– У тебя встреча со мной, – твердо ответила я.
– Чего?
– Годрик, не мог бы ты снять очки? День, конечно, солнечный, но мы не на улице. Невежливо разговаривать в темных очках.
– Они мне нужны, чтобы никто не лез, – проворчал Годрик. – Не хочу, чтобы меня узнавали.
– Пожалуйста! Тогда беседовать будет намного приятнее.
Годрик сердито запыхтел, но очки таки снял и потер непривыкшие к свету глаза.
– Спасибо! – воскликнула я. – Ого! Ты почти не изменился!
Так оно и было. Невероятно длинные темные ресницы, под круглыми карими глазами тени с фиолетовым отливом. Таким он и запечатлелся в моей памяти, когда, протягивая руки, приближался ко мне у шкафа с бутафорией. Годрик был из разряда ребят, что при любых обстоятельствах выглядят будто с похмелья.
Теперь я понимала, почему Пейдж была уверена, что девочки-подростки по всему миру станут сходить по нему с ума. С другой стороны, если бы он был моим парнем, я, наверное, без конца терзалась бы мыслью, что должна чаще ходить с ним на прогулки, чтоб его лицо хоть чуточку посвежело.
Впрочем, на вкус и цвет…
– Может, пойдем в офис Пейдж? Во время ланча мы встречаемся с Джонатаном – не хочу опаздывать.
– А это обязательно? – В голосе Годрика прозвучали досада и усталость. – Я занят.
– Чем? – терпеливо поинтересовалась я.
– Учебой.
Я взглянула на книгу. "Джеймс и персик-великан".
– Я актер, – проныл Годрик, посмотрев на мою вопросительно изогнутую бровь. – Ты все равно не поймешь.
Если бы не жара и не впечатления от встречи с Пейдж, может, мне не хватило бы решительности. Но торчать тут битый час я в любом случае не могла.
– Итак, пошли? Чем скорее начнем, тем скорее закончим. И спокойно займемся другими делами.
Я встала и задвинула стул под стол.
Годрик обвел меня мрачным взглядом.
– А если я не хочу?
– Годрик, речь о карьере. О твоей карьере!
– Тогда мне и решать, идти или не идти, так? Никак не тебе!
Мое терпение было на исходе. Хотелось одного– очутиться в квартире Джонатана, постоять под душем и привести себя в порядок перед ланчем.
– В таком случае я предъявлю Пейдж счет за три часа украденного у меня времени. Готова поспорить, она заплатит из твоих денег.
Угроза подействовала. Десять минут спустя мы втроем сидели в офисе Пейдж и беседовали о встрече Годрика – или Рика, как теперь надлежало к нему обращаться, – с фотографом Странно, но я без колебаний согласилась при этом присутствовать, дабы быть на подхвате и удерживать Рика от грубостей.
– На кой черт мне нянька? – возмутился Годрик. – Кто я, по-вашему? Безмозглый младенец?
– Нет, но в данном случае позволь принимать решения мне, – быстро проговорила Пейдж. – Или хочешь, чтобы повторился случай с Валтасаром?
Они обменялись столь хмурыми взглядами, что даже меня передернуло.
– Пойду отолью, – объявил негодующий Годрик, поднимаясь со стула и шаркающей походкой направляясь к двери.
– Поверить не могу, – прошептала Пейдж– Как вам удалось затащить его сюда?
– Просто сказала "пошли".
Пейдж хлопнула в ладоши.
– Волшебница! Говорила же я: меня он ни во что не ставит, а вас будет слушаться!
– Главное, выбрать нужный тон, – сказала я, вспомнив мамины рекомендации по перевоспитанию Храбреца.
Сдавалось мне, что в случае с Годриком куриной грудкой и чесанием за ухом, увы, не обойтись.
Глава 11
– Чем планируешь сегодня заняться? – спросил Джонатан, перекрикивая жалобные завывания пса.
Я чувствовала себя сущим деспотом, но надлежало четко следовать маминым указаниям и не обращать внимания на вопли Храбреца, заточенного в собачий домик. Во-первых, он должен был привыкнуть к мысли, что там его место, во-вторых, уяснить, что за кухонным столом завтракают только люди.
Говорить легко, а выносить слезливые завывания в духе Барбры Стрейзанд – адская пытка.
Когда мое терпение лопнуло, я резко повернула голову и окинула Храбреца строгим взглядом. Таким, каким смотрела на бестолковых парней типа Джема Уайльда, когда они с ухмылкой хватали в "Либерти" депиляторы.
К моему великому удивлению, да и к его тоже, Храбрец умолк.
– Мелисса, ты воспитатель экстра-класса!
Джонатан на радостях щелкнул пальцами и указал на меня. Идиотская привычка ведущих телешоу! Я думала, что отучила его от этого еще в Лондоне. Ему тоже достался строгий взгляд, и растерявшись, он уставился на руку.
– Прости, – сказала я. – Я машинально.
– Так чем ты сегодня займешься? – Джонатан откусил кусок зернового бублика. – Страшно жаль, что мы не встретились вчера во время ланча, – повторил он девятый раз.
– Джонатан! Честное слово! Я не обиделась, – в девятый же раз ответила я.
Он посмотрел на меня исполненным вины взглядом.
– Я думал, если вдруг позвонят, скажу, что во время ланча занят, но Шульце прилетели в Нью-Йорк специально, чтобы осмотреть дом, и я просто не мог…
– Хватит, – сказала я. – В конце концов, ты не виноват, что всем нужен. – Я взглянула на лежавшее перед ним расписание и ужаснулась. Записи не вмещались на отведенном для них пространстве. Зато в отдельных местах темнело вписанное карандашом "Мелисса?". Сердце взволнованно затрепетало. – А я неплохо провела время – выпила кофе, понаблюдала за ньюйоркцами.
– У меня был совсем другой план, – пробормотал Джонатан, берясь за голову. Еще не было и восьми, а он уже выглядел уставшим. Уставшим по-иному, не как в Лондоне. – Поверь, я искуплю свою вину. – Его лицо посветлело. – Если хочешь развлечься, обращайся к Лори. Она организует тебе и прогулку на катере, и полет на вертолете – что ни пожелаешь.
– О-о! Здорово!
Я предпочла бы гулять с ним. К Лори же обращалась по другим вопросам: она знала все о распродажах эксклюзивных коллекций и уже выслала мне по электронной почте первый список магазинов – адресов десять.
Джонатан, будто прочтя мои мысли, сказал:
– Если бы ты только знала, с какой радостью я сам бы с тобой погулял. Не будь так занят. – Он пожал плечами. – Прости меня, пожалуйста. Послушай, а может, куда-нибудь съездим сегодня поужинать? Сама видишь, кухня еще не в том состоянии, чтобы с удовольствием готовить и есть дома.
Я обрадовалась.
– Давай.
– Где бы ты хотела побывать?
– Не знаю. В одном из твоих любимых мест. – Я чуть было не уточнила: только, чур, не там, где ты любил ужинать с бывшей женой, но сдержалась. – С большими окнами на чудный вид города, – поспешила прибавить я, пока Джонатан не сказал, что поручит Лори заглянуть в свежий путеводитель по ресторанам "Загат".
– Я придумал. – Джонатан загадочно улыбнулся и посмотрел на часы. – Выгулыцица придет в половине девятого. Я попросил ее забрать Храбреца на целый день, до тех пор, пока мы не вернемся. Лучше, если ты погуляешь, не будешь париться в этой коробке с утра до вечера, правильно?
Он приподнял бровь, ожидая слов одобрения. Я взглянула на Храбреца. Положив морду на лапы, пес до сих пор тихонько хныкал. Пожалуй я его недооценила: в эмоциональности Барбра Стрейзанд ему уступала.
– И что он будет делать у выгульщицы?
– Наверное, общаться с другими собаками, тоже в домике, только побольше. – Джонатан принялся собирать бумаги. – Ему это даже пойдет на пользу. Обзаведется друзьями. – Он чмокнул меня в макушку. – Если хочешь, пригласи их как– нибудь на чай с английскими оладьями. М-м-м. Как же вкусно от тебя пахнет…
Перекинув мои волосы через плечо, он поцеловал меня сзади в шею. По спине побежали мурашки.
Храбрец злобно затявкал, и Джонатан отстранился от меня, тяжко вздыхая.
– Я возьму его с собой, – неожиданно для самой себя сказала я. – Ему нужно больше внимания. И потом, пусть запоминает, кто здесь главный.
– А может, главный я? – спросил Джонатан, улыбаясь краешком рта. – Насчет выгулыцицы решай сама. Ты у нас волшебница, знаешь, как общаться с хвостатым негодником.
– Никакого волшебства тут не требуется.
– Эй! Не преуменьшай своих достоинств! Синди он не давался в руки, даже когда был щенком. К слову сказать, я поведал о твоих чудо– способностях Курту. Он хочет спросить у тебя
совета насчет сестриной таксы. Если желаешь подработать в Нью-Йорке, подумай об этом.
Его слова придали мне смелости, и я решила теперь же рассказать о встрече с Пейдж и Годриком. Врать я не умела, от одной мысли, что надо хитрить с Джонатаном, у меня все переворачивалось внутри. Лучше было открыть ему свой секрет в самом начале.
– Если честно, о работе в Нью-Йорке я уже подумываю. Но помогать хотела бы людям, не собакам. Давать советы, рекомендации.
Джонатан взглянул на меня с изумлением.
– По-моему, мы решили, что ты отдохнешь.
– Да, конечно, но речь о, э-э, временной работе.
Удивление во взгляде Джонатана сменилось подозрением.
– Какой такой работе?
Я набрала полную грудь воздуха.
– Помнишь того актера, что был у Бонни и Курта?
Джонатан медленно кивнул.
– Рик Спенсер.
– Да, именно. Видишь ли, Пейдж попросила меня поприсутствовать сегодня на его фотосессии. Присмотреть за ним.
– В каком смысле "присмотреть"?
– Э-э… В прямом. Надо, чтобы он хорошо выглядел на снимках Может, улыбнулся. И не вывел фотографа из себя своими грубостями. – Я весело засмеялась.
– Мелисса, ты хоть понимаешь, какую на себя взвалила ношу? – отнюдь не радостно спросил Джонатан. – Этот парень полный придурок.
То есть… Конечно, я помню, что он англичанин…
Его лицо слегка перекосилось. – И твой друг. Разумеется, ты не могла отказать им, но это же забота Пейдж! При чем здесь ты?
– Я только помогу. Пожалуйста, не волнуйся. Работать придется не больше часа. Заодно взгляну на Центральный парк и, может, услышу занятную сплетню – потом порадую Габи.
– Ты только сегодня с ним встречаешься? – спросил Джонатан, буравя меня взглядом.
– Ни о чем другом не договаривалась, – уклончиво ответила я. – Конкретно.
"Дзинь!" – звякнуло в ушах.
– Что ж, ладно, сегодня поступай как знаешь, а на будущее посоветуй Пейдж найти для чокнутого клиента толкового психиатра, – сказал Джонатан. – Я серьезно. Не желаю, чтобы ты убивала отпуск на возню с ненормальными. Пейдж хоть собирается запла…
Послышался сигнал его сотового – пришло сообщение. Джонатан прочел его и нахмурился.
– Нет, – пробормотал он. – Неужели опять?
– Проблемы?
Теперь Джонатан ушел от прямого ответа.
– Ничего особенного. Разберемся. Мне пора, милая. Если что, звони Лори. Она с радостью тебе поможет. Я буду целый день по горло занят, но перед ужином обязательно позвоню. Детали обсудим потом, идет?
Я улыбнулась и поцеловала его на прощание. Потом еще раз, в прихожей, у старинной вешалки для шляп. Потом еще, на затененном деревом пороге. Слаще поцелуев, чем с Джонатаном, я не знавала. Ни с кем. Дело, наверное, в том, что он по-особому меня обнимал – бережно и при этом крепко, точно хрупкую драгоценность. Потом с такой страстью приникал к моим губам, словно в мире больше не существовало женщин.
Может, хорошо, что он весь в делах, а то мы дни напролет проводили бы дома.
Мы с Храбрецом отправились в Центральный парк Я, как велела мама, пройдя очередной квартал, давала ему кусочек курятины и многословно его хвалила. Должна заметить: когда Храбрец вел себя прилично, на него было любо-дорого взглянуть. В ошейнике, что стоил целое состояние, с жетоном от Тиффани, с блестящей после вчерашнего купания и расчесывания шерстью, он вышагивал так, будто был создан для Парк– авеню и знал об этом. Сказать по правде, пес вписывался в общую картину проспекта гораздо лучше, нежели я в своем платье простого покроя и широкополой шляпе, что прятала лицо от солнца.
Годрик, выполняя указание Пейдж, ожидал меня у входа. На нем были неизменные солнцезащитные очки, темная трикотажная водолазка и темные брюки, хоть и стояла жара. Он курил сигарету и походил на мультяшного француза.
Как только я махнула ему рукой и он сделал неуверенный шаг в мою сторону, давая понять, что видит меня, зазвонил мой телефон. Я подумала, это Джонатан, и виновато поежилась. Оказалось, не он. Пейдж.
– Вы уже там? С ним? – потребовала она без предисловий.
– Да, – ответила я.
– Замечательно. Без присмотра его оставлять нельзя!
– Почему? – спросила я, с любопытством рассматривая Годрика. – Он что, может сбежать?
Пейдж рассмеялась, словно я сморозила глупость.
– Чудная вы, право, Мелисса! Его могут атаковать поклонники. Надо, чтобы рядом кто-то был, дабы избежать неприятностей.
Никто и не порывался напасть на Годрика. Лишь беременная на роликах бросала на него укоризненные взгляды, открыто осуждая за курение.
– Я на месте. А фотографа пока не видно.
В офисе Пейдж заиграла мелодия сотового, и она ответила на звонок певучим: "Одну минуточку!" Вслед за тем послышался крик: "Тиффани! Снова Брэд! Когда ты будешь выполнять, что я говорю, черт возьми?"
Годрик сделал движение в сторону, и, сообразив, что он хочет удрать в парк, я пригрозила ему пальцем. К моему удивлению, он застыл на месте. Пока магия действовала, я пригрозила и Храбрецу. Тот сел и уставился на мою сумку.
– Мелисса? Да, да, все замечательно. Слышите меня? – требовательно спросила Пейдж– На встрече мы об этом упоминали: Рика фотографировали сотню раз, но снимки получаются ужасные. Я велела ему привезти их с собой, чтобы вы взглянули. – Она чем-то щелкнула. Ручкой? Пальцами? Было не определить. – Я твержу ему: пусть выражение лица будет мрачное, ничего, что во взгляде печаль, но хоть раз улыбнись! Включи обаяние! Нет! Он смотрит на фотографа непременно с этой убийственной… миной. Даже не описать словами. Сами увидите. На съемочной площадке, как ни странно, с ним такого не бывает. Но на дорогостоящих сессиях… Просто кошмар! Нынешний фотограф уже семнадцатый и берет за услуги астрономические суммы. В общем, если сумеете что-нибудь придумать, буду вам бесконечно признательна.
– Э-э… Что, по-вашему, я могу придумать?
– Просто побеседуйте с ним. Объясните, какие чувства он должен изобразить на лице. Эти фотографии – их надо будет разослать всякого рода агентам, с разными целями. В общем, я хочу увидеть Хью Гранта и Хью Джекмана. Понимаете? Колина Ферта и Колина Фаррелла. Пусть один снимок будет не похож на другой.
Я снова взглянула на Годрика и только теперь заметила кожаную папку у него под мышкой. Он по сей день был для меня лишь школьником может, будущим поэтом, который, дабы произвести впечатление на мою сестру, безрассудно рано начал курить и блевал, когда выпьет. Пейдж жаждала видеть его совсем иным.
– Хорошо, – сказала я. – Сделаю, что смогу.
– Замечательно, – ответила Пейдж. В эту минуту снова зазвонил ее сотовый. – Сессия займет всего час, максимум два. Тиффани! Тиффани! Говори четче, ничего не понимаю!
Запиликал еще один мобильный.
Я нажала на кнопку, прерывая связь, пока агентша не бросила трубку первой.
– Доброе утро, Годрик! Как дела?
– Твоя собака? – спросил Годрик, наклоняясь к Храбрецу. – Терпеть не могу тявкающих шавок. Насаживал бы всех до одной на вертел, жарил и съедал.
Храбрец мгновение-другое сидел спокойно, потом внезапно рванулся вперед и щелкнул зубами аккурат перед Годриковым носом. Тот с воплем отскочил назад.
– Знакомься: это Храбрец. Храбрец: Рик Спенсер. Ну вот, теперь вы друг друга знаете. – Я потянула поводок на себя. – Твои фотографии?
– Ага. – Годрик вручил мне папку. – Дерьмовые.
– Подержишь?
Я отдала ему свободный конец поводка и принялась смотреть снимки.
Верно сказала Пейдж. Фотографии были первоклассного качества, и в каждой чувствовалась рука мастера, но физиономия Годрика, на какой снимок ни посмотри, выглядела одинаково. Выражала смущение.
Очевидно, так он себя и чувствовал – подобно подростку на пороге венерологической клиники – даже в черном костюме от Армани и когда стоял, прислонившись спиной к стеклянной стене.
Одна фотография, вторая, третья… Вот Годрик в черном галстуке (будто задыхается), вот в костюме для верховой езды (как истукан), вот на крыше небоскреба (на лице испуг). Наконец очередь дошла до последних снимков, сделанных в ходе спектакля. Годрик был на них в белой с рюшами рубашке – от такой отказалась бы даже Аллегра, сочтя слишком вычурной. Совершенно другой человек!
– Ну и ну! – воскликнула я. – Что это?
Годрик наклонился.
– А, это. Так, ничего особенного. Постановка "Дракулы" в Эдинбурге. Я играл Джонатана Харкера. Критики отозвались неплохо.
– Не сомневаюсь.
На этих фотографиях Годрик выглядел весьма живописно – густая челка спадает на глаза, лицо сковано ужасом. Думаю, он и был в ужасе – за его спиной темнела громадная летучая мышь.
– Послушай, но почему ты не можешь войти в образ, когда фотографируешься? – я кивнула на неудачные снимки. – А?
Годрик пожал плечами. Его физиономия снова помрачнела.
– Я вам что, долбаная фотомодель? Терпеть не могу всю эту дребедень. Пустая трата времени.
Я только было собралась внушить ему: часок побудешь фотомоделью и пожинай себе всемирную славу, когда увидела приблизившегося к нам крупного человека с сумками на плечах.
– Рик Спенсер? – спросил он.
– Ага, – ответил Годрик, не снимая очки.
– Дуайт Креймер. Перво-наперво позвольте выразить восторг: в "Скорой помощи" вы сыграли бесподобно! – Фотограф принялся с военной четкостью распаковывать первую сумку. – Когда вы согласились отдать почку, моя жена рыдала так, что я подумал, ей нездоровится. Впрочем, скажу всю правду… – Он хлопнул себя ладонью по груди, показывая, сколь глубоки его чувства. – Мы рыдали на пару.
– Хм… спасибо, – пробормотал Годрик, глядя на собственные туфли. – Идиотская роль.
Дуайт застыл на месте.
Я толкнула Годрика локтем в бок и быстро заговорила, дабы скрасить неловкость.
– Здравствуйте, Дуайт. Я Мелисса, приятельница Рика. Землячка – тоже из Лондона.
– Рад познакомиться, Мелисса!
Мы обменялись теплыми рукопожатиями.
– Какие будут пожелания? – спросил Дуайт. Камера сверхсовременная, снимать можно практически под любым углом.
– Сделайте так, чтобы я не смотрелся отморозком, – промямлил Годрик. – Если сможете. Вообще-то это зависит от меня, так? Не от того, великий вы фотограф или так себе.
Я глотнула. Проведя в Нью-Йорке считанные дни, я успела заметить, что люди здесь – намеренно или нет – на удивление услужливые. Они слывут грубиянами, но в сравнении с лондонцами – у нас, если женщина вдруг станет рожать в метро, народ первым делом возмутится: какого черта остановилась прямо в дверях вагона? – ньюйоркцы гораздо более доброжелательные. Может, секрет в том, что тут всюду щедро дают на чай? Даже если и так.
Я-то поняла: Годрик всего лишь умалял собственные достоинства, может, слишком грубо. Но по нью-йоркским стандартам был непростительным хамом.
– А не выбрать ли нам местечко в парке? – предложила я, надеясь, что, если уйти с солнцепека, настроение Годрика немного улучшится.
– Неплохая мысль, – согласился Дуайт.
Мы отправились в парк