Интересно, почему ее это ужалило, хотя и не должно было, ведь он сказал именно то, что она хотела услышать. Глупая, глупая девочка.
– Но…
Она склонила голову от его жесткого тона. Выражение его лица было непроницаемым.
– Пока мы спим вместе, мы вместе. Только ты и я. И никого больше. За контуры при раскрашивании не заходить.
Это ее вполне устраивало. Другой вариант она и не приняла бы. Роуэн расправила плечи и встряхнула волосами:
– Чтобы ты знал. Я не стану вести себя как твоя девушка.
– Хорошо. А я не стану вести себя как твоя… то есть твой парень. – Лицо Себа вытянулось. – Дурацкое подростковое словечко. Как так вышло, что "парень" звучит хуже, чем "девушка"?
– Какая разница, если это все равно не про нас?
– Во сколько ты вернешься после смены в баре?
– Смена заканчивается в двенадцать. Так что примерно в половине первого.
Он положил ладони ей на бедра и втолкнул под душ, наклонился к ее груди и скользнул кончиком языка по соску.
– Примерно такие вопросы и задают парни, Холлис. – Роуэн провела руками по широким плечам Себа.
Он поднял голову и бросил на нее озорной взгляд, который ее тут же завел.
– Я просто хотел узнать, сколько у меня времени на то, чтобы купить еще презервативов. – Как по волшебству появился пакетик из фольги. – Это последний. Как насчет секса в душе?
Роуэн вздохнула. Когда она уедет, ей точно придется купить себе игрушку, тогда можно будет вспоминать о том, что они делали с Себом. Почему-то от этой мысли стало грустно.
– Ро, как насчет еще одного раза? Ей нужно как можно больше воспоминаний.
– Давай.
Было уже три утра, когда Роуэн припарковала машину Яс рядом с гаражом. Она взглянула на дом, свет в комнате Себа не горел. Ей захотелось тихонько проскользнуть к нему в постель, устроиться удобнее, почувствовать тепло его спины грудью, прижать ноги к его коленям. А если он проснется, тем лучше.
Нет! Она замотала головой. Так поступила бы его девушка, а она не будет вести себя как его девушка. Они просто спят вместе до определенного времени, потом она уедет, он останется. Уют и привязанность обязательно отзовутся в сердце, это станет катастрофой огромного масштаба! Отъезд тогда дастся тяжелее, гораздо больше усилий понадобится, чтобы вернуться к кочевой жизни.
Может, поэтому Роуэн приняла от парочки завсегдатаев бара предложение послушать блюз-бэнд в ночном клубе? Импульсивное решение?
Иногда она думала о том, что ей слишком комфортно в доме Себа, в его постели, в его объятиях. Нельзя позволять себе привязываться к нему, к его дому, к этому городу. Роуэн пошла к дому. Осталось всего дней десять. К концу недели должны вернуться родители, выходные она обещала провести с ними. Если удастся устроить прогулку на лодке, денег на жизнь после возвращения в Лондон будет достаточно.
Конечно, если бы она заказала экспертизу нэцкэ, смогла бы улететь раньше. Грейсон хочет нэцкэ и, судя по участившимся электронным письмам, готов купить их не глядя, если будет доказано, что они не краденые. Тогда ей удастся как минимум вернуть потраченное, и можно будет ехать куда угодно.
Следовало бы начать исследования со смеющегося Будды, фигурки, которую она заметила первой, сразу поняв, что эта вещь очень ценная. Конечно, придется потратить время и отвлечься ненадолго от добывания денег.
Или, может, она хотела оставить Будду? Потому что, вот черт, сентиментальна? И благодарна крошечной фигурке, которая заставила ее вернуться домой?
Домой. Ну вот, она и сказала это. Несмотря на то, что было до этого, признала, что ее дом здесь. Здесь, а не по соседству. Здесь.
А-а-а-а!
Открыв дверь, Роуэн наткнулась на что-то большое и пронзительно завизжала. Но прежде чем она упала, ее подхватили знакомые руки. Как только она поняла, что столкнулась с Себом, сердце сразу же успокоилось.
– Ты до смерти меня напугал! Боже, Себ!
Он щелкнул выключателем в холле, она заморгала от яркого света. Когда черные точки исчезли, повернулась к нему, и улыбка тут же сошла с лица. Он был одет в джинсы и старую футболку и держал ключи от машины.
– Куда ты собрался в три утра?
– Тебя, черт побери, искать!
От этого рыка Роуэн отступила и только тогда увидела его дикий взгляд, взъерошенные волосы, футболку наизнанку. Ужасно взволнован. И несомненно, из-за нее.
– Ты сказала, что будешь дома в половине первого. – Напряжение чувствовалось в каждом мускуле, Себ мерил шагами холл. – В двенадцать сорок пять я начал волноваться. В час пятнадцать беспокоился достаточно сильно. Позвонил тебе на мобильный. Я звонил каждые десять минут. Почему ты не отвечала?
Роуэн вытащила из сумочки мобильный и посмотрела на экран. А, ну да. Она пропустила парочку звонков. В смысле, пятнадцать.
– Я поставила беззвучный режим и не подумала, что нужно переключить обратно.
– Вот это все и объясняет! Ты не думаешь, Роуэн! Где тебя носило?
Проклятье! Она не видела его злым с тех пор, как испортила помолвку.
– Я была в клубе в Саймонстауне.
– Ты – что? Казалось, люстра задрожала.
– Тише, подожди секунду! Я думала, ты уже спишь.
– Думаешь, я мог уснуть, не убедившись, что ты дома и в безопасности?
– Себ, до паба пять минут отсюда!
– Поэтому я ждал тебя минут через пятнадцать после того, как он закрылся! А я знаю, что он закрывается в час, я туда тоже позвонил! Думал, тебя убили, изнасиловали, или ты слетела с дороги.
– Да ладно, Себ! Ты принимаешь все слишком близко к сердцу!
Но когда его взгляд вспыхнул, она поняла, что совершила тактическую ошибку. Себ разозлился еще сильнее, глаза стали холодны как лед.
– Я понимаю твою тягу к свободе и желание полагаться только на себя, и достаточно хорошо тебя знаю, чтобы не устраивать ссор из-за всего подряд. Поэтому готов на кое-что закрыть глаза. Но когда ты заявляешься домой в три часа после того, как сказала, что будешь гораздо раньше, я не могу не накричать на тебя.
– Я не ребенок, и ты не имеешь права ограничивать меня! – фыркнула Роуэн, понимая, что уже перешла все границы.
– Ты постоянно говоришь, что уже не ребенок, а ведешь себя как маленькая! Ответственный, думающий взрослый человек позвонил бы мне и попросил не волноваться.
Себ потер шею. Злость улеглась. Роуэн видела теперь на его лице разочарование и смирение. Со злостью можно бороться, но эти чувства как кислота в душу.
– Роуэн, ты вольна приходить и уходить когда захочешь. Я не могу просить тебя быть тем, кем ты не являешься, и не буду. Но надеюсь, ты хотя бы иногда будешь думать о других. Я волновался. И у меня есть на это право. Если не как у любовника, то как у человека, который знает тебя всю жизнь. И если ты этого не понимаешь, с тобой все гораздо хуже, чем мы все думали.
Он ушел и примерно минуту спустя закрыл дверь в спальню. Его слова все еще висели в воздухе. Роуэн опустилась на ступеньку и уронила голову на колени. Он прав, этого нельзя отрицать. Она вела себя эгоистично и бездумно, хотя сама этого не любила.
Почему никто не может понять, а она не в состоянии объяснить, что ограничения для нее как оковы. Правила все равно что решетки в тюремной камере, куда она попала давным-давно? И она боится, что люди поменяют правила, чтобы изменить ее, и потому никому не доверяет.
Себ действительно прав. Надо бы извиниться за свою недальновидность. Но слова застряли в горле. Почему-то показалось, что она будет просить прощения и за свой образ жизни, импульсивность, тягу к свободе, за саму себя.
Она виновата и понимает, надо сказать "прости". Даже разбудить Себа, если понадобится. Для нее это невероятно трудно. Может, дело в том, что она уже давно ни перед кем не извинялась. Или в том, что подростком постоянно просила прощения за свои выходки и импульсивное поведение. После ее извинений следовали лекции, новые разочарования, новые попытки ткнуть ей в лицо ее несовершенствами. В семнадцать она перестала извиняться в основном потому, что этого уже никто не слышал. Они не верили в то, что она сожалеет, и только Калли – боже, Роуэн любит эту женщину! – всегда пыталась понять, почему подруга все время выходит за рамки, пробует жизнь на вкус и ощупь.
Ого, она думает как маленький нытик. И как жертва. Черт, она что, думает как жертва? Подсознательно воспринимает себя именно так? Из-за узколобого мировосприятия родителей и предательства Джо?
Возможно. Ей это не нравилось.
Так что, она может сидеть на лестнице и думать о том, что ее не поняли, а об этом инциденте нужно забыть. Это потом придут вина и страх. Потому что только гордость мешает извиниться.
Себ, наверное, прочитает еще одну лекцию о безрассудстве и эгоизме, но Роуэн уже большая девочка. Все выслушает, пожелает спокойной ночи и уйдет к себе. Она может сделать это и должна. Просто чтобы доказать Себу, что выросла.
Она заставила себя подняться по лестнице и немного помедлила у спальни. Заметила полоску серебристого света под дверью и тихонько постучала. Услышав "Входи", вошла и увидела Себа на кровати с ноутбуком.
Заложила руки за спину и прислонилась к дверному косяку:
– Прости меня. Я вела себя безрассудно и эгоистично.
Себ невозмутимо закрыл ноутбук и положил на столик возле кровати. Роуэн переминалась с ноги на ногу, ожидая хоть какого-нибудь ответа.
– Хорошо. Иди сюда.
Она подошла ближе к кровати, гадая, что за этим последует. Он посмотрел на нее с легкой улыбкой, она нахмурилась:
– И все, лекций не будет?
– Нет. Запрыгивай. Она потянула футболку и покачала головой:
– Не могу. Я пахну пивом и вообще выпивкой. И устала. Я собиралась принять душ и вернуться к себе в комнату.
– Прими душ и возвращайся сюда.
Это умиротворяло. Боже, ей это нравилось. Кровать Себа. Заманчиво. Очень заманчиво. Но так поступила бы девушка.
– Мне не стоит.
– Очень даже стоит. Давай, Ро, мир не остановится, если ты будешь спать со мной в одной кровати. К тому же я так и не купил презервативы, тебе ничто не угрожает. Но только сегодня.
Взгляд снова был мягким, напряженное тело расслабилось, лицо стало сонным. Он устал не меньше ее. Она поняла, что теперь пойдет к себе, если ее будут подгонять электрошокером для крупного скота.
– Хорошо. Только быстренько приму душ.
– Ага, ладно. Давай быстрее.
У него глаза закрывались. Роуэн думала о его сонном лице, быстро моясь и чистя зубы, а когда вернулась в комнату, он уже спал. Она скользнула к нему под покрывала и почувствовала, как его рука обняла ее за талию. Роуэн выключила свет, Себ придвинулся ближе. Она почувствовала его губы на своих волосах.
– Ты напугала меня, Ро. Не делай так больше.
– Постараюсь.
И она постарается. Хотя гарантировать ничего не может.
Спустя пять дней ранним утром Роуэн сидела на диване у огромного окна в спальне Себа и смотрела поверх изгороди на окна своей прежней комнаты, дыхание Себа тихо аккомпанировало ее мыслям.
Она так и не сходила домой, не прогулялась по прекрасному розовому саду матери, не посидела на уличной скамейке, где отец всегда читал воскресные газеты под лучами зимнего солнца. Родители должны вернуться меньше чем через неделю, а она так и не придумала, как с ними общаться, вести себя с ними. Может, стоит написать электронное письмо, сказать, что вернулась и пока живет у Себа? Или просто подождать, а потом внезапно объявиться? Как они отреагируют? Что скажут, почувствуют? Чего захотят от нее? Смогут ли увидеть в ней взрослую женщину, которая сама принимает решения и отвечает за последствия? Станут ли уважать ее за это? Отнесутся ли с пониманием? Ей больше не нужно, чтобы они поддерживали ее и ее образ жизни, но и не хотелось больше выслушивать причитания по поводу того, что она никак не осядет, не учится дальше, не так одевается, не так укладывает волосы, не такие решения принимает.
Себ завозился во сне, Роуэн посмотрела на него. Как отреагируют родители, когда узнают о них с Себом? А они однозначно узнают. Уж точно не совсем слепые, да и они с Себом генерируют столько энергии, что хватило бы на ядерную реакцию. Родители не оценят краткосрочные и приятные обоим отношения ради секса. Впрочем, за Себа они, скорее всего, будут переживать сильнее, чем за нее, он всегда был частью их жизни, а Роуэн, эксцентричная дочь, появлялась лишь время от времени.
– Ро, ты в порядке? "Восхитительный мужчина", – подумала Роуэн.
– М-м-м, да, просто думаю о том, что надо бы заглянуть домой.
– Ты так и не была там?
– Надо бы. Это забавно, иронично, но не смешно. Я могу войти в бомбейские трущобы или в юрту в Монголии, но мне не хватает мужества войти в свой дом. Всякий раз, когда думаю об этом, кажется, мне снова восемнадцать. Я одна, потерянная, испуганная. Не нравится так себя чувствовать.
– Вполне объяснимо. Хочешь, я схожу с тобой? Если снова почувствуешь себя как в восемнадцать, скажешь мне, я тебя поцелую или прикоснусь к тебе и напомню, что ты взрослая женщина.
– Очень благородно с твоей стороны.
Себ всегда мог заставить ее улыбнуться, даже если у нее было ужасное настроение. Как так? Роуэн собрала волосы в пучок на макушке, подержала так полминуты и дала им рассыпаться.
– Ладно, потом сходим. Расскажи мне о путешествиях.
– Это очень широкая тема. Давай конкретнее. Себ на мгновение задумался.
– Расскажи, что ты любишь в путешествиях?
– Цвета, чудесных местных жителей, их терпимость, различия, которые прекрасны, сходства, которые универсальны. Архитектуру, базары, уличную еду.
– А что сильнее всего ненавидишь?
– С практической точки зрения? Грязные кухни и спальни в дешевых хостелах. Постоянные вечеринки. Постоянные вопросы. Откуда ты? Где уже бывала? Давно путешествуешь? Куда потом? Это скучно. Одно и то же снова и снова. – Роуэн замялась.
– Расскажи, Ро. Она указала на кровать:
– Это…
– Это? – Себ не понял, посмотрел на кровать и перевел взгляд на Роуэн. – Что?
– Самое неприятное в путешествиях отношения. Их приходится искать, поддерживать, обрывать. Я слишком часто говорила "прощай". Гораздо чаще, чем следует обычному человеку. Правда. Иногда бывает так, что я неделями не встречаюсь с другими путешественниками. Не хочу знакомиться с ними, а потом прощаться.
– Ты о друзьях или любовниках?
– И о тех, и о других. Прощаться всегда больно.
"И еще больнее будет прощаться с тобой", – подумала она, встретив его напряженный взгляд. Из разговоров с другими путешественниками и собственного неудачного опыта отношений она знала, что непродолжительные связи, как с Себом, всегда более страстные, чем обычные романы. Оба понимали, что все это скоро закончится, поэтому надо дорожить каждым мгновением. Это нереально. Или, наоборот, слишком реально. В любом случае это не должно продлиться долго, это закончится очередным "прощай". Роуэн знала, это будет самое непростое "прощай" в ее жизни.
Себ провел рукой по волосам и заросшему щетиной подбородку. Казалось, хотел что-то сказать и уже даже решил, что именно, но передумал. Может, испугался эмоций в голосе Роуэн? Сентиментальности ее слов? Она знала, ему всегда приходилось тяжело, когда дело доходило до живых эмоций. Он предпочитал находить рациональное объяснение каждому решению и действию. Она завидовала этому умению думать ясно и разумно.
Но сама была совсем не такой, чувствовала все в два раза острее.
– А кстати, хочу спросить. Не сходишь ли со мной на коктейльную вечеринку завтра вечером? Было бы здорово пойти туда с кем-то.
Роуэн заморгала от резкой смены темы, мгновение подумала.
– Я бы с удовольствием, но у меня нет ничего даже отдаленно напоминающего коктейльное платье. И нет, ты не будешь покупать мне платье и туфли из-за одного вечера! Пустая трата денег! Так что извини, но нет.
– Да ладно, Ро. Это же просто деньги! – Он наклонился, скользнул губами по ее губам и заставил ее подняться на ноги.
– Это деньги, которые нужно будет вернуть. Я и так должна тебе за перелет из Йоханнесбурга сюда и за билет до Лондона. Хотя что-то я, возможно, смогу вернуть, если…
– Тогда тащи свою задницу к компьютеру и ищи информацию про нэцкэ. Мне почему-то кажется, ты не хочешь их продавать.
Роуэн сморщила нос, подумала, стоит ли отрицать, и пожала плечами.
– Я не хочу продавать смеющегося Будду. Но другие продать надо. Не могу позволить себе поблажку за двенадцать тысяч фунтов, особенно когда я должна тебе денег.
Себ прижался лбом к ее лбу:
– Я понимаю, почему тебе хочется его оставить. Он восхитительный. А что до денег, так это все ерунда.
Роуэн погладила его по шее:
– Это важно для меня. Я не могу взять твои деньги.
– Ты можешь мулу преподать урок упрямства, надоеда!
– Знаю. – Она перебирала пальчиками светлые волосы у него на груди. – Слушай, а те огромные сундуки все еще на чердаке?
– Насколько мне известно, да. – Себ сел прямо, озадаченный такой сменой темы. – А что?
– Мы с Калли часто наряжались в платья вашей бабушки. Если я правильно помню, она была настоящей светской львицей в свое время.
Себ умный мальчик, сразу понял, что к чему.
– Ро, ты не можешь надеть платье шестидесяти – семидесятилетней давности! Мокрицы! Пыль!
– Химчистка! И потом, Яс уже сто лет назад избавилась от мокриц. Ты что, никогда не слышал о винтажных платьях? Туфли, думаю, там тоже есть.
– Ты с ума сошла!
– Хочешь, чтобы я пошла с тобой, или нет?
– Ну ладно. Мы посмотрим. Но если ничего не найдем, я куплю тебе платье, и ты не будешь спорить, договорились?
– Может быть.
Себ поцеловал Роуэн в нос:
– Значит, план действий на сегодня такой: секс, завтрак, для меня быстрый визит в комнату военных действий, для нас обоих поход по местам твоей юности, а потом чердак. И снова секс. И еще секс.
– И, может, секс на десерт. Себ рассмеялся:
– Схватываешь на лету!
"Минимум времени, максимум удовольствий", – подумала Роуэн, когда он поцеловал ее, и все внутри у нее загорелось. Да, прощаться с ним будет ужасно больно.
Глава 8
Не найдя Роуэн ни в одной из комнат внизу, Себ взбежал по ступеням на второй этаж. Вместо того чтобы повернуть налево, поднялся еще выше, миновал закрытые двери в комнаты, которыми не пользовались со времен дедушки и бабушки (какое небрежное отношение к пространству!), и направился к узкой лестнице на чердак.
Интересно, когда он был там последний раз? Пятнадцать лет назад? Двадцать? Калли и Роуэн постоянно играли там, когда он сидел как приклеенный возле компьютера.
Некоторые вещи никогда не меняются. Он планировал большую часть дня провести с Ро, но его команда наткнулась на хитрый файервол на сайте, который требовалось взломать именно сегодня. Потребовались их совместные усилия, чтобы преодолеть преграду. Из-за этого Себ надолго задержался в комнате военных действий и не видел Ро с завтрака. Может, она пошла к себе домой? Сомнительно.