ГЛАВА 16
Эмма распечатала письмо от Кэтрин Купер и стала читать его.
"Я организовала изготовление вдовами сальных свечей для "Шеридан майнинг компани" по 100 шт. в месяц. Стоимость для компании составит приблизительно 30 шиллингов на шахтера каждые четыре недели, что на 225 фунтов в год меньше по сравнению со стоимостью свечей, покупаемых по контракту в Йорке. Женщины очень довольны и признательны за эту возможность заработать дополнительные деньги".
Сняв очки, Эмма откинулась в кресле и закрыла глаза.
За последние недели они с Кэтрин стали союзницами в попытке помочь людям Винсайда. В одном из своих писем миссис Купер, дабы устранить возможные недоразумения между ними, написала, что никогда не была любовницей Алана. Просто после гибели ее мужа Алан всячески поддерживал ее, и злые языки не преминули этим воспользоваться.
Хью промчался мимо двери, размахивая воображаемым оружием, прыгая, увертываясь, нанося удары и делая всевозможные пируэты.
- Берегись! - крикнул он и испустил такой душераздирающий вопль, что Эмма закрыла уши и засмеялась.
Она подбежала к двери как раз в тот момент, когда Алан выскочил из-за угла в стальном шлеме от доспехов, который сильно нуждался в полировке.
- О боже! - ахнула Эмма, не веря своим глазам.
- Твои дни сочтены, Черный рыцарь! - объявил Хью, размахивая своим невидимым мечом в воздухе. - Теперь я буду защищать этот замок от драконов. И я буду волочиться за служанками.
- Волочиться за служанками? - повторила Эмма. - О боже.
С пронзительным воплем Хью пришпорил своего воображаемого коня и понесся по коридору, нацелив свой верный меч на коварного врага.
- Получай! - крикнул он, вонзая меч в рыцаря в шлеме.
Алан согнулся пополам и, держась за живот, попятился по коридору с криком боли, споткнулся, крутнулся на каблуках и рухнул на пол, преувеличенно раскинув руки и ноги.
Победоносно улыбнувшись Эмме, Хью отвесил ей церемонный поклон:
- Смотрите, моя королева, я убил Черного рыцаря.
- Да, сэр Хьюго, - ответила она, подходя к распластанному на полу телу мужа.
- Что вы дадите мне в награду за это? - поинтересовался Хью, почесав свой маленький носик.
Остановившись возле Черного рыцаря, Эмма вгляделась в его лицо, скрытое шлемом.
- Вы уверены, что он мертв, сэр Хьюго?
Хью насупился и, наклонившись, подцепил забрало пальцем и поднял его на лоб Алана. Лицо Алана было красным и потным, глаза закрыты.
- Я могу убить его еще раз, - предложил Хью, - ну чтобы уж наверняка.
- Думаю, одного раза вполне достаточно. Кроме того, ты опаздываешь на чтение к бабушке. А Люк приготовил тебе сливовый пудинг.
- Пудинг?
Тут же позабыв о поверженном Черном рыцаре, Хью умчался вперед по коридору.
Алан открыл сначала один глаз, потом второй.
- Ушел?
- Полетел как на крыльях. - Эмма улыбнулась. - Тебе помочь выбраться из этого? - Она показала на шлем.
Алан сел. Эмма взялась за тяжелые рыцарские доспехи и стянула их с мужа через голову. Его волосы лежали свободными влажными прядями, и Эмма с трудом удержалась, чтобы не коснуться их.
- Ты умираешь очень натурально, - сказала она ему.
- Спасибо. Это всего лишь дело практики.
- О? Так часто приходится это делать?
- Каждый день последние три недели. Иногда по два или три раза в день. - Он провел рукой по волосам и, забрав у нее шлем, ослепительно улыбнулся.
- Странно, что я не замечала, - задумчиво проговорила Эмма.
- Если б вы когда-нибудь оторвались от дел, то могли бы заметить очень многое, миссис Шеридан.
- Я была очень занята.
Он встал и сунул шлем под мышку.
- Чем, например?
- Я организовала изготовление свечей для шахтеров деревенскими женщинами. Это будет гораздо дешевле, да и деньги останутся в Винсайде.
Они бок о бок шли по коридору.
- Мы получили письмо от Теда Филлиса. Поставка строевого леса, который мы заказали, задерживается. Но несчастные случаи прекратились, и, поскольку жалованье поступает регулярно и вовремя, отношение шахтеров к компании намного улучшилось.
Они прошли немного в молчании, прежде чем Эмма сказала:
- Я слышала, что Рита и маркиз поженились на прошлой неделе.
- Как? И нас не пригласили?
Эмма не нашла ничего смешного в его словах.
- Говорят, папа был с ней. Полагаю, он в конце концов простил ее.
- А ты в этом сомневалась?
Остановившись перед дверью в свою комнату, Эмма водрузила на нос очки и поглядела на мужа. За последнее время он сильно изменился. Лицо его казалось менее напряженным. Он смотрел на нее таким взглядом, от которого в ее сердце забрезжила надежда.
Но она уже надеялась прежде, что он полюбит ее. И все ожидания смело разочарование.
Больше надеяться не было смысла.
Алан смотрел, как Эмма вошла в комнату, где Лаура и Хью сидели в кресле у широкого окна и читали. За последние недели Лаура сильно похудела и сдала. Правой рукой она уже не владела, поэтому Хью держал для нее книгу и сам переворачивал страницы. Прислонившись спиной к стене, Алан закрыл глаза и стал слушать ее чтение, возвращаясь мыслями в детство, когда он мечтал вот так проводить время с матерью.
Сидя в кресле и грея озябшие пальцы о чашку горячего чая, Эмма слушала, как Лаура читает ребенку, которого иногда считает своим сыном, и не сводила глаз со смутного отражения в серых оконных стеклах.
Думая, что его никто не видит, Алан стоял в коридоре, все так же прислонившись спиной к стене, закрыв глаза, и жадно ловил каждое слово.
Эмма поставила чашку и встала с кресла, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не потревожить чтения и не спугнуть тайного слушателя.
Она коснулась его руки. Его глаза медленно открылись.
- Алан, - прошептала она, - ты прячешься здесь во время чтения Лауры каждый день вот уже две недели. Ты не присоединишься к нам?
- Скажи, ради чего?
- Ради удовольствия. И ради нее. Разве не ты говорил мне, когда привез в Шеридан-холл, что твоим самым заветным желанием было сидеть рядом с матерью и слушать, как она читает тебе? Так слушай же теперь. Болезнь дает ей возможность наверстать те потерянные часы с тобой. Неужели твое сердце не позволит ей этого?
Она ждала, затаив дыхание.
Наконец Алан выпрямился, и, продолжая держаться за руки, они вошли в комнату, в которой звучали стихи Байрона.
ГЛАВА 17
Тоненькая нить мира, протянувшаяся между Аланом и его матерью, становилась все крепче. Эмме казалось, что ее отношения с мужем с каждым днем тоже улучшаются. Они часами просиживали в кабинете и обсуждали дела. К взаимному согласию, они разделили обязанности, связанные с рудничным делом. Ремонтные работы в шахтах шли достаточно гладко. Началась разработка новых шурфов, и боевой дух шахтеров заметно вырос. Сам Шеридан-холл сиял, как начищенный медный таз. И все, кто в нем обитал, тоже.
Когда приближался вечер, обсуждение дел сокращалось до отдельных незначительных замечаний и уже почти нечего было говорить о доме, воцарялось напряженное молчание.
Много раз Эмма замечала, что муж наблюдает за ней как бы издалека, взглядом крайне напряженным, почти отчаянным… или, быть может, это ей лишь казалось. Ночами она порой слышала, как он бродит по дому до рассвета, иногда подходя к двери спальни и пробуя открыть ее. Но дверь была всегда заперта.
Часто, лежа в постели в темноте, вспоминая тот странный и восхитительный случай в бассейне, Эмма хотела отпереть дверь.
Но это было невозможно. Она по-прежнему не решила, как преодолеть свою главную проблему. Поскольку Алан - человек, который превыше всего ценит искренность, она боялась, что история появления на свет Хью разлучит их навсегда. Мысли об этом лишали ее сна.
Однажды, после одной из таких бессонных ночей, Эмма проснулась очень рано. Рассвет едва пробивался сквозь портьеры и заливал комнату тусклым светом. Эмма оделась и устало направилась в кабинет. Надо будет разобрать почту, обсудить с Люком меню на неделю и попробовать еще раз установить контакт с Ритой. Ее последние три письма вернулись нераспечатанными.
Эмма остановилась в дверях, увидев Алана, который, присев на край стола, отхлебывал из чашки горячий кофе.
- Доброе утро, - угрюмо приветствовал он ее.
- Вот так сюрприз, - ответила она.
- В самом деле? Это почему же?
- Я не знала, что ты так рано встаешь.
- Я поднимаюсь рано каждое утро. Ты просто не замечаешь. Хочешь кофе?
Эмма кивнула и вошла в комнату.
Алан налил кофе и подал ей чашку. Эмма села за стол. Достав из кармана очки, нацепила их на нос и с недоумением оглядела чистую поверхность стола.
- Я вижу, что книги исчезли, - заметила она.
- Верно, - подтвердил он.
Несмотря на всю свою решимость, она не могла оторвать глаз от его лица. За последние солнечные дни оно еще сильнее загорело. Теперь он стал похож на цыгана - смуглый, с вьющимися черными волосами.
- Ты знаешь, где они? - спросила Эмма.
- Я их убрал. - Сунув руку в карман, он достал ключ. - Запер в надежном месте на некоторое время.
- Но зачем?
- Чтобы ты проводила больше времени с семьей.
Нахмурившись, Эмма изо всех сил попыталась не обращать внимания на то огромное удовольствие, которое она испытала, обнаружив себя центром внимания своего мужа.
- Вы намекаете, сэр, что я провожу недостаточно времени со своей семьей?
- Вот именно.
- Это звучит смешно.
- Неужели? Когда ты последний раз со мной, Хью и Беном слушала чтение моей матери? Чаще всего по вечерам ты обедаешь здесь.
- Ты преувеличиваешь. Я обедала с вами не далее как… - Она закусила губу.
- В воскресенье, - подсказал Алан. - Пять дней назад. Может быть, ты избегаешь меня?
- Не говори ерунды. У меня нет причин избегать тебя.
- В самом деле? А вот я мог бы назвать несколько. Те же причины, по которым наши разговоры строго ограничиваются делами. Ты все время стараешься уклониться от любой возможности нашего… сближения.
- Глупости. Теперь дай мне, пожалуйста, ключ.
- У тебя очки запотели, милая.
Когда Эмма потянулась за кофе, он накрыл ее руку своей. Она сдавленно охнула и отдернула руку, спрятав ее на коленях.
- Чего, черт побери, ты боишься, Эмма? Я дал тебе время. И, видит Бог, выполнил все условия твоего отца. В чем дело?
Она вскочила со стула и обошла стол. Алан встал перед ней, загораживая дорогу.
- На этот раз ты не сбежишь от меня, дорогая. Ты не закроешься в этой комнате и не уткнешься в эти проклятые книги. Мне понравилось играть в Черного рыцаря. Я помирился с матерью. Я даже привык к бесконечным поискам кота Дорис. Но я еще не завоевал тебя. Я хочу попробовать.
- Это очень мило с твоей стороны, но, боюсь, сегодня я слишком занята, - сказала она и попыталась проскочить мимо него.
- Э нет, милая, не выйдет.
В следующую секунду она взвизгнула. Алан перебросил ее, как куль с картошкой, через плечо.
- Что ты делаешь?! - закричала она.
- Провожу время со своей женой. Совершенно случайно Люк приготовил нам корзинку с едой, Джон оседлал лошадей, и мы с тобой отправляемся на прогулку.
- Но может, я не хочу этого.
- Мне плевать на то, чего ты хочешь или не хочешь. Я живу в этом чертовом доме с тобой уже пять месяцев, а мы не провели и часа наедине. Это, моя дорогая, надо исправить.
- Но…
- Замолчи, - бросил он и шлепнул ее по заду.
Они не выбирали какого-то определенного направления, а просто ехали не спеша, затем поскакали по скалистым холмам, давая возможность лошадям размяться.
Когда они спустились в долину, Алан спешился и снял с лошади удила, отпуская животное попастись, потом помог Эмме спуститься на землю и повторил процедуру с Ласточкой.
Расположившись на потемневшем от мха гранитном валуне, возвышающемся над лугом, Эмма и Алан отдали должное круассанам Люка, мясным пирогам, чеширскому сыру и вину. Правда, Эмме кусок в горло не лез. Сколько раз она мечтала о таком вот дне, но, когда он наконец пришел, поняла, что ужасно нервничает.
Вытянув перед собой свои длинные ноги, Алан остановил на Эмме взгляд.
- Расслабься, - сказал он. - Я не собираюсь на тебя набрасываться, хотя, должен признаться, эта мысль иногда приходит мне в голову.
Эмма промолчала.
- Я еще не выразил тебе благодарности за помощь с Шеридан-холлом и горнорудной компанией. Если причина твоей меланхолии кроется в чувстве недооцененности…
- Нет.
- Тогда почему ты так чертовски несчастна, Эмма?
- Я не несчастна. Шеридан-холл стал для меня настоящим домом.
- А как насчет меня? Кем стал для тебя я?
Она помолчала, лихорадочно подыскивая подходящий ответ.
- Другом, я думаю.
- Другом. Опиши мне свое понятие дружбы. Кто такой друг?
- Наперсник. Товарищ. Единомышленник.
- Наперсник? Ты никогда не открывалась мне, девочка, ни в чем.
- Ты конечно же ошибаешься.
- Ты никогда не говорила мне, какие чувства на самом деле испытываешь от разрыва со своей семьей. Или о том, что касается моей роли во всем этом. Ты злишься на меня? Я почти ничего не знаю о твоем прошлом. Даже не знаю истории с этой татуировкой.
Эмма почувствовала, что краснеет.
Он усмехнулся:
- Только не говори мне, что твой любовник был азиатом-татуировщиком.
- Нет. Но тот джентльмен был крайне настойчив. Он уверял, что у меня экзотическая красота, которую такое произведение искусства возвысит до немыслимых высот. - Вскинув бровь, она отвела взгляд и обвела глазами долину, позволяя ласковому ветру охладить жар смущения на ее щеках. - Это мое тело, - произнесла она задумчиво. - Какое право они имеют презирать меня за то, что я захотела сделать с ним нечто такое, что не нарушает законов и никому не делает плохо? Некоторые женщины размалевывают себя краской, пудрой и румянами. Я захотела иметь маленькое изображение розы на груди, потому что это позволяет мне чувствовать себя… особенной. Необычной. И… чувственной.
Эмма вновь взглянула на Алана. Взгляд его внезапно сделался напряженным.
- Мое признание не слишком шокирует вас, сэр? - с подчеркнутой язвительностью спросила она.
Он медленно покачал головой.
- А тебя не шокирует, если я скажу, что тоже нахожу эту татуировку крайне чувственной? - Губы его вызывающе скривились, и сердце Эммы дрогнуло.
Алан мягко рассмеялся, словно играл с ней. Она бы не удивилась, если б он дотронулся до нее в этот момент. Однако этого не случилось. Он растянулся на земле и поинтересовался:
- Какой ваш любимый цвет, миссис Шеридан? - Он посмотрел на ее платье. - Полагаю, коричневый.
- Голубой.
- Но у тебя нет ни одного голубого платья.
- А что мне даст голубое платье?
- Доставит удовольствие.
- Возможно. - Эмма подняла глаза на безоблачное небо. - Мне попалось однажды одно платье в маленьком парижском магазинчике. Очень красивое, светло-голубое, с кружевами цвета слоновой кости. Я представляла, как бы выглядела в нем, всякий раз, как мы приходили туда с Ритой на ее примерки. Однажды я даже надела его, оно сидело на мне безупречно. Единственный раз в жизни я действительно почувствовала себя красивой.
- Почему же ты не купила его? - спросил он мягко.
- Нужно было многое купить для Риты, да и отцу была нужна новая обувь. И потом, - она небрежно пожала плечами, испытывая одновременно радостное волнение и беспокойство от этой новой близости с Аланом, - не думаю, что голубое платье согрело бы меня зимой. Или принесло прохладу летом. Разве голубой цвет красивее, чем коричневый?
- Может, и нет. Однако шелк гораздо приятнее ощущается на коже, чем ситец. Впрочем, вернемся к разговору о дружбе. Я заметил, что ты не доверяешь мне своих тайн. Кроме того, ты избегаешь меня при каждой возможности. Разве друзей избегают?
- Мы же вместе сейчас.
- Но у тебя такой вид, словно в любой момент ты готова вскочить и удрать от меня, как перепуганный кролик. Стоит мне приблизиться к тебе, как ты вся настораживаешься. Как будто приближение мужа к жене - величайший из грехов. Объясни мне, как ты можешь считать мужчину подходящим для того, чтоб выйти за него, но неподходящим для того, чтобы спать с ним?
Она неловко заерзала на гранитном валуне и сделала вид, что любуется лошадьми.
- Ответь на мой вопрос, - настаивал Алан.
С большим трудом Эмме удалось сделать глубокий вдох.
- Просто наш брак был заключен строго по расчету… по крайней мере, так я думала.
- А иначе не вышла бы за меня?
- Я не собираюсь перебирать все эти "если". Это ни к чему не приведет. Что сделано, то сделано.
- Так какого дьявола ты боишься?
Эмма отложила в сторону недоеденный круассан и стряхнула крошки с колен. Боится? Да, у нее масса невысказанных страхов. К лицу хлынул жар, а тело напряглось. Ее сердце колотилось от сознания того, что Алан хочет ее сейчас так же сильно, как в тот вечер в бассейне. Это проявлялось в его напряженно застывшей позе и горящем взоре.
Встав с камня, Эмма немного прошлась и подставила лицо теплому ветру. Алан подошел сзади. Она чувствовала жар, исходящий от его тела. В этот момент она подумала: "Если он коснется меня, я пропала. Я признаюсь во всех своих грехах, раскрою всю ложь. Я растаю в его руках как теплый воск, как тогда, в бассейне".
Она прошла выше по склону, где ветер был резче и свежее.
- Посмотри на меня, - послышался сзади голос Алана.
Эмма медленно повернулась. Алан стоял среди высокой травы. Ветер трепал рукава белой рубашки и пряди черных волос.
- Я хочу любить тебя, - сказал он.
Она закрыла глаза, охваченная восторгом от этих слов и потрясенная ударом желания.
- Нет, - тихо ответила она.
Лицо его потемнело, сделалось почти жестоким.
- Я хочу знать почему.
- Мы договорились, что этот брак…
- К черту наши старые договоры! Бог мой, я начинаю уставать от этого бега по кругу, Эмма. Два глубоко отчаявшихся незнакомца… Но мы больше не чужие друг другу, Эмма. - Он поднялся по склону, разбрасывая ногами камешки.
Эмма попятилась.
- В свадебную ночь ты спросила меня, нравишься ли ты мне хоть немного. Другой мог бы солгать тебе. Мог бы наврать с три короба, наговорить всяких нежностей, лишь бы заполучить тебя в постель. Я не сделал этого. Теперь, если ты спросишь меня, я с радостью отвечу - да. Ты мне очень нравишься, Эмма. Я привязался к этой полоумной старой няньке, я очень привязался к твоему сыну. Когда-то ты сказала, что я стою того, чтобы меня спасти. Тогда я подумал, что ты ненормальная - меня уже не исправить. Но в последнее время… Боже, Эмма, я чувствую себя другим человеком. Мне нравится, как я живу. Нравится проводить время с твоим сыном и с тобой. Впервые за долгое время я чувствую надежду. - Он рассмеялся коротко, почти зло. - Я изливаю перед тобой душу, а ты стоишь как деревянная. Пожалуйста, не молчи. По крайней мере, подтверди, что у нас есть будущее.
Ей хотелось зажать уши руками. Лучше бы он сказал, что презирает ее. Тогда легче было бы жить с этой постыдной ложью.