– В какие места мы попадем, Ди! Теперь, когда женщины прочно утвердились в телебизнесе, мы будем на самом верху. Ты и я. – Она протянула руку и быстро сжала Динину ладонь. – Знаешь, твои мозги и изобретательность – одна из причин, почему я хочу, чтобы ты была со мной. – Ее проникновенный голос звучал искренне. – Я могу доверять тебе, Ди. Могу расслабиться, когда ты рядом. Не надо даже объяснять, как это важно.
Дина на мгновение закрыла глаза, почти борясь с тошнотой от чувства собственной вины.
– Не думаю, что у меня когда-нибудь была более близкая подруга, – подвела итог Анджела.
– Анджела, я хотела…
– Ты будешь больше чем мой продюсер; ты станешь моей правой рукой. В самом деле, я должна попросить агента, чтобы он подыскал квартиру и для тебя. Поближе ко мне, – прошептала она, предвкушая поздние девичьи беседы, которых у нее никогда не было в юности. – Это будет чудесно, чудесно для нас обеих.
– Анджела, остановись, – сдержанно засмеявшись, Дина подняла руку. – Кажется, я понимаю, как много для тебя значит этот контракт со "Стармедиа", и очень за тебя счастлива. Ты всегда замечательно относилась ко мне, ты мне помогала, ты дружила со мной, и я искренне желаю тебе успеха во всем… – Наклонившись вперед, она взяла Анджелу за руку. – Но я не могу принять твое предложение.
Блеск в глазах Анджелы потускнел. Губы сжались. От неожиданного отказа у нее перехватило дыхание.
– Ты уверена, что до конца понимаешь, что именно я тебе предлагаю?
– Да, я уверена. Я уверена, – повторила Дина, сжимая руку Анджелы в ладонях, потом встала и принялись ходить по комнате. – Поверь мне, я много об этом думала, я даже не могла думать больше ни о чем другом. – Она повернулась и развела руками. – Я просто не с могу этого сделать.
Очень медленно Анджела выпрямилась в своем Кресле. Скрестила ноги. Это простое движение разом стерло всю ее кротость.
– Почему?
– Есть много причин. Во-первых, у меня контракт. Пренебрежительно фыркнув, Анджела отмахнулась от нее рукой.
– Ты здесь уже достаточно давно, чтобы знать, как легко решается эта проблема.
– Может быть. Но когда я подписывала его, то дала свое слово.
Задумчиво затянувшись, Анджела прищурилась.
– Ты что, такая наивная?
Дина понимала, что этот вопрос был задуман как оскорбление. Но она только пожала плечами.
– Есть и другие причины. Хоть я и знаю, что ты не собираешься брать с собой Лью, но я чувствовала бы себя виноватой, заняв его место. Особенно если учесть, что у меня нет его опыта. Я не продюсер, Анджела. Хотя это так заманчиво – обо всем забыть и броситься на твое предложение. Деньги, положение, власть. Господи, Нью-Йорк! – Дина тяжело вздохнула. Она не до конца понимала, как сильно хотела всего этого, пока ее мечта не возникла на расстоянии вытянутой руки, но от нее пришлось отказаться. – И возможность работать с тобой – мне было нелегко от этого отказаться. – Но ты отказываешься, – прозвучал холодный голос Анджелы. – Именно это ты сейчас делаешь. – Эта работа не для меня. Были и другие причины, как я ни старалась изменить свою точку зрения. Мое честолюбие связано с камерой, с эфиром. И я счастлива в Чикаго. Здесь моя работа, мой дом, мои друзья.
Анджела быстро и часто постучала пальцем по сигарете – звук напоминал приглушенную автоматную очередь.
– А Маршалл? Он тоже повлиял на твое решение?
Дина вспомнила о горшке красных гибискусов на своем столе.
– Возможно. Он и правда много значит для меня. Хотелось бы дать шанс нашим отношениям.
– Должна сказать, что ты делаешь ошибку. Ты позволяешь разным мелочам и своим личным чувствам влиять на профессиональное решение.
– Я так не думаю. – Дина вернулась к креслу и опять села, наклонившись вперед. Хитрое дело, размышляла она, сложно отказываться от работы и в то же время не выглядеть неблагодарной. Особенно если предложение было сделано как дружеский подарок. – Я прикидывала уже и так, и этак. Я все долго обдумываю, может, даже слишком. Было нелегко отказаться, да и сейчас у меня тяжело на сердце. Я всегда буду тебе благодарна и невероятно польщена твоим доверием.
– Так что же, ты вернешься обратно, сядешь и будешь читать текст? – Теперь поднялась Анджела. Кипевшая в ней ярость была такой горячей, что, казалось, обжигала кожу изнутри. Она предложила девчонке царский пир, а та предпочла склевывать крошки. Где благодарность? Где, мать твою, преданность? – Твой выбор, – холодно сказала она и села за письменный стол. – Может, подождем с окончательным решением еще несколько дней? Выходные, пока я буду в отъезде. Вдруг ты передумаешь. – Она покачала головой, не давая Дине ответить. – Мы поговорим в понедельник, – подвела итог Анджела. – Между съемками. Пометь себе: встретимся в… – ее ум бешено работал, пока она листала страницы еженедельника, – одиннадцать пятнадцать. – Когда она подняла голову, на ее лице светилась теплая дружеская улыбка. – Если ты не изменишь своего мнения, то я не стану больше спорить. Как, справедливо?
– Отлично. – Это звучало уже более любезно, и, уж конечно, согласиться было совсем просто. – Тогда увидимся в понедельник. Удачной поездки!
– Спасибо. – Анджела намеренно подождала, пока Дина дошла до двери. – Ой, Ди! – улыбаясь, она протянула ей желтый конверт. – А моя речь?
– Точно. – Дина вернулась к столу и взяла пакет.
– Постарайся управиться до девяти часов. Мне надо выспаться, чтобы завтра быть красивой.
Когда дверь за Диной закрылась, Анджела положила руки на стол и сжала их так, что костяшки пальцев побелели. Прерывисто дыша, она долго смотрела на закрытую дверь. Никаких сцен, сказала она себе. Нет, не теперь. С Диной ей надо вести себя спокойно и хладнокровно. А пока что вкратце повторить, что же произошло.
Она предложила Дине положение, власть, свое доверие, дружбу. А та предпочла читать новости по полудням, потому что у нее был контракт, квартирка по найму и мужчина.
"Неужели она действительно такая зануда, – подумала Анджела. – Такая простушка? Такая дура?"
Она расслабила руки, заставила себя откинуться на спинку кресла и дышать ровнее. Каким бы ни был ответ. Дина узнает, что никто не смеет отказывать Анджеле.
Уже спокойнее Анджела открыла ящик и достала папку Маршалла. Выражение ее лица не было ни суровым, ни злым. Надутые губы дрожали, как у обиженного ребенка. Нет, Дина не поедет с ней в Нью-Йорк, думала она. И очень, очень сильно пожалеет об этом.
Едва Дина шагнула в приемную, как ее виноватое настроение смыла волна радостного удивления.
– Кейт! Кейт Лавел!
Длинноногая женщина с глазами олененка повернулась, зачесывая набок пышную гриву пламенеющих волос. Ее лицо – цвет слонового бивня, тонкие черты, продолговатые глаза и крупный рот – было столь же сногсшибательным, сколь и знаменитым. Быстрая, автоматическая улыбка. Она во всем была актрисой. – Привет. – Черт, твои поклонники сделали свое дело! – Дина рассмеялась. – Кейт, это же я, Ди. Дина Рейнольдс.
– Дина! – Нервное напряжение растаяло, осталась только улыбка. – О Боже, Дина! – раздался заразительный хохот, от которого мужчины становились податливыми, как глина. – Поверить не могу!
– Представляешь, что я чувствую! Прошло четырнадцать, нет, пятнадцать лет.
Кейт на одно прекрасное мгновение словно перенеслась в прошлое. Она разом вспомнила их долгие беседы – невинность девичьих секретов.
На глазах у зачарованной Кесси женщины бросились друг к другу и поцеловались. Они крепко обнялись и замерли.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказали они одновременно и сразу захохотали.
– Это правда. – Кейт отодвинулась, но не выпустила руку Дины. – Мы прекрасно выглядим. Как же далеко от нас Топека!
– От тебя дальше. Что делает в Чикаго сверхновая звезда Голливуда?
– Небольшое дельце. – Улыбка Кейт немного потускнела. – И небольшая реклама. А ты?
– Я здесь работаю.
– Здесь? – Теперь испарился даже остаток теплой улыбки. – У Анджелы?
– Нет, внизу. В студии новостей. "Дневные новости" с Роджером Крауеллом и Диной Рейнольдс.
– Не вздумайте сказать, что вы, две мои любимые подруги, знакомы друг с другом. – Из кабинета появилась Анджела, снисходительная хозяйка. – Кейт, дорогуша, извини, что я заставила тебя ждать. Кесси не сказала мне, что ты здесь.
– Я только что пришла. – Рука, все еще сжимавшая ладонь Дины, напряглась, потом расслабилась. – Мой самолет задержался сегодня утром, так что теперь я весь день опаздываю.
– Ужасно, правда? Даже такая талантливая женщина, как ты, подчинена капризам техники. А теперь скажи мне… – Анджела подошла к ним и по-хозяйски положила руку Дине на плечо, – откуда ты знаешь нашу Дину?
– Моя тетка жила через улицу от семьи Дины. В детстве я не раз проводила лето в Канзасе.
– И вы вместе играли. – Анджела восхищенно засмеялась. – Очаровательно! И Дина держала в тайне, что у нее есть такая знаменитая подружка. Фу, как не стыдно!
Легким, но от этого не менее красноречивым движением Кейт повернула Дину к себе, так что Анджела оказалась как бы исключенной из беседы подруг.
– Как твоя семья?
– У них все хорошо, – сбитая с толку чувствовавшимся в воздухе напряжением, Дина попыталась найти его причину в глазах Кейт. Но все, что она смогла увидеть – что ей было позволено увидеть, – было мягкое рыжевато-коричневое золото. – Они никогда не пропускают твоих фильмов. Я тоже. Я помню, как ты ставила пьесы на заднем дворе у твоей тетушки.
– А ты их писала! А теперь ты читаешь новости…
– …а ты их делаешь. Ты была просто невероятна в "Обмане", Кейт. Я наплакала целое ведро слез.
– Ходят слухи, что эта роль получит "Оскара". – Анджела вкрадчиво шагнула к ним и одной рукой обняла Кейт за плечи. – Уверена, что так и будет: ведь Кейт так удивительно сыграла самоотверженную молодую мать, готовую на все, лишь бы сохранить своего ребенка. – Они обменялись быстрыми, как бритвы, взглядами. – Я была на премьере. Во всем зале не осталось ни единого зрителя с сухими глазами.
– О-о, я уверена, что один-то точно был. – Кейт сверкнула на удивление злобной улыбкой. – Или два.
– Девочки, я с удовольствием дала бы вам возможность поболтать, – Анджела предостерегающе сжала пальцы на плече Кейт, – но мы опаздываем.
– Тогда не буду вас задерживать. – Зажав папку с речью Анджелы под мышкой. Дина отступила назад. – Как долго ты пробудешь в Чикаго?
– Я уезжаю завтра. – Кейт тоже шагнула назад. – Было приятно тебя увидеть.
– Мне тоже. – Чувствуя странную обиду, Дина повернулась и ушла.
– Ну разве это не прелесть? – Анджела пропустила Кейт в свой кабинет, захлопнув дверь. – Ты натыкаешься на подругу детства и мою протеже совершенно случайно, прямо у меня в офисе. Скажи, Кейт, ты поддерживала отношения с Ди? Может, доверяла ей свои секреты?
– Только дурак легко доверяет свои секреты, Анджела. Давай не будем тратить время на болтовню. К делу.
Удовлетворившись, Анджела села за стол.
– Да, давай.
Для Финна Райли Нью-Йорк был похож на женщину – длинноногую сирену с гладкой кожей, которая караулила его в каждом квартале этого города. Она возбуждала его, она становилась то прилипчивой девицей, то шикарной дамой. И один Бог знает, как она была опасна.
Может быть, поэтому он предпочитал Чикаго. Финн любил женщин, и у него была слабость к длинноногим опасным красоткам. А Чикаго был здоровым, дородным мужиком в пропотевшей рубашке, с банкой холодного пива в кулаке. Чикаго был уличным скандалистом и хулиганом.
Финн доверял честной драке больше, чем любому соблазну.
Он хорошо знал Манхэттен. Он даже жил здесь вместе с матерью, когда его родители в очередной раз расстались и ждали суда. Финн потерял счет, сколько раз они расставались и жили отдельно, пока не пришли к неминуемому разводу.
Он помнил, как благоразумно они оба себя вели. Как хладнокровно и культурно. Финн помнил, как они бросали его на прислугу, на секретарей, в подготовительную школу якобы для того, чтобы избавить от хорошо сдирижированного раздора. На самом деле он знал, что и отец, и мать чувствовали себя неуютно с мальчишкой, который задавал прямые вопросы и не довольствовался логичными, но трусливыми ответами.
Так что ему пришлось пожить в Манхэттене, и на Лонг-Айленде, и в Коннектикуте, и в Вермонте. Лето он проводил в Бар-Харбор и на Мартаз-Вайньярд. Вспоминались ему и священные коридоры трех лучших подготовительных школ Новой Англии.
Может быть, поэтому Финн вырос таким непоседой. Как только у него вырастали и начинали вкапываться в землю корешки привязанностей, он чувствовал делом чести оборвать их и двинуться дальше.
Теперь он снова вернулся в Нью-Йорк. На время. Вся подноготная этого города была знакома ему так же хорошо, как элегантный дом на Сентрал-Парк-Вест с фешенебельной квартирой его матери.
Он даже не смог бы решить, что из них нравится ему больше. И уж совершенно точно, ему совсем не нравилась перспектива несколько дней вести "Утренний звонок".
Но в этот момент Финн был вынужден забыть о Нью-Йорке и сосредоточиться на мяче, со свистом летевшем к его носу. Какой там, к черту, дух соперничества – речь шла уже просто о самообороне! И одному Богу было известно, как он был счастлив почувствовать напряжение корта после многих часов, проведенных в кресле за последние четыре дня.
Он взмахнул ракеткой, хрюкнув от усилия, и напрасно: мяч рикошетом отпрыгнул от стенки. От мощи размаха его рука взлетела вверх, эхо удара отразилось в барабанных перепонках. Новая порция адреналина бурлила в крови, тем временем соперник опять отправил мяч Финну.
Тот встретил его ударом слева. Пот приятно тек по спине, пропитывая изношенную майку с надписью "Си-би-си". В следующие пять минут не было ничего, кроме сокрушительных ударов, эха от ударов мяча, запаха пота и звуков тяжелого дыхания.
– Сукин сын, – Джеймс Бэрлоу оперся о стену, проиграв очередную партию, – ты меня доконаешь.
– Черта с два! – Финн не смог даже дойти до стены. Он опустился прямо на пол "Вертикального клуба". Все мышцы тела ныли. – В следующий раз я возьму пистолет. Это будет проще для нас обоих. – Он нащупал полотенце, вытер мокрое лицо. – Какого черта ты не стареешь?
Отрывистый смех Бэрлоу эхом отразился от стен теннисного корта. Бэрлоу был мускулистым мужчиной шести футов роста, с плоским животом, широкой грудью, плечами, как цементные блоки. В шестьдесят три года он еще ни в чем не уступал молодым. Подходя к Финну, он стянул ярко-оранжевую повязку с гривы серебряных волос. Финн всегда считал, что у Бэрлоу лицо – как скала на горе Рашмор. Такое же большое, сильное и словно высеченное из камня.
– Зато я добрею, малыш. – Бэрлоу достал из спортивной сумки бутылку воды "Эвиан" и, сделав обманное движение, бросил ее Финну. Вторую бутылку он оставил себе и стал пить большими жадными глотками. – В этот раз я почти выиграл.
– Это потому, что я привык играть с британцами, – еще даже не отдышавшись, Финн улыбнулся ему. – Они не такие злючки, как ты.
– Что ж, добро пожаловать обратно в Штаты, – Бэрлоу подал Финну руку и рывком помог ему встать на ноги. Все равно что попасть в лапы к дружелюбно настроенному гризли. – Ты же знаешь, очень многие восприняли бы назначение в Лондон как повышение по службе или даже везение.
– Это милый городишко. Бэрлоу только вздохнул.
– Пошли под душ.
Двадцать минут спустя они лежали на массажных столах, выгибаясь под умелыми руками.
– Сегодня утром было чертовски хорошее шоу, – заметил Бэрлоу.
– У тебя хорошая команда, опытные сценаристы. Надо немного подождать, и эта передача наберет силу.
– Сейчас у нас меньше времени для раскрутки, чем бывало раньше. Я всегда ненавидел чертовых скряг. – Он оскалил зубы. – А теперь сам стал таким же чертовым скрягой.
– По крайней мере ты скряга с воображением. Бэрлоу ничего не ответил. Финн молчал, зная, что у этой неофициальной встречи была своя причина.
– Расскажи мне, что ты думаешь о чикагском отделении Си-би-си.
– Неконкретный вопрос, – осторожно ответил Финн. – Эй, Бэрлоу, ты был там начальником больше десяти лет и знаешь, что там происходит. Там надежные ребята, удачная комбинация опыта и свежей крови. Мне нравится там работать.
– У местных вечерних новостей очень низкий рейтинг. Что нам надо, так это сильную программу. Я хотел бы, чтобы они перенесли "У Анджелы" на четыре часа, тогда мы привлечем вечернюю аудиторию.
Финн пожал плечами. Он не мог не обращать внимания на рейтинги, но ему претило, что эти цифры имеют такое значение.
– Она уже много лет выходит в девять – и в Чикаго, и в большей части Среднего Запада, Думаю, тебе будет нелегко передвинуть ее на другое время.
– Даже сложнее, чем ты думаешь, – буркнул Бэрлоу. – Ты и Анджела… Между вами ничего нет, а? Финн широко открыл глаза, приподнял брови.
– Что, папочка, сейчас состоится беседа с сыном?
– Хитрая ты задница, – захихикал Бэрлоу, но его взгляд оставался таким же проницательным. Финн хорошо знал этот взгляд. – Мне было интересно, вернулись ли вы к тому же месту, на котором расстались.
– Мы расстались у черта в заднице, – сухо ответил Финн.
– Хм-м… У вас дружеские или натянутые отношения?
– На людях дружеские. На самом деле она ненавидит меня до мозга костей.
Бэрлоу снова усмехнулся. Хорошие новости, подумал он, потому что ему нравился мальчишка. И в то же время плохие, потому что это значило, что он не сможет больше его использовать. Приняв решение, он повернулся на столе, закрылся простыней и отпустил обеих массажисток.
– У меня проблемы, Финн. Несколько дней назад до моих ушей долетел один неприятный слушок. Финн приподнялся. В другой ситуации он обязательно сострил бы по поводу двух взрослых полуобнаженных мужчин, пахнувших женьшеневым кремом, но ведущих серьезную деловую беседу.
– Не хочешь шепнуть мне его на ушко?
– Если он там и останется.
– Хорошо.
– Говорят, что Анджела Перкинс собирается смыться из Чикаго, из Си-би-си и от "Делакорт".
– Я об этом ничего не слышал. – Финн задумчиво откинул волосы с лица. Как любой репортер, он ненавидел получать новости из вторых рук. Даже если это были только сплетни. – Видишь ли, подходит время окончания ее контракта, верно? Она, наверное, сама пустила этот слух, чтобы начальство предложило ей на один грузовик с деньгами больше.
– Нет. На самом деле она ведет себя тихо. Слишком тихо. Я слышал, что ее агент что-то заявлял о предстоящих переговорах, но все это мало похоже на правду. А слухи просочились из "Стармедиа". Если она уйдет. Финн, то у нас будет большая дыра.
– Это проблемы отдела развлечений.
– Их проблемы – это наши проблемы, ты же знаешь.
– …Твою мать!..
– Верно сказано. Но я упомянул об этом только потому, что думал, вы с Анджелой еще…
– Нет. – Финн нахмурился. – Попробую что-нибудь разузнать, когда вернусь в Чикаго.
– Я ценю твою помощь. Теперь пойдем пообедаем. И поболтаем о политических журналах.
– Я не имею никакого отношения к политическим журналам.
Это был старый спор, и они крайне любезно его продолжили, волоча простыни за собой в раздевалку.
– Гавайи – это чудесно, – сказала Дина в телефонную трубку.