Но это не мешало ей заниматься строительством христианских церквей. Знаменательно свидетельства о закладке Ольгой первого Софийского собора в Киеве и Троицкой церкви во Пскове.
Сведения о Софийском соборе, по свидетельству В.Н. Татищева, содержались в Иоакимовской летописи. Кроме того, существует запись в одном из "Апостолов" XIV века, опубликованная Е.Е. Голубинским: "Въ тъ же день (11 мая. – А.В.) свящєнiє святыа Софья Кыеве въ лето 6460". Названный год по константинопольскому летоисчислению соответствует 952 г. Исследователь считает, что Крещение Ольги состоялось в 954 г. Если это событие произошло на восемь лет раньше, то приведенная в "Апостоле" дата выглядит правдоподобно и не требует никаких поправок. Вряд ли цитированная запись является сплошной выдумкой книжника XIV века. Очевидно, она заимствована из какой-то церковной хроники, вобравшей очень древние сведения, причем довольно точные (ведь назван не только год, но месяц и день события).
Этим сведениям не противоречит дальнейшая судьба Софийского храма. По утверждению Илариона, основателем Софии Киевской был Владимир Святославич; его сын Ярослав лишь завершил дело, начатое отцом. Каменный собор, который и ныне украшает Киев, заложен в 1017 г., но на месте деревянной церкви, стоявшей на "поле вне града" и сгоревшей в том же году во время нападения печенегов. Однако и эта деревянная церковь могла быть не первой, если ей предшествовала еще более древняя, построенная и освященная в правление Ольги и уничтоженная в 970 – 971 гг., во время второго антихристианского террора (Святослава).
Сведения о строительстве Троицкой церкви во Пскове содержатся в одном из "Житий Ольги", переписанном в XVI в. и включенном в Степенную книгу. Версия имеет черты типичной церковной легенды: киевской княгине (которая, напомним, была родом из села Выбуты под Псковом), стоявшей над рекой Великой при впадении в нее притока Псковы, было видение. Под его впечатлением она решила заложить на этом месте город, которому предсказала блестящее будущее. Она "посла много злата на Плескову реку на созданiє церкви Святыя Троицы".
Это предание, ввиду его внеисторического характера, требует критической оценки. Однако не исключено, что в его основе лежит реальное событие. Основание многих храмов и монастырей связано с подобными легендами (например, Троице-Сергиева или Почаевская лавра); легендарное содержание таких преданий нисколько не подрывает факта возникновения этих религиозных центров. Если Ольга действительно была родом из Псковщины, то нет ничего удивительного в том, что она позаботилась о церковных делах в родном городе и финансировала сооружение храма.
Князь Святослав
Ольга исполняла государственные обязанности не как полноправная властительница, а как регентша при своем малолетнем сыне. Годы шли, Святослав подрастал, но мать не торопилась передать ему бразды правления. В какой-то степени это объясняется своеобразным характером сына, который не проявлял особого интереса к государственным делам, а имел склонность к полководческому поприщу, коим и был прославлен в веках. В летописном тексте ничего не сообщается о переходе власти к Святославу или о его личном правлении вообще. Речь идет лишь о начале военной деятельности. Государственные дела оставались прерогативой Ольги до самой ее смерти в 969 г.
Когда родился Святослав – неизвестно. В 946 г., во время подавления Древлянского восстания, он был ребенком, что специально отмечено в летописи. Существует мнение, что сын Игоря родился в 942 г. Оно базируется на записях в некоторых летописных кодексах: Ипатьевском, Воскресенском, Софийском первом, Тверском и др. Настораживает отсутствие аналогичных упоминаний в таких сводах, как Лаврентьевский, Троицкий, Новгородский первый и т.д. Трудно представить, что эти сведения могли быть изъяты большинством летописцев; скорее можно подозревать более позднюю интерполяцию. В.Н. Татищев, опираясь на Раскольничью летопись, относит рождение Святослава к 920 г., что также невозможно – ко времени гибели отца ему было бы 25 лет, то есть он достиг бы совершеннолетия, и в регентстве Ольги не было бы необходимости.
Истина лежит где-то посредине. Детский возраст Святослава во время похода в Древлянскую область может быть определенным репером подсчетов. Вряд ли трехлетний ребенок мог верхом на коне орудовать копьем, как об этом рассказывается в летописи. Думаем, наиболее правдоподобно, что ему было тогда лет восемь-десять (именно в таком возрасте древнерусские феодалы начинали приучать своих сыновей к рыцарскому искусству и брать их с собой в военные походы). Значит, родился Святослав где-то около 935 г. и совершеннолетия достиг в середине 50-х годов Х века.
Подобные генеалогические расчеты необходимы для решения очень важного вопроса, встающего перед исследователями ранней истории древнерусского христианства: почему Ольга не смогла воспитать своего сына в духе если не преданности новой религии, то по крайней мере терпимости к ней? Более того, почему она, став христианкой, не окрестила – пусть бы тайно – малолетнего ребенка?
В свете сказанного возникшее недоумение получает вполне удовлетворительное разъяснение. Если принять, что Святослав родился около 935 г., а Ольга крестилась в 944 г., то к моменту Крещения Святославу шел десятый год. То есть он был подростком, способным если не по собственной воле решать личные дела, то хотя бы оказать сопротивление чужой воле. Его верность язычеству толковали как проявление безразличия, подчеркнутого страхом дискредитировать себя в глазах сподвижников: "а дружина моя сему смеяти начнуть".
В действительности все было намного сложнее. Начать с того, что объяснение поступков, вложенное в уста Святослава, для второй половины Х века выглядит весьма фальшиво. При Игоре христианская партия в Киеве оказывала большое влияние на государственные дела. Тем более после 944 г., в правление православной Ольги, которая прочно держала в своих руках всю власть. Славянская часть дружины в большинстве своем тяготела к новой вере, чему в значительной степени Ольга была обязана прочностью своего положения (даже при взрослом сыне).
Однако наличие антихристианской оппозиции вновь сыграло деструктивную роль. Кому-то было выгодно вырастить из Святослава убежденного противника тех сил, на которые опиралась его мать. Сделать это было не очень трудно, если учесть сложность положения Руси в середине 40-х годов Х века Святослав вырос врагом новой религии, пронесшим через всю свою недолгую жизнь нехитрую идейную платформу, суть которой заключалась в утверждении приоритета воли (в данном случае – меча) над всем остальным.
Одним из конкретных проявлений антихристианских репрессий, осуществляемых Святославом, является уничтожение церквей. В.Н. Татищев называет среди разрушенных сооружений Софийскую церковь, основанную Ольгой. Такая же судьба постигла и Николаевскую церковь на Аскольдовой могиле.
Сведения о разрушении церквей Святославом подтверждаются и археологически. Речь идет об открытии на Старокиевской горе в Киеве (территория городского некрополя IX – начала Х века) языческого капища, при сооружении которого использованы остатки каменного сооружения с фресковой росписью. Таким сооружением могла быть только раннехристианская церковь, наиболее правдоподобно – ротонда, построенная в довладимирское время (после 972 г. киевские церкви уничтожению не подвергались). Важно, что вблизи капища действительно открыты остатки ротонды начала XIII века, причем в руинах сооружения найден строительный материал (плинфа) Х века.
Очевидно, первая ротонда была разрушена, а позже на ее месте построена новая где-то на рубеже XII – XIII веков. Уничтожение старой могло произойти только в период второго Святославова террора – между 969 и 972 гг.
Но, отмечая антихристианство Святослава, мы не можем не сказать о том, что этот отважный и талантливый полководец Средневековья дал Руси высокий идеал воинского поведения. Вот зафиксированная Начальной летописью его знаменитая речь, обращенная к своим воинам: "Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамим земли Руские, но ляжем костьми, мертвый бо срама не имам. Аще ли побегнем, – срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою". Дружинники ему отвечали: "Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим".
Когда-то ученики средних школ России учили эту речь наизусть, воспринимая и ее рыцарственный смысл, и красоту русской речи, как, впрочем, учили и другие речи Святослава или знаменитую характеристику, данную ему летописцем: "…легко ходя, аки пардус (гепард), войны многи творяше. Ходя, воз по собе не возяше, ни котла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли зверину ли или говядину на углех испек ядяше, ни шатра имяше, но подклад постлав и седло в головах; тако же и прочии вои его веси бяху. И посылаше к странам глаголя: "Хочю на вы ити"".
По словам Д.С. Лихачева, этот идеал княжеского поведения: беззаветная преданность своей стране, презрение к смерти в бою, демократизм и спартанский образ жизни, прямота в обращении даже к врагу – все это оставалось и после принятия христианства и наложило особый отпечаток на рассказы о христианских подвижниках. В Изборнике 1076 года – книге, специально написанной для князя, который мог ее брать с собой в походы для нравоучительного чтения, – есть такие строки: "…красота воину оружие и кораблю ветрила (паруса), тако и праведнику почитание книжное". Праведник сравнивается с воином! Независимо от того, где и когда написан этот текст, он характеризует и высокую русскую воинскую мораль.
Мы не можем забывать и о том, что именно благодаря Святославу была устранена главная опасность, угрожавшая в то время не только Руси, но и зарождавшейся в ней христианской Церкви, – Хазарский каганат.
Хазарский каганат был первой попыткой восстановления иудеями своей государственности после поражения восстания Бар-Кохбы в Палестине – и попыткой небезуспешной. Создав на основе тюркского этноса государство, вся элита которого исповедовала иудаизм, а народ мог исповедовать что угодно, но вынужден был подчиняться верхушке, правители Хазарии обложили данью Русь и многие сопредельные земли и соперничали с самой Византией, которая в ту пору (VIII – Х вв.) была отнюдь не в упадке. При этом надо отметить, что Русь была не просто данницей Хазарии, она была ее, что называется, сателлитом и воевала с соседними странами по требованию каганбека (правителя-иудея).
Опыт успешной иудаизации тюркско-хазарской верхушки говорит о том, что духовные правители каганата (хаберы) смотрели и на киевских князей, данников Хазарии, как на объект религиозного обращения. По своему устройству (особенно по устройству наемного войска) Хазария очень напоминала семитское государство Карфаген, разрушенное Римом. Но римляне воевали с Карфагеном не один десяток лет, а Карфаген на берегах Волги и Каспия был сокрушен князем Святославом за три года! Святослав не сумел повернуть русскую историю вспять – к язычеству, но он, как некогда римляне-язычники Карфаген, разгромил могучий Хазарский каганат без остатка, прогнав не только кагана и каганбека, но и хаберов-талмудистов. Не знаю, сыграло ли это событие решающее роль в окончательном выборе Русью Веры, но, во всяком случае, обеспечило свободный ее выбор, без военно-политического давления извне. Так что объективно полководческие подвиги язычника Святослава способствовали делу Крещения Руси.
Роль Рюриковичей в истории Руси
Роль первых Рюриковичей, особенно Олега и Святослава, в деле Крещения Руси на страницах этой книги оценивалась неоднозначно. Тем не менее "русская государственность" и "династия Рюриковичей" – неразделимые, по сути, понятия. Что бы ни говорили о корнях этой династии, о причинах ее появления, о том, насколько она была чужеродна или, напротив, органична для восточнославянских племен, факт остается фактом: именно Рюриковичи стояли у истоков Русского государства.
Кстати, о "русах", которым, по утверждению многих исследователей, Русь обязана своим названием. Не совсем ясно, на чем основано предположение авторов норманской теории, что это племя было норманским, т.е. германо-скандинавским. В "Повести временных лет" о призвании варяжских князей (а варяг, как говорил Л.Н. Гумилев, это не национальность, а профессия) сказано так: "И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью подобно тому, как другие называются свеи (шведы. – А.В.), а иные норманы и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти назывались". Заметьте: пресловутые норманны названы Нестором-летописцем "другими", то есть вовсе не теми, кто пришел в 862 г. "княжити" в Новгороде, Белоозере и Изборске. Всё это совпадает с мнением средневековых европейских авторов, считавших Рюрика (по одной из версий, Рёрика Ютландского, земляка и одного из предков Амлета, прототипа шекспировского Гамлета) и его династию не шведами, не немцами, не готами (готландцами), а потомками древнего народа ругов. Имел ли он отношение к славянам – ученым еще предстоит выяснить. Зато установлено точно, что на острове в Балтике с названием Рюген жили именно славяне. Есть еще "прусская теория" возникновения Рюриковичей, согласно которой и Рюрик, и "русы" происходили из балтийского племени пруссов. Но они, как известно, не имели никакого отношения к германцам, зато, судя по этимологическому анализу языка древних пруссов, были близки славянам.
Не забудем также, что в 862 г. речь шла о призвании варяжского князя Рюрика в Новгород, что являлось делом обычным для этого города-республики, на протяжении всей своей истории призывавшего для правления чужих князей. Но это не дает никаких оснований считать Русь IX – начала Х века "варяжской вотчиной". Если так называемые русы-норманны, существование которых еще никто не доказал, подчинили себе восточных славян, то почему варяги не навязали нам свой язык – первый признак подчинения – и обычаи? А вот в шведском языке, например, мы без труда обнаружим следы нашего влияния: там прилагательные имеют суффикс "ск" и на славянский лад склоняются, чего нет ни в одном из современных языков германской группы. Несомненно и то, что шведы приняли христианство по примеру Руси. Вслед за Западной Европой они этого не сделали.
Можно ли говорить о Рюриковичах как об "иностранной династии", если уже внук Рюрика, легендарный полководец князь Святослав, носил славянское имя и был по образу жизни славянином? Эдак получится, что и французские Меровинги и Каролинги были "иностранными династиями", поскольку происходили не из коренного населения, галлов, а из германского племени франков. А как вам нравится название Нормандия? Оно недвусмысленно говорит о том, кому некогда принадлежала эта французская провинция – норманнам. Тем самым норманнам, которые якобы стояли у истоков русской государственности. Между тем нам точно известно, кто стоял у истоков государственности английской. Это было германское племя англов. Они вместе с саксами, ютами и фризами вторглись в V – VI веков по Рождеству Христову с Ютландского полуострова на территорию Британии и уничтожили, вытеснили с острова большую часть его коренного населения – кельтского племени бриттов, а остальных подчинили себе. В свою очередь, англосаксов разбил в 1066 г. норманн Вильгельм, герцог Нормандии, и объявил себя английским королем. Именно Вильгельм I Завоеватель и считается создателем централизованного английского государства. Несамостоятельность британской государственности можно легко обнаружить даже на лингвистическом уровне. Например, англичане считаются родоначальниками парламентаризма. Но английское слово "parliament" – французского происхождения, даже старо-французского, потому что формы parlier (много говорить) в современном французском уже не существует (применяется parler, – и, соответственно, parlement). Отчего же англичане выбрали именно parliament для названия своего представительного органа? Очень просто: это слово привезли им норманны из Франции, где оно в XI веке (и много позже) означало – парижский суд высшей инстанции. Свой же представительный орган французы назвали впоследствии иначе – Генеральные Штаты. И вот норманны, видимо, подарили англосаксам этот parliament, не разобравшись толком, судебная или представительная это власть. Собираются, дескать, франкские вожди и решают сообща важные дела – вот и вы решайте. Так и родился английский парламентаризм. Воистину, от великого до смешного – один шаг…
А теперь попытайтесь найти в древнерусской истории, культуре, языке, топонимике следы подобного же влияния варягов! Но самое главное не в этом. Рюриковичи способствовали укреплению и развитию коренного населения Киевской Руси – восточных славян, а вот англосаксонские и франкские короли оттеснили коренное население Британии и Галлии – кельтов на обочину истории и даже жизни.
Говорят еще, что первые Рюриковичи были вассалами, данниками иудейской верхушки Хазарского каганата. Однако Л.Н. Гумилев и другие сторонники этой версии забывают, что, согласно Несторовой летописи, поляне платили хазарам дань задолго до появления Аскольда и Дира, а северяне и вятичи – до призвания Рюрика. К тому же внук Рюрика Святослав и разгромил без остатка этот Хазарский каганат. Это, я полагаю, имеет большее значение для истории, чем тот факт, что Рюриковичи, накапливая силы, платили в течение нескольких десятилетий хазарам дань.
При всей противоречивости политики первых Рюриковичей именно они привели Русь к христианству, что навсегда делает эту династию священной в сознании русских, украинцев, белорусов. Утверждения, что христианизация лишила русичей этнической и религиозной неповторимости, или, как еще говорят, автохтонности, абсурдны. Вспомним тех же бриттов и галлов: язычество не помогло им сохраниться в качестве независимой этнической общности.
К XI веку в Европе появилось новое могучее христианское государство – Великое княжество Киевское. Оно контролировало торговые пути "из варяг в греки", и "из варяг в персы", и восточноевропейский отрезок Великого шелкового пути, прежде "оседланный" хазарами. Киев того времени был одним из крупнейших и богатых городов мира, чего никак не скажешь о тогдашнем Париже или Лондоне. Любой европейский королевский двор считал за честь породниться с Рюриковичами, которые, между тем, ни королями, ни царями себя не называли.
Но находившийся выше днепровских порогов, плохо связанный дорогами с городами страны на западе, юге и востоке, Киев, "мать городов русских", мало годился для столицы государства. Уже Святослав хотел перенести столицу в Переяславец-на-Дунае.