наташка. Судя по чёрному огню, который вспыхнул в её глазах, подруга на сей раз тоже что-то очень живо себе представила. Уж не задумала ли она вендетту?! И я поспешила реабилитировать Наташку и даже про компресс рассказала.
- Так, это она перед мужиком танцевала. И что за фраер?
- Ну откуда я знаю. Это он, между прочим, тогда на меня наехал. Важный такой, представительный. Вот, он мне даже платок свой дал, - я развернула перед подругой предмет, поразивший моё воображение. Еще бы, он был не просто белый, он был с вышитыми буковками, то есть с монограммой, кажется. Обалдеть можно! Я с благоговейным трепетом отстирала это чудо но, к сожалению, не на все сто.
- А чё это он с какой-то хренотенью, бабский что ли?
- И не какой не бабский, - оскорбилась я. - Просто человек за собой следит, во-первых, и может себе такие вещи позволить, во-вторых. Мне кажется, такие платки не в любом магазине продаются.
- Кусок тряпки-то… - уже менее уверенно возразила Люшка, - Ну фиг с ней, а сам-то он какой?
Я описала дядьку как могла, впрочем, мне это показалось не особо сложным: седой, с бородкой и загорелый. В подробности вдаваться и не пришлось, потому что Люшка заорала, больно шлепнув меня по колену:
- Так это же наш начальник, самый главный! Ну, Сёма, ты даешь!
Она уставилась на меня с таким почтительным недоверием, будто это именно я расквасила этому самому главному нос. Нет, нет и еще раз нет! Мне такой поворот дела совершенно не нравился, этот тип не должен быть самым главным, нам это ни к чему. Кому это нам? Мне и Полковнику естественно.
А Люшка продолжала энергично развивать тему: нет, точно он! Она его как-то раз видела, правда издалека, но это точно он. Хотя тот, вроде, и не очень седой… Нет, ну точно он. Крутой такой дядька.
Да, я даже сказала бы, что железобетонный. И хорошо, что я вовремя остановилась и не описала сцену доставки ценного груза "не бросать, не кантовать!" на дом заказчику. И вообще не стоило говорить, что именно самый главный начальник взял за правило наносить мне различные увечья. На Люшку это могло подействовать самым неожиданным образом.
Я, наконец, решилась задать мучавший меня вопрос:
- Люшь, а тебя тоже уволили, как и Костика?
Вообще-то подруга для свежеуволенной держалась очень даже бодро, но я её характер знала: говорить о чем угодно, но только не о важном. К счастью, на сей раз она ничуть не хорохорилась.
- Почему это "тоже"? Не боись, Семён, никого не попёрли, строго предупредили и всё.
Уф, у меня с души свалился огромный такой каменюка.
- И вообще, я тебе скажу, что у тебя какие-то не те отношения с нашей фирмой завязались. - Люшка с глубокомысленным видом полезла в свой незаменимый мешок.
Ну да, как же, опять эта "наша фирма". Подруга энергично копалась в бездонной утробе, и это выглядело так, будто она ищет на её дне отгадку. В конце концов, мне надоело ждать, чем кончится дело, потому что конца и края этому процессу не было видно.
- Что ты хочешь сказать? Какие еще не те отношения? У меня с вашей фирмой вообще никаких отношений нет и быть не может, очень мне надо.
- Ну не скажи. Машина сбила, когда ты на работу шла? - Сбила. Это раз. Нос вон какой, это уже два. Целая цепь получается! Ну или цепочка. - Люшка наконец откопала пудреницу - и всего-то! - и пристально в неё посмотрелась.
- И что? - Мне теперь тоже что-то такое начало казаться. Про цепь или цепочку.
- А то, что будет третий раз. Это уже закон, поняла? Просто так ничего не бывает, чтобы вот так всё вдруг и само по себе. Римка вон два раза деньги теряла и… - боже мой, ну сколько можно рассматривать себя в этом идиотском зеркале и молчать с глубокомысленным видом?!
- И что потом?
- А то, что в третий раз вообще где-то сумку посеяла и с концами. Представляешь?
Если у некой Римки сумка таких же размеров как Люшкина, то не представляю. Такой мешок потерять нельзя, его можно только сознательно оставить, чтобы избавиться от непосильной ноши. Но в целом мне Люшкины слова как-то не понравились. Если она начинала философствовать, то это выглядело несколько устрашающе. И я решила сбить с доморощенной прорицательницы спесь:
- У тебя самой всё только вот так вот "вдруг" и бывает, и ничего, вон ты какая шустрая.
- Так то я, а то ты, - строго пояснила подруга. - Ты меня с собой не равняй, с тобой совсем другой случай. Ты вот сидела-сидела и… высидела. Может, он тебе так знаки подавал, может, он на тебя запал и теперь тебя склеить хочет.
- Я и не знала, - сказала я, глядя в чуть смазанную Люшкину физиономию, - я и не знала, что ты у нас такая дура. Само собой он на меня запал, а как же иначе. Теперь вот буду ждать третьего раза. Интересно, как он меня клеить будет? Без глаз оставит, а может, вообще без головы? И почему это именно блондинок дурами считают, ты не знаешь?
- Ладно, Ксенофонт, не заводись! Лично я тебя дурой никогда не считала. Ты дуру из себя только строишь. А на самом деле ты абсолютно классная девчонка. Вот хоть Лёвчика спроси, ты скоро всех его Багби обгонишь по красоте, а по уму уже давно обошла.
- Перестань говорить мне гадости! Про меня сейчас вообще речи не было, ты вечно всё переворачиваешь вверх ногами…
Нет, в самом деле, как случилось, что мы начали говорить про мои умственные способности вернее их якобы отсутствие?
- Семён, ты что? Мы ссоримся что-ли? Ты на меня и в правду разозлилась, да? - Люшка даже оставила в покое свою торбу и смотрела на меня как на привидение.
Ссоримся? Я тоже уставилась на нее почти испуганно. Только этого мне и не хватало - в довершение всего лишиться единственной подруги! А вдруг это и есть тот третий случай! Самый ужасный, между прочим. Нет, так дело не пойдет. Я забрала у Люшки трубку мира, то есть её волшебный мешок и для вида в нем покопалась. А что, вдруг и в самом деле найдется какая-нибудь подсказка, как закончить эту неприятную сцену без потерь. Ага, нашла!
- Люшь, между прочим, Бабтоня на Лёвчика жаловалась, боится, что он пить начнёт. Это она так думает, а мне кажется, что он как-то увял в последнее время. В общем, она просила как-нибудь повлиять.
- А чё тут влиять, блин. Влияй не влияй, у него депрессняк, это и ежу ясно.
Ничего себе, ежу было ясно то, о чём я даже не подозревала. И уж Люшка, похоже, знала про Лёвчика куда больше меня. Она теперь проделывала свои обычные фокусы с надуванием губ, и встревать в этот процесс было совершенно бесполезно. Оставалось покорно дожидаться результата.
- Короче, до него наконец дошло, что ничего кроме толстых баб ему не светит и он не ту профессию выбрал. И вообще, он не того пола получился. Ну вот какой из него пацан, скажи?
Я ничего сказать не могла, у меня даже выпал из рук Люшкин мешок. Хозяйка тут же в него вцепилась, и сама начала в нем с остервенением рыться. Тоже, значит, себя в норму привести пытается. Еще бы ей не рыться, сначала ляпнет, а потом думать начинает. Но оказалось, что ничего подобного Люшка делать не собиралась, а принялась развивать тему дальше.
- Будет по восемь часов в день пудовые жопы обшивать, да думать, где сто первую складку заложить, а бабы ему - качать права, что их и без того толстые задницы кажутся еще толще. Вот Машка говорит, что у них в группе есть корова шестидесятого размера…
- Да оставь ты коров в покое, - не выдержала я, - плевать мне на них. Кто не тем родился?
- Не, Семён, ты у нас на всю голову больная. Ты че, Лёвчика не знаешь, да? Ах, флакончик духов; ах, оборочка на юбочке… Да он, поди, скоро женское белье носить начнёт, если уже не носит. И в армию его, между прочтим, не взяли.
- Заткнись! Люшка, ты идиотка! Привыкла иметь дело со своими… швабрами…. - мне казалось, что моя голова вот-вот разорвётся на куски, но остановиться я уже не могла. - А эта твоя, с помазком на голове… может, она тоже не она, а пацан переодетый! А Лёвчик, он просто очень… интеллигентный, он читает много, он много знает, он добрый и у него проблемы с сердцем, мне Бабтоня говорила.
- Сеня, не кипятись ты так. Я этого придурка тоже люблю, честно. И я ничего такого и не сказала, подумаешь, с кем не бывает. Я вот как-то одно кино смотрела, - теперь Люшка собрала в немыслимую гармошку лоб, - не помню только названия, так там как раз про такого, как наш, показывали. Он тоже был… клёвый, и все его там любили, в смысле как друга. - Люшка умолкла, видимо, вспомнив подробности.
- Люшь, а он тебе что-нибудь такое говорил? Делился, да?
- Ну про работу - да, немного. Но не про коров, - Люшка тут же отгородилась от возможной вспышки моего гнева длинной узкой ладонью, - про коров это я так, сама придумала.
- А мне вот ничего не говорил, ни пол слова.
У меня было такое чувство, будто я не досчиталась серебряной ложки в буфете после ухода любимых друзей. Ну ладно, не ложки - у меня таких никогда не было, включая буфет, а скажем, одной из моих любимых кукол. И это Лёвчик, которого я считала чуть ли не братом…
Люшка, видимо, догадалась если не про ложки, то про брата, и превратилась в себя обычную - Люшку на каждый день. Она картинно закатила нарисованные глаза и с надрывом вздохнула.
- А чё тебе говорить, зачем? Тебе нужны эти его "пгоблемы"? Ты же у нас маленькая наивная куколка, твое дело быть милой и глупенькой, зачем тебя грузить? - Люшка поразительно точно повторила Лёвчиковы интонации, вот уж по кому театр плачет. Я взглянула на её подвижное, точно резиновое, лицо и, не выдержав, фыркнула.
- Ну ладно, зови сюда плохого мальчика, я его сейчас маленько воспитну, - вдруг заявила подруга.
Вот так всегда. То она говорит одно, то другое, а я уже послушно семеню к двери, на ходу представляя сцену: Люшка сидит за директорским столом, а я - что-то вроде школьной секретарши Кати. Катя, между прочим, тоже не худенькая, а постоянно носит какие-то клетчатые юбочки в складку, и все как раз такой длины, чтобы были хорошо видны её икс-образные ноги с толстыми коленками, которые при каждом шаге трутся друг о друга. Да, хоть ноги у меня не такие.
Подсудимый, против моих ожиданий, выглядел очень даже сносно и охотно пошёл за мной. Ну вот, бедный барашек и не подозревал, что я вела его на судилище. Люшка встретила нашего друга царственным кивком и рентгеновским взглядом. Но и Лёвчик не растерялся - он кротко глянул через очки на судью и, почти ткнувшись ей носом в губы, спросил:
- Ланкомовская? И почём?
Люшка уже совсем было собралась со всеми подробностями ответить на его вопрос но, глянув на меня, вспомнила о своей миссии и повелела:
- Сядь!
Левчик послушно сел.
- Ну и сколько ты вчера выпил?
Мне подумалось, что серьезный разговор нужно начинать как-то не так. В тоне, каким Люшка задала вопрос, было больше любопытства, чем строгости. И вообще, свой некоторый в этом деле опыт она явно измеряла в литрах, и степень Лёвочкиной вины, судя по всему, в них же. Короче, предполагаемая воспитательная акция грозила принять не совсем нужный оборот. Но Лёвчик неожиданно перешел в контрнаступление:
- А что такого? - с невинным видом спросил он. - У меня папа напивался тги газа в год: на май, на октябгскую геволюцию и на гождество. И что? Ничего. Любой мужчина имеет пгаво!
Вот тут я прямо таки с гордостью посмотрела на Люшку. Что, получила? Мне очень даже понравился Лёвочкин довод, тот что про мужчин, я едва удержалась, чтобы ему не поддакнуть.
- И чё ты праздновал конкретно - революцию или Рождество? - не отставала непробиваемая Люшка.
- Это тебя не касается, это личное дело, - твёрдо ответил Лёвчик, - и сколько газ тебе повтогять: или глаза или гот - одно из двух. Ты же не клоун.
Тут уж судебный процесс окончательно забуксовал так, по сути, и не начавшись. Эти двое сцепились по своему обычному отработанному сценарию, а я тихо отправилась на кухню разогревать борщ. Скоро они наорутся, и кто-нибудь обязательно спросит: "А пожрать есть"? По пути я заглянула в ванную - а что если бы я рискнула накраситься, что бы я выбрала - глаза или рот? Левчик говорит, что надо делать акцент на наиболее эффектной детали. Мне и минуты хватило на принятие решения - придется оставить все как есть. Эффектная деталь у меня отсутствует совершенно.
Как я и предполагала, спустя полчаса на кухне произошло общее и полное примирение, тем более что вместе с борщом Люшка съела и ланкомовскую помаду. Да, подумала я, так ей гораздо лучше - рот не та деталь, которую Люшке стоит выделять, он и сам выделяется. Левчик про начало нашей дружеской встречи, как выяснилось, не забыл и поставил точку над "и":
- Не бегите в голову, девочки. Пить я не собигаюсь. Это пошло.
Вот тут я почти совсем успокоилась, потому что знала нашего друга как ярого борца с пошлостью. Еще у меня мелькнула мысль, что мне хотелось бы послушать про Левчикова деда, того самого, который обожал женщин и мою пастушку. Интересно, какие праздники отмечал он и как? Может, пил шампанское из женской туфельки… Тут я совершенно некстати вспомнила про башмачок из моего шкафа и, не удержавшись, хрюкнула. Парочка с удивлением на меня посмотрела, но ничего спрашивать не стала, мало ли чему радуется неразумное дитя.
Потом я проводила гостей, почти без ревности послушав, как они договариваются об очередном совместном походе. Ну и пусть. У меня тоже теперь есть своя личная тайна. Я нашла работу! Вот собиралась им рассказать, а теперь не стану. Пройдёт какое-нибудь время, и я между делом небрежно так упомяну, что тоже не сижу, сложа руки.
Дня два назад я проходила мимо соседнего салона красоты, точнее хотела, как обычно, побыстрей прошмыгнуть мимо, чтобы никто, не дай бог не подумал, что я собираюсь туда зайти. А в этот момент женщина в ярком халатике выпорхнула на улицу и повесила на стеклянной двери белую бумажку и при этом еще и посторонилась, пропуская внутрь древнюю шуструю старушку. Значит, старушке в салон можно - вон как уверенно чешет - а мне почему-то стыдно? Уж бумажку-то прочесть я имею право! И я рискнула ткнуться в неё носом.
Да, вот это, наверное, и называется провиденьем - на листочке черным по белому было написано, что в салон требуется уборщица. Ребята, так вот она я! Обливаясь потом, я потопталась у дверей, решаясь на беспримерный подвиг - войти и сказать это вслух. Дверь показалась мне просто чугунной, но все-таки поддалась. Господи, как хорошо внутри пахло! Вот только куда же мне идти, ведь после уличного света я ничего не вижу! - Что вы хотели? - спросил женский голос, и я поняла - вот оно, сейчас или никогда.
- Я по объявлению, насчёт работы, - прошелестела я, стараясь не смотреть по сторонам, потому что когда мне не надо, я даже без очков могла увидеть что-нибудь лишнее, чью-нибудь усмешку, например. Девушка за столиком была неправдоподобно красивой и жутко уверенной в себе. Еще бы.
- Светлана Ванна, тут вас спрашивают насчёт работы!
Господи, ну зачем же так безобразно орать! Такая маленькая, худенькая, а глотка, как у грузчика из соседнего магазина или почти как у меня. В общем, на зов этой иерихонской трубы откуда-то вышла дама, вроде совсем не старая, скорее совсем молодая и кивнула мне, приглашая следовать за ней. Только не потерять ее из виду! Только не отстать и не заблудиться! Я потрусила следом, уже почти жалея о своем скоропалительном решении. Мне подумалось, что вот прямо сию секунду мне дадут в руки тряпку, а я почти ничего не вижу от волнения, и у меня от всех этих запахов идёт кругом голова…
Через десять минут я вышла на улицу почти что членом коллектива. Я заверила всемогущую Светлану в том, что я аккуратная, вежливая, исполнительная, что у меня нет вредных привычек. Насчет последнего я немного засомневалась, потому что не совсем представляла, что имеется в виду, а если верить Полковнику, так у меня этого дела хоть отбавляй. Но я кивала как китайский болванчик, соглашаясь со всеми пунктами, и только шептала: да, да, хорошо… Я очень боялась, что если строгая Светлана услышит мой голос во всей красе, то уж точно заподозрит у меня какую-нибудь вредную привычку. Итак, со следующего понедельника я могла заступать. Мне так и сказали: заступишь в понедельник… У меня даже под ложечкой засосало. Ничего-ничего, хватит сидеть целыми днями в одиночестве.
На самом деле, думая про одиночество, я имела в виду не совсем это, или даже совсем другое. Я никогда не была в одиночестве, вернее с тех самых пор как у меня появились куклы, а потом еще и Георг.
Короче, мне и в голову не приходило жаловаться и обращаться с мольбами в самые высшие, ну ясно какие, инстанции о перемене своей участи. А уж что-то требовать у судьбы я тем более не собиралась. Но в очередной раз где-то там, наверху, меня не поняли, или поняли, но не совсем правильно и началось. Вот прямо в самые ближайшие дни.
Я занималась уборкой, потому что если уж начинать новую жизнь, то обязательно с чистого листа, а поскольку я не очень понимала, что подразумевать под этим листом в моем конкретном случае, то решила, что пусть это будет чистая квартира. Я старалась изо всех сил. Куклам, смотревшим на моё непомерное рвение не без удивления, я объяснила, что это генеральная репетиция, причем без очков - новые, в довольно модной оправе - мне ещё не сделали. А я, братцы, должна двигаться тихо и плавно, без шума и пыли. И ведь получилось, ну или почти. Овечки могли мною гордиться.
Я затянула волосы в два хвоста, чтобы не лезли мне в лицо, и нарядилась в юбку, которую носила еще в десятом классе. И ведь я в нее влезла! Конечно, юбчонка стала мне коротковата, из чего я сделала просто потрясшее меня открытие - у меня выросли ноги! Ноги выросли, а все остальное нет, в смысле талия и то, что ниже. Проходя мимо курантов, я попробовала встать в позу старшей овечки, то есть пастушки. Как там у нее - ножка туда, ручка сюда, головку чуть на бок, а если еще и Георг встанет рядом… Нет, ну можем, когда захотим!
И вот в такой чудесный момент в дверь позвонили - не соседи и не Люша, они звонили не так. Я чуть не рухнула, потеряв равновесие. Хорошо еще, что мне не пришла в голову мысль сесть, к примеру, в позу лотоса - расплетайся потом…
Подумать только, опять она! В дверях стояла та самая девица, которую пасла мать, вот только она почему-то была без нашей общей подружки. У меня даже промелькнула мысль - неужели опять пришла за тем же самым? Ну уж дудки, сейчас я ей дам отлуп.
- А мне эту надо… блин…, - произнесла девица несколько туманную фразу, после чего нагло шагнула прямо на меня. - О, а я как раз к тебе шла, прикинь. Ну ты и вырядилась, я тебя сразу и не узнала!
А чего это ей было меня узнавать, если мы виделись всего один раз? А Танька, да, точно, так её звали, деловито скомандовала:
- Ты давай собирайся, только быстренько, тебя Лю зовёт!