И тут я уловила еще одну странность в их поведении - они перемигивались. Да, да! Обычно им хватало импульсов, чтобы понять друг друга, иногда жестов, очень редко слов, но я никогда не видела, чтобы они гримасничали. А сегодня просто мимическую пантомиму какую-то устроили! Скорее всего, без слов договориться они не могли, а вслух их произнести боялись, вот и дергали ртами, бровями и даже носами. Потом в ход пошла тяжелая артиллерия - кивки головой в различных направлениях. После очередного, наверное, 33-его, они дружно встали и направились к двери, не переставая при этом перемигиваться.
Что же скрывают эти с виду безобидные близнецы? Куда спешат? Чего шифруют?
Загадка.
А вот еще одна - об этом я подумала, когда мой взгляд упал на начальника, до этого не подававшего признаков жизнедеятельности. Дело в том, что с уходом Санина - Манина, Кузин заметно оживился. Начал выхаживать по помещению, перекладывать с место на место бумагу, считать не нуждающиеся в счете пустые коробки. И в этой суетливой и, на первый взгляд, бездумной деятельности я вдруг углядела смысл, а именно - желание своим мельтешением отвлечь меня от чего-то, что я не должна была увидеть, либо вообще прогнать из машинного зала.
Но не на того напал! Я никуда не ушла, даже поудобнее устроилась в кресле и сделала вид, что занята прочтением брошюры о правильном использовании огнетушителей. Кузина это не сильно обрадовало, но посканировав меня минут 5, он пришел к выводу, что огнетушители - это единственное, что меня занимает, поэтому он расслабился и потерял бдительность.
Этого мне и надо было. Высунув из-за книжонки глаз и кончик носа, я смогла пронаблюдать, как Кузин подкрался к тому углу, где недавно копошились Санин с Маниным, как открыл шкаф, доступу к которому до недавнего времени мешали блезнецы-электроники, как, сгорбившись, закопошился там и как…
… Достал из недр шкафа упаковку спичечных коробков!
Воровато озираясь, он сунул ее в карман.
Когда дело было сделано, он вновь стал собой - ясным взором окинул комнату, нашел изъян в идеально сложенной пирамиде из коробок, затем по-молодецки бросился его устранять.
Я сидела неподвижно. Только губы мои шевелились, произнося, как заклинание "сорвать пломбу, выдернуть чеку, сорвать пломбу, выдернуть чеку". Когда слово "чека" прозвучало в 10-ый раз, я встрепенулась. Какая еще… А! Оказалось, что перед глазами у меня по-прежнему брошюра, позволяющая грамотно бороться с пожарами по средствам огнетушителя, и я от растерянности начала ее читать - "сорвать пломбу, выдернуть чеку".
Книжка полетела в урну. Я задумалась. Зачем ему спички? Тут же ответила - прикуривать. Почему они лежат в сейфе? - Выдали, а он припрятал (не удивляйтесь, нам частенько выдают в общее пользование необычные вещи, например, тряпки, спички, совки, мухобойки). Почему так много? - Выдали на весь отдел, а он "зажал". Что ж так таиться? - Так ведь на весь отдел, вдруг и мы захотим разжиться спичечками.
Вот и выходило, что все логично, но в свете недавних событий - подозрительно. Неужто он и есть маньяк? Тот самый, что режет женщин и палит помещения?
Ответа у меня не было. Не осталось и желания его получать. Хватит на сегодня! Надо признать, что для сыщика я слишком нетерпелива и мнительна. Так что вернемся к нормальной жизни, хотя бы на оставшиеся полдня.
Круглые часы над дверью показывали 12. Теперь понятно, почему у меня в животе так урчит - ведь время обеда. С блаженной улыбкой на губах, вся такая в предвкушении сытной трапезы, я вышла из комнаты.
Оказавшись в коридоре, я вновь ощутила смутную тревогу. Не то чтоб, меня пугала темнота, просто вспомнила губастую физиономия Левы, и мне стало не по себе. Я подумала, что раз убийца придумал втянуть в это дело невинного человека, значит он еще беспринципнее, злее, отвратительнее, чем я считала. И значит, он не простой садист, извращенец, маньяк, он еще и хладнокровный, умный, выдержанный стратег. А это уже хуже. Такого поймать будет гораздо сложнее. Но я поймаю!
Почти у самой двери, ведущей в нашу комнату, я затормозила. Остановил меня гомон, доносящийся из фойе. И так как любопытство не порок, я проигнорировала жалобы моего желудка на пустоту, и выпрыгнула на шум.
Моему любопытному взору открылась картина, если и не увлекательная, то, по крайней мере, занимательная. А именно: в центре фойе, прижатый спиной к будке вахтера, стоял ошарашенный Геркулесов, с ним рядом удивленно моргал Блохин, чуть поодаль митинговал Зорин - басовито ругал милицию, тряс в воздухе кулаком, топал толстой ножкой - и был смутно похож на кубинского революционера; а по оставшемуся пространству носился Сулейман, таская за собой молодого прыщеватого человека, которого он держал за руку.
- Я же вам говорю, что не мог он уйти в тот день в 7. Он ушел гораздо раньше, а вы мне все твердите… - горячился профессор Швейцер.
- Почему вы так в этом уверены? - вяло вопрошал Геркулесов.
- Потому что новости на НТВ начинаются в 7.
- И что?
- А то, что каждый интеллигентный человек обязан быть в курсе мировых новостей. А Лева только про динозавров да про мартышек смотрит…
- "Живую природу", - пояснил Блохин извиняющимся тоном, а потом вновь слился со стеной.
- Да! - Сулейман затормозил. - А его ругаю. Нельзя так, Лева! Надо быть политически грамотным!
- Ну и что дальше? - заинтересовался Геркулесов. Вид у него стал более адекватный, чем минуту назад. А то я напугалась, что мельтешения Сулеймана доведут Коленьку до обморока, видно, у бедняжечки, плохой вестибулярный аппарат.
- А то, что в тот день он мне пообещал исправиться, и именно по этому я отпустил его в 5 домой, не смотря на то, что сначала велел ему задержаться. У нас, видите ли, срочная работа…
- Ну и?
- Сам я ушел в 5, Леве разрешил отбыть в 6, а вот он, - Сулейман ткнул пальцем в молчавшего все это время парня, - как раз и ушел в 7.
- Да? - удивилась я. Как-то не сильно мне верилось, что такой дурик смог даже не убить кого-то, а просто подпись подделась. Это же Паня - тишайший, самый незаметный институтский специалист.
- Что скажите? - строго спросил Геркулесов.
- Я? - захлопал своими невинными глазенками Паня, да так растерянно, будто смысл разговора до него так и не дошел.
- Вы.
- А что я должен сказать?
- Ты в самом деле ненормальный или это у тебя имидж такой? - возмутилась я. - Неужели не понимаешь, что теперь господин Геркулесов считает первым подозреваемым тебя?
- Да? - еще больше растерялся Паня. А я подивилась тому, как это человек с такой смекалкой смог закончить институт. На мой взгляд, для него даже программа начальной школы должна быть слишком сложной.
- Во сколько ты ушел, Павел? - чеканя каждое слово и делая между ними паузу, проговорил Сулейман.
- В 5.
- Как так?
- Я его отпустил, - чуть слышно протянул Блохин и утер нос о свое плечо.
- Не понял, - вмешался Геркулесов. - Не понял, кто из вас мне голову морочит. А ну все по порядку.
- Понимаете, господин генерал, - затараторил Лева. - Суля меня отпустил, а я не хотел… Я не люблю про политику… Там насилие одно… А тут еще Паша попросился домой, он к девушку спешил… А мне не трудно…
- Во сколько ушел Павел?
- В 17-15, почти сразу после Сули.
- Какой Сули? - в конец ошалев, выдохнул новоявленный генерал.
- Сулеймана Абрамовича. А я позже… Потом…
- В 7?
- Нет же, нет. - Замотал он головой, как молодой бычок. - Раньше. И записи я не оставлял. Я никогда не подключаю сигнализацию, когда задерживаюсь, все равно в нашей комнате воровать нечего… Просто запираю, а ключ с собой…
- Как? - наконец взревел Сулейман. А то я уже испугалась, что это он не реагирует на то известие, что его бесценный труд обозвали "ничем". Но я ошиблась! Возмутило его не это. - Как! Ты не посмотрел новости? Ты и в этот раз отлынил? Но ты же клялся, что исправишься!
- Э-хе, - горько вздохнул Лева.
- Но как же! Мы же с тобой еще на следующий день обсуждали один сюжет, и ты мне рассказывал, как он тебя поразил!
- Я врал, - скорбно сообщил Блохин.
На Швейцера было жалко смотреть. И без того бледный, теперь он казался похожим на чистый лист бумаги, из-за того, что обычно яркие глаза потухли, оказавшись без всегдашнего блеска, не черными, как нам казалось, а светло карими.
- Ты мне больше не друг, - изрек Сулейман и, развернувшись, ушел.
Мы, пораженные, молчали. Наконец, Геркулесов отмер.
- Ну что, на это раз мы можем идти? - спросил он это, обращаясь к Зорину. - Больше адвокатов не будет?
- Мы уступаем грубой силе, - выкрикнул программист-революционер, уходя. - Но не сдаемся!
Когда его внушительная спина скрылась в темноте коридора, рассосались и остальные, в том числе и милиционеры, придерживающие подозреваемого за локти.
- Дурдом, - устало резюмировал Геркулесов. - Не НИИ, а психбольница. - Потом он обратился ко мне. - А вы что стоите?
- Спросить хочу.
- И я даже догадываюсь, о чем. Вас интересует, провели ли мы экспертизу его синего халата и нашли ли на нем следы фекалий?
- Зачем?
- Как зачем? Чтобы установить, он ли подглядывал за вами в женском туалете.
Вы бы слышали, какой издевательский тон был у этого Лестрейда. Вы бы слышали… Мне стало так обидно.
- Вы дурак, - обыденным тоном сказала я. Что я еще могла сказать?
- Я? И это говорит мне работница "Нихлора", где каждый первый сотрудник кандидат в психбольные.
- Я может и психбольная, но вы дурак. А это хуже. Психов лечат, а если человек дурак, он им так и останется.
- А я вам сейчас как вкачу 15 суток за оскорбления стража правопорядка…
- А я вам сейчас как дам в глаз, и тогда вам еще придется мне вкатить за нанесение этому стражу телесных повреждений…
- А я…- тут он осекся. Замолчал. Потом испытывающе на меня посмотрел. - А о чем вы хотели тогда спросить?
- Это был поджег?
- Бесспорно.
- А…
- Больше ничего вам сказать не могу.
Не очень и надо. Я развернулась и, не удостоив его вежливым "до свидания" удалилась. Рабочий день в ту пятницу я закончила в 12-30. Ну ее, эту работу.
Спокойные выходные
Субботнее утро началось, не в пример, предыдущим, прекрасно. Я поздно встала, поела тостов с сыром, умылась, посмотрела свой любимый мультик "Симпсоны", и только после этого распахнула шторы, а уж когда распахнула, ко всем приятностям дня прибавилась еще одна - солнце. Оно так щедро лилось с небес, так по-летнему грело, так весело озаряло улицу.
С какой-то детской радостью я наблюдала с высоты 6 этажа за жизнью двора. И на этот раз мне нравилось все: и изломанные качели, и "Запорожец", практически вросший в газон, и пустующая в это утро беседка. Даже валяющийся под лавкой Колян мне не казался отталкивающим. Вот она, волшебная сила ультрафиолета!
С глупым смехом я отбежала от окна. Почему глупым? Да потому что никакого повода для радости у меня не было, к тому же, я прекрасно осознавала, что жизнь далеко не прекрасна, что скоро я вновь столкнусь с бедой и что самое страшное, может быть, столкнусь вплотную (ведь кто-то пытался затащить меня в кусты шиповника, и не факт, что это не тот самый маньяк). Но в то золотое утро я решила побыть глупо-счастливой и забыть хоть на денек обо всех несчастьях.
Вот в таком по истине радужном настроении я вышла из квартиры и поднялась на 7 этаж. В квартире 66, что прямо надо мной, проживала моя подружка Сонечка.
Я вошла бесприпятственно, ибо квартира Аниськиных никогда не закрывалась, и даже беззвучно, это уже потому, что меня в их доме принимали, как родную и впускали без стука . В самой дальней комнате я обнаружила свою подружку.
Сонька сидела на полу, заваленном ворохом газет, вся растрепанная, заспанная, но веселая.
- Лелик, я нашла! - выкрикнула она, как только я переступила порог.
- Клад?
- Лучше!
- Два клада?
- Достойного мужика!
- Где?
- Вот! - и она сунула мне под нос газету. - Смотри. 30 лет, рост 175, ч/ю, в/о, без ж/п и м/п.
- А это что? - я недоуменно сощурилась.
- Где? - Сонька склонила свой обесцвеченный затылок к самой газете, она, как и я, страдала близорукостью. - Есть с/д. С/д, - она задумалась. - Может, сад с домом.
- А, может, синдром Дауна.
- Дурочка, что ли? Это, скорее, всего что-то, чем можно гордиться. Например, степень доктора, - мечтательно протянула Соня.
- Или наличие сына и дочки. С/д и получается.
- Ну уж нет! - Соня обиженно запыхтела.
- А что? Разве это не повод для гордости.
- Да куда мне его с/д? У меня своя "Дэ", да такая, что хожу "Сэ"!
- Значит, он нам не нужен?
- Даже с садом и докторской степенью, - фыркнула моя подружка.
- Тогда давай дальше смотреть, - предложила я воодушевленно. Но Соня сникала, отпихнула ногой газету, подперла щеку рукой и задумалась. По ее сдвинутым бровям я поняла, что на долго.
Здесь стоит рассказать, как о самой Сонечке, потому, как вы еще встретитесь с ней на страницах этой повести, так и о ее газетных знакомствах, хотя бы по тому, что кому-то это может послужить уроком.
Итак, Соне, как и мне, 25. От природы она миниатюрная шатенка приятной внешности, но по прихоти, блондинка эффектной наружности. Красится Соня ярко, одевается броско, говорит громко, смеется заразительно, а если напивается, то до полной потери человеческого облика.
Развелась Соня со своим благоверным в 20. Не удивляйтесь, вышла за него она 18, а так как всегда считала, что в браке год идет за два, то прожила она с мужем не так уж и мало. После развода подруге достался шкаф с холодильником да дочь Алена, но зато последняя так походила характером на отца, что память о надоевшем муже, останется с Сонькой на всю жизнь.
В личной жизни девушке не везло еще до замужества. Влюблялась она постоянно, но не в тех, в кого следовало бы. То ей хулиган приглянется, то пьяница или и то и другое в одном, как говорится, флаконе. После развода и того хуже. Косяком поперли "женатики", в которых Сонька от безысходности влюблялась, но не сильно. Ей, видите ли, нужен был мужчина, который бы на ней женился, а ее ухажеры на такой подвиг, как мена шила на мыло, были не способны.
Мне ее желание окольцеваться было не понятно. Ведь была уже там, знает по чем "сотня гребешков", да все неймется. Думает, что во втором браке не повторит ошибок первого. Хотя, уж мне ли не знать, что если какую ошибку она и допустила, то одну и в самом начале, когда пошла со своим хулиганом и пьяницей под венец.
- И что ты мне предлагаешь? Умереть разведенкой? - всякий раз задала мне свой излюбленный вопрос Соня, после того, как прослушивала мою проповедь.
- Зачем же умирать? Ты просто живи, авось, и встретишь кого-нибудь…
- Авось! - передразнивала меня Соня. - На авось поп понадеялся, и, помнишь, как он кончил?
Наши словесные баталии всегда заканчивались одним - мы решали, твердо и бесповоротно, найти Соньке жениха, причем, не откладывая в долгий ящик, то есть прямо завтра. Но завтра, как и послезавтра, контингент мужчин, окружающий Соньку и меня, оставался неизменным. Меня окружали, как вы уже знаете из моих жалоб, одни чудики, а ее и того хуже - только женщины. Дело в том, что моя подруга работала преподавателем в музыкальной школе. И на все их учебное заведение был только один мужик, старенький гармонист, да и тот женатый.
Я уж и не помню, кому в голову пришла "блестящая" идея, найти потенциального жениха по объявлению, это не так и важно, главное, что на следующий день мы зарылись в газеты, как те спаниэли в землю, в надежде найти нечто подходящее.
На удивление выбор женихов был огромен. Самое же удивительное, что все эти А-1135, Б - 1336, поражали наличием талантов и отсутствием вредных привычек, при этом, каждый второй обладал привлекательной внешностью, каждый третий спортивным телосложением, а каждый пятый собственным делом. Я уже не говоря, что почти каждое объявление содержало ласкающую взгляд сокращение - без м/п и ж/п.
Просто удивительно, как это такие экземпляры не прибраны к рукам? - помнится, именно этот вопрос я задала Сонечке, но она лишь отмахнулась, уже зараженная "золотой лихорадкой".
На первое свидание мы отправились вместе. Встретится со своей судьбой Сонечка возжелала недалеко от дома, а именно, в той самой беседке, где так любят распивать самогон наши алкаши. Когда в назначенный час мы перешагнули ее порожек, то очень огорчились, увидев, что лавка занята одним из них (надо сказать, что перед свиданием мы оповестили местных пьяниц о том, что апартаменты в течение часа будут не свободны). Мы погалдели, посокрушались, сгоряча чуть не прогнали бедолагу. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что незнакомец ни кто иной, как наш жених.
- Это вы, симпатичный, подтянутый служащий? - вытаращив глаза на тощего оборванца, спрашивала Соня.
- Я, - горделиво отвечал тот и улыбался своим щербатым ртом.
- И где же вы служите?
- В магазине, грузчиком.
- И у вас нет "же" и "эм" проблем?
- Ну… У кого их нет, - философски изрекал он и вновь демонстрировал нам свои желтые зубы.
После этих слов Сонька из беседки вылетела, как пуля. А мне пришлось объясняться с несостоявшимся женихом.
- Вы уж извините ее, она почувствовала себя плохо, - лепетала я, пятясь к выходу.
- Усек, - понимающе подмигнул он, - критические дни.
На второе свидание сопровождать подругу я наотрез отказалась, и пришлось ей, бедняжке, идти на него одной. На сей раз, Соня встречу назначила подальше от дома и поближе к местам общественного питания, в тайне надеясь на щедрость и хлебосолие жениха, который, если верить объявлению, мог похвастаться не просто отсутствием м/п, а прямо-таки "крепким доходом".
Они встретились у дешевенькой, но приличной рюмочной, с символическим названием "Вечный зов". На 1-ый взгляд мижчинка был ничего. Простенький, правда, и одет не по доходам - бедновато, но у этого хотя бы были целы все зубы и пахло от него если не "Армани", то уж среднестатистическим "Мэненом" точно. Сонька, обрадованная этим фактом, включила все свое обаяние, защебетала, замахала ресницами, и ненавязчиво начала подпихивать кавалера к дверям забегаловки, а то день был дождливый, совсем не располагающий к прогулкам. Но кавалер на провокацию не поддался. С истинно королевским достоинством он сообщил моей подруге, что в такие заведения не ходит, а после небольшого раздумья предложил ей отправится в "более приличное место".
Вы решили, что в ресторан? Вот и она так же подумала и лихорадочно начала соображать все ли в порядке с ее гардеробом, тем, что под пальто. Но…
Через 10 минут ошарашенная Сонька оглядывала пустынный стадион, на который ее привели: мокрые лавки, вытоптанное футбольное поле, сероватые мутные лужи. По щербатой беговой дорожке трусил, разбрызгивая комковатую грязь, одинокий спортсмен.
- И что? Вы так и стояли? - ужасалась я, когда Сонька, перемежая речь вздохами, рассказывала мне подробности.
- Нет, почему же. Он достал из полиэтиленового пакета…
- Бутылку?
- Нет, к счастью. Или к сожалению… - тут Сонька на минуту зависла, - все же к счастью. Его… Так вот, достал он газету.
- Почитать?