"Она выглядит слишком женственной, чтобы соответствовать своей репутации", - подумала Лиска. Аманду Сейвард всегда описывали как крутого, резкого и беспощадного копа.
Не дожидаясь приглашения, Лиска села и вытащила блокнот.
- Ужасная трагедия, - промолвила Сейвард, осторожно опускаясь на стул. Ее рука слегка дрожала, когда она потянулась за чашкой с кофе. - Мне нравился Энди. Он был хорошим парнем.
- А каким он был копом?
- Честным и добросовестным.
- Когда вы видели его в последний раз?
- В воскресенье вечером. Нам нужно было кое-что обсудить в связи с делом, над которым он работал. Энди был не доволен результатом.
- И где вы с ним встретились?
- У него дома.
- Обстановка не казалась вам чересчур интимной?
Сейвард и глазом не моргнула.
- Энди был гей. А я как раз делала рождественские покупки в Верхнем городе, позвонила и спросила, можно ли к нему заглянуть.
- Сколько тогда было времени?
- Около восьми. Я ушла в половине десятого.
- Он упоминал, что ожидает кого-то еще?
- Нет.
- И в каком он был настроении, когда вы уходили?
- По-моему, в превосходном. Мы обо всем поговорили.
- Но вчера он не вышел на работу?
- Нет. Энди попросил отгул на понедельник якобы для покупок к Рождеству. Если бы я только знала… - Она отвернулась, стараясь взять себя в руки.
- Вам не казалось, что в последнее время у него были какие-то эмоциональные проблемы?
Сейвард вздохнула. Она казалась поглощенной созерцанием черно-белой фотографии на стене, изображающей зимний пейзаж.
- Пожалуй, да. Энди стал каким-то тихим, задумчивым, даже немного потерял в весе. Я знала, что у него проблемы с делом, да и в личной жизни что-то не так. Но я не предполагала, что он способен на самоубийство.
- Он обращался к психоаналитику?
- Не знаю. Наверное, мне следовало предлагать это более настойчиво.
- Значит, вы это предлагали?
- Я давала понять моим подчиненным, что психоаналитик здесь не просто так. Работа в БВД требует немалого напряжения.
- В том, чтобы портить жизнь другим копам, есть свои отрицательные стороны, - заметила Лиска, что-то записывая в блокноте.
- Эти копы сами портят себе жизнь, сержант. - В голосе Сейвард послышались стальные нотки. - А мы не даем им портить жизнь другим. Наша работа необходима.
- Я вовсе не хотела никого обидеть.
- Ну разумеется.
Лиска ерзала на стуле, стараясь не встречаться взглядом с холодными зелеными глазами Сейвард.
- Я потеряла хорошего следователя и славного парня, - сказала Сейвард. - Думаете, я этого не понимаю, сержант? По-вашему, у "крыс" из БВД в жилах течет ледяная вода?
Лиска уставилась в пол.
- Нет, мэм. Прошу прощения.
- Еще бы! Вы боитесь, что я пожалуюсь вашему лейтенанту.
Лиска ничего не сказала, потому что Сейвард была абсолютно права. Ее куда больше беспокоило то, как этот просчет отразится на ее карьере, чем личные чувства Сейвард. Печально, но факт. Лиска ставила свою карьеру на первое место - это позволяло ей всю жизнь удерживаться на плаву. Но продвижению по службе не раз препятствовала злосчастная привычка дерзить старшим по званию.
- Не волнуйтесь, сержант, - устало проговорила Сейвард. - У меня шкура потолще, чем вы думаете.
- Вы считаете, что Энди Фэллон покончил с собой? - спросила Лиска после неловкой паузы. Сейвард сдвинула брови.
- А вы предполагаете что-то другое? Мне сказали, что Энди повесился.
- Его нашли повешенным, - уточнила Лиска.
- Господи, вы ведь не думаете, что его… - Лейтенант умолкла, не произнеся слова "убили". Но, как бы то ни было, перед ней сидела детектив из отдела убийств.
- Это мог быть несчастный случай, - продолжала Лиска. - Мы не исключаем удушения во время автоэротического акта. Но в данный момент невозможно с уверенностью сказать, что произошло.
- Несчастный случай… - повторила Сейвард, опустив ресницы. - Это тоже ужасно, но лучше, чем что-либо другое. В любом случае, повешение - не самый легкий способ умереть. - Ее рука коснулась горла и сразу опустилась.
- Очевидно, легких способов нет, - отозвалась Лиска. - Повешение - хотя бы быстрый. Через пару минут теряешь сознание.
Мысль о том, что испытываешь в эту пару минут, по-видимому, пришла в голову обеим. Лиска судорожно глотнула.
- Над чем он работал? Что за дело, о котором вы с ним говорили в воскресенье вечером?
- Я не имею права это сообщать.
- Я расследую обстоятельства смерти, лейтенант. Что, если это не самоубийство? Что, если причина смерти Энди Фэллона - одно из дел, которыми он занимался?
- Энди в последнее время казался подавленным и был найден повешенным, сержант Лиска, - спокойно напомнила Сейвард. - Дома у него все в целости и сохранности, верно? Самоубийство подвергают сомнению, если выломана дверь и исчезла стереоаппаратура. А здесь не преступление, а трагедия.
- В деталях предстоит разбираться мне, - сказала Лиска. - Я просто стараюсь делать свою работу, лейтенант. Мне бы хотелось взглянуть на служебные бумаги и записи Энди.
- Это отпадает. Придется подождать заключения медэкспертов.
- Сейчас Рождество, - напомнила Лиска. - Самоубийства происходят одно за другим. Пройдет много дней, прежде чем они доберутся до Фэллона.
Сейвард и бровью не повела.
- Расследования, которые ведет БВД, - серьезная вещь, сержант. Не хочу сообщать никаких подробностей, пока это не станет абсолютно необходимым. В противном случае может пострадать чья-то карьера.
- А я думала, это ваша цель, - заметила Лиска, вставая. Она закрыла блокнот, сунула его в карман куртки и скорчила гримасу. - Когда будете жаловаться лейтенанту на мою дерзость, не забудьте упомянуть, что вы отказались сотрудничать в расследовании обстоятельств смерти, лейтенант Сейвард. Может, он сумеет убедить вас лучше, чем я.
Лиска вышла, насмешливо отсалютовав. Дежурная даже не подняла взгляд, дверь соседнего кабинета все еще была закрыта. Лиска слышала спорящие голоса, но не разбирала слов. Как бы то ни было, неоновый блондин пришел сюда в связи с Энди Фэллоном и узнал, что дело перепоручили кому-то другому.
Лиска вышла в коридор и огляделась. Никого. Впрочем, здание часто казалось пустым, хотя в нем было полно полицейских и преступников, муниципальных чиновников и простых граждан. Она подошла к фонтанчику и стала ждать.
Минуты через три дверь бюро открылась, и появился блондин. Его побагровевшее лицо плохо сочеталось с зеленой паркой. Подойдя к фонтану, он смочил пальцы и приложил их к щекам, явно стараясь успокоиться.
- Неприятное местечко, верно? - заметила Лиска. Блондин резко повернулся, с подозрением глядя на нее.
- Не знаю, зачем я сюда пришла, - доверительным тоном продолжала Лиска. - Ненавижу эту публику. Здесь у нас все ненавидят БВД.
- Судя по тому, что я видел, не без оснований, - вздохнул блондин.
Лиска покосилась на него.
- Вы коп? Наверно, из отдела наркотиков, иначе я бы вас знала.
Он походил на копа не больше, чем парень, у которого Лиска покупала газеты, но этим вопросом она выиграла несколько очков. Вблизи парень оказался чуть выше ее - причем дюйма три его роста приходились на высокие каблуки. У него были подкрашены губы, брови и ресницы, а в одном ухе болталось целых пять сережек.
- Да нет, я просто озабоченный гражданин, - ответил он, окидывая взглядом коридор.
- И чем же вы озабочены?
- Несправедливостью.
- Тогда вы пришли в подходящее место. Теоретически. - Лиска вынула из кармана карточку и протянула ему: - Может быть, вам захочется побеседовать с неподходящими людьми.
Блондин взял карточку и уставился на нее, словно пытаясь запомнить текст.
- Может быть. - Он сунул карточку в карман неоновой парки и зашагал прочь.
Глава 6
Как выяснилось, Нил Фэллон покинул не только отца, но и город. Ковач ехал на запад по широкому многополосному 394-му шоссе, которое постепенно свелось к четырем полосам, затем к двум, потом к двум без обочин и наконец превратилось в узкую дорогу, вьющуюся вокруг изгибов озера Миннетонка. На других участках побережья стояли старые помпезные дома, построенные лесопромышленниками, и новые здания принадлежащие профессиональным спортсменам и рок-звездам. Но здесь полоски земли между заливами были слишком узкими для такого шика. Под соснами примостились летние коттеджи, рыбачьи хижины, должно быть, повидавшие немало бурь за последние два десятилетия, и несколько скромных домов для постоянного проживания.
Брату Энди Фэллона принадлежало несколько сооружений на участке между озером и перекрестком. Бар и магазин рыболовных принадлежностей помещались в крошечном домике у дороги, с зеленой крышей и такими маленькими окнами, что дом казался прищурившимся.
В голове у Ковача мелькнула мысль о запоздалом ленче, тут же растворившись в пустом желудке.
Ковач припарковал свой старый "Шевроле", выключил мотор и прислушался к его тарахтению. Он пользовался этой машиной из полицейского гаража уже больше года, и за это время ни один механик не смог излечить мотор от икоты. Конечно, пора было менять автомобиль, но его заявление провалилось в бюрократическую черную дыру, а телефонные звонки не давали никаких результатов. Возможно, причина была в его неважной водительской репутации, но Ковач предпочитал считать, что над ним просто измываются. Это давало ему лишний повод поворчать.
Большую часть бара занимал стол для пула. Стены с деревянными панелями были увешаны множеством фотографий - в основном клиентов, демонстрирующих пойманную рыбу. По телевизору показывали очередную мыльную оперу. Внутри подковообразной стойки толстая женщина с редкими каштановыми волосами и сигаретой во рту вытирала пивную кружку сомнительной чистоты тряпкой. При виде ее Ковач мысленно поклялся пить пиво только из бутылки. По другую сторону стойки сидел старик в грязной красной шапке, съехавшей набок.
- Надеюсь, с Бо этого никогда не случится, - фыркнула женщина. - Она ведь его обожает.
- Обожала, - поправил старик, шамкая беззубым ртом. - Неужели ты не заметила, Морин? Стефанр вставил ей в мозг микрочип, превратив ее в сущую ведьму. Теперь ее не называют иначе как Злобная Джина.
- Чепуха, - заявила Морин. На кончике ее сигареты тлело полдюйма пепла. Ковач громко кашлянул.
- Могу я повидать Нила Фэллона?
Женщина окинула его взглядом с головы до ног.
- Что вы продаете?
- Плохие новости.
- Он там, во дворе. - Она кивнула в сторону задней двери. - Пройдите через кухню.
Кухня была захламлена до предела и воняла прогорклым жиром и грязными тряпками - правда, запах сырости мог исходить от дохлой рыбы. Ковач не вынимал руки из карманов пальто, стараясь не думать о том, как Нил хранит свои товары.
Нил Фэллон стоял в дверях большого сарая. Он выглядел, как Майк лет двадцать пять тому назад, - крепкий, как бык, с мясистым румяным лицом и ямочкой на подбородке. Посмотрев на идущего через двор Ковача, он натянул защитную маску сварщика и возобновил работу над полозом аэросаней. Искры летели от паяльной лампы, словно фейерверк, сверкая на темном фоне сарая.
- Нил Фэллон? - крикнул Ковач, стараясь перекрыть шум аппарата. Он вынул из кармана значок и продемонстрировал его, держась подальше от искр. Ковач, полиция Миннеаполиса.
Фэллон шагнул назад, выключил лампу и поднял маску. Его лицо было бледным.
- Он умер?
Ковач остановился в ярде от аэросаней.
- Кто-то вам позвонил?
- Нет. Просто я всегда знал, что они пришлют копа сообщить мне об этом. Вы для него были куда ближе, чем я. - Вынув из кармана красный платок, он вытер пот с лица, хотя было отнюдь не жарко. - Что с ним случилось? Сердце? Или он напился и упал со своего чертова кресла?
- Я здесь не из-за вашего отца. Нил изумленно уставился на него.
- Я приехал из-за Энди. К сожалению, он умер.
- Энди?!
- Ваш брат.
- Господи, я знаю, что он мой брат, - огрызнулся Фэллон.
Дрожащими руками он положил на скамью паяльную лампу, снял грязные перчатки, сбросил с головы маску и отшвырнул ее, словно она обжигала его. Маска со звоном упала в кучу пустых канистр.
- Энди умер? Как? Этого не может быть!
- Похоже на самоубийство или несчастный случай.
- Самоубийство? Чушь!
Тяжело дыша, Нил Фэллон подошел к ржавому металлическому шкафу, достал оттуда полупустую бутылку виски и сделал два больших глотка. Потом он поставил бутылку, сплюнул, пробормотал ругательство и наклонился. Его вырвало прямо в снег.
"Каждый реагирует по-своему", - подумал Ковач. Порывшись в кармане, он вытащил полоску жвачки.
- Господи! - Фэллон опустился на табурет, изготовленный из пня, и поставил бутылку между ногами. - Энди - и самоубийство!
- Вы были с ним близки? - спросил Ковач. Фэллон покачал головой и запустил пальцы в густые волосы цвета ржавчины.
- Если и были, то давно. А может, вообще никогда. В детстве Энди уважал меня, потому что я был старше, крепче и умел возразить отцу. Но он всегда был любимчиком Железного Майка. Я его за это ненавидел.
Фэллон махнул рукой, словно давая понять, что эта ненависть давным-давно прошла, но в голосе у него звучала горечь. Ковач знал по опыту, что внутрисемейная вражда редко проходит бесследно. Просто люди стараются со временем прикрыть ее чехлом, как старую безобразную мебель.
- Похоже, Энди был образцовым американским парнем, - заметил Ковач, намеренно растравляя старую рану. - Хороший студент, спортсмен, пошел по стопам отца.
Фэллон уставился в пол, плотно сжав губы.
- Майк всегда считал, что в Энди есть все, что ему хотелось видеть в сыне. В отличие от меня.
Вынув из кармана сигарету и зажигалку, он закурил, потом взял бутылку и сделал еще один глоток.
- Вы часто виделись с братом?
Фэллон снова покачал головой, но Ковач не был уверен, является ли это отрицательным ответом или просто попыткой стряхнуть потрясение.
- Энди приезжал иногда порыбачить. Он держал здесь снаряжение и оставлял лодку на зиму. Думаю, это была демонстрация братской заботы - как будто он считал своим долгом содействовать моему бизнесу.
- Когда вы в последний раз с ним виделись?
- Он приезжал в воскресенье, но мы почти не говорили. Я был занят - один парень покупал аэросани.
- А когда у вас в последний раз был серьезный разговор?
- Серьезный? Пожалуй, месяц назад.
- О чем?
Фэллон скривил губы.
- Энди сообщил мне, что он гомик. Как будто я и так этого не знал.
- Вы знали, что он гей?
- Конечно. Я знал это еще в старших классах. - Он снова глотнул виски и затянулся сигаретой. - Однажды я сказал об этом старику: мне надоело слушать постоянные упреки в том, что я не похож на брата. - Фэллон расхохотался, как будто весело дошутил. - Он так меня ударил, что едва не сломал челюсть. Никогда не видел его в такой ярости. Он, наверное, не настолько бы рассвирепел, даже если бы я сказал, что Дева Мария - шлюха. Еще бы, я согрешил против его образцового сына! Не будь старик прикован к креслу, он бы меня просто изувечил.
- А как выглядел Энди, когда рассказывал вам об этом?
Фэллон задумался.
- Напряженным, - ответил он наконец. - Очевидно, для него это было нелегко. Он уже рассказал обо всем Майку. Хотел бы я взглянуть на эту сцену. Удивляюсь, что старик не избил его. - Фэллон бросил на пол окурок и раздавил его ногой. - Странно, что он этого не сделал. Я знаю, каким для него это было ударом.
- После этого вы виделись с братом?
- Пару раз. Энди приезжал на подледный лов. Я уступил ему один из моих домишек, мы с ним выпивали. Думаю, он хотел, чтобы мы снова стали братьями, но что у нас оставалось общего, кроме старика? Ничего. - Фэллон выпустил дым из ноздрей. - А как Майк воспринял смерть Энди? Это он прислал вас сюда? Ну, конечно: не мог же он сам мне позвонить и сообщить, что его любимый сын оказался не таким уж идеальным! В этом весь Майк. Никогда не признает, что был не прав.
Взяв бутылку за горлышко, он поднялся и направился к магазину. Ковач последовал за ним, кутаясь в пальто. Было холодно и сыро, у него ныло сердце и щекотало в носу.
Фэллон свернул за угол сарая и остановился, глядя на маленькие рыбачьи хижины, которые он сдавал летом. Домики гнездились на берегу Миннетонки, хотя в это время года о береге говорить не приходилось. Снег покрывал и землю, и оледеневшее озеро, делая их неотличимыми друг от друга. Белая пелена простиралась до оранжевого горизонта.
- Как Энди это проделал?
- Он повесился.
Фэллон молча стоял, не обращая внимания на порывы ветра, вздымавшие клубы снега, не выражая ни удивления, ни недоверия. Возможно, он знал своего брата не так хорошо, как Том Пирс. А может быть, он уже давно желал брату смерти и потому принял это известие без особых эмоций.
- В детстве мы играли в ковбоев, - заговорил Фэллон. - Я всегда был плохим парнем, которого вешали, а Энди изображал шерифа. Забавно, как все обернулось…
Несколько минут они молчали. Ковач подумал, что сейчас, наверное, перед глазами Фэллона проплывают воспоминания. Он и сам представил себе двух мальчиков в ковбойских шляпах, скачущих верхом на швабрах. А потом эти образы сменились видением обнаженного тела Энди Фэллона, свисающего с балки.
- Не возражаете, если я глотну? - спросил Ковач, указывая на бутылку.
Фэллон протянул ее ему.
- Разве вы не на службе?
- Я всегда на службе. Другой жизни у меня нет. - Ковач взял бутылку. - Конечно, если вы собираетесь доложить об этом моему начальству, то я не стану этого делать.
Фэллон повернулся спиной к озеру.
- Да пошли они…