В Ригведе же говорится о том, что боги вменили в обязанность первому человеку совершать на земле жертвоприношения ради торжества истины и гармонии. Здесь стремление к жертве, хотя последняя перекладывалась на животных. Жертвой был и первозданный человек – Пуруша, от которого произошла Вселенная и четыре касты индийского общества. Боги рассекли Пурушу на части. Брахманы, или жрецы, произошли из уст Пуруши; кшатрии, или воины, из его рук; вайшьи, или ремесленники, торговцы, земледельцы, – из его бедер; шудры – из его стоп. Разум Пуруши стал месяцем, глаз – солнцем. Дыхание стало ветром, а изо рта Пуруши родился огонь. Расчленение Пуруши – жертвоприношение во имя людей, аналогичное добровольной гибели Христа, но здесь речь идет о создании, а не о спасении людей.
Первый жертвенный обряд богов представлял собой первый акт творения; "при этом все, тогда еще неупорядоченные, элементы космоса были заключены в теле приносимой жертвы, мыслившейся в образе гигантского антропоморфного мужского существа (пуруша)" (Мифологии древнего мира… С. 292–293). Боги создали мир сообща, устроив первое жертвоприношение. "Сила, таким образом, заключена не в Индре, а в жертвенном обряде" (Там же. С. 292). Идея создания космоса посредством жертвоприношения ближе к истине исходя из современных научных представлений, чем идея происхождения из хаоса, которая наиболее подробно изложена в греческой мифологии.
Смысл жертвоприношений заключается и в последующем поддержании того мирового порядка, который создан первым жертвоприношением. "Беспрерывное ритмичное функционирование космического механизма зависело от совершения согласованными усилиями богов и людей жертвоприношений, посредством которых они взаимно усиливали друг друга. Этот процесс представляется бесконечным. Когда сила привела вселенную в движение, тенденции к беспорядку, дезорганизации не были полностью искоренены. Каждый день солнце заходит, и его необходимо снова вывести на небо из темного подземного пространства; воды должны ниспадать с небес, чтобы питать влагой растения и обеспечивать человечество пищей" (Там же. С. 290–291). В "Бхагавадгите" говорится о йоге жертвы.
В Ригведе встречаем представление о Едином. "Един Огонь, многоразлично возжигаемый, едино Солнце, все проникающее, едина Заря, все освещающая, и едино то, что стало всем (этим)" (Ригведа. VIII, 58). Из единства реальности вытекает важное в философском смысле представление Вед о единстве истины. Единое неопределимо, так как всякое определение есть ограничение, а первоначало ничем не ограничено, представляя собой недифференцированную целостность. В одном из гимнов Ригведы говорится, что время породило небо и землю, и это согласуется с современной научной моделью происхождения материи, созданной в синергетике.
В самой духовной и терпимой культуре мира – индийской – сформировалось представление о неистинности нашего мира в том смысле, что есть другой мир единственно истинный, который является и источником духовной культуры. В этом отражается понимание того, что для творения духовной культуры надо отречься от земного. Индийцы создали великолепно-загадочную культуру, ключ к которой в отречении от заземленно-низменного. Эти идеи дошли до наших дней и воплотились в ХХ в. в ненасильственное сопротивление М. Ганди, приведшее Индию к политической свободе.
Ни в какой другой культуре жертвенность не была так обоснована, как в индийской. То, что Ригведа состоит из гимнов, предназначенных для исполнения в ходе общественных жертвоприношений, говорит о важности этого ритуала в Древней Индии. Об этом свидетельствует и то, что высшей кастой была каста брахманов, которой подчинялись правители, принадлежащие к следующей по значению касте воинов.
"Брахманы" представляют собой ритуальный комментарий к Ведам, написанный для жрецов, и содержат тексты, используемые при жертвоприношениях. Они требовали правдивости, благочестия, уважения к родителям, любви к людям, доброты к животным, воздержания от воровства, убийства, прелюбодеяния. "Араньяки" (от "аранья" – лес) – тексты для отшельников.
Большое значение в древнеиндийской традиции придавалось непосредственной передаче знания. "Лишь знание, полученное от учителя, ведет по самому прямому пути" (Древнеиндийская философия. М., 1963. С. 98). Упанишады буквально означает "сидеть подле". Имеется в виду ученик, слушающий наставления и разъяснения учителя Вед. На стадии Упанишад более ценится не жертвоприношение, а размышления. В Ведах Единое представляет собой Бога. В Упанишадах Единое – безличное начало. Совершается постепенный переход от политеизма к монотеизму и монизму, эволюция представлений об основе всего сущего от понятия мира-Пуруши через личное начало – Праджапати до безличной причины – Брахмана.
Человек в Упанишадах образно определяется так: "Знай, что атман – это едущий в колеснице, тело – колесница. Знай, что разум – возница, мысль поистине узда. Говорят, что чувства – это кони, а то, что действует (на чувства) – их пастбище. Мудрецы говорят, что упряжка из тела, чувств и мыслей и есть наслаждающийся (атман)" (Древнеиндийская философия. М., 1972. С. 231).
Человек состоит из намерения. "Каков замысел человека в этом мире, таким он будет в том мире" (Чхандогья-Упанишада. III, 14, 1). Вследствие греха телесных деяний человек идет к состоянию неподвижности (т. е. возрождается растением), словесных – к состоянию животного, умственных – к состоянию человека низкого рождения.
Так как чувственный мир – иллюзия, – тот, кто ищет земных благ, заблуждается. Он ищет приятного и тем самым удаляется от истины. Жизнь в реальном мире неистинна, поэтому цель человека – достигнуть такого нравственного совершенства, чтобы преодолеть колесо перевоплощений и больше не рождаться вовсе. Упанишады ориентируют на внутреннее очищение разума: "не ненавидь и не поддавайся гневу, злости и жалости". Этика Упанишад индивидуалистична, но в идеале индивидуализм преодолевается в слиянии с Единым. Нравственное требование любви осуществимо именно потому, что есть Единое. Моральная активность не является самоцелью – когда "познание Атмана достигнуто, всякое действие, а потому также всякое моральное действие лишено значения" (Радхакришнан С. Индийская философия… С. 192).
В Упанишадах опорой человека называется дыхание, и это предопределяет роль дыхания в системах йоги. "Ибо поистине дыханием достигается бессмертие в этом мире, разумом – истинный замысел" (Древнеиндийская философия. М., 1972. С. 203). Приняв это, индийцы разработали йогические упражнения для дыхания и разума.
Интерес Упанишад к Единому объясняется тем, что человек смертен, и единственный способ мыслить его вечность в том, чтобы представить его как часть, а еще лучше как тождество с Единым. "С мыслью: (есть лишь) этот мир и нет другого – он снова и снова попадает в мою власть", – говорит бог смерти в "Катха-Упанишаде". "Постоянно держа поднятыми три (части) тела (голову, шею, грудь. – А. Г.), вовлекая чувство и мысли в сердце, пусть мудрец переправится на ладье Брахмана через все потоки, внушающие страх" (Там же. С. 249). Это и стало основной целью индийской культуры.
Важной заслугой Упанишад было переосмысление ритуальной жертвы в жертву духовную, и тем самым сделан шаг от мифологии к философии и религии. Жертвоприношение не теряет своего значения, оно меняет форму. Дальше в этом направлении шли Будда и Сократ.
Искусство древней Индии
Искусство Индии мифологично и, можно сказать, философично, учитывая, что в Индии не было философии как дисциплины. Примерно в середине 1-го тысячелетия до н. э. возникли два выдающихся эпоса "Махабхарата" и "Рамаяна". Ауробиндо Гхош писал о "Рамаяне": "С одной стороны, перед нами предстает идеальное мужество, божественная красота добродетели и этического порядка, цивилизация, опирающаяся на дхарму и претворяющая в жизнь моральный идеал, который заключается в едином неудержимом стремлении к красоте и гармонии; с другой стороны, дикие, анархические и почти аморфные силы сверхчеловеческого эгоизма, своеволия и торжествующего насилия" (Открытие Индии… С. 370).
Основной мотив "Махабхараты" – идея дхармы. "Здесь ведическая концепция борения двух начал – правды, света и единства с силами тьмы, разделения и лжи вынесена из сферы духовной, религиозной, внутренней в сферу внешнюю, интеллектуальную, этическую, жизненную" (Там же. С. 368). Мир, спокойствие и гуманность побеждают эгоизм и самоволие. "Это – все та же борьба дэвов с асурами, богов с титанами, но представленная как конфликты человеческой жизни" (Там же. С. 369).
В "Махабхарате" разъясняются основные положения древнеиндийской этики. Человек должен быть не привязан к себе и своему деянию, но действовать должен сам: "Свой долг надлежит выполнять в одиночку, нет общности дхармы" (Могшадхарма. Ашхабад, 1983. С. 71). "Истина движет богами" (Там же. С. 95). И, стало быть, выше богов.
Интересное обоснование концепции перевоплощения сновидениями заставляет вспомнить рассказы переживших клиническую смерть. "Как во сне человек видит от себя отличным свое на земле распростертое тело, так (после смерти) связанный со слухом и прочими (чувствами), с превеликим, с буддхи от одного образа переходит к другому" (Там же. С. 111).
Наиболее важной частью "Махабхараты" является "Бхагавадгита" (песня о Бхагаване – одно из имен бога Кришны). Управляющий колесницей Кришна, считающийся воплощением Вишну – одного из трех главных богов индуистского пантеона, объясняет царю Арджуне, как он должен себя вести. Кришна советует Арджуне выполнять все обязанности, которые вытекают из принадлежности его к касте кшатриев, но быть при этом безразличным к результатам деятельности.
Арджуну одолевают сомнения в праведности битвы с врагами. "Мы грех совершим, убивая!.. Счастливыми, близких убив, мы не будем!" Кришна возражает: "Как можно пред битвою битвы страшиться? Смятенье твое недостойно арийца. Оно не дарует на поприще брани небесного блага и славных деяний" (Махабхарата. Рамаяна. М., 1974. С. 172, 173).
Арджуна задает вопрос: "Еще мы не знаем, что лучше в сраженье: врагов победить иль познать пораженье?" Кришна отвечает: "Мудрец, исходя из законов всеобщих, не должен жалеть ни живых, ни усопших", – и объясняет почему: "Мы были всегда – я и ты и, всем людям подобно, вовеки и впредь мы пребудем" (Там же. С. 174). Далее Кришна излагает концепцию перевоплощения и продолжает: "Есть в чувствах телесных и радость и горе; есть холод и жар, но пройдут они вскоре; мгновенны они… О, не будь с ними связан, о Арджуна, ты обуздать их обязан! Лишь тот, ставший мудрым, бессмертья достоин, кто стоек в несчастье, кто в счастье спокоен" (Там же). Преходящие тела не истинны, истинно только вечное, которое нельзя убить: "Не плачь же о тех, кто слезы недостоин, и если ты воин, – сражайся, как воин! Кто думает, будто бы он есть убийца, и тот, кто в бою быть убитым боится, – равно неразумны: равно не бывают и тот, кто убил, и кого убивают" (Там же. С. 175). Это опасные слова – ими можно оправдать – и так было – физическое убийство, коль скоро тело подобно "обветшавшему платью", которое мы сбрасываем и надеваем другое. Бренному телу Кришна противопоставляет Единое – "всепроникающее, вездесущее, неподвижное, устойчивое, вечно живущее, неопалимое и неуязвимое". Поэтому "исполни свой долг, назиданье усвоя: воитель рожден ради правого боя" (Там же. С. 176). Это долг, разрушающий карму, и исполняющий его безгрешен, но что касается цели, то "удача подобна потере… горе и счастье равны в полной мере… победе равно пораженье" (Там же. С. 177). Совершая должное, следует быть незаинтересованным в плодах деяний. Если же человек привязан к миру, он не достигнет самадхи – состояния "восторга и счастья". Человек должен быть свободен от желаний. "Итак, не плодов ты желай, а деянья, а ради плодов прекрати ты старанья" (Там же. С. 178).
Сказанное Кришной любопытно сравнить с другими местами "Махабхараты", в которых критикуется деятельность и которые давали основания для обвинения индийской культуры в проповеди пассивности. "Дела связывают существа, познанье – освобождает, поэтому подвизающиеся, прозревшие Запредельное, дел не совершают" (Мокшадхарма… С. 261).
Человек, заключает Кришна, должен забыть и счастье, и несчастье и быть приверженным только той радости, которая внутри него. "Кто в счастье спокоен и стоек в несчастье, не ведает гнева и страха, и страсти" (Махабхарата. Рамаяна… С. 178). Человек не получает награды за добрые дела, потому что "ни зло, ни добро не приемлет Всевластный" (Там же. С. 186). Творя добро, лучше не настраиваться на благодарность. Тем более не ждет ничего хорошего творящего зло, потому что действует закон кармы.
"Бхагавадгита" – самое популярное произведение в Индии, потому что обращено к обычному человеку и обещает ему, что, занимаясь повседневной деятельностью, он может надеяться на преодоление кармы и выход из колеса перевоплощений, не будучи ни знатоком Вед, брахманом, ни отшельником. Достаточно выполнять все, что полагается по долгу касты.
В "Бхагавадгите" раскрываются основные противоречия древнеиндийской культуры. Нравственное призвание личности признается в выполнении долга, предписанного кармой, однако сама личность считается как бы ненастоящей, и как тогда серьезно говорить об ее ответственности? В этом уязвимость оправдания убийства, с которым нравственное чувство не может примириться.
Основание стойкой в Индии веры в Единое в том, что истина может содержаться только в вечном, нерушимом, но не в преходящих телах. Однако представлением о всеобщей истине оправдывалось и существование тоталитарных обществ. Неру утверждал, что Махатма Ганди и его последователи не видели противоречия между ненасилием и "Бхагавадгитой", где бог Кришна побуждает Арждуну идти на бой. "Ясно, что концепция ненасилия значительно больше связана с побуждением, с освобождением от желания совершить насилие, с самодисциплиной и умением сдерживать ярость и ненависть, нежели с физическим уклонением от насильственных действий, когда они становятся необходимы и неизбежны" (Открытие Индии… С. 88). К несчастью, Кришна очень четко обосновал свою мысль, и его аргументы пытались использовать, подменяя суть для пропаганды насилия.
Разрыв "Бхагавадгиты" и ахимсы – разрыв между идеалом и реальной жизнью, который всегда существует. "Ахимса – всеобъемлющий принцип. Все мы – слабые смертные, пребывающие в пламени химсы. Пословица, гласящая, что живое живет за счет живого, таит в себе глубокий смысл. Человек не может ни минуты без того, чтобы сознательно или бессознательно не совершать внешней химсы. Уже сам факт, что он живет – ест, пьет и двигается, – неизбежно влечет за собой химсы, т. е. разрушение жизни, пусть даже самое незначительное. Поэтому приверженец ахимсы будет преданным своей вере лишь в том случае, если в основе всех его поступков лежит сострадание, если он старается избежать уничтожения даже мельчайших существ, пытается спасти их и таким образом постоянно стремится высвободиться из смертельных тисков химсы. Он будет становиться все воздержаннее, сострадательнее, хотя никогда полностью не освободится от внешней химсы" (Открытие Индии… С. 246–247).
Действие невозможно без греха, но результатом деятельности должно быть добро, а это случится, если идеал всегда будет находиться перед глазами.
Буддизм
Индийская культура – культура самой древней религии, претендующей на то, чтобы считаться мировой. Будда ("Просветленный") хотел того же, что и Гильгамеш, и подобно зороастрийцам рассматривал смерть как главное зло. Сына царя, жившего в VI‑V вв. до н. э., ожидали все радости, доставляемые богатством и властью. Но он покинул свой дом и стал странствующим искателем истины. Изучив существовавшие в Древней Индии взгляды, он создал религию, не похожую на все, что было до него.
Самая важная тема для Будды – тема человеческих страданий. Не он один говорил об этом. Древнегреческий философ Гегесий на основе вывода, что страдание в нашей жизни превышает удовольствие, утверждал, что смерть предпочтительнее жизни, за что получил прозвище "Учителя Смерти". Что страдания превышают удовольствия, утверждал и Будда, но его рекомендации отличались от древнегреческих. Решение Будды базируется на всем мифологическом и метафизическом богатстве индийской культуры и прежде всего на представлении о мире как иллюзии.
Как Сократ, Будда опирался на разум и опыт, но главная задача для него – избавить людей от страданий. Исходные цели и инструменты те же, но выводы определяются спецификой данной культуры. В соответствии с основным направлением индийской культуры Будда пришел к выводу, что окончательного освобождения от страданий можно достичь, избавившись от колеса перевоплощений, от всех рождений и последующих смертей.
В проповеди в городе Бенаресе Будда сформулировал четыре истины.
"Вот, о монахи, благородная мысль о страдании. Рождение есть страдание, болезнь есть страдание, соединение с нелюбимым есть страдание, разлука с любимым есть страдание; короче говоря, пятикратная привязанность (к земному) есть страдание.
Вот, о монахи, благородная истина об источниках страдания: это жажда (бытия), ведущая от рождения к рождению, связанная со страстью и желанием, находящая удовлетворение там и тут, а именно: жажда удовольствий, жажда бытия, жажда могущества.
Вот, о монахи, благородная истина о прекращении страдания: это уничтожение жажды путем полного подавления желания, ее удаление и изгнание, отдаление самого себя от нее, ее недопущение.
Вот, о монахи, благородная истина о пути, ведущем к прекращению страдания. Это священный восьмеричный путь, а именно: праведная вера, праведное намерение, праведная речь, праведные поступки, праведный образ жизни, праведное усилие, праведная мысль, праведная самососредоточенность" (Чат‑топадхья Д. История индийской философии. М., 1966. С. 177).
Полное освобождение от страданий возможно в состоянии нирваны (буквально "затухание", "остывание"), когда, потеряв все связи с миром, представление о собственном Я, иллюзии внешнего мира и собственных мыслей, человек сливается с неизменной и невыразимой полнотой бытия, как капля воды впадает в океан.
К достижению нирваны призван подготовить восьмеричный путь Будды. Он включает освобождение от заблуждений; отрешение от привязанностей к миру, от дурных намерений, от вражды к людям; воздержание от лжи; отказ от уничтожения живого, от воровства; зарабатывание на жизнь честным путем; искоренение дурных мыслей, постоянное повторение ранее усвоенного; правильное сосредоточение.
Из восьми ступеней первые две: правильные взгляды (осознание четырех истин) и правильное стремление (достичь нирваны) – относятся к сфере сознания. Три следующих: правильная речь (воздержание от лжи), правильное поведение (ненанесение вреда другим существам и т. п.), правильный образ жизни (добывание питания честными способами) – относятся к внешним формам деятельности. Три последние: правильное усилие (контроль за состоянием психики и т. п.), правильное направление мысли (не думать "это – я", "это – мое", т. е. не концентрировать внимание на собственной личности), правильное сосредоточение (достижение состояния отрешенности от мира и избавление от желаний) – относятся к внутриличностной трансформации.