"Вот что мне нравится в англичанах, - подумал Виктор, выходя на улицу. - Они такие учтивые. И такие немыслимо цивилизованные", - добавил он, вспоминая типично английскую манеру Кима говорить с характерными аристократическими модуляциями в голосе. Виктор быстро шел в направлении отеля "Клэридж". Несколько раз он улыбнулся самому себе. Он не мог объяснить себе причины того внезапного ощущения счастья и полного умиротворения, которое овладело им сейчас впервые за много лет.
В отеле Виктора ожидала целая пачка корреспонденции и сообщений на автоответчике. Войдя в номер, он бросил пальто на стул, письма на стол и снял телефонную трубку, причем проделал все это практически одновременно. Он попросил оператора соединить его с номером Ника, но ответа не последовало. Надев очки, Виктор начал просматривать корреспонденцию.
В первую очередь его внимание привлекли три письма из Беверли-Хнллз. Письмо от адвоката он открыл с некоторой опаской, будучи уверенным, что оно содержит неприятные новости об Арлен и их предстоящем разводе. К его удивлению, все оказалось не так, хотя в письме была информация о его второй жене, Лилиан. Она хотела продать картину Дали и через адвоката, Бена Шали, задавала вопрос, не заинтересован ли Виктор в ее приобретении. Виктор рассмеялся вслух. Картина досталась Лилиан при разделе имущества после развода. Ситуация явно позабавила Виктора. Ему предлагали купить нечто, изначально принадлежавшее ему! Черт побери! Он покачал головой и, продолжая смеяться, отложил письмо в сторону. А почему бы и нет? У него было не так уж много подлинников картин и прочих предметов высокой художественной ценности. К тому же он любил Дали. А Лилиан, вероятно, очень нуждалась в наличности, если решилась на такое предложение. Как всегда. "Забавно, - подумал он, - что же эта женщина делает с деньгами?" Он был очень щедр по отношению к ней, когда они расставались. А теперь, как его информировал Бен, Лилиан постоянно находилась в стесненных денежных обстоятельствах, и ему приходилось уже несколько раз приходить ей на помощь за годы, прошедшие после развода.
Его второй брак, равно как и третий, не был особенно счастливым, но Лилиан, по крайней мере, не была откровенной стервой. По отношению к его третьей жене, неуправляемой буйной грубиянке Арлен, это определение было самым щадящим. Сейчас она неистово и отчаянно стремилась раздуть скандал вокруг их отношений. Виктор вздохнул и спросил себя, почему со времени смерти Элли ему так катастрофически не везло с женщинами. Ответа он не знал. "Если только это не связано с моей неспособностью делать правильный выбор, - подумал он. - И с невозможностью устоять перед красивым лицом". В частной жизни, богатой всякого рода потрясениями и переворотами, Виктор постоянно делал чудовищные ошибки; при этом, как ни забавно, он никогда не повторял одной и той же ошибки в своей профессиональной и деловой деятельности. "Но сейчас будет все иначе, - пробормотал он, - я отделался от баб в любом варианте - будь то жена или любовница. Это не просто потеря времени, но и никому не нужные переживания". Виктор бросил взгляд на два других конверта из Беверли-Хиллз, которые не представляли особого интереса. Он потянулся к одному из них, из туристического агентства на Бонд-стрит. Быстро открыв его, Виктор вытащил два авиабилета первого класса до Цюриха, и его лицо осветилось улыбкой.
На следующей неделе они с Ником собирались поехать через Цюрих в Клостерс, чтобы покататься пять дней на лыжах. Этой поездки оба ждали не меньше чем взволнованные школьники ждут первого кутежа. Виктор, для которого физическая активность всегда значила очень много, привыкший много и интенсивно заниматься спортом на открытом воздухе, чувствовал себя в Лондоне все более стесненно. Сидячий образ жизни был для него сродни заключению. Напряжение росло и требовало выхода. Кроме того, он чувствовал, что теряет форму, поэтому хорошая физическая нагрузка была просто необходима с медицинской точки зрения. Джейк пытался отговорить его от поездки, опасаясь, что Виктор сломает ногу или руку и сорвет тем самым график съемочных работ. Но Виктору удалось убедить линейного продюсера в том, что он едет исключительно по причинам, вызванным необходимостью поправки здоровья и не имеющим ничего общего с загулами и кутежами в компании прелестных дам. Наконец, ему пришлось торжественно пообещать, что он будет очень осторожен на склонах и побожиться, что будет выбирать лыжные маршруты для новичков.
"Ну, это мы еще посмотрим", - подумал он, улыбаясь в предвкушении нескольких чудесных дней в Альпах. Он и Ник открыли для себя Клостерс два года назад с помощью Харри Курница, писателя, приятеля Ника, который жил в этих местах постоянно. Клостерс был также излюбленным местом сбора небольшой группы американцев. Все они были заядлыми горнолыжниками, особенно романист Ирвин Шоу, сценарист Питер Виртель и один из боссов кинобизнеса Боб Пэрриш. Живописная швейцарская деревушка еще не утратила присущего ей первозданного шарма и старомодной прелести. Клостерс спасло то, что он находился в стороне от проторенных туристических троп.
Виктор с радостным ожиданием думал о поездке. Он едва мог дождаться, когда наступит время отъезда, вспоминая, как хорошо ему всегда было в горах - лицо обвевал холодный воздух, за спиной свистел ветер, когда на головокружительной скорости он летел по сиявшему чистейшей белизной склону горы. Кроме ожидания приятной телу физической нагрузки, такой освежающей и омолаживающей, Виктор предвкушал прекрасные вечера в дружеской мужской компании, когда можно было полностью расслабиться. После насыщенного дня на горных склонах они собирались в таверне, с аппетитом поглощали вкусные блюда местной кухни, а затем устраивались у весело плясавшего огня и обменивались слегка присочиненными историями о своей удали и доблестных победах в разных областях человеческой деятельности, попивая при этом вишневку местного изготовления, пока не наступал рассвет или не иссякал запас баек.
При мысли о своих любимых швейцарских блюдах Виктор почувствовал, что его рот наполнился слюной. Внезапно он понял, что голоден. Он еще раз наорал номер Ника, чтобы сообщить другу, что с поездкой все в порядке, и спросить его о планах на обед, но, к острому разочарованию Виктора, того все еще не было в номере. Виктор уставился на телефон, стараясь вспомнить, договаривались ли они зайти перекусить перед предстоящей встречей. Он мог присягнуть, что так оно и было. Может быть, Ник не понял его или забыл? Он позвонил в гостиничную службу и заказал себе клубный сандвич с холодным пивом, напомнив официанту, который принимал заказ, что на кухне имеются его точные инструкции по приготовлению таких клубных сандвичей, которые он любил больше всего. Виктор прошел через комнату к небольшому переносному бару и налил себе виски с содовой. Вернувшись к письменному столу, он просмотрел сообщения о телефонных звонках, откладывая большинство из них в сторону. Сообщение о звонке Катарин, в котором она просила до трех часов позвонить ей в ресторан "Каприз", он перечитал еще раз и набрал номер.
- Привет, Виктор, - произнесла в трубку Катарин, когда ее позвали к телефону.
Он засмеялся.
- Откуда такая уверенность, что это именно я?
- Потому что больше никому не известно, что я здесь обедаю, - в ответ засмеялась она, но тут же посерьезнела. - Виктор, по поводу сегодняшнего вечера. Франческа заболела и…
- Я знаю, радость моя. Джерри мне рассказал.
- Ты все еще хочешь поужинать вместе после спектакля, как мы планировали?
Мысль о том, чтобы есть после полуночи, вдруг показалась Виктору малосимпатичной.
- Ты не будешь возражать, если я возьму тайм-аут? Мне бы надо сосредоточиться на деле. А вообще-то, послушай, дорогая, я вовсе не хочу бросать тебя в одиночестве. Я поговорю с Ники. Почему бы вам не поужинать вдвоем?
- О нет! Я не могу. Я действительно не могу. - Эта фраза была произнесена настолько эмоционально, что Виктор удивился. На другом конце провода на мгновение повисло неопределенное молчание, а затем Катарин более мягким тоном пояснила: - Я не хочу ему навязываться. Давай забудем об этом. Я не обиделась, честное слово, и займусь тем же, чем и ты - работой над ролью.
- Наверное, это разумно. Послушай, дорогая, я тебе очень признателен за понимание. Я должен тебе один ужин. А кстати, с кем ты обедаешь? - Этот вопрос он задал скорее из желания показать дружелюбие, а не из Любопытства.
- С Хилари Пирсом и Терри Огденом. Это торжественный обед по поводу того, что все мы начинаем работу над "Грозовым перевалом".
- Еще один торжественный обед! Повеселитесь там на славу, а с тобой мы поговорим позже на этой неделе. - Они положили трубки.
Виктор продолжал потягивать виски, размышляя о Катарин. Она была самой неутомимой из всех молодых женщин, которых ему приходилось когда-либо знать. Катарин вечно была занята обедами, ужинами и вечеринками в компании. Постоянно в движении. Постоянно в спешке. Но тем не менее активная социальная жизнь Катарин никак не влияла на ее работу. Она была настоящим профессионалом, бесконечно преданным своей команде. Виктор подозревал также, что ее социальная жизнь, к которой она относилась очень серьезно, была неразрывно связана с ее амбициями. Виктор уже понял, что Катарин очень честолюбива и неутомима когда дело касалось ее карьеры. Казалось, что она живет на каком-то исключительном накале. Каждый день, как последний. "Но в этом нет ничего страшного, - подумал Виктор. - Она потрясающая девушка. Суперкласс". Он улыбнулся, с нежностью вспоминая Катарин. Виктор очень тепло относился к ней, а сейчас их жизни переплетутся еще больше. Она подписала персональный контракт с "Беллиссима", тем самым полностью отдав себя в его руки. В течение нескольких лет ему предстояло полностью руководить карьерой этой талантливой девушки. Виктор настоятельно рекомендовал Катарин сняться в картине Бо Стэнтона после завершения работы над "Грозовым перевалом". Переговорив с Бо и внимательно прочитав сценарий, она без колебаний согласилась продолжить свою работу с "Монарх".
Некоторые вопросы Катарин были настолько умны и точно сформулированы, настолько глубоко проникали в суть дела, что Виктор порой терял дар речи. Он понял, что юное дарование прекрасно ориентируется в вопросах бизнеса, по крайней мере, во всем, что относится к ней самой и ее карьере. Это не показалось ему неприятной чертой - напротив, Катарин еще больше возвысилась в его глазах. В отличие от большинства молодых актрис, она совсем не была дурочкой в денежных вопросах, вполне обоснованно оценивая себя и свою работу очень высоко. "Да, - подумал он, - молодая леди точно знает, куда она стремится. К самой вершине, причем не теряя на пути ни одной лишней минуты. Что ж, пожелаем ей успеха". По своему опыту Виктор знал, что кинопроизводство - самый скандальный и жестокий вид бизнеса в мире. Здесь люди сталкиваются с самыми лучезарными и самыми грязными сторонами жизни. Голливуд населен продажными, безжалостными людишками, готовыми идти по трупам ради достижения своей цели. Рядом с ними - талантливые или просто одаренные личности, всей душой преданные кино. Катарин повезло, что Господь наделил ее живым и острым умом, который ей, безусловно, пригодится, хотя не лишним будет и то, что он, Виктор, поведет ее за руку до тех пор, пока будет действовать ее контракт с "Беллиссима".
Сейчас он взял себе на заметку, что нужно будет поговорить с Хилли о беззалоговом контракте с "Монарх", когда увидится с ним в следующий раз. Виктор хотел включить туда несколько особых условий. Он не предполагал, что в их совместной работе могут возникнуть конфликтные ситуации. Администрация "Монарх" была очень довольна, что их сделка прошла довольно гладко, без затяжных переговоров. Доволен был и Бо Стэнтон. Неделю назад Хилли Стид отправил самолетом копию кинопробы в Штаты, и Бо просто обалдел от красоты и таланта Катарин. А кто бы на его месте не обалдел? Виктор подумал об этом и поджал губы, отдавая себе отчет, что был, по крайней мере, один человек, который явно не сходил по ней с ума.
Появился официант с клубным сандвичем, приготовленным по всем правилам, что с удовольствием отметил Виктор. И пиво, слава Богу, было холодным. Для Англии холодное пиво - это чудо из чудес. Покончив с тем и другим, Виктор перезвонил всем оставившим для него сообщения, отдал несколько распоряжений своему биржевому брокеру в Нью-Йорке и, наконец, дозвонился до управляющего своим имением в Санта-Барбаре. Они говорили не менее пятнадцати минут, согласовали ряд мелких вопросов, после чего Виктор, довольный тем, что дела на ранчо "Че-Сара-Сара" идут хорошо, распрощался с управляющим. Он быстро направился в ванную, чтобы немного освежиться перед предстоящей встречей, испытывая облегчение от того, что сумел утрясти самые важные проблемы на предстоящую неделю за один день.
Первыми на встречу пришли Джерри и Джейк. Следом за ними в комнату вошел рыжий Тед, а ровно в три часа в дверь постучал Марк Пирс. Каждый из присутствующих знал друг друга, поэтому в церемонии представления не было необходимости. Все расселись, дружески болтая, в ожидании Ники. Минут через двадцать, когда в атмосфере явно начало чувствоваться раздражение, Виктор встал и, извинившись, прошел в спальню, чтобы еще раз набрать номер Ника. На сей раз телефон был занят. Проклятие! Продолжая внутренне ругаться, он быстро вернулся в гостиную.
- У меня такое чувство, что я не сказал Нику, что он мне нужен на этой встрече, - объяснил он. - Он сейчас говорит по телефону. Схожу стукну ему в дверь… Джейк, почему бы тебе не рассказать о том, что мы предварительно обсудили сегодня утром? А ты, Джерри, покажи Марку фотографии, которые вы привезли из Йоркшира. Я вернусь через минуту.
22
Ключ был в дверях. Виктор постучал и вошел, не ожидая ответа.
- Ники, это я. - Он прошел в комнату.
Ники стоял в гостиной спиной к нему и разговаривал по телефону.
- Хорошо. Пожалуйста, сделайте все возможное. Благодарю вас. До свидания. - Он положил трубку.
- Старик, ты что, забыл о встрече? Все давно пришли, ждут тебя… - начал Виктор, но тут же осекся, увидев лицо друга. Оно осунулось и приобрело непривычный сероватый оттенок, проступивший несмотря на загар. Он тут же понял, что что-то случилось. - Что произошло? - спросил Виктор, нахмурившись. Его глубоко потрясла застывшая в глазах Ники боль.
Ник покачал головой, поднял руки, выражая тем самым безнадежность, и сел на диван, не ответив на вопрос Виктора. Казалось, он хочет что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. Взяв трясущимися руками сигарету, он закурил. В его лице и позе сквозило отчаяние.
- Боже, Ник, ну что же случилось? - Виктор быстро прошел в глубь комнаты.
Мгновением позже Ник поднял голову и вздохнул. Прислонился к спинке дивана. Наконец изменившимся голосом он произнес:
- Я сидел здесь. Занимался своими делами. Работал над новым романом. Чувствовал себя прекрасно. Просто сидел и работал. А потом… потом прозвенел звонок… - Он не мог продолжать дальше. Его ярко-голубые глаза потемнели. Он прикрыл их рукой и отвел взгляд в сторону. - Марсия, Вик. Она… - Ник замолчал, конец предложения застрял у него в горле.
Виктор пристально смотрел в лицо другу, ничем не выражая наполнявшего его предчувствия огромной беды.
- Что с твоей сестрой, Ники? Скажи же мне наконец, что произошло?
Ник покачал головой из стороны в сторону, как будто пытаясь отрицать чудовищный факт, с которым он не мог примириться. Прошло еще какое-то время, прежде чем он ответил дрожащим голосом:
- Ее больше нет, Вик. Марсия умерла.
- О Господи! - Виктор уставился на Ника, сраженный этим сообщением. Не проронив больше ни слова, он тяжело опустился на стоявший напротив дивана стул, почувствовав, как его накрыло тяжелой волной. Очень медленно он произнес: - Я не понимаю… Мы с ней позавчера разговаривали… - Виктор не узнал собственного голоса и попытался откашляться. - Как это случилось? - Он запнулся, осознавая, что не может выдавить из себя больше ни одного слова.
Ник произнес тусклым голосом:
- Несчастный случай. Марсия шла по Парк-авеню в Нью-Йорке в воскресенье днем. Вчера. Шла к маме. Какая-то проклятая машина потеряла контроль и выскочила на тротуар. Она врезалась в Марсию на полной скорости. Марсию тут же отвезли в больницу. Она была еще жива. Но повреждения внутренних органов… - Ник в отчаянии потряс головой. - Она умерла сегодня в пять утра, - обреченно закончил он. И почему-то счел нужным добавить: - Нью-йоркского времени, конечно.
В голосе Виктора прозвучало искреннее сострадание, когда он сказал:
- Ник, дорогой, как же это больно! Я так сочувствую тебе. Какой трагический, какой нелепый случай!
- Но почему она Вик? - В голосе Ника к боли примешивался гнев. - Именем Господа, почему? - Ей было всего двадцать два, только двадцать два! - почти прокричал он. - Ее жизнь только начиналась. Совсем дитя! А сколько в ней было жизни и любви, какая она была добрая и милая… Она никому в жизни не причинила зла. Это несправедливо, Вик!
- Я знаю, Ник, я знаю. - В голосе Виктора прозвучали теплота и понимание. Он склонился к Нику. - Что я могу для тебя сделать? Чем тебе помочь?
Казалось, Ник не слышит его слов.
- Проклятие! Будь оно все проклято! - кричал он. Его душили горе и ярость. С искаженным болью лицом Ник начал колотить кулаком по спинке дивана.
Глядя на него, Виктор вздрогнул и подумал, чем можно было бы облегчить страдания друга, но тут же безнадежно признал, что это неразрешимая задача. Всем сердцем он был с Ником, но помочь ему был не в состоянии. Состояние ужасной беспомощности и бесполезности испытал он в эти минуты.
- Не могу поверить! - кричал Ник. - Не могу! Это какая-то чудовищная ошибка. - Он встал, глядя прямо в лицо Виктора. - Моя малышка, сестренка моя. Ее… ее нет больше. - Ник почти побежал в направлении спальни.
Виктор поднялся и последовал за ним, ощущая потребность как-то помочь Нику, подбирая слова соболезнования. Но слова были бессмысленны, от них не было никакой пользы. Он непроизвольно вздрогнул, вспомнив Элли.