Я не стала удовлетворять ставшее уже болезненно-профессиональным любопытство подруги, и не посвятила ее в детали и причины моего расставания с Федором. Признаться, даже если бы захотела, я не смогла бы ничего толком рассказать. Почему я сделала это? Неужели из-за тех двух поцелуев под дождем у "Гамбринуса"? Или из-за моей глупой ревности? Из-за слов Кристины о браке и замужестве? Из-за серых глаз и капель дождя, блестящих на волосах? Из-за не выкуренных сигарет и не найденной зажигалки? Все это - романтические бредни, которые толкнули меня на опрометчивый, глупый поступок, нарушили течение моей жизни и сделали ее другой, мучительно-волнующей, горькой и снова одинокой. Зачем? Теперь я могла хоть тысячу раз задавать себе подобные вопросы - на них не было логичных ответов, но это уже не имело значения, потому что все мосты были сожжены, а впереди оставалась свобода, работа, работа и еще раз работа. И забытый в последнее время фитнес-центр, и отдых - поездка в хорошее, спокойное, теплое место, которую я решительно запланировала, дав себе слово осуществить ее, несмотря ни на что. А личная жизнь пусть пока останется за бортом. Слишком много пустых переживаний и глупых порывов.
Более того, я решила помириться с Ритой, чтобы раз и навсегда поставить точку во всей этой истории. Этот пункт своего антикризисного плана я и осуществила на следующий день после беседы с ныне уже бывшим женихом, благо оказалось необходимым съездить на Восточную, и я пригласила инженера по технике безопасности сопровождать меня.
За прошедшие недели нулевой цикл торгового комплекса на Восточной перетек в следующий этап, котлован начал приобретать упорядоченно-бетонированный вид, а бывший виновник общественного конфликта - сваезабивочная установка скучно безмолвствовала. Рита тоже молчала, изображая оскорбленную добродетель, и я, рассвирепев, отправила ее проводить детальную инспекцию соблюдения тружениками правил техники безопасности, а сама устроилась с документацией и сигаретой в вагончике прорабской. Прораб, вынужденный сидеть со мной, недовольно пыхтел и в конце концов проворчал, что генеральному директору не след заниматься такой мелочевкой. Я возразила, что для хорошего руководителя мелочевки не бывает, на что зануда-прораб упрямо парировал, что, несмотря на все уважение, которое он ко мне питает - еще бы попробовал не питать - можно было бы переложить все эти дела на плечи замов. Я отрезала, что, несмотря на мое взаимное уважение к его профессиональному уровню, подобные вещи не входят в его компетенцию, следовательно, разговор наш бесперспективен.
- Красивая вы женщина, Дарья Васильевна, - сказал на это прораб. - Красивая, но трудная…
- А вы как думали, Петр Сергеевич? - отрезала я.
Вот так, докатилась, уже и прорабы начинают делать замечания, да еще позволяют себе подобные мужские вольности! Может, у меня на лбу написано: "Неудачница в личной жизни!"? Я даже невольно провела пальцами по лбу, словно искала там горящие буквы.
Прораб извинился, обиделся и ушел, а я достала вторую сигарету. И я еще собиралась мириться со своей нахальной сестрицей? Чтобы она стала следующей в списке дающих советы и поучения? Скрипнула дверь, и легкая на помине Рита явилась предо мной.
- Как успехи, Маргарита Николаевна? - спросила я, со злорадным удовольствием отмечая забавную красноту ее замерзшего носа и растрепанность волос, выбившихся из-под кокетливой вязаной шапочки.
- Все посмотрела, Дарья Васильевна, - сухо отчиталась Рита. - Результаты предоставлю.
- Судареву отдадите, мне они не нужны, - ответила я, стряхивая пепел в импровизированную пепельницу, изготовленную каким-то умельцем из пивной банки.
- Как скажете, Дарья Васильевна…
- Присаживайтесь, Маргарита Николаевна, - я кивнула на стул. - Поговорим.
Рита помялась, но села и уставилась на меня в упор.
- А почему именно здесь, Дарья Васильевна? Прямо, как в американском боевике - разговор на заброшенном заводе…
- Остроумно, но здесь не заброшенный завод, а перспективная стройка. Хотя, можем сразиться, если желаешь! Выбор оружия за тобой!
- О, Дарья Васильевна, вы ли это? Всегда столь уверенная в себе и все знающая, практичная, расчетливая! Вы, и о чем? Ушам своим не верю!
- Дорогая моя, изволь выбирать выражения!
- Я вас чем-то оскорбила?
- Нет, ты просто несешь невесть что!
- Ах, да, я позабыла, ведь вы та, что учит жить!
Наш разговор опять неумолимо скатывался в банальную бабскую перепалку, нужно было срочно менять его тон и направленность. Что мы с ней не поделили? Мужика? Глупее не придумать! Именно это я и сказала Рите, упаковав мысль в сухую, почти техническую, формулировку:
- Маргарита Николаевна… Рита, люди имеют право ошибаться, а все мои действия были направлены исключительно на пользу дела, и если в каких-то деталях я допустила промахи, а ты в результате создала надуманную проблему, это не значит, что все наше дальнейшее общение должно сводиться к низкопробным разборкам по весьма банальной причине.
- Что это, новая насмешка? Умеешь же ты накрутить! Уважаю! - помолчав, ответила Рита. - Проще говоря, хочешь сказать, что победила, все порушив - ни себе, ни людям, как собака на сене, а я должна с тобой жить мирно? Так? Конечно, мне придется, ты же - директор, а я кто?
- Хорошо, давай прямым текстом, - разозлилась я. - Забудь на минуту, что я директор, во-первых, а во- вторых, мне надоела эта собака! Ты повторяешься, Рита!
- А это очень применимо к тебе, Дарья! Извини, конечно, и не обижайся, - смягчила вдруг тон Рита, - но ведь ты отбила Романа у меня, и сама же его бросила. И не пытайся отрицать это!
Она стащила с головы свою вязаную шапочку, положила ее на стол и начала прибирать растрепавшиеся волосы.
- Мне кажется… - медленно начала я. - Мне кажется, что сами твои формулировки неверны. Изначально. Во-первых, я не могла отбить Романа у тебя, потому что даже не встречалась с ним. Во-вторых, я не могла его бросить по той же самой причине.
Отчего же при упоминании его имени какая-то струна натянулась внутри и болезненно зазвенела, словно от неосторожного прикосновения?
- Тогда почему он бросил меня? - спросила Рита. - Безо всякой причины? В один прекрасный день сказал, что нам не стоит больше встречаться? А после этого встретился с тобой! Почему, когда я позвонила ему и передала твое приглашение, он вежливо послал меня подальше, а сам пришел? Я знаю! Ты же не станешь это отрицать! Но если ты заполучила его, так бери! Но тебе он не нужен, он не дотягивает до тебя, так? Так! Но зачем ты его цепляла, зачем? Прийти к решению такому, прийти к жестокости такой! Развлеклась, а теперь замуж пойдешь! Да!
- Ты хочешь сказать, что врала мне, и не встречаешься с ним? - вырвалось у меня помимо воли.
- Да! - Рита закрепила волосы заколкой и махнула рукой. - Врала, представь себе! А теперь, что толку… - она вдруг всхлипнула, засуетилась, достала носовой платок и начала старательно промокать потекшие по щекам слезы. - Тебе он не нужен, а мне нужен… но он… он упрямый, как…
- Рита, Рита, перестань сейчас же! - я вскочила, схватила стакан с подноса, плеснула в него воды из чайника, протянула всхлипывающей сестрице. - Плюнь ты на него, зачем он тебе, ну зачем? Ты посмотри, сколько вокруг тебя мужиков вьется! У нас же мужской коллектив! Нормальные, состоявшиеся мужчины, а не упрямый футболист с темным прошлым!
Рита продолжала твердить о своем желании заполучить именно Лудовина, несмотря на его вопиющие недостатки, я вдруг прониклась к ней сочувствием, в общем, встреча закончилась к обоюдному полу-удовлетворению сторон. Прораб, явившийся в вагончик, поставил на переговорах жирную точку в виде сообщения о поломке новой супертехнологичной бетономешалки.
В конце ноября природа преподнесла подарок. Выпал снег. Выпал удачно, в субботу вечером, под морозец, поэтому не растаял сразу, а продержался до утра, порадовав своей хрупкой белизной. Именно этим снежным воскресным утром я курила у окна, разглядывая любимую березу, нацепившую на себя зимний наряд и от этого невероятно похорошевшую.
Жилище скучно опустело. Кристина с семейством перебрались в свою почти отремонтированную квартиру, а Дора укатила домой на несколько дней. Выбравшись из постели, я покайфовала от одиночества, бродя в стриптизного вида пижаме без опаски наткнуться на одного из Василиев, заварила себе кофе, который никогда не умела готовить, да так и не научилась, соорудила омлет из трех яиц, от души натолкав в него ветчины, огурцов, сладкого перца и сыра, позавтракала и устроилась на широком подоконнике курить и разглядывать обновленный снежный, истинно зимний пейзаж. Я думала о работе - за неделю набралось множество мелких и не очень проблем, вспоминала о несостоявшемся замужестве, - на днях состоялся очередной, и я надеялась, что последний, разговор с Федором, в ходе которого он пытался выяснить, кто же перешел ему дорогу, как будто не могло быть иных причин для разрыва, кроме наличия соперника. Я думала об этом невнятном сопернике: после разговора с Ритой я перестала воспринимать его в прежнем отрицательном ключе, мне было жгуче приятно вспоминать о наших случайных и не случайных встречах, тех внезапных поцелуях, перебирать в памяти его слова. Во всяком случае, если жизнь моя в личном плане уже не сложится, мне будет о чем размышлять на старости лет - о странном не сложившемся романе с Романом, человеком из иного круга, который навсегда останется для меня чужим, загадочным и… влекущим. Я по-мазохистски наслаждалась этими мыслями, играя с собой в игру "Что было бы, если бы…". Что было бы, если бы я согласилась на его откровенное предложение? Я переспала бы с ним, удовлетворив его мужское самолюбие и растоптав свое женское, а дальше? Дальше последовало бы мгновенное расставание и, возможно, свадьба с Федором? Что было бы, если бы я не рассталась с Федором? Я стала бы его женой и, возможно, родила бы ребенка. Впрочем, в день расплаты нет поблажки, жив больной или помрет.
Я достала очередную сигарету, закурила и закашлялась. Кажется, пора бросать это гнусное дело, собираться и отправляться ловить настоящий зимний день, столь редкий в нашем мокром городе и глобально теплеющем мире, прекратив сочинения бы-сценариев и отбросив несносные мысли о работе и мужиках. Покинув свой наблюдательно-мыслительный пункт, я высыпала окурки в мусорное ведро, вымыла посуду и, облачившись в любимую джинсово-спортивную униформу, вышла в мир, с удовольствием окунувшись в холодный, поскрипывающий от минус десяти градусов воздух.
Звонок мобильника настиг меня, когда я выводила машину со стоянки. Вырулив за ворота, я тормознула у выезда на проспект и взглянула на номер. Кристина.
- Дашка, привет! Надеюсь, не в трудах праведных и неправедных?
- Привет! Нет, свободна и даже собралась прошвырнуться по городу. А что звонишь? Проблемы?
- Нет, наоборот… отлично! Ты еще дома?
- Уже выезжаю со стоянки…
- Еще лучше! Тогда давай, двигай в нашу сторону и быстро!
- Да что случилось-то?
Судя по бодрому и довольному голосу подруги, намечалось нечто коллективное, но мне не очень-то хотелось вливаться в какой-либо коллектив, и я попыталась отбрыкаться, приведя в качестве аргументов головную боль и желание прогуляться по зимнему Летнему саду. Сопротивление оказалось бессмысленным, потому что в ответ Кристина разразилась пышной тирадой на тему перетрудившихся воротил строительного бизнеса, которые по неясным причинам воротят нос от приглашений единственной и лучшей подруги, той, что наконец-то почти управилась с бедствием по имени ремонт.
- Так это, значит, с утра сабантуй по поводу ремонта? - спросила я в ответ на тираду.
- С утра, потому что на воздухе - едем шашлычничать на нашу дачу!
- Кристина, ты ж только что оклемалась, куда тебе шашлычничать? - докторским тоном поинтересовалась я.
- Расслабься, свежий воздух с мясом больному не повредит, а наоборот, возродит к жизни, но мысль, что ты, приютившая наше измученное семейство, не отведаешь Васькиных шашлыков, которые он замочил в благородном вине еще с вечера, истерзает мои бренные почки и лишит радости существования!
- Зараза! Почему вчера не позвонила? - ругнулась я.
- Чтобы застать тебя врасплох и не дать времени на размышления, - отрезала Кристина. - Даю полчаса форы.
- Ладно еду, ждите… - сдалась я и, отключив телефон, вырулила на проспект.
По пути я задержалась, тормознув у супермаркета, чтобы приобрести продукты, те, что посчитала подходящими в качестве личного вклада в общее дело, поэтому, когда добралась до пункта назначения, обнаружила все семейство во дворе в боевой готовности. Кристина командовала Василиями, которые загружали шашлычно-дачным инвентарем багажник Нивы, точнее, загружал Василий-старший, а младший гонял по снегу футбольный мяч. Сей простой предмет вызвал у меня если не учащенное сердцебиение, то некое внутреннее содрогание, как у барышни, нашедшей среди страниц старой книги засушенный цветок - безмолвный свидетель романтических отношений. Приобрести, что ли, футбольный мяч и хранить его в таком же качестве? Или попросить Ваську стащить из спортшколы тот мяч, которого касались руки и бутсы господина Лудовина? Я невольно хихикнула, Кристина бросила на меня удивленный взгляд.
- Что смешного? Поделись…
- Да так, ничего, глупости всякие, - махнула я рукой.
Кристина выразила желание ехать со мной. "Проконтролировать, чтобы ты не свернула куда-нибудь налево", - объяснила она свой выбор.
- За что ты мне так не доверяешь? - поинтересовалась я, заводя машину.
- Так ты же у нас непредсказуемая и упертая. Кто тебя знает, втемяшится что-нибудь в голову, и свернешь с правильного пути…
- Пристегни ремень! - суровым тоном скомандовала я, чтобы хоть как-то ответить на выраженное подругой недоверие. - И отчего ты так волнуешься за меня? То годами не видимся, то опять не разлей вода.
- Видишь ли, подозреваю, что мы с тобой связаны некими невидимыми нитями, и жизнь неуклонно сводит нас вместе. В добрые часы, заметь…
- Соглашусь, - ответила я. - Если очистить твою речь от пафосной шелухи, мысль верная. И насчет добрых часов ты права.
- Ну вот, видишь, значит, все должно сложиться, - ответила Кристина и поерзала на сиденье, поправляя застегнутый по моему требованию ремень безопасности.
- Что должно сложиться? - поинтересовалась я.
- Что сложиться? - переспросила она, удивленно приподняв бровь.
- Ты только что сказала: "Все должно сложиться". Вот я и спрашиваю: что?
- Я сказала? Ну если сказала, то в контексте разговора, - объявила Кристина и, уставившись вперед на дорогу, вдруг ни с того ни с сего поинтересовалась, насколько критически я отношусь к строительству в исторических районах города зданий из пластика и стекла. Не поддержать эту тему я, естественно, не могла, и беседа плавно перетекла в область градостроительных и архитектурных проблем.
Так в разговорах и в достаточно хорошем темпе мы отмахали положенные десятки километров - воскресные дороги радовали отсутствием пробок - не прошло и часа, как мы въехали в пределы деревни Медный завод. Здесь и находилась дача - старый дом, давно приобретенный родителями Василия - с небольшим участком, засаженным фруктовыми деревьями, которые сейчас, укутанные по пояс мешками, тянули к небесам ветви, покрытые легким снежным пушком. Старшее, более организованное и ответственное поколение в составе Василия Васильевича, отца Василия-старшего и деда Василия-младшего, его жены, Кристининой свекрови - я никак не могла запомнить ее имя - было уже не только в сборе, но и трудилось в поте лица. Над внушительного вида самостийным мангалом пятимиллиметрового листового железа - здесь явно потрудился сварщик разряда не ниже пятого - поднимался дым, вспыхивали и вились языки пламени.
Если бы я умела, я могла бы описать этот снежный день, безветренный, чуть морозный, из тех редких дней, когда легко дышится и оттого не думается о плохом. Если бы я владела художественным словом, то поведала бы, как в дрожащем в прозрачном воздухе пекле, рожденном тлеющими углями на дне мангала, аппетитно румянились, сочились и благоухали куски мяса, нанизанные на опасно острые шампуры. Я бы рассказала, как было здорово, забыв обо всех проблемах и невзгодах, запивать терпким крепким вином сочные куски мяса, и болтать ни о чем, ощущая себя хоть на миг свободной от обязанностей, долгов и забот. Впрочем, все это общеизвестно, а я, к сожалению, или к счастью, всегда избегала даже попыток нарисовать какую-либо словесную картину, пусть даже она и затронула какие-то там струны души. Я так давно не ощущала подобной умиротворенности, так давно не могла настолько расслабиться, чтобы получать удовольствие от самой жизни, от того, что я дышу, двигаюсь, смеюсь, пью вино и закусываю сочным мясом. Проще говоря, я одурела, опьянела и в результате приняла участие в импровизированном футбольном матче на поляне перед домом, то есть, начала легкомысленно гонять мяч по снегу в компании деда, отца и внука Василиев. Не знаю, сколько времени мы бессмысленно носились по поляне с воплями: пасуй, подрезай его, бей, лови… и прочая, но в какой-то момент я вдруг поняла, что ситуация на поле приобрела смысл, поскольку в игре появилась опытная рука, точнее сказать, нога. Мой неловкий пас был ловко подхвачен и передан пустым, за неимением вратаря, воротам - ими служили два колышка, забитые на положенном расстоянии друг от друга.
- Роман Петрович! Гол! - заорал Васька.
Я остановилась, задохнувшись, и уставилась на Лудовина, который стоял передо мной и смотрел, серьезно и улыбаясь. "Как он умудряется соединять эти два в одно?" - была первая мысль, посетившая меня в этот момент.