* * *
Не решаясь говорить с мужем, Даша позвонила Казакову и тот подтвердил: "Алтайский самородок" на грани банкротства и Петр для оплаты текущих расходов решил продать свой контрольный пакет акций. Это потрясло Дашу, и она залилась слезами. "Какая ужасная несправедливость! Ведь Петя создал свое огромное предприятие с нуля: это он открыл золотое месторождение и заложил прииск, только благодаря ему старый московский заводик превратился в современный перерабатывающий комбинат - один из лучших в мире! И теперь все теряет лишь потому, что его ограбили! - от этих мыслей и жалости к мужу у Даши разрывалось сердце. - Но как мне ему помочь? Я на все готова!" И не видя другого пути, она вновь решила обратиться к Юхновскому.
- Дашенька? Хорошо, что позвонили, по разговаривать сейчас не могу - очень занят, - певуче, но решительно заявил он, лишь услышав ее голос. - Если это важно, давайте встретимся вечером в нашем клубе, там же, где и в прошлый раз - это самое лучшее место!
- Хорошо, я согласна, - скрепя сердце, ответила Даша. - Часов в семь.
- Очень рад! - пропел Юхновский. - Машину прислать к офису?
- Да, так удобней, - подтвердила она, благодарно подумав: "Надо же, помнит. Какой он умный, внимательный и деликатный! Наверное, потому и достиг таких высот".
Потратив оставшееся до встречи время чисто по-женски, - на прическу, макияж и маникюр, - Даша до прибытия за ней машины успела "привести себя в порядок" и явилась в ресторан клуба во всеоружии своей ослепительной красоты. Там, как обычно, было малолюдно, их столик в уютной нише был накрыт, и олигарх ее уже ждал.
- Счастлив вас видеть, прелестная Дашенька! - галантно приветствовал он ее, привстав и целуя руку. - И поговорить рад, хотя, - в его голосе прозвучала досада, - догадываюсь, что снова станете ходатайствовать за своего мужа.
- Да, стану! - честно ответила она, садясь напротив и расправляя надетое по такому случаю самое лучшее платье. - Это священный долг каждой жены, а мы с ним венчаны в церкви.
Юхновский сделал кислую мину, но промолчал и лишь когда официант наполнил им бокалы, подняв свой, предложил тост:
- За вас, очаровательная Дашенька! За ваше счастье!
Счастье как раз было тем, чего сейчас ей не доставало и, когда оба выпили по полному бокалу, она мягко произнесла:
- Но раз вы, Лев Григорьевич, так искренне желаете мне счастья, почему не содействуете ему, выполнив мою просьбу? Разве я могу быть счастлива, если муж станет банкротом? Ведь позор ляжет и на мое доброе имя!
- Да, с ним вас ждет лишь нищета и позор! Положение Юсупова безнадежно, и его концерн пойдет с молотка! - жестко произнес Юхновский, явно преувеличивая бедственное положение "Алтайского самородка". - Даже если я предоставлю ему беспроцентный кредит - что мне невыгодно, - вашего мужа ничто не спасет!
- И все же, если вы желаете мне счастья, дайте ему взаймы, чтобы справился с текущими расходами, не продавая за бесценок контрольный пакет акций, - взмолилась Даша. - Поправив дела, он вам все вернет, а в награду вы получите от меня не только бесконечную благодарность, но и мою фирму!
Юхновский окинул ее восхищенным взглядом.
- Я позавидовал вашему мужу, как только увидел вас, Дашенька, а сейчас сгораю от ревности к нему! - страстно признался он и, срывающимся голосом, воскликнул: - Но он недостоин вас и принесет лишь несчастье!.. Ничего ему не поможет, - продолжал он уже спокойнее. - Он слишком доверчив для бизнеса, где царят волчьи законы! Его снова обманут, и вы будете жить в нищете с озлобленным неудачником!
Даша подавленно молчала, и олигарх, бросив на нее острый взгляд, решил сыграть ва-банк:
- По моим сведениям, ваш муж уже продал свой контрольный пакет акций. Я не только выплачу все долги концерна, а выкуплю и верну ему его акции, но лишь при одном известном вам условии.
Он выдержал паузу и, повысив и без того тонкий голос, заявил:
- Если вы согласитесь стать моей женой!
Не найдя в себе мужества ответить, Даша молчала, и Юхновский, приняв это за благоприятный знак, воодушевленно добавил:
- Но фамильные драгоценности мы ему не вернем! Вы сами сказали: они принадлежат вам, а потом перейдут к жене сына. А я, могу в этом поклясться, буду растить Юрочку, как родного!
* * *
Вернувшись из клуба, Даша была удивлена, застав мужа дома. Все последние дни Петр работал допоздна и приходил, когда они с сыном уже спали. Сидя за столом на кухне, он пил чай. Встретил ее хмуро, и было видно - едва сдерживает гнев. Окна кухни выходили на улицу и, случайно выглянув, Петр видел, как жена вышла из подъехавшего шикарного лимузина.
- Присядь! - не глядя, хмуро бросил он ей. - Надо поговорить.
Даша послушно села, обрадованная, что он нарушил обет молчания, и они, наконец, могут объясниться. Однако горько разочаровалась: мириться Петр не собирался.
- Где ты была? - мрачно спросил он, испытующе подняв на нее глаза. - Только не ври, имей мужество признаться!
- Да ты что, Петя? В чем ты меня подозреваешь? - поразилась Даша. - Этого еще не доставало!
- В чем? - гневно переспросил он и с горечью бросил: - А что за машина тебя домой привезла?
- А-а, вот ты о чем… - облегченно вздохнула Даша; ей даже стало приятно, что муж ревнует, и она спокойно объяснила: - С Юхновским встречалась в его клубе. Это был его лимузин.
Совесть у нее была чиста, и ей даже в голову не пришло, что Петр так остро это воспримет. Но он, резко отодвинув чашку, стукнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда.
- И ты смеешь говорить об этом! Но мы ведь еще не развелись!
- Да что с тобой, Петя? Как ты можешь так обо мне думать? - возмутилась Даша. - Я встречалась с ним лишь для того, чтобы тебе помочь!
Домой Петр приехал так рано специально для того, чтобы помириться и обсудить с ней тяжелое положение, в котором в скорости они могут оказаться, но теперь, вне себя от ревности и гнева, передумал.
- Вот как? А я тебя об этом просил? - в запальчивости бросил он. - И что же ты ему на этот раз предложила? Себя? Наши драгоценности ведь уже у него!
При каждой его фразе Даша вздрагивала, как от удара. Никогда Петр так с ней не говорил, и она не думала, что он на такое способен. Но, уязвленная в самое сердце, все же попыталась защитить свое достоинство:
- Ты, Петя, еще пожалеешь о том, что сказал сгоряча! Плохо же ты обо мне думаешь! Но оправдываться не стану, - ее голос прерывался от волнения. - Да, я предложила ему купить у меня "Модели сезона" и, не колеблясь, отдала бы - чтобы тебя выручить, - фамильные драгоценности!
Даша смешалась, сомневаясь, говорить ли все, но решила открыть мужу правду до конца:
- Но он поставил условие, которое я не могу выполнить…
- Можешь не продолжать! Мне заранее это было ясно! - с горечью перебил ее Петр. - А тебе разве нет? Не такая уж ты наивная!
- Да, я это знала, - не стала отрицать Даша. - Но шансы все же были: он давно хотел завладеть моей фирмой, и ему очень понравились старинные украшения.
- Ты ему понравилась, а не все это! - яростно выкрикнул Петр. - И хватит вешать мне лапшу на уши!
В общем, он был прав, и горячность мужа Дашу не обидела. Тяжело вздохнув и потупив голову, призналась:
- Да, Петя, это так. Но ты ошибаешься: он ведет себя, как джентльмен, и его не интересует легкая интрижка.
- А что тогда его интересует? - не выдержав, нервно перебил ее муж.
- Только наш развод, - тихо ответила Даша. - Он упорно добивается, чтобы я стала его женой.
Петр обескураженно замолчал - такой вариант не приходил ему в голову, и она решила выложить все до конца.
- Юхновский убеждал меня, будто ты разорен и уже не оправишься. Что нам с Юриком грозит нищета, и что…
Даша замялась, опасаясь сказать мужу главное - знала его гордую натуру.
- Нет, ты уж давай, договаривай! - гневно потребовал Петр, хоть и предчувствовал, что услышит самое неприятное.
- Если я соглашусь, Юхновский… выкупит и вернет тебе контрольный пакет акций… Кроме того… безвозмездно оплатит… всю накопившуюся задолженность концерна перед кредиторами, - запинаясь от неловкости, Даша перечислила ему обещанное олигархом.
Лицо Петра побагровело от гнева, но он сумел обуздать его и, не глядя на нее, с горечью произнес:
- А что? Юхновский тебе правду сказал: я продал свои акции и фактически остался ни с чем! Он не сообщил только, что тоже приложил руку к моему разорению. Нищета нам, может, и не грозит, но и ничего хорошего не светит. Той жизни, к которой привыкли, уже не будет, и об учебе Юрочки в престижном колледже придется забыть!
- Да что с тобой, Петя? Я тебя не узнаю! - испуганно посмотрела на него Даша. - Главное - не сдавайся! Ты еще поднимешься!
- Ценой нашего развода? Думаешь, я приму откупное? По-твоему, я сутенер? - его голос поднялся до крика, но он тут же сник и, опустив голову, с трудом выдавливая слова, добавил: - А поскольку этому… не бывать, со мной… вам с сыном… будет плохо!
Петр тяжело вздохнул и, стараясь не глядеть на нее, угрюмо произнес:
- Решай сама - как лучше тебе устроить свою жизнь: с этим олигархом или с кем-то другим! Ты этого достойна… Я согласен отойти в сторону…
У Даши из глаз сразу хлынули слезы. Она вскочила с места и, подбежав, обняла мужа.
- Ну как ты можешь говорить мне такое! К черту роскошь! Живут же люди счастливо и без нее!
- Это сейчас ты так говоришь - сгоряча! А я смотрю дальше, - не поддавшись эмоциям, Петр отстранил от себя жену. - И не хочу портить вам с сыном жизнь! Принять от тебя жертву я не могу - она не даст нам счастья!
Сказав это, он поднялся и ушел в свой кабинет, заперев дверь на ключ, - продолжать тяжелое объяснение с женой сил больше не было. Пока она не легла спать, Петр оттуда не выходил, а утром Даша обнаружила, что он ушел из дома, взяв ночью самые необходимые вещи. А на письменном столе лежала оставленная им записка. В ней говорилось:
"Дорогая Дашенька! Если сумеешь, прости, но оставаться дома я не могу. Вчера все было сказано. Я потерпел крах и вряд ли смогу подняться. Поэтому не должен тебе мешать жить так, как ты достойна!
Петр"
Прочитав записку, Даша пошатнулась, почувствовав, что близка к обмороку. Но потом, буквально упав на стул и опустив голову на руки, бурно разрыдалась.
Глава 12
На дне
Анна Федоровна приходила к Даше, проводив мужа на работу, не раньше десяти утра и сидела с внуком до ее возвращения из офиса, поскольку Василий Савельевич обычно дома не обедал. Вот и сейчас, открыв своими ключами дверь, окликнула дочь:
- Дашутка, где ты? Я пришла! Юрочку кормишь?
Дочь не отозвалась, и, скинув пальто, Анна Федоровна заглянула на кухню, но там никого не обнаружила. "Наверное, сыну сказку читает", - подумала она и направилась в детскую, но нашла лишь мирно спящего в кроватке внука.
- Куда же она подевалась? В магазин, что ли, выскочила? Но ведь всегда меня ждет, - озадаченно пробормотала Волошина, медленно обходя огромную, роскошно обставленную квартиру.
Но тут ее внимание привлекли странные, похожие на всхлипывания, звуки, доносившиеся из-за закрытых дверей кабинета. Там она и нашла свою дочь, сидящую за столом, закрыв лицо руками. К ее приходу Даша уже выплакала все слезы и лишь постанывала в безнадежном отчаянии.
- Ты что тут делаешь и с чего разревелась? - недоуменно остановилась она в дверях. - Снова с Петей разругалась? Ну сколько это будет продолжаться?
- Уже не будет, - не поднимая головы, простонала Даша. - Он ушел от нас, мамочка! Вот так просто - забрал вещи и ушел из дому. Даже не знаю - куда!
- Как это - ушел? Насовсем? - не желая верить, но понимая, что все так и есть, поразилась Анна Федоровна и, подвинув кресло, подсела к дочери. Она ласково гладила ее по безутешно опущенной голове, чувствуя, как в душе поднимается волна возмущения и ненависти к зятю. "Что же это такое? Доколе он будет доставлять Дашеньке страдания? Надо положить этому конец!" - горько думала она, жалея единственную дочь и, не выдержав, тихо, но решительно сказала:
- Ну что ж. Скатертью ему дорожка! И не вздумай его прощать! Хватит, довольно он уже доставил тебе страданий!
Даша не ответила, только всхлипнула, и она горячо продолжала:
- Если ты забыла, то я хорошо помню - наш позор и твои страдания, когда он, не разобравшись, сбежал накануне вашей свадьбы.
Не поднимая головы, Даша сделала протестующий жест, но мать только еще больше распалилась:
- Нечего его оправдывать - забыла, сколько слез тогда пролила? А потом, когда поженились, разве не из-за него потеряла ребенка? Вы даже разошлись, но ты все-таки его простила, родила ему сына, и вот она - его благодарность!
Волошина аж задохнулась от негодования и, переведя дыхание, хотела продолжить обличение зятя, но на этот раз Даша подняла голову и, обратив к матери опухшее от слез лицо, слабым голосом возразила:
- Только не преувеличивай, мама! Знаешь ведь, что тогда произошло: меня перед ним оклеветали, а ребенка я лишилась из-за бандитов.
- Вот-вот, оправдывай его - мало ты настрадалась! - непримиримо бросила Анна Федоровна и с горечью напомнила: - Может, он и не изменил тебе тогда с бандитской шлюхой, похитившей его сестер?
Даша снова уронила голову на руки, а мать еще более усилила нажим:
- Все, конец! Не прощай его, доченька! Найдешь мужа и получше! Я видела на показе мод, как на тебя смотрели - те еще важные господа. Особенно один, такой видный из себя. Я о нем еще в газетах читала, будто один из этих наших миллиардеров-олигархов.
- Ты это о Юхновском, что ли? - приподняла голову Даша.
- Вот-вот, о нем самом. И не он один за тобой побежит, если захочешь!
В постигшем ее горе Даше необходимо было самоутверждение, и она, не поднимая головы, бросила:
- А он и так домогается меня, мама.
- Да что ты говоришь? - радостно изумилась Анна Федоровна.
Чтобы утешить и привести в чувство дочь, она сразу за это ухватилась и стала развивать свою идею:
- Ну и хорошо! Он куда богаче Пети, солидный человек и не будет мотать тебе нервы. С ним будешь намного счастливее!
Даша на это не отреагировала, но печально сообщила:
- Петя уже не богат, мама. Он обанкротился и все потерял!
- Тем более нечего о нем горевать! Получил то, чего заслуживает. И его чванливая родня перестанет перед нами задаваться.
Старые обиды всколыхнули в ее душе недоброжелательство к зятю и его родным, и Анна Федоровна забыла, что своим нынешним благоденствием они с мужем обязаны ему - вернее, акциям золотого прииска, подаренным Петром. Но Даша ничего не забыла и, выпрямившись на стуле, с горечью возразила:
- Опять ты, мама, за свое! Тогда ты тоже, чтобы отбить от Пети, навязывала мне Кирилла. Как ты его превозносила! А он окончил дни в тюрьме!
- Тоже сравнила! Разве я могла знать, что он окажется таким подонком и ничтожеством? А этот Юхновский - известная личность, банкир и владеет крупнейшей нефтяной компанией. О чем еще можно мечтать?
Анна Федоровна произнесла это с таким жаром, что Даша задумалась, и ненадолго воцарилось молчание, но потом она, как бы очнувшись, сказала:
- Если Петя не вернется, я выйду за Юхновского!
* * *
Уйдя из дома, Петр поселился в своей бывшей квартире, вблизи Зубовской площади, у деда с бабушкой. Когда он им позвонил и, не объясняя причин, сказал, что хочет пожить некоторое время, взявший трубку профессор коротко ответил:
- Ну конечно, внучек! Мы будем рады. В семейной жизни такое бывает.
Однако вечером, удобно устроив его в комнате для гостей, Вера Петровна требовательно произнесла:
- Давай-ка, пока твой дедушка работает в кабинете, обсудим создавшееся положение! Он заканчивает писать учебник, у него высокое давление, и ему нельзя волноваться.
Вымотавшись за день физически и морально, Петр мечтал поскорее лечь и отдохнуть. С утра ему пришлось оформлять бумаги по передаче своих акций новому владельцу, а потом до вечера вести переговоры с кредиторами, убеждая отложить, в связи с этим, взыскание долгов. "Ну что все лезут ко мне в душу? Чем могут помочь?" - устало подумал он, но вслух лишь недовольно буркнул:
- А может, не надо, ба? Ведь словами делу все равно не поможешь!
- Как же не надо, Петруша? Разве я не вижу, что на тебе лица нет? - ласково ответила бабушка. - Поделись со мной своим горем, облегчи душу! Я же тебя вырастила, может, что и присоветую.
И она села на кушетку, приготовившись выслушать, что произошло. Делать было нечего, и Петр, опустившись в кресло, коротко объяснил:
- Я погорел, ба! "Алтайский самородок" мне уже не принадлежит. И у меня больше ничего нет. Мне не на что даже снять номер в гостинице.
От такой ужасной неожиданности у Веры Петровны вытянулось лицо, но она сразу справилась с собой и неодобрительно бросила:
- Этого еще не доставало! Слава богу, кроме жены у тебя еще есть отец с матерью и мы. Но мне не верится, - она удрученно покачала головой, - что из-за этого Даша тебя выставила из дому. Неужели мы в ней так ошиблись?
- Я сам ушел, ба, так как не могу содержать семью. Не хочу быть обузой! - с горечью ответил Петр. - А без меня они с сыном проживут. У Даши есть своя фирма и, став свободной, она хорошо устроит свою жизнь!
- Да что такое ты говоришь? С ума сошел? - возмутилась бабушка. - Ты, что же, бросил жену и сына?
- Не бросил, а предоставил ей свободу, - потупившись, объяснил внук. - В нее влюблен один из олигархов - со всеми вытекающими обстоятельствами…
Вера Петровна аж подпрыгнула на кушетке…
- И ты готов без борьбы уступить жену и сына этому олигарху? Я не узнаю тебя, Петя! Ты вырос сильным и мужественным. У тебя мужественные дед и отец! Откуда же вдруг взялось это безволие?
Но Петр только еще ниже опустил голову.
- Это не безволие, ба, а трезвая оценка реальности. Я борюсь, но мне вряд ли удастся вновь подняться. А такая женщина… - его голос дрогнул, - такая… как Даша, имеет право на счастье!
- Ну что с тобой поделаешь, если ты у нас такой великодушный дурачок, - взглянув с любовью на внука, растроганно произнесла Вера Петровна и вытерла выступившие из ее по-прежнему ясных серых глаз слезы. - Ладно, ложись отдыхать! Поговорим лучше завтра - на свежую голову. Утро вечера мудреней!