- Ой, да что ты все про Маринку да про Маринку? Я и видеться-то с ней не успеваю, все боюсь Вовчика одного оставить. Правда, пару дней назад встретились случайно, протарахтели два часа прямо на улице. Да только она, по-моему, про тебя давно думать забыла. Она у нас такая - о неприятностях старается забыть поскорее. Ее, по-моему, книжки гораздо больше интересуют. Представляешь, в наше-то прогрессивное время - и книжки! Вот дура-то!
Андрея дико коробила легкость, с которой Лариска предает подругу, с каким удовольствием говорит о ней гадости. Она и раньше-то, с самого дня знакомства, ему не нравилась, а теперь он чувствовал к ней совершенно непереносимое презрение. Однако откровенно его демонстрировать не осмеливался: почему-то, несмотря на все уверения самого себя в том, что сам ни за что не напомнит о своем существовании Маринке, опасался потерять единственный источник информации о вредной девчонке.
Он уже давным-давно раскусил, что и Маринка, и Лариска явно никакие не студентки. Правда, в первый день поверил, а потом стали закрадываться смутные сомнения. По Ларискиному поведению еще можно было поверить, что она студентка, хотя и у нее периодически проскакивали какие-то совершенно детские высказывания. А вот Маринкино поведение при второй и, кажется, последней их встрече явно не соответствовало поведению в данной ситуации второкурсницы. От ее упрямства настолько ярко веяло детскостью, наивностью… Несмотря на то, с каким удовольствием она принимала его ласки тогда, под душем, при повторной встрече закапризничала, аки малое дитя. Ну чем еще, кроме каприза, можно было объяснить ее упрямство? Абсолютно ничем. Детский каприз в чистом виде. Ведь теперь терять-то ей уже нечего! Ну, допустим, обидно было за потерянную девственность. Странно, конечно, но понятно. Но она, девственность эта дурацкая, все равно уже в прошлом и возврату не подлежит. Так чего, спрашивается, выпендриваться? Чего еще ей нужно? Ну не захотела ехать сама, сугубо по Ларискиному приглашению. Очень даже понятно и почти логично. Мужик, ясно дело, так никогда бы не поступил, но вчерашняя девочка, не привыкшая еще к своему новому статусу… Ладно, допустим. Так ведь он потом сам за ней приехал. Сам, собственной персоной! И лично звал, приглашал. Причем даже вполне настойчиво. Нет, и этого оказалось мало! Тогда чего она ждала? Объяснений в любви?! Поистине наивность в высшей степени. На такой поворот событий могла бы рассчитывать разве что пятилетняя девчонка. Нет, на второкурсницу не тянет даже с очень большой натяжкой. Надо же, а выглядит вполне сформировавшейся бабочкой. Ох уж эта акселерация!
Наряду со злостью и даже некоторой обидой сознание терзала одна фраза, бездумно брошенная Лариской. Что, мол, Маринка старается о неприятностях забывать как можно быстрее. Это что же получается - он, Андрей, для нее всего лишь неприятность?! Неважно даже, мелкая или крупная, важно лишь, что его она причисляет к неприятностям. Сначала охала-ахала под его руками, вся из себя млела, а потом причислила его к неприятностям. Юная хамка, что тут еще скажешь…
Глава 5
Летели дни за днями, складывались в недели. Так уж полтора месяца минуло с того памятного дня. А Андрей все никак не мог успокоиться. И самому-то странно было, чего ж он так взъерошился весь из-за бестолковой девчонки. Ведь не прокололся на ней, ее-то как раз можно было смело внести в список побед - как ни крути, а он, без особых усилий, можно даже сказать, с разбегу получил все, что хотел. Даже в некотором роде больше, нежели рассчитывал. Ну а что во второй раз не сложилось - так это сущие мелочи, пустяки. Он ведь и сам не любил повторов, так что вроде и переживать не о чем.
А не переживать-то как раз и не получалось. Наивная девчонка упорно лезла в голову, переворачивая душу воспоминаниями. И память так предательски легко повторяла сладким Маринкиным голосом: 'Андрюша', что душа в пятки уходила от возбуждения. И это только от голоса! Вот ведь поселилась заноза в сердце, никак с нею не сладишь…
Не выдержал Андрей, позвонил. Однако у Лариски номер не стал спрашивать, дабы не продемонстрировать, что не отпускает его та наивная заноза, разыскал самостоятельно, благо адрес помнил.
- Ну и добрый день! - самоуверенно, стараясь не упасть лицом в грязь перед вредной девчонкой, ответил на ее вопросительное 'Алло'.
- Добрый, - нейтральным голосом ответила Маринка на приветствие. И голос совершенно не дрогнул. Что это, не узнала, или он ей действительно, как говорят, 'по барабану'?
Потураев помолчал немного, растерялся. Ожидал любой реакции на звонок, но только не равнодушия. Однако молчать дальше было глупо, и, не найдя более достойных слов, он продолжил:
- Так это я, Андрюша!
Марина ответила все с тем же равнодушием:
- И что, я должна бурно отреагировать?
Андрей уже справился с собой и заговорил привычно-наглым тоном:
- Ну хотелось бы!
- Прости, не вижу повода. Что надо?
- А почему так неласково? - возмутился Андрей.
- А я ласки авансом не раздаю, - дерзко ответила Марина.
В душе Андрея боролись две страсти. Невероятно хотелось обхамить маленькую самоуверенную дрянь, и в то же время хотелось выйти победителем не только из телефонного разговора, а вообще из всей этой дурацкой ситуации, в которую он попал непонятно как. Для того чтобы выдернуть занозу из души, следовало непременно затащить крошку в постельку повторно. Любыми путями, любыми обещаниями. И пусть это потом окажется обманом - ему-то какая разница, это уже будут ее проблемы. Зато он тогда отыграется на ней по полной программе.
- Хм… Ну, возможно, ты и права. Зачем же авансом, если можно зарплатой? Я готов.
Ответом ему были короткие гудки. Андрей взбеленился: да что она себе позволяет, маленькая дрянь?! Брошенную трубку он воспринял, как пощечину, ни больше ни меньше. А за это уже следовало наказывать серьезно!
Он нажал на кнопку повторного набора номера. Не был уверен, что Маринка ответит на звонок, и тем не менее не позвонить не мог. Однако Марина ответила после второго же зуммера:
- Алло? - все так же бесстрастно, словно не догадывалась, кто это может быть.
- Не смей бросать трубку, я этого терпеть не могу!
- Тогда не звони - стопроцентная защита от брошенной трубки, - лихо парировала Марина.
- Чего тебе надо?
- Мне? - удивилась Марина. - Ничего. По-моему, это тебе что-то нужно, раз ты звонишь. Если бы у меня были какие-то потребности - звонила бы я.
Андрей разозлился не на шутку. Вот ведь негодяйка, как ловко она поворачивает разговор в нужную сторону! Чтобы он просил, чтобы умолял, а она будет изображать из себя неприступную крепость. Так хотелось послать ее подальше, но ведь она-то права, это, кажется, ему нужно больше, чем ей. Или у нее просто выдержка лучше? Ладно, позволим ей одержать маленькую победу. Зато главное сражение будет за нами!
- Ладно, - нелегко согласился Андрей после некоторой паузы. - Хорошо, пусть будет, что это мне что-то надо. Хотя я уверен, что тебе это надо не меньше, чем мне. И звонка моего ты ждала с диким нетерпением. И безумно рада, что я таки позвонил. Да вот только слишком много классики читаешь, слишком много глупостей про гордость наслушалась. Ладно, пусть. Я все-таки мужик, я и должен просить прощения. Только я не знаю за что. Ну пусть будет по-твоему: я извиняюсь. Теперь ты довольна?
Пауза была совсем коротенькая, словно Марина не ожидала услышать нечто подобное. Но быстро собралась и ответила:
- Это ты о чем?
- То есть, - удивился Андрей.
- Ну ты как-то все в одну кучу смешал: и про гордость, и про прощение. Извиняешься вот за что-то. Объяснил бы, за что именно. За то, что разговариваешь со мной по-хамски? Или за то, что изнасиловал? Так в том я сама виновата и к тебе претензий не имею - видимо, плохо сопротивлялась, недостаточно твердо говорила 'нет'. Так что пусть твоя совесть слишком сильно тебя не гложет, ты мне ничего не должен. Все или что-то еще?
Андрей опешил. Нет, ну надо же, какая все-таки дрянь! Вроде и говорит, что сама виновата, но таким тоном, что ему, прожженному цинику, и то стыдно стало за свое поведение.
- Да, собственно, - замялся он, не в силах придумать что-то такое, чтобы и в тему, и вместе с тем достойно, даже где-то жестоко, как того и заслуживает маленькая негодяйка, однако ничего такого не придумал. Сказал какую-то банальщину: - Вообще-то я хотел встретиться. Как ты на это смотришь?
- В основном отрицательно.
- Почему?
- Потому что мы уже, кажется, все выяснили, вот и получается, что встречаться нам нужно не для выяснения отношений, а сугубо в потребительских целях. А к этому я отношусь именно отрицательно. Что еще?
Потураев злился все больше. Он, опытный, самоуверенный соблазнитель, никак не мог повернуть разговор в свою пользу. Ведь он всегда с элегантной легкостью выходил из любой ситуации, а тут не может элементарно поговорить по телефону со школьницей!
- Маленькая, я что-то не совсем въезжаю в тему. Ты вроде только что сказала, что претензий ко мне не имеешь, и тем не менее я просто желудком ощущаю какие-то претензии. Я и так уже извинился - чего тебе еще надо?!
- Да не надо мне ничего, - возмутилась Марина. - Я ж тебе уже сказала: успокойся, я на тебя обиды не держу, и мне от тебя ничего не нужно. Нужно было бы - я б сама тебя разыскала и потребности свои озвучила.
- Тогда почему мы не можем встретиться?
- Ну почему же не можем? Теоретически - очень даже запросто, не вижу препятствий. А вот смысла не вижу. Объясни мне смысл, тогда, может, и встретимся.
- Нет, ну какой тебе нужен смысл?! Я просто хочу тебя увидеть - это что, недостаточное объяснение?
- Хорошо, я перефразирую вопрос: зачем ты хочешь меня видеть? И сама же на него отвечу: для повторения пройденного материала, кажется, так это называется у преподавателей? Но ты хороший учитель, я хорошая ученица и обычно усваиваю материал с первого занятия. Второй урок мне обычно не бывает нужен. Или это лучше назвать не уроком, а лабораторной работой? Тогда и первая работа оказалась результативной, и в повторе я опять же не вижу смысла. Я достаточно ясно изъясняюсь?
- Более чем! Для школьницы ты обладаешь просто исключительной логикой!
Марина притихла. Школьница? Это ему Лариска все выболтала? Ну что ж, так еще лучше, не надо врать и притворяться более взрослой, чем есть на самом деле.
- Да, я школьница! Маленькая, глупенькая, безобразно наивная! Так что выходит, ты изнасиловал несовершеннолетнюю, за что можно угодить не просто по статье 'изнасилование', а еще и при 'отягчающих обстоятельствах'! И в твоих интересах оставить меня в покое, пока я не подала соответствующее заявление! Всё, гуляй, Вася, я все сказала!
И вновь в трубке раздались оглушающе-противные короткие гудки.
Целую неделю Потураев ломал голову, разбирая по косточкам телефонный разговор с Мариной. Из него явно вытекало ее откровенное нежелание продолжить знакомство. Но Андрею никак не удавалось понять причину такого странного нежелания. Насколько он мог судить по ее голосу, она действительно не имела к нему претензий за 'изнасилование' - с этим словом он был категорически не согласен. Насколько мог помнить постельные ощущения, там она тоже не могла предъявить ему ни малейших претензий. Ведь, несмотря на то что он насильно лишил ее девственности, что причинил ей не только боль нравственную, но и не абы какую физическую, расстались они более чем на теплой ноте. И тогда, в ванне, под струями воды, она совершенно не сожалела о потерянной девственности. И даже, несмотря на боль, отдалась ему снова страстно и весьма охотно. Да еще как стонала при этом! Правда, Андрей тогда так и не понял, стонала ли она от боли или от сладострастия. Одно знал наверняка: даже если и от боли, то все равно получала от этого наслаждение. Уж очень откровенно она отзывалась на его ласки, и даже с огромной натяжкой нельзя было утверждать, что она не очень хотела близости. Утверждать же то, что и во второй раз он взял ее помимо воли, - это уже откровенная ложь. Впрочем, она этого и не утверждала.
Вроде и не высказывала ему никаких претензий, никаких обид, но категорически отказывалась от продолжения внезапного романа. Романа? Андрей удивился. Да полноте, о каком романе может идти речь? Разве он предлагал ей какие-нибудь романтические отношения? Вовсе нет, и в мыслях не было. Это бабы-дуры о романтике мечтают, а у мужиков все намного проще. Вот он и предлагал ей встретиться, чтобы…
Ах, вот оно что! Так вот где собака порылась. В том-то и дело, что романтики он ей не предлагал, а предлагал лишь откровенную любовную связь. Вернее, он ей вообще ничего не предлагал, кроме встречи, но она, казалось бы дитя наивное, сразу просекла, что романтикой в их грядущей встрече и не пахнет. А Потураев и не стал убеждать ее в обратном, еще и подумал: надо же, вот и умница, сама все поняла. Умница-то, может, и умница, но разве можно назвать ее умницей, раз она, невзирая на явное наличие рассудка, все еще рассчитывает на какие-то романтические отношения? И это после того, что между ними было! После того как сама на практике поняла, что одной романтикой сыт не будешь, что без плотских утех любви быть не может.
А могут ли быть плотские утехи без любви? Да запросто! Он что же, каждую шалаву, каждую любительницу острых ощущений, с разбегу прыгнувшую в его койку, любить должен? Еще чего, у него и без любви прекрасно получается. Вот только почему капризная Маринка никак не идет из головы?
Бесконечно злой на себя, и еще больше - на Маринку, через неделю, в самый разгар буднего дня, дабы не нарваться на родителей вредной школьницы, Андрей позвонил в ее дверь.
Маринка стояла на пороге такая маленькая, худенькая, без граммульки макияжа - чистая школьница. Вот в таком виде она ни за что, даже при самом слабом освещении, не прошла бы за студентку-второкурсницу. Дитя, да и только. Не успел Андрей умилиться, как тут же сам себя и одернул: ничего себе дитя! Так опытно играет, мерзавка, на нервах. Это он, он - Андрюша Потураев, к своему стыду и позору, таскается за нею, как провинившийся школьник. Не дай бог кто узнает о таком позоре - вовек не отмоешься. Ну ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последний. Пусть сейчас он позволит ей себя унизить, пусть. Противно, конечно, но у него на то имеется более чем веская причина: чтобы вырвать занозу из сердца, он непременно должен повторить ту 'лабораторную работу'. Ха, вот ведь умница - сама подсказала, как назвать то, что между ними произошло. Вроде и не пошло, и в самую тютельку. Ничего, ничего, вот он добьется цели и забудет про вредную школьницу, он ведь все равно повторов не любит, не в его это принципах. Зато девчонке сейчас наобещает с три короба, а потом она, паршивка такая, пусть страдает так, как его вынудила страдать. Вот тогда кошке и отольются мышкины слезы. А он еще постарается намеренно причинить ей как можно больше боли. Нет, не физической, конечно, - он же не садист какой-нибудь. А вот в моральном плане он заставит ее пострадать. Она его всю жизнь помнить будет, дрянь малолетняя.
- Привет, малыш. Твоя взяла - вот он я, а вот моя повинная голова. Секи, если совесть позволит, но даже по уголовным законам за явку с повинной положена амнистия.
Глава 6
Марина отложила книжку в сторону. Кого принесло? Наверное, почтальон. Тетя Катя всегда поздравляет на день раньше, все боится опоздать. Даже не взглянув в зеркало на собственное отражение, Марина открыла дверь. На пороге, картинно свесив на грудь голову, красовался Андрей. Не дожидаясь приглашения и не поднимая головы, танком прокладывая себе дорогу, перешагнул через невысокий порожек, прикрыл за собой дверь и заявил:
- Привет, малыш. Твоя взяла - вот он я, а вот моя повинная голова. Секи, если совесть позволит, но даже по уголовным законам за явку с повинной положена амнистия.
Маринкино бедное сердечко затрепетало: пришел, пришел! Он все понял! Он, дурачок, долго сопротивлялся, но теперь готов признать, что без нее уже прожить не сможет. Глупый, глупый Андрюшка! Зачем же они потеряли столько драгоценного времени?
Однако заставила себя сохранить бесстрастное лицо:
- Ну и?..
- То есть? - На лице Андрея все еще сияла глупая улыбка.
- По-моему, мы уже все выяснили, или я ошибаюсь?
- Ой, ну хватит, маленькая, - протянул Андрей, не забыв при этом притянуть к себе неласковую хозяйку.
Однако целовать не стал, умело забавляясь любовной игрой. Притянул к себе за талию, а наклоняться и не думал. Только поднял двумя пальцами Маринкин подбородок и насмешливо смотрел в ее засмущавшиеся вдруг глаза. Смотрел долго. Улыбка постепенно сменилась нежностью, а он все смотрел и смотрел. Марина, ожидавшая поцелуя и уже решившая, что непременно будет сопротивляться - уж коли держать марку, так до конца! - с каждым мгновением теряла уверенность в том, что таки найдет в себе силы противостоять своему герою. Сердечко трепетало, разум затуманился, в висках билась одна мысль: ну почему, почему он не целует? И, не в силах больше ждать, сама прижалась к нему всем телом. Голова ее при этом оказалась у него под самым подбородком. Андрей облегченно вздохнул и обнял ее уже расслабленно, но крепко. Держал так долго-долго, даже начал уже покачиваться с ней вместе вправо-влево. Получилось, у него все получилось! И, лишь насладившись близостью ее тела, ее покорностью, убедившись в безоговорочной капитуляции, поцеловал. Одной рукою стащил резинку с хвостика и теперь путал ее светлые волосы, вторая же рука нагло прогуливалась вдоль Маринкиной спины. А та словно и не замечала ничего, тихонько млела в его объятиях: пришел, миленький, пришел!
Нацеловавшись вволю, наласкавшись, вплотную приблизившись уже к более опасным ласкам, Андрей нарушил молчание:
- Родители скоро придут? Мы успеем?
Маринка словно очнулась. Что? Опять? Он и теперь ни о чем другом думать не может? Значит, все правда, и им всем от девушек нужно одно и то же?
Резко отстранилась:
- Да, наверное. Так что тебе лучше уйти.
Сказала холодно и резко, так, что и чурбан почувствовал бы ее недовольство. А разве ж Андрей чурбан?
- Ну что опять не так?
- Ничего, - буркнула Марина и отвернулась. - Мне кажется, тебе пора.
Андрей обхватил ее сзади, прижался всем телом, зарылся носом в ее длинные спутанные волосы, зашептал в самое ухо, обдавая не столько даже дыханием, сколько желанием, горячим и непреодолимым:
- Я никуда не уйду. По крайней мере, один. Я не хочу от тебя уходить. И не уйду. Ты же и сама не хочешь, чтобы я ушел, верно? Молчи, не ври, я все равно знаю, что ты не хочешь этого. Не бойся, я не уйду. Ты уже победила, так что можешь отдохнуть - схватка окончена, я покорен окончательно и бесповоротно.
Маринка, наивное дитя, обрадовалась, даже не пытаясь скрыть восторг, повернулась к нему, пытаясь заглянуть в глаза:
- Правда? Значит, мы теперь всегда будем вместе?
Что это? Ей показалось, или он и в самом деле усмехнулся? Да нет, показалось. Конечно, показалось. Вон ведь как ласково смотрит.
- Да, малыш, теперь мы будем вместе. Ты довольна?
Маринка радостно кивнула. Прижала голову к его груди и вновь кивнула. В глазах закипали слезы.