Неожиданно Алан подошел к ней и крепко схватил за руку. Она попыталась отвернуться, но он повернул ее лицом к себе.
- Скажи мне правду, черт побери. Ты все еще любишь отца Хью?
- Почему наш разговор должен всегда возвращаться к нашему прошлому? - возмутилась она.
Алан лишь еще крепче стиснул ее руку.
- Потому что часть твоего прошлого делает тебя такой, какая ты сейчас. Потому что ты так крепко привязана к своему прошлому, что не можешь впустить меня, твоего мужа, к себе в сердце.
Она беспомощно посмотрела на него, не в силах что-либо ответить.
- Ты чувствуешь хоть что-нибудь, Эмма, или же он поработил тебя? Ты любила его так сильно, что пожертвовала своей жизнью, своей репутацией, своим сердцем… и поэтому больше уже просто неспособна любить?
Эмма по-прежнему хранила молчание, наблюдая, как в его полном мольбы взгляде отразилось отчаяние, которое затем сменилось бешенством.
Схватив за плечи обеими руками, он начал трясти ее, пока она не закричала:
- Перестань! Умоляю тебя, перестань!
- Умоляешь? Та Эмма Кортни, которую я впервые встретил, никогда бы ни о чем не стала умолять. Она бы расцарапала мне лицо. Бог мой, я бы предпочел быть женатым на развратнице, которая плясала с цыганами, чем на ледышке, в которую ты превратилась.
- Но ты не понимаешь, как все это безнадежно…
Наконец он отпустил ее, и Эмма отвернулась. Она стояла спиной к ветру, не оборачиваясь, обняв себя как можно крепче руками и моля, чтобы чувства, бурлящие внутри нее, не выплеснулись наружу. Где же найти решение? Ведь они не могут жить дальше в этом кошмаре.
Она оглянулась и увидела, что Алан спускается вниз, к лошадям. Она так хотела броситься следом за ним… Ей так хотелось признаться ему во всем…
Если бы только она не была уверена в том, что правда погубит ее.
ГЛАВА 18
Хью выскочил из-за двери, подпрыгнул и повис на плечах у Алана.
- Я поймал тебя, Черный рыцарь! - издал он воинственный клич.
Люк стремительно выбежал из кухни, окутанный ароматным облаком свежевыпеченного хлеба.
- Мадам! Месье! Вы как раз поспели к завтраку.
- Я не голоден, - буркнул Алан и опустил Хью на пол.
- Извините. Люк, может быть, позже, - сказала Эмма.
Она взяла Хью за руку, и они молча пошли по галерее к гостиной. Подойдя к двери, Эмма приостановилась и крепче сжала руку сына, внезапно охваченная дурным предчувствием.
Лаура сидела в своем кресле. Утреннее солнце изливалось сквозь сверкающие стекла, теплое, желтое, как свежее масло. Оно растекалось по лицу и закрытым глаза Лауры, по рукам, безвольно лежащим на коленях.
Эмма перевела взгляд на мужа.
Он стоял рядом матерью с книгой в руке и глядел вдаль, на вересковую пустошь.
- Бабушка спит? - шепотом спросил Хью.
Эмма закрыла глаза от внезапных жгучих слез.
- Пойди найди Дорис и Бена, - приказала она ласково, но твердо.
- Но…
- Быстро, Хью!
Мальчик побежал. Его торопливые шаги постепенно затихли.
Эмма молча подошла к Алану, который продолжал неотрывно смотреть в окно.
- Похоже, она умерла спокойно, - сказала она и очень неуверенно коснулась его руки.
Он напрягся.
- Мне ужасно жаль.
Он сделал глубокий, судорожный вдох, но на лице не отразилось эмоций.
- Мы только стали ближе… а она покинула меня.
- Она освободилась от боли.
- Она освободилась, - повторил он. - А как же моя боль? Никому никогда не было дела до меня и моей боли.
Его руки стиснули книгу так крепко, что побелели костяшки пальцев.
- Что, черт возьми, мне теперь делать? - прошептал Алан.
Решение увидеть графа Шеридана и просить его дать разрешение похоронить Лауру в фамильном склепе было опрометчивым. Эмма не подумала, какой нелепой покажется эта просьба человеку, который так плохо относился к матери Алана. И все же, как это часто случалось в последнее время, Ральф Шеридан уступил ей, хотя и крайне неохотно.
Эмма вернулась в Шеридан-холл с чувством облегчения, которое мгновенно обратилось в шок, едва она открыла двери дома.
- Он был как безумный, - заявила Молли, выметая осколки стекла, усеявшие пол в холле. - Видела я Шеридана всяким, но таким никогда. Пьян в стельку. Швырял вазы, ломал мебель, как бешеный. Ужас, да и только.
Эмма оглядела разгромленный холл с упавшим сердцем. Жан спокойно стоял среди этого разгрома и руководил уборкой. Какую же сильнейшую душевную боль должен испытывать ее муж, если дошло до такого. О чем она думала, оставляя его сейчас, когда он явно неспособен справиться с потерей?
- Где он сейчас? - спросила Эмма.
- Ушел на конюшню минут десять назад.
Эмма выбежала из дома и помчалась по кирпичной дорожке к конюшням. Бен стоял у двери, собираясь сесть на Ласточку.
- Постой! - крикнула Эмма, и старик оглянулся.
Тяжело дыша, она подбежала к нему:
- Куда уехал мой муж?
- Туда. - Бен махнул рукой в сторону пустоши. - Я еду за ним. Его нельзя оставлять одного в таком состоянии, девочка.
Эмма вырвала у него поводья.
Бен схватил ее за руку:
- Я не видел его таким с тех пор, как умер его отец. Даже и тогда он так не убивался. Тебе нельзя быть с ним одной, милая. Ты же знаешь, как этот чертов нрав может завладеть им.
- Он мой муж, - возразила Эмма. - Он не причинит мне зла. А теперь подсади меня. Бен Коулз, или мне искать подножку?
Бен неохотно подсадил Эмму в седло. Секунду спустя кобыла уже неслась вперед, вытянув шею, в направлении пустоши.
Инстинкт привел Эмму на Стоун-блафф. Лошадь Алана мирно паслась среди высокой травы. Эмма спешилась и, даже не привязав кобылу, пошла вверх по склону к вершине утеса. Она нашла Алана стоящим на краю. Он подставил лицо ветру и заходящему солнцу.
- Как ты узнала, где меня найти? - Голос его звучал невнятно.
Она спокойно подошла, встала рядом и протянула руку.
- Есть более безопасные места для скорби, - сказала она.
- Скорби? Из-за чего мне скорбеть? Из-за того, что Лаура мертва? Тысячи раз в жизни я желал ей смерти. Когда ее здоровье ухудшилось и я поместил ее в клинику, я представлял, как она умрет там, такая же одинокая и несчастная, каким сделала меня.
- Но ты любил ее, иначе не переживал бы так тяжело ее смерть.
Его темные брови сошлись на переносице.
- И ты простил ее, - добавила она.
Алан сосредоточился на каком-то далеком предмете и долго молчал. Каким ранимым казался он в этот момент: ребенок, внезапно осиротевший и так отчаянно одинокий. Как ей хотелось прижать его к груди, стереть растерянность и боль с его лица. Но решится ли она? Поступая так, она рискует всем. Всеми тайнами, которые так отчаянно пыталась скрывать все эти месяцы.
- Она не должна была умирать сейчас, - пробормотал он. - Мы только начали узнавать друг друга. Столько потерянных лет… Боже мой. Все эти годы я проклинал ее. - Он закрыл глаза. - Я хочу вернуть все обратно и не могу.
- Ты смог! Ты сделал это! Последние месяцы ты был так добр и заботлив с ней. Она поняла. Она обрела покой, зная, что ты простил ее.
Он покачал головой и качнулся, чуть не потеряв равновесие. Сердце Эммы едва не выпрыгнуло из груди, когда он на мгновение навис над каменистым обрывом. Она осторожно взяла его за руку и попыталась оттащить от края. Алан выдернул руку.
- Уходи, - пробормотал он пьяным голосом.
- Не уйду, пока ты не отойдешь от обрыва.
Сверкнув глазами, Алан резко повернулся к ней, сбросив камешки с обрыва и заставив Эмму отшатнуться.
- Ты что, не понимаешь?! - закричал он, и его слова эхом разнеслись по пустынной долине. - У меня больше никого нет. Ни семьи, ни единой души, которую я мог бы назвать своей. Я один, черт побери!
- Один? Я твоя жена. Ты не один.
- Жена? Хочешь знать, что мне моя жена? Она - подпись на грошовом клочке бумаги. Она - предмет за столом, который подсчитывает бюджет, цифры и проценты и, без сомнения, складывает дебет с кредитом во сне. Она - мученица, посвятившая свою жизнь отцу и сестре, которым наплевать, жива она или нет! Но для меня у нее не найдется и минуты!
Одной рукой он схватил Эмму за руку, а другой растрепал ее волосы так, что тугой узел рассыпался и густые пряди упали ей на спину. Притянув жену ближе - так близко, что она почувствовала сильный запах виски. Алан выдавил:
- Она отвергает меня.
Эмма коснулась его лица пальцами. Его боль дала ей силы открыть то, что было у нее на сердце.
- Я не мечтаю ни о ком другом, - ответила она твердо. - Только о тебе.
Он резко рассмеялся и жестче схватил ее за волосы.
- Ты лжешь, - прорычал он.
- Ты. Только ты. Клянусь. Неужели ты настолько слеп, что не видишь этого? Каждый мой шаг, все, что я делаю эти последние пять месяцев, я делаю для тебя, чтобы помочь тебе. Я люблю Алана Шеридана. Никакой другой мужчина никогда не владел моим сердцем.
Он оттолкнул ее, лицо его было пугающе злобным.
- Ты смеешься надо мной.
- Ни за что на свете я бы не стала смеяться над тобой.
- Ты заявляешь, что любишь только меня, а как же отец Хью? Ты отказываешься говорить о своем любовнике и его предательстве. Что за жизнь может быть у нас, что за любовь может быть между нами, если у тебя от меня есть тайны? Почему, черт побери, ты не можешь понять, что твое прошлое больше не имеет для меня значения, Эмма? Все, чего я хочу, - это искренности. Без нее у нас нет будущего.
Неуверенно улыбнувшись, с колотящимся сердцем Эмма шагнула вплотную к мужу и нежно коснулась его жесткой щеки. Наслаждение прокатилось по ней теплой волной. Она вздрогнула.
- Не имеет значения, кто произвел на свет Хью, гораздо важнее любовь и привязанность. Я мать Хью, потому что захотела быть ею. И ты тоже стал настоящим отцом Хью. Его отец - мужчина, способный на безграничную нежность, страстную любовь и сильный гнев. Каждая клеточка его существа дорога мне так же, как и мой сын.
Привстав на цыпочки, она нежно прижалась губами к его губам и задохнулась.
- Я понимаю язык его души и тела, ибо мы похожи, мы оба отчаянно желаем будущего и семьи…
Она снова коснулась губами его губ и почувствовала, как он задрожал в ответ на ее прикосновение. Она читала в его карих глазах муку, ярость, неверие и желание.
- В моем сердце никогда не было другого. И никогда не будет. Я люблю тебя.
- О боже! - застонал он, словно от боли.
Она поцеловала его со всей силой своей любви, погружаясь пальцами в его густые волосы, как часто делала в мечтах, лежа ночью в пустой кровати и глотая слезы тоски и желания. Она целовала его до тех пор, пока мир вокруг не закружился и небо, облака, долина не превратились в разноцветный калейдоскоп.
Потом она оказалась лежащей на траве, а лицо и плечи Алана заслонили небо над ней, и его руки заставили ее забыть о глупых страхах, которые не давали ей познать своего мужа.
- Люби меня! - выкрикнула она, не в силах больше ждать ни секунды. - Люби меня, - молила она, глядя в его страдающее лицо.
В его чертах, казалось, была боль, но на губах и в глазах играла улыбка, а руки ласкали ее с такой безграничной нежностью, что хотелось плакать.
И ее тело отозвалось. Глубоко зародившаяся страсть стала мягкой, горячей и тягучей, а страх неизвестного испарился с наплывом желания. Она почти не заметила короткой вспышки боли, когда их тела соединились воедино, но громко вскрикнула, отдавая дань триумфу завершения.
Они лежали среди высокой колышущейся травы на вершине утеса, и небо было голубой чашей над их головами, а их волосами играл теплый ветер. Эмма отвечала на ласки своего супруга, своего возлюбленного с лихорадочным пылом, который была не в силах больше сдерживать.
Ее мир превратился в безграничное наслаждение и радость. Его поцелуи раскрывали ее сердце, и она отдавалась Алану телом и душой до тех пор, пока вместе с ним не достигла желанного апогея, сделавшего ее беспомощной и наконец свободной.
ГЛАВА 19
Алан медленно открыл глаза. Утреннее солнце, проникавшее в комнату через окно, ослепляло его. Голова раскалывалась, а воспоминания предыдущего дня расплывчатыми образами проникали в пульсирующий мозг.
Боже, сколько же он провалялся пьяным? Привстав на кровати, он поглядел на смятые простыни рядом с собой и, притянув подушку к лицу, различил слабый аромат фиалок.
Он скатился с постели и постоял немного, пока голова не перестала кружиться. Затем окинул взглядом разбросанную по поду одежду - сапоги, бриджи, рубашку. Наклонившись, поднял женский чулок и усмехнулся.
- Хью, сейчас же слезь со стены, - послышался издалека голос Эммы.
Алан прошел к окну и выглянул из него как раз в тот момент, когда Эмма снимала сына со стены. А потом мать и сын закружились, громко смеясь, словно радуясь яркому утреннему солнцу.
Он быстро оделся и поспешил вниз по лестнице. Слуги ходили на цыпочках, бросая на него опасливые взгляды. Увидев Молли, выглядывающую из-за двери, Алан остановился и нахмурился.
- Иди сюда, - приказал он.
- Только если вы пообещаете, что больше не будете ничем в меня швырять.
Подняв бровь, Алан повторил:
- Иди сюда… пожалуйста.
Служанка неохотно приблизилась, остановившись на безопасном расстоянии.
- Я хотел бы чашечку очень горячего черного кофе. Я выпью его у себя в комнате.
Она недоуменно посмотрела на него.
- Сэр… ваша мать…
- Моя… О боже, ну тогда ладно.
Алан прошел по коридору к кабинету и вышел через дверь в сад, где Эмма стояла, держа в руках садовый совок и перчатки, а Хью собирал камешки, которые выковыривал из земли. Подойдя к жене сзади, Алан обнял ее за талию, отчего она подпрыгнула и уронила перчатки.
- Доброе утро, - прошептал он ей на ухо.
- Кто это? - спросила она наигранно строгим голосом.
- Твои муж, конечно.
- О, и всего-то? А я подумала, может, это конюх из соседнего имения. Мы встречаемся здесь каждое утро в десять.
Он засмеялся и отвел ее распущенные волосы в сторону, обнажая шею.
- Я никогда не замечал, что ты душишься фиалковой водой.
- Вы многого во мне не замечали, сэр.
Он повернул ее к себе лицом. Его взгляд охватывал ее черты, а затуманенный мозг медленно отмечал поразительные перемены в женщине, стоящей перед ним. Щеки Эммы цвели румянцем, глаза сияли, как изумруды. Распушенные волнистые волосы отражали утреннее солнце, как отполированная медь, и ему ужасно захотелось запустить в них руки. Но она улыбнулась немного неуверенно и отстранилась.
- Как ты? - поинтересовалась она, пожалуй, чересчур формально и наклонилась, чтобы поднять перчатки.
- Голова гудит, и все как в тумане.
- Не сомневаюсь. - Она оглянулась на Хью, который продолжал складывать камешки.
- Что за чертовщина тут была вчера? Все смотрят на меня, будто я двухголовый теленок.
- Так ты ничего не помнишь? - Эмма направилась к дому.
- Кое-что помню, - ответил он, нагоняя ее.
- Что именно?
Внезапно остановившись, Алан взял ее за руку и развернул лицом к себе. Глаза ее расширились, а розовые губы приоткрылись за миг до того, как он поцеловал ее, вначале нежно, потом страстно, лишая дыхания и вызвав трепетный восторг, когда их языки соприкоснулись.
- Я помню главное, - мягко прошептал он у ее рта.
- Что именно вы помните, сэр? - так же тихо отозвалась она.
- Немного. Но думаю, все это постепенно ко мне вернется. Однако я совсем не прочь набраться новых впечатлений.
Эмма высвободилась и печально улыбнулась:
- Твоя мать…
- Я договорюсь в Миддлфере…
- Я уже обо всем позаботилась, - прервала она его. - Я говорила с графом Шериданом. Он дал разрешение похоронить Лауру в фамильном склепе. Рядом с твоим отцом. - Взяв его за руку, она добавила: - Священник будет здесь в два часа.
Лаура Мердок обрела вечный покой рядом с Ричардом Шериданом в его фамильном склепе. Граф Шеридан и его жена присутствовали на церемонии погребения, хотя держались на расстоянии. Они приехали исключительно ради Алана, а не для того, чтобы отдать дать уважения женщине, которая когда-то чуть не разрушила семью Шериданов. Эмма все время была рядом с Аланом, и ее присутствие придавало ему сил. Хью стоял по другую сторону, держа Алана за руку.
Когда похороны закончились и они покинули кладбище, Алан поглядел на брата, стоявшего в отдалении. Их взгляды ненадолго встретились, затем граф отвернулся, и они с женой уехали.
Алан смотрел им вслед.
- Никогда бы не подумал, что он приедет, - сказал он Эмме. - Он оказал мне огромную услугу. Не могу представить, чем он, должно быть, пожертвовал.
- Разве не странно, что смерть может сблизить людей?
- Ты имеешь в виду меня и брата или нас с тобой?
- И то, и другое. - Она улыбнулась ему и пошла вперед по тропинке.
Письмо от отца пришло сразу после десяти утра. Прочитав торопливо нацарапанные слова, Эмма испытала такое чувство, словно земля разверзлась у нее под ногами. Рита вернулась в Кортни-холл. Она потеряла ребенка, и Ламберт отправил ее домой.
Она нашла Алана и Хью у конюшен. Мальчик сидел на лошади, а Алан, держа поводья, рысью гонял ее по кругу. Увидев эту картину. Эмма остановилась.
Как прекрасны они вместе, с сияющими на солнце черными волосами, с лицами, выражающими восторг. Как хорошо сидит Хью! Скоро Алан будет брать его с собой на верховые прогулки.
Заметив мать, Хью весело помахал ей рукой.
- Привет! Смотри, чему меня папа научил! - крикнул он.
Папа?
Эмма наблюдала за реакцией Алана. Ее муж лишь рассмеялся и тоже помахал ей рукой, а затем снова обратил все внимание на Хью.
- Выше голову! - приказал он. - Хорошенькие леди не должны нарушать сосредоточенность истинного наездника!
Папа.
Почувствовав головокружение, Эмма опустилась на скамейку. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как подошел Алан.
- У тебя такой вид, как будто ты только что видела привидение, - заметил он.
Эмма устремила взгляд мимо него. Хью продолжать скакать по кругу на арабском жеребце.
- Это не опасно? - спросила она. - Он еще такой маленький. А вдруг упадет?
- Обязательно упадет… когда-нибудь. Нельзя научиться хорошо ездить верхом, не сломав при этом парочку костей. - Алан сел на скамейку рядом с ней. - Ты, кажется, расстроена. Если это из-за того, что он ездит верхом, то…
- Дело не в этом, - ответила она и, посмотрев на Алана, увидела, что он устремил взгляд в землю.
- Наверное, тебе не понравилось, что он назвал меня папой, - тихо сказал он.
- Просто я думала, что ты против.
- Похоже, это очень много для него значит. - Он помолчал. - Нет, неправда. Знаешь, то, что он называет меня папой, почему-то стало очень много значить для меня. Иногда я смотрю на него и…
- И что?
- Представляю, что он мой сын. Сомневаюсь, что я любил бы его больше, если б он был моим. - Его глаза вернулись к ней. - Ты ведь никогда не заберешь его у меня, нет?