Резанов решил выйти на палубу и подышать свежим морским воздухом. Погода была типичная для Сан-Франциско, и он к ней уже привык. С моря валил тяжелый туман, который уже закутал, заволок своими клубами, подобными густым облакам, и весь залив, и холмы на обеих сторонах пролива, и даже близлежащий берег. На берегу - ни огонька! В президио тоже не видно огней. Резанов поежился, плотнее закутался и стал ходить от борта к борту, все еще переполненный своими, казалось бы, неразрешимыми проблемами.
Откуда-то из темноты появился Жан и робко сказал:
- Барин, вам бы лучше пойти в каюту, не дай Бог простудитесь… а вы еще не совсем оправились от своих немочей… Видите, как сыростью тянет с моря… Я вам и постель уже приготовил!..
"А может быть, это любовь!" - и с этой мыслью он заснул.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ: НЕОЖИДАННЫЙ ОБОРОТ ДЕЛА
1
С раннего утра 12 апреля в доме Аргуэльо царило оживление. Из комнаты в комнату метались слуги. Вся огромная семья Аргуэльо готовилась к большому событию в их жизни. Сегодня камергер Резанов устраивал парадный обед на борту "Юноны" в честь коменданта Аргуэльо, его супруги, доньи Игнасии, их трех сыновей и четырех дочерей. Наряжались они долго. Туалеты швырялись налево и направо, пока не был выбран подходящий. Служанки с ног сбились, стараясь услужить своим госпожам. И когда пришло время к отъезду из президио, донья Игнасия и ее четыре дочери представляли собой красочное зрелище, напоминающий веселую клумбу, полную ярких цветов. Не менее красочно выглядели комендант и его старший сын дон Луис в своей экзотической военной форме и столь же невероятных огромных шпорах, которыми они особенно гордились, хотя, видимо, ходить с такими шпорами по земле было нелегким делом.
Их возбуждение было вполне понятным: как-никак, в первый раз в жизни семья Аргуэльо была приглашена на парадный обед, устроенный на борту иностранного корабля.
На борту "Юноны" беготни и приготовлений было тоже не меньше. Резанов хотел показать корабль с самой лучшей стороны, и понятно, что командир корабля Хвостов и его помощник Давыдов стремились продемонстрировать традиционную чистоту и порядок на борту российского военного судна. Нелегко досталось команде корабля, которую подгоняли оба офицера и боцман, чтобы на судне все было, как говорится: без сучка и задоринки.
Резанов решил пригласить семью Аргуэльо на обед на корабле по двум причинам: ему хотелось прежде всего отблагодарить их всех за радушие и гостеприимство, оказанное ему этой семьей, а во-вторых - у него была и некая задняя мысль, - он решил как бы невзначай показать им огромные запасы товаров в трюмах "Юноны". И, конечно, никто из его окружения и не подозревал, что главной, скрытой причиной приглашения было то, что этот строгий, холодный сановник, дипломат, который казался человеком абсолютно бесчувственным, на самом деле, возможно бессознательно, хотел показать, по-мальчишески похвалиться своим судном только одному человеку - маленькой худенькой пятнадцатилетней красавице Кончите. Ему хотелось видеть и слышать, как она будет восхищаться его судном, по-детски хлопать в ладоши и удивляться богатству и обилию всевозможных красивых товаров, как она будет радостно восклицать… ему хотелось слышать звуки ее возбужденного голоса… В последнее время не было такой минуты, когда бы он не думал о Конче!
2
Шлюпки подошли к трапу "Юноны", и гости поднялись на корабль. У трапа и на борту их ожидали приодетые подтянутые матросы, в чистых и наутюженных формах. Мичман Давыдов встретил почетных гостей на берегу и затем сопровождал их на шлюпках на корабль. На палубе коменданта и его семью торжественно встретил командир судна лейтенант Хвостов в своей великолепной парадной форме. Он подошел к коменданту, отдал честь и громко отчеканил:
- Имею честь приветствовать ваше превосходительство и донью Игнасию на борту Императорского Российского флота корабля "Юнона". Прошу в каюту господина посланника, который уже ожидает вас.
На старого солдата произвели большое впечатление почести, оказанные ему, и он, как петух, выпятил грудь вперед и важно последовал за Хвостовым. Донна Игнасия с Кончей следовали за ним, потом дон Луис и, наконец, остальные члены многочисленного семейства. Конча с большим интересом разглядывала все по сторонам. Вот каков корабль, на котором живет
Резанов; корабль, на котором он, вероятно, скоро отправится домой.
В каюте их радушно приветствовал хозяин:
- Сеньор Аргуэльо… Донья Игнасия… и прекрасный цветок Калифорнии, сеньорита…
- У сеньора очень милая каюта, хотя и маленькая, - заметила Конча, - вы проводите все свое время здесь… работаете и думаете?
- Да, сеньорита, все свое время, кроме тех часов, которые я провожу среди вашей милой семьи, да вечерних прогулок по палубе, когда я имею возможность подышать свежим воздухом… А что, вам каюта не нравится?
- Нет, почему, она очень уютная, но… такая маленькая и темная. Неудивительно, что сеньор так бледен!
Несмотря на размеры каюты, в ней стоял большой стол, за которым свободно уместились гости и хозяева. Кроме девяти гостей, за столом было четверо хозяев: Резанов, Хвостов, Давыдов и доктор Лангсдорф. Резанов посмеялся, когда кто-то заметил, что за столом сидели тринадцать человек - несчастливое число!
- Я надеюсь, господа, что вы не суеверны и вас не беспокоит это число - чертова дюжина!
- А что, в вашей стране оно тоже считается несчастливым? - боязливо спросила его Конча.
- Да, суеверные люди говорят, что это число приносит несчастье кому-нибудь из тринадцати, - небрежно ответил ей Резанов. Потом он шутливо решил припугнуть ее, сам придумав суеверие:
- Говорят, сеньорита, что один из тринадцати умрет в течение года… чтобы снова была настоящая дюжина, - засмеялся он.
Конча испуганно посмотрела на него:
- Матерь Божия, какие ужасы вы говорите! - Она набожно перекрестилась: - Нельзя шутить такими вещами, сеньор.
- Простите меня, пожалуйста, я не хотел вас пугать!
После обеда Резанов предложил гостям пройти в другую каюту, где аккуратными рядами лежали образцы товаров, имевшихся в трюмах корабля.
- Боже мой! - воскликнула донья Игнасия. - Какое богатство! И это только образцы! Да вы можете купить всю Новую Калифорнию.
И действительно, на столах и полках можно было найти все то, в чем особенно нуждалась Калифорния. Ряд за рядом лежали топоры, лопаты, молотки, бочонки с гвоздями, наковальни кузнецов и молоты, а с другой стороны - рулон за рулоном - материалы самых разнообразных рисунков. Там были бумажные и шерстяные материалы, и на что особенно обратили внимание гости - несколько рулонов роскошного бархата. Ах, какие же бальные платья можно было сшить из них! Дон Луис тоже с интересом ощупывал великолепный бархат, мысленно представляя себе, что он смог бы сшить из него необыкновенную форму, которой он поразил бы не только всех красавиц Калифорнии, но и своих молодых сверстников гидальго!
Конча молча разглядывала товары, и только горящие глаза, сверкавшие искорками звезд, красноречиво выдавали ее возбуждение. Резанов исподтишка поглядывал на нее. Он видел, что она вдруг стала серьезной. Наверное, снова какая-то новая мысль или новый план появились в ее голове.
Он подошел к ней:
- Что это вы задумали, сеньорита?.. - спросил ее, улыбаясь. - Опять что-то планируете?
- Нет… Я только подумала, какие разговоры пойдут по всей Новой Калифорнии, когда новости о том, что мы видели сегодня, распространятся по миссиям!.. Сеньор, все женщины будут умолять губернатора дать разрешение купить эти роскошные материалы, и я, откровенно говоря, не знаю, как он сможет противиться всему этому…
- Сеньорита, дорогая… пожалуйста, не думайте, забудьте все ваши политические планы. Я хочу, чтобы вы хорошо провели здесь время, весело и беззаботно, а не хмурили свои красивые брови. Пойдемте на палубу и полюбуемся закатом. Сегодня, не как в другие дни, - нет тумана и погода просто идеальная. Я побывал во многих частях света, но, думаю, что самое красивое, самое необычайное зрелище - это закат солнца в заливе Святого Франциска!..
На палубе они подошли к перилам и некоторое время молча смотрели на запад, любуясь заходящим солнцем.
- Да, красиво здесь, - согласилась Конча, - закат особенно красив отсюда, с борта корабля… Я так привыкла к этому, даже перестала обращать внимание… Но теперь я вижу, что эта никогда не меняющаяся картина заката на самом деле имеет много разных, часто совершенно неожиданных форм… И теперь я вижу закат, совсем не похожий на тот, что видела из нашего дома… Посмотрите на яркое освещение вон тех скал, с двух сторон охраняющих вход в наш залив… В первый раз я вижу такое зрелище с борта корабля… И я должна благодарить вас, сеньор, за это, такое новое и необыкновенное удовольствие, которое вы доставили мне, пригласив нас на корабль.
- Не благодарите меня, сеньорита… Это я должен благодарить вас за оказанную мне честь. Я горжусь тем, что ваши маленькие ножки касались этой палубы.
Резанов начал было терять голову; но перед ним снова стояла Конча, которая спустила его с облаков на землю.
- Вы надо мной смеетесь, - пожурила она его, - говорите мне опять комплименты, которых я не должна слышать. Вы сами знаете, что я просто-напросто деревенская девушка!
- Эта "деревенская девушка" могла бы быть жемчужиной в короне любого европейского королевского двора… Как хотел бы я видеть вас там и гордиться тем, что это именно я нашел вас в пустынной Калифорнии.
- Сеньор, пожалуйста, не будите во мне неисполнимых желаний."
- Почему неисполнимых?.. Держу пари, - серьезно сказал Резанов, - что пройдет совсем немного времени, и вы будете… царить в самом высшем столичном обществе…
Конча посмотрела на него и так же серьезно сказала:
- Хорошо… я принимаю ваше пари… вы не представляете себе… я отдала бы все на свете за то, чтобы оказаться там…
Конча мечтательно посмотрела в сторону пролива, где солнце уже почти опустилось за горизонт. Деревья на скалах с правой стороны пролива еще золотились последними лучами заходящего солнца, которое также освещало и белые домики президио слева, на невысоком холме… Стало прохладно, и Конча зябко закуталась в теплую шаль.
- Как прекрасен и чудесен Божий мир! - тихо прошептала она.
Позади послышались шаги, и к ним подошла донья Игнасия.
- А, вы здесь? Любуетесь нашим закатом, сеньор? Не правда ли, эти минуты заката - самое необыкновенное зрелище? Я уверена, что вы этих закатов солнца никогда не забудете, когда вернетесь домой.
- Да, сеньора… Здесь, в Сан-Франциско, я как-то особенно почувствовал величие нашего мира - как творения Бога. Только здесь я осознал всю красоту нашей Земли.
- Не пора ли нам возвращаться домой, Кончита? Становится поздно и прохладно.
- Да, пожалуй, мама.
Она повернулась к Резанову и протянула ему руку:
- Надеюсь увидеть вас завтра утром, как всегда, в нашем доме. Нам нужно приналечь на ваши испанские уроки. И… не засиживайтесь слишком долго сегодня вечером. Вы ведь очень поздно ложитесь спать, сеньор. - Она кокетливо погрозила ему пальчиком. - Берегите свое здоровье.
Подошел дон Хосе.
- Очень вам благодарен, сеньор, за ваше чудное гостеприимство и за то, что вы дали нам возможность посмотреть образцы товаров. Завтра весь наш форт и соседняя миссия не будут ни о чем другом говорить, как о богатых товарах на борту вашего корабля… не без помощи наших дам, - со смехом заметил он.
После отъезда гостей Резанов переоделся и долго, допоздна стоял на палубе, иногда медленно прогуливаясь от борта к борту, глубоко занятый своими мыслями.
Взошла луна, и все вдруг осветилось голубоватым светом ночного светила. Резанов стоял неподвижно и смотрел на залив, на холмы, окружающие его, романтически освещенные мистическим лунным светом. Это голубоватое свечение так гармонировало с теми чувствами, которыми он был полон в сегодняшний вечер. Был очень поздний час, а Резанов все продолжал тихо ходить по палубе.
"Да спит ли он когда-нибудь?" - подумали вахтенные матросы, на расстоянии наблюдавшие за ним. Он будто даже не слышал звуков корабельных склянок, каждые полчаса регулярно отбивавших время.
3
На следующее утро Резанов, как обычно, прибыл в дом Аргуэльо на завтрак, и тут Конча сообщила ему новость, которая его страшно поразила.
После завтрака, когда он уединился с Кончей, чтобы заняться уроком испанского языка, он заметил, что она была как-то необычно серьезна и задумчива.
- Что с вами, сеньорита? Вы сегодня не похожи на себя. Что вас беспокоит?
Она посмотрела на него:
- Скажите, сеньор, а вам уже начали доставлять зерно и другие продукты?
- Нет… И это меня не только удивляет, но и беспокоит. Ваши падре еще пять дней тому назад обещали начать немедленную доставку продуктов, но до сего дня ни одного зернышка не привезено. Я посылал своего офицера в миссию… узнать, в чем задержка, и тот вернулся с какими-то пустыми извинениями. Откровенно говоря, эти извинения кажутся мне простыми отговорками.
- Я думаю, что я теперь знаю причину, сеньор, - с каким-то оттенком грусти сказала Конча, - вчера вечером я невольно подслушала разговор и узнала, что губернатор распорядился перевести часть монтерейского гарнизона в наш район. Двести солдат уже прибыли в близлежащую миссию Санта-Клара, которая находится отсюда на расстоянии каких-нибудь пяти или шести часов езды на лошадях. Эти солдаты находятся в непосредственном подчинении сеньора де ля Гуерра.
Конча печально посмотрела на Резанова:
- Ходят упорные слухи о войне между Испанией и Россией. Война может быть объявлена в любой момент, если она уже не началась.
- Я не могу этому поверить, - горячо возразил Резанов, - это совершенная бессмыслица! И потом губернатор всегда так мил и любезен со мной.
- Слухи ходят очень упорные. И я должна вам сказать, что эти сведения о передвижении монтерейского гарнизона очень секретные. О них никто ничего не знает, кроме губернатора, моего отца и сеньора де ля Гуерра, который, как вы знаете, занимает пост коменданта монтерейского гарнизона. И знаете, сеньор, у меня есть сильные подозрения, что наши падре пронюхали об этом. Они большие специалисты в этих делах и часто знают новости, которых не знает даже мой отец. Может быть, поэтому они медлят с доставкой продуктов. Если слухи о войне подтвердятся - а они уверены, что ваш корабль будет захвачен и все товары будут конфискованы, - они получат все, что им нужно, не заплатив ни одного песо. Мало того, мне кажется, что я слышала мельком, будто из Старой Калифорнии сюда уже направляется испанский фрегат. Не знаю, насколько правдивы эти слухи, и, очевидно, губернатор им верит, - иначе зачем бы ему понадобилось вызывать сюда двести конных солдат!..
- Конча, дорогая… Я надеюсь, вы разрешите называть вас этим уменьшительным именем… Вы не представляете себе, какую огромную услугу вы оказали мне тем, что сообщили эти конфиденциальные сведения. Я вижу, что мне ничего больше не остается как поспешить с выходом из залива, если я не хочу, чтобы наш корабль и все мы были захвачены, - если, конечно, те сведения, которые вы сообщили мне, верны. Однако я не хотел бы делать этого шага, не узнав сначала, действительно ли война объявлена?.. Как ужасно,
Конча, не знать, что творится в Европе, быть оторванным от своей страны, от правительства, не знать, что творится дома, в России… Конча, - он посмотрел ей в глаза, - меня теперь страшит мысль, что я должен уехать… - Резанов несколько заколебался, но потом, видно, решился и тихо сказал: - Вы как-то мне говорили, что хотели бы поехать за границу, посмотреть Мадрид и Париж… Вы все еще думаете, мечтаете о том, чтобы покинуть Калифорнию?
Конча вдруг как-то притихла и ничего не сказала. Она потупила взор и стала упорно разглядывать носок своей туфельки. Потом она подняла голову:
- Почему вы спрашиваете это? Вы же знаете, что мучаете меня этими вопросами, нарушаете мой покой!..
- Конча, я хочу, чтобы вы поехали со мной… чтобы мы поехали вместе в Мадрид, в Париж, а потом в Петербург… Конча, вы понимаете, что меня изводит мысль о разлуке с вами, что я должен уехать и не видеть вас больше! Я не могу с этим примириться… Согласитесь ли вы быть моей женой, Конча?
Кончита побледнела и судорожно прижала обе руки к сердцу:
- Сеньор, я не знаю, что вам сказать… Все это так неожиданно… Я никогда не думала, не смела и мечтать стать вашей женой когда-либо… я… бедная маленькая девочка из дикой Калифорнии… когда у вас в столице так много красавиц… Вы не шутите, сеньор… не смеетесь над маленькой глупенькой девочкой, которая так много болтала лишнего, болтала о своих мечтах убежать из Калифорнии в далекие страны… вы пошутили, правда?.. - и глаза Кончи наполнились слезами.
- Кончита, дорогая, неужели вы думаете, что я мог позволить себе такую глупую шутку? Все, что я хочу сейчас знать, услышать от вас - есть ли у вас хоть немного чувства ко мне, думаете ли вы, что захотели бы быть моей… быть со мной навсегда, до конца наших дней?
Резанов взял ее руки и покрыл их поцелуями.
- Хочу ли я?! - вскрикнула Конча. - Да я почту себя счастливейшей девушкой в мире, которой выпала честь стать вашей женой. Я поеду с вами в самые удаленные места на Земле, куда вы захотите, только скажите мне честно, что я действительно нравлюсь вам, что вы меня немножечко любите… - и она вопросительно посмотрела на него.
- Спасибо, Конча. Это все, что я хотел знать. Я буду помнить этот час, эту минуту, как самый счастливый момент в моей жизни. Я пойду к вашему отцу сейчас же и сообщу ему о нашей помолвке, скажу ему, что мы любим друг друга и что мы хотим венчаться в самое кратчайшее время. Не думаете ли вы, что это будет самым правильным шагом теперь? Я думаю, что надо спешить, если я хочу увезти с собой свою молодую жену и не оказаться пленником в Монтерее… Постараюсь закончить переговоры с губернатором сегодня или завтра, а там - и домой!
Резанов притянул к себе ее руки и поцеловал их опять:
- Может быть, сейчас, раз мы помолвлены, не будет нарушением ваших обычаев, если я поцелую вас!..
Он притянул Кончу к себе, тело которой вдруг стало податливым, послушным, и поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась сначала, но потом вдруг отпрянула от него.
- Нет, не надо, сеньор. Это против обычаев нашей страны. Нехорошо делать это!..
Резанов засмеялся:
- Как всегда, подчиняюсь вам, больше не буду пытаться целовать вас… сегодня!
- Все это так неожиданно, сеньор Резанов… - она счастливо улыбнулась, - подумать только, что я стану вашей женой… что я поеду с вами в Россию, увижу так много стран…
- Конча, дорогая, пожалуйста, не зовите меня сеньором, или сеньор Резановым. Мы с вами помолвлены, и у меня есть имя… христианское имя… я хочу, чтоб вы с этого времени меня звали по имени - Николай! Пожалуйста, скажи - Николай!.. Я хочу слышать, как ты произносишь мое имя.
- Николай!.. Любовь моя!..
- Конча… жемчужина Калифорнии… Красивейшая из красивейших… как я счастлив теперь!
- Николай, - вдруг сказала Конча, - а что если мои родители не согласятся на брак, тогда что? Я страшусь думать - вдруг, это случится после тех нескольких блаженных минут, когда я узнала, что ты любишь меня! Что мы будем делать тогда?
- Мы найдем способы убедить их. А потом, что они могут иметь против меня? Не думают же Они, что я более низкого происхождения, чем ваша семья!