Говорить было в принципе не о чем. Вернее, Катерине безумно хотелось задать Юре пару-тройку очень важных вопросов, но она никак не отваживалась. Да и вопросы были какие-то… малоэтичные, что ли. И пусть она для Сидорова не посторонний человек - о, еще какой не посторонний после сегодняшней-то ночи! - все равно неловко было в лоб задавать ему вопросы о его планах в отношении Кати. Это звучало бы, наверное, как просьба жениться на ней, или мольба не отправлять ее в отставку. А потому она молча прихлебывала кофе, с удовольствием закусывая шоколадной конфеткой.
Интересовали Катю не только планы Сидорова на будущее, но и его прошлое. Хотелось знать, как он женился. И - главное - по любви ли? Ей так хотелось надеяться, что ни о какой любви Сидорова к рыжей и речи быть не могло, что женился сугубо из принципа, или назло ей, как она в свое время выскочила за Ковальского. Ведь если назло - то и развестись сможет практически безболезненно. Хотя… а ребенок? Это с женой легко разбежаться - поставил штампик в паспорте, и свободен. А с сыном разве так просто разведешься?
Кофе закончился на удивление быстро. Это когда беседуешь с кем-то, лишь изредка вспоминая об ароматном напитке, маленькая чашечка может показаться бесконечной. В ситуации же, когда двое сидят рядом и молча пьют кофе, он заканчивается на третьем глотке…
Она встала, отряхнула юбку. Специально не стала в этот день надевать брюки - они, конечно, очень удобны в носке, а зимой так просто незаменимы, но по степени женственности и эротичности никогда не сравнятся с мини-юбкой. А в этот день Кате не пришлось с утра добираться на работу тремя видами транспорта, и вечером, как ожидалось, Сидоров отвезет ее домой в тепле и комфорте автомобиля. Тоненькие колготки были практически не заметны, но в то же время дополнительно стройнили и без того безукоризненные ноги. Не собиралась привлекать к ним Юрино внимание, и все же не удержалась: наверное, подобные жесты характерны для каждой женщины, сидят глубоко внутри. Даже не осознавая, какие чувства или мысли может вызвать в собеседнике, Катерина наклонилась, постепенно распрямляясь, медленно провела руками по икрам, коленям, словно бы расправляя несуществующие складки.
Сидоров подошел к ней, обхватил одной рукой за талию, другой приобнял чуть ниже, погладив ладонью ткань юбки. Катино сердечко затрепетало: хотелось оказаться дома, за закрытой дверью, где никто не смог бы им помешать. Здесь же, в рабочем кабинете, что бы там ни думали сотрудники с их осуждающими взглядами, они никогда не позволяли себе переходить границы дозволенного. За исключением единственного раза, самого первого и самого незабываемого. Ей так хотелось полностью окунуться в счастье, или хотя бы в единение, пусть запретное, но такое сладкое… Однако не было ни малейшего желания опошлять их и без того непростые отношения сексом на скорую руку в каморке. Пусть с евроремонтом, но это все равно был рабочий кабинет, и с истиной любовью, которой была пропитана каждая Катина клеточка и которую, она надеялась, испытывал в ее отношении Сидоров, он не имел ничего общего.
Она чуть отстранилась от него, взглянула с озорной усмешкой:
- Нет, Юр, не здесь. Потерпи до дома.
И, узрев в уголке его губ капельку расплавленного шоколада, засмеялась:
- К тому же я не целуюсь с чумазыми.
Прикоснулась пальчиком к пятнышку, но лишь размазала. Чуть потерла…
Дверь распахнулась, издав легкий стекольный звон. Катя вспыхнула смущенно, спешно отдергивая руку, в то же время возмущаясь про себя: какая наглость, кто посмел вот так, без стука ворваться, прекрасно зная, что они с Сидоровым находятся там вдвоем…
Юра распахнул объятия, но это вряд ли укрыло от посетителя правду: они все еще стояли в непозволительной близости друг к другу. Катя запоздало отшатнулась и лишь тогда повернула голову. Все в той же шикарной шубке на пороге стояла рыжая.
Сидоров стремительно сделал шаг назад, словно бы демонстрируя супруге свою отстраненность от подчиненной:
- Лида? Я тебя не ждал. Что-то случилось?
Быстро спрятав руку с вымазанным шоколадом пальцем за спину, Катерина спросила официальным тоном:
- Я могу идти, Юрий Витальевич?
- Да-да, конечно, Катерина… э-э… Захаровна. Так что за проблемы?
Катя не стала дожидаться рассказа рыжей о проблемах, быстро ретировалась. Если и раньше ее всюду сопровождали неприязненные взгляды, то теперь и вовсе хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Коллеги даже не прятали насмешливых улыбок. Инстинктивно вжав голову в плечи, она добралась до своего стола, села и попыталась спрятаться за монитором от посторонних глаз.
Рыжая покинула кабинет минут через десять. Не глядя по сторонам, прошла к выходу и, не попрощавшись с коллективом, перешагнула порог, с легким хлопком прикрыв за собою дверь. А Катя до конца рабочего дня так и не пришла в себя. И, что было совсем невыносимо, так и не дождалась от Сидорова хоть какого-нибудь знака. Только в шесть часов, когда сотрудники покинули офис, смогла, наконец, вздохнуть спокойно и с удовольствием расправить спину. Никак не могла решить, что же ей теперь делать - ехать домой, или ждать, когда Юра соизволит покинуть свое убежище. Или не ждать, а самой нагло ворваться в кабинет и устроить допрос с пристрастием. А может, не надо никаких допросов, лучше тихонько прижаться к любимому и помолчать с ним в унисон?
Она так и не приняла никакого решения. Сидоров вышел через несколько минут. Не злой, не радостный, не возбужденный - самый обыкновенный, словно ничего не произошло.
- Ну что, поехали?
В этот вечер они ужинали в ресторане. К вящей Катиной радости, вкусы у них с Сидоровым оказались во многом схожи: Юра тоже не любил шумных кабаков, предпочитая им тихие камерные заведения.
Обслуживание в "Аяксе" было на высоте: не прошло и трех минут после заказа, как юркий официант поставил перед посетителями салат и почтительно удалился. Юрий немедленно принялся за еду, Катерина же лишь ковыряла вилкой в тарелке, обдумывая моральную сторону предстоящего разговора. С одной стороны, после сегодняшнего происшествия лучше было бы оставить Сидорова в покое и не донимать расспросами. С другой… может, как раз и лучше выяснить все раз и навсегда, чтобы больше не поднимать никаких вопросов, не питать напрасных надежд?
Прекрасно понимала: эту тему лучше не затрагивать, тем более нынешним вечером. И все же Кате нестерпимо хотелось узнать, что же произошло в кабинете после того, как она его покинула. Больше того, она непременно должна была знать, на каком свете находится. Либо Юра привел ее в ресторан для того, чтобы объявить об окончании их недолгого романа. Либо в их отношениях ровным счетом ничего не меняется. Либо меняется самым кардинальным способом, причем в пользу Катерины.
В то же время ее волновал еще один вопрос, не менее важный, чем будущее их с Сидоровым романа. Вопрос этот, хоть не имел непосредственно к Кате ни малейшего отношения, не давал ей покоя с той минуты, как увидела Юру в офисе, рядом с рыжей. Наконец решилась:
- Ты мне ничего не хочешь сказать?
Тот покачал головой и спокойно продолжил поедать салат. Однако его молчание не остановило Катерину. Правда, вопрос о будущем она пока решила оставить в покое. А вот разузнать насчет прошлого и настоящего было бы неплохо. И она продолжила:
- Юр, ты меня прости, если я лезу не в свое дело. А это определенно не мое дело. Я просто не понимаю, почему ты зарегистрировал фирму на имя жены. Для нее это было так принципиально?
Сидоров отложил вилку и откинулся на спинку стула. Катя внутренне сжалась в ожидании отповеди. И поделом ей будет: зачем влезла, ведь прекрасно понимала, что не стоит совать нос в его личные дела.
Он молчал очень долго, по крайней мере, там показалось Катерине. Она уже несколько раз успела мысленно упасть в обморок: то чувствовала, как горят щеки и даже уши, то вдруг холодела от ужаса, представляя, как он ответит ей ледяным тоном: "Ты правильно поняла, это не твое дело", и, не попрощавшись, бросит ее одну.
Однако Сидоров произнес несколько иные слова, и совсем не таким страшным голосом, которого она ожидала. Хотя ласковым его ответ тоже нельзя было бы назвать:
- Не думал, что ты задашь этот вопрос. Мне казалось, наши с тобой отношения не затрагивают имущественных сфер. Но уж коль тебя это так волнует… Фирма зарегистрирована на жену, потому что приобретена на ее деньги. Вернее, на деньги ее отца. Сам я пока никто и зовут меня никак. Лидкин папаша кое-чего добился в жизни, у него крупная строительная компания в Москве. Я же - так, рядовой купи-продай. Если бы не Лидка, до сих пор жил бы в съемной квартире.
Катя смотрела на него, не веря услышанному. Чтобы ее Юра, да оказался альфонсом? Быть того не может.
- И т-ты, - чуть заикнулась она от волнения. - Ты женился на ней ради денег?..
Тот горько усмехнулся, чуть качнул головой:
- Хорошего же ты обо мне мнения. Нет, я даже не знал, кто у нее папаша. Знал бы - ни за что бы не женился. Я ведь потому и из Москвы уехал, что мне его забота уже поперек горла. Я уж лучше здесь, но сам, без него. Правда, совсем без него не получилось - поставил условие, что единственную дочурку отпустит только хозяйкой бизнеса, и никак иначе. Не допущу, говорит, чтоб моя дочь по съемным квартирам околачивалась. А сам я… Что говорится, ни кола, ни двора. Хороший исполнитель, и не более.
Двоякие чувства разрывали Катерину. С одной стороны, было неприятно, что Юра оказался охотником за чужими деньгами. С другой… Возродилась надежда. Значит, он женился вовсе не по любви, а раз не было любви, значит, теоретически Сидоров может и развестись со своей рыжей.
- Юр, ты только из-за денег с ней не разводишься? - совсем осмелела она.
Сидоров нахмурился, глянул на нее грозно:
- А почему, собственно, я должен с ней разводится? Если ты полагаешь, что я женился из-за денег, то сильно ошибаешься на мой счет - я же сказал, мне самому их деньги поперек горла стоят. Однако разводиться с ней я не собираюсь. И вовсе не из-за материального благополучия. Нас с ней многое связывает. Тогда, шесть лет назад, я один оказался в Москве, совсем один. У тебя был Ковальский, а у меня никого не было, только чужой город, неприветливые лица. И вдруг она. Красивая. Ты же не будешь отрицать?
Катя поспешно затрясла головой: нет, что ты, конечно красивая.
- Ее не пугало, что я живу в крошечной комнатке в коммуналке, где ремонта не было лет двести. Ее не смущало, что максимум, чем я мог ее угостить, это какой-нибудь занюханный биг-мак. Она приняла меня таким, каким я был тогда. А я был злым и противным. Лида сумела меня обуздать, успокоить. Она меня отогрела, стала самым близким человеком. А ты хочешь, чтобы я развелся?
Его губы чуть скривились, выражая в лучшем случае недовольство, в худшем - и вовсе презрение. Катя пожалела, что подняла эту тему. Но ей ведь так хотелось хоть немножко прояснить собственное будущее. Она снова покачала головой, выражая неуверенный отказ от намерений развести чету Сидоровых, и опустила голову.
- И правильно делаешь. Потому что я не собираюсь с ней разводиться. У тебя была возможность стать Сидоровой, ты отказалась. А теперь менять что бы то ни было поздно, поезд ушел. Максимум, что я могу тебе предложить - роль любовницы. Не устраивает - … что ж, силой удерживать не буду.
Он с грохотом отодвинул стул и размашистой походкой покинул уютный зал, оформленный в греческом стиле. Вернулся минут через десять внешне спокойный, но Катя все еще опасалась наткнуться на его ледяной взгляд, а потому по-прежнему сидела с опущенной головой. Много мыслей пролетело в ней за эти десять минут. Первым порывом было уйти, уйти совсем. Но это значило бы покинуть не только ресторан, но и самого Сидорова, и работу. Наверное, это и было бы самым верным решением, но она так и не отважилась на этот шаг. Обида захлестнула с головой, и в то же время она понимала, что Юра имел все основания для гнева. Катерина в самом деле упустила возможность стать его женой, и теперь не имела морального права требовать от него развода. Да она его, в сущности, и не требовала, но, если честно и откровенно, надеялась. Тем более после того, что произошло несколько часов назад. Рыжая ведь не могла не заметить, что между ее мужем и сотрудницей что-то происходит. Определенно видела и все поняла. Что она ему сказала? Что он ей ответил? До чего они договорились? Кате обязательно нужно было это знать. Хотя бы для того, чтобы как-то планировать собственное будущее. Возможен ли его развод, или же ей даже не на что надеяться в этом плане? Раз Сидоров сам не затрагивал эту тему, решила подтолкнуть его к ней, поторопить. И проиграла. А покинуть поле боя не хватило решимости.
- Ладно, сняли тему, - присаживаясь к столу, уверенно заявил он. - Я так понимаю, если ты осталась, вопрос можно считать решенным. И больше мы к этой теме не вернемся, о'кей?
Катя кивнула, но голову поднять так и не осмелилась.
- Юрка! - раздался вдруг радостный возглас. - А ты тут какими судьбами?
Она вздрогнула и оглянулась. От маленькой компании, только что вошедшей в зал, отделилась одинокая чуть полноватая женская фигура и направилась в их сторону. Катерина ее сразу узнала, хотя и не видела несколько лет: Ольга, старшая сестра Сидорова. Когда Катя собиралась замуж за Юру, они даже были с ней дружны. Но после нелепой ссоры в загсе Ольга при встречах неизменно делала вид, что они не знакомы. Правда, последнее время они нигде не пересекались, однако Катя поймала на себе колючий недоброжелательный взгляд.
Ольга присела к их столику и прошипела:
- Ты?
На брата она не обращала ни малейшего внимания.
- А ты почему здесь?
Сидоров попытался ее успокоить:
- Тише, Оля. У нас производственное совещание. Не шуми.
- Знаю я ваше совещание! Когда он был нищим - он тебе оказался не нужен. А теперь очень даже! А у него, между прочим, ребенок! Как ты смеешь разбивать семью?! Ты хоть представляешь, что это такое?
Юра без конца дергал сестру за руку, призывая говорить хотя бы на полтона тише, чтобы не привлекать внимания посторонних людей, однако та лишь входила в раж, выговаривая бывшей подруге с ненавистью:
- Ты знаешь, что такое остаться одной с детьми? Ты знаешь, что такое, когда тебя бросают?!!
Кате хотелось крикнуть ей в ответ: "Да, да, очень хорошо знаю, ведь именно Юра меня и бросил тогда, как же вы все не можете этого понять?!", однако вставить хотя бы словечко в Ольгин монолог оказалось попросту невозможно.
- От тебя одни неприятности! Ты хоть представляешь, как он переживал? Он чуть с ума не сошел, а ты, дрянь, вышла замуж за другого. А теперь увидела богатенького, и решила вернуть себе? Не выйдет. У него теперь все отлично, он тебя забыл, ты ему не нужна. Оставь его в покое, гадина!
Сидоров вскочил со стула, выхватил из кармана деньги, отсчитал несколько купюр и положил их на столик. Дернул Катерину за руку:
- Всё, пошли. Поужинали, блин.
И, уже отойдя от столика, оглянулся к сестре:
- Я позвоню, пока.
Усаживаясь в машину, пробубнил:
- Что за день? Дурдом! Сегодня, случайно, никакого затмения нет? Как с ума все посходили!
Машина завелась с пол-оборота, и Сидоров сосредоточил внимание на дороге.
- Не обращай внимания. От нее муж ушел, уже два года одна, а до сих пор не может прийти в себя. Слишком тяжелый развод. Дети опять же, особенно младший тяжело перенес разлуку с отцом. До сих пор по ночам кричит, папу зовет…
Юра включил обогреватель. Спросил, не глядя на Катю:
- Замерзла? Сейчас согреешься. Да-а, денек…
Больше он у Катерины не ночевал. И, тем не менее, каждый день непременно подвозил ее домой, или вез ужинать в ресторан. Даже в выходные не оставлял ее без своего внимания. Иной раз они бродили по городу, но погода теперь редко располагала к пешим прогулкам: то метель, то мороз. Зима, одним словом. А по большей части они прятались от посторонних взглядов у Кати дома. Но в любом случае вечером, нежно чмокнув Катерину на прощание, Сидоров каждый раз оставлял ее одну.
Однажды, когда до католического рождества осталось чуть больше недели, после ухода Сидорова раздался звонок в дверь. Катя была уверена, что он что-то забыл, а потому открыла дверь, даже не глянув в глазок. Однако на пороге стояла рыжая.
- Здравствуйте. Вас, кажется, Катей зовут?
Катерина ошеломленно отступила назад, пропуская нежданную гостью. Ничего не ответила, лишь кивнула, со страхом уставившись на нее.
- Меня зовут Лида, - проходя сразу в комнату, сказала рыжая, на ходу снимая лайковые перчатки в тон шубы и собственным волосам.
Ответом ей был очередной кивок. Конечно же, Катя знала ее имя, но не могла себе и представить, о чем говорить с женой Сидорова, фактической хозяйкой фирмы и, самое главное, обманутой женой.
Гостья без приглашения присела в кресло. Поджала губы, увидев незастланную постель, на которой несколько минут назад наверняка происходило некоторое действо, брезгливо отвернулась в сторону.
- Я так полагаю, что чаем меня поить вы не намерены? - надменно спросила она, не ожидая ответа. - И правильно. Я не для этого сюда пришла. Хотелось посмотреть в ваши бесстыжие глаза.
Катерина почувствовала, как запылали ее щеки. И раньше знала, что Сидоров не свободен, но в эту минуту испытала такой стыд, что даже жить не хотелось. Если еще способна была думать о чем-то, то только о том, видела ли Лида, как Сидоров выходил из подъезда, или нет. А что, если бы его женушка пришла на пару минут раньше и застала его здесь? Может, она всего лишь догадывается о том, что у него интрижка с подчиненной, а наверняка не знает, вот и пришла выпытать у Кати? Приложив невероятные усилия для того, чтобы справиться с волнением, она подняла голову и взглянула рыжей в глаза, стараясь придать себе по возможности больше уверенности.
- Вы о чем? - спросила, прекрасно понимая суть слов нежданной гостьи.
- О том, милочка, - снисходительно ответила та, кивком головы указав на разложенный диван. - О том, с кем вы там кувыркались несколько минут назад, прекрасно зная, что у избранника есть жена и сын. Между прочим - любимая жена и любимый сын.
Лида сделала многозначительную паузу, дабы Катерина прониклась ее словами. А та снова почувствовала, как пылают щеки и отвернулась, не в силах выдержать осуждающего взгляда гостьи.
- Вы понимаете, что разрушаете семью? Или для вас это - пустой звук? Я прекрасно понимаю: сколько вам лет, тридцать? тридцать два?
Катя едва не подавилась от такой наглости, дерзко ответила:
- Двадцать восемь!
Та не отреагировала на ее слова, словно бы не расслышала их, и беспристрастно продолжила:
- Тридцать два. И все еще одна. А одной-то, поди, не сладко, да? А тут - он. Мужичок весьма недурственный, видный. Да еще и при деньгах, при машине. Начальник опять же. А на семью плевать. Так?
Она повысила голос и вперила в хозяйку испепеляющий взгляд.
- Только ты учти - мне не плевать на мою семью. И другим я этого тоже не позволю. Он мой, поняла? А ты сиди в офисе, и работай на наше с ним благо, тебе за это зарплату платят. Впрочем, нет, я даже этого тебе не позволю. Мне такие работники, как ты, не нужны. От тебя больше убытков, чем прибыли. У нас ребенок, между прочим! Мужа я себе, быть может, еще найду - ты посмотри на меня, такие женщины на дороге не валяются!