- Вроде того. - Я практически слышал, как Фэйлин улыбнулась, и по всему моему телу разлилось тепло. Я получил очки за то, что поставил ее на первое место, хотя раньше думал, что получаю их за упорную работу и обеспечение хорошей жизни. Мне определенно надо было доказать ей, что она важнее.
- Я... Спасибо, Тэйлор. Это действительно... много значит для меня.
Я нахмурился, задаваясь вопросом, почему она так старалась меня не любить. Вещи, которые она сказала мне, пока я был арестован, ранили меня так глубоко, что я не был уверен, что смогу прийти в себя, как будто ее уход не был для меня достаточным мучением. Она могла бы привязать меня к кровати и поджечь дом, и я все равно продолжал бы ее любить. Я не понимал, какой смысл ей притворяться, но, возможно, она это и не делала. Может, она больше меня не любила .
Я прочистил горло, прежде чем заговорить:
- Ты все еще собираешься?
- Складываю то, что не заметят дети. Не хотела раскрывать им сюрприз до твоего приезда.
- Хорошо. Я скоро буду, дет... Фэйлин,- ответил я, поправляясь.
- Увидимся,- сказала она. Никаких эмоций в голосе, ни презрения, ни нежности. Ничего.
Я не был уверен, что буду делать, если у нас ничего не получится. Она была для меня единственной. Фэйлин была всей моей жизнью с тех пор, как мы были еще практически детьми. Она была единственной жизнью, которую я желал. Когда она ушла, я был раздавлен, но все еще надеялся. Эта надежда меня мотивировала.
Индикаторы на приборной панели засветились в ту же секунду, когда последний кусочек дневного света скрылся за горами. На указателе справа я прочел "Добро пожаловать в Колорадо Спрингс" и нервно поерзал в кресле. Я все еще цеплялся за надежду, что эти выходные станут для нас новым поворотом, а не точкой невозврата.
ГЛАВА 4
Трентон
Я ждал за дверью, слыша, как Камилла пытается не расплакаться. Каждый месяц был нескончаемым круговоротом надежды и разочарования, и после почти восьми лет нашего брака, она была в отчаянии.
Свет был приглушен. Ей нравилась темнота, когда на душе было неспокойно, так что когда прошло уже три минуты, а она все еще ничего не сказала, я задернул все шторы в доме. Теперь я ничего не мог сделать, кроме как ждать, слушать и обнимать ее.
Мы жили в маленькой двухкомнатной квартире всего в шести кварталах от папы и Оливии. Спальня, как и весь наш дом, была наполнена светом и украшена различными интересными произведениями искусства и моими рисунками. Мы перекрасили стены и положили новый ковер, но дом все равно был старше, чем мы. На момент покупки эта квартира нуждалась в капитальном ремонте и больше напоминала пожирающую деньги яму. Мы обновили центральное отопление, вентиляцию и большую часть водопроводно-канализационной системы. В какой-то момент нам даже пришлось отдирать новый, но промокший пол, чтобы добраться до труб и заменить их. За последние десять лет мы прошли долгий путь, но теперь жили будто бы в новом доме, несмотря на то, что мы четыре раза исчерпывали весь наш лимит отложенных денег. Наконец-то у нас было хорошее жилье, и мы были готовы к следующему шагу, хотя оба понятия не имели, что надо будет делать. Однако исправить бесплодие мы не могли, и это заставляло Камиллу чувствовать себя сломленной.
- Детка, - сказал я, постучав по двери костяшками пальцев. - Позволь мне зайти.
- Просто... Просто дай мне минутку, - сказала она, высмаркиваясь.
Я прислонился лбом к двери.
- Ты не можешь продолжать так себя мучить. Может, нам следует...
- Я не сдамся! - Отрезала она.
- Нет. Может, нам попробовать другой способ.
- Мы не можем себе позволить другой способ, - ответила она. Ее голос был спокойнее, чем прежде. Она не хотела заставлять меня чувствовать себя еще хуже.
- Я что-нибудь придумаю.
После нескольких секунд тишины, дверь щелкнула, и Камилла ее открыла. Вокруг ее покрасневших глаз размазалась тушь, и все лицо было покрыто красными пятнами. И все равно она никогда не была более прекрасной, и все, что мне хотелось сделать, это обнять ее, но она бы мне не позволила. Она делала вид, что ее сердце не разбито, чтобы не ранить меня, и не важно, как часто я говорил ей, что плакать - это нормально.
Я коснулся ее щеки, но она отстранилась, и ее натянутая улыбка исчезла, пока она целовала мою ладонь.
- Я знаю, что ты это сделаешь. Мне просто нужно было немного погоревать.
- Куколка, ты можешь горевать и здесь.
Она покачала головой.
- Нет, не могу. Мне нужно было побыть в одиночестве.
- Потому что в этом случае ты бы беспокоилась обо мне,- проворчал я.
Она пожала плечами, и ее притворная улыбка превратилась в настоящую.
- Я пытаюсь измениться, но я не могу.
Я положил ее руку себе на грудь, крепко сжимая.
- Я и не хотел бы, чтобы ты менялась. Я люблю свою жену такой, какая она есть.
- Камилла? - Сказала Оливия, прислонившись к косяку двери. Ее достающие до пояса светлые волнистые волосы каскадом обрамляли лицо, будто бы делая выражение лица еще более печальным. Ее круглые зеленые глаза разочарованно блестели - каждую нашу неудачу она глубоко переживала, ведь она тоже была частью семьи. По случайности или по крови, знала она это или нет.
Пока я смотрел, как она своим овальным личиком опирается на деревянную накладку, я вспомнил правду: Оливию, мою соседку и маленькую подружку с тех самых пор, как она научилась ходить, удочерили, а ее биологическая мать каким-то непостижимым образом влюбилась в моего старшего брата Тэйлора в полутора тысячах километров отсюда в Колорадо Спрингс. По случайности я принимал участие в воспитании своей племянницы, и делал это даже больше, чем мой брат или невестка.
Камилла посмотрела на Оливию и выдохнула смешок, отстраняясь от меня и слюнявя пальцы, чтобы вытереть размазанную под глазами тушь. Ее волосы, покрашенные в тот же оттенок, что был у Оливии, были длиннее, чем в подростковом возрасте, а прямо над ухом была выбритая полоска с коротко отросшими волосами. На ее пальцах была недавно обновленная мной татушка - первая татуировка, которую я ей сделал, и вообще первая ее татуировка. Это была надпись Куколка [1] , прозвище, которое я дал ей в начале наших отношений, и с тех пор называл ее так. Камилла пыталась отличаться от других, но, на самом деле, у нее была классическая красота. Поэтому это имя подходило ей как тогда, так и сейчас.
[1] В оригинале переводится как Baby Doll - четыре буквы на каждой руке.
- Я в порядке, - сказала Камилла, глубоко вздохнув. - Мы в порядке.
Она подошла к двери, чтобы быстро обнять Оливию, после чего посильнее затянула темно-синюю косынку, завязанную на волосах. Она глубоко вздохнула, и было видно, как исчезает ее боль. Моя жена была сильной.
- Кэми, - начал я.
- Все хорошо. Попробуем снова через месяц. Как папа?
- У него все хорошо, прожужжал мне все уши. Становится все труднее заставить его выйти из дома. Томми и Лииз привезут свою малышку...
Я замолчал, ожидая неизбежной боли в глазах Камиллы.
Она подошла ко мне, положила руки на мои щеки и поцеловала.
- Почему ты так на меня смотришь? Неужели ты думаешь, что это меня беспокоит?
- Может... может, если бы ты вышла за него... у тебя бы уже был свой ребёнок.
- Я не хочу своего. Я хочу нашего ребенка. Твоего и моего. И никак иначе.
Я улыбнулся, чувствуя, как в горле появляется комок.
- Да?
- Да. - Она улыбнулась, и в ее голосе слышалось спокойствие и счастье. Она все еще была полна надежды.
Я коснулся маленького шрама у линии её волос, того самого, что никогда не даст мне забыть, как я почти потерял её. Она закрыла глаза, и я поцеловал неровную белую линию.
Послышался звонок телефона, и я отпустил ее, чтобы подойти к тумбочке за мобильником.
- Привет, пап.
- Ты слышал? - Спросил он немного охрипшим голосом.
- О чем? И почему ты так ужасно звучишь? Ты умудрился заболеть за последние два часа?
Он прочистил горло пару раз, потом усмехнулся.
- Нет, нет... Просто я уже старая развалина. Как там Кэми? Беременна?
- Нет, - сказал я, потирая заднюю часть шеи.
- Пока что. Все получится. Может, вы зайдёте на ужин? Возьмите Оливию.
Я посмотрел на своих девочек, а они уже кивали.
- Да. С удовольствием, пап. Спасибо.
- Сегодня жареная курица.
- Скажи, чтобы не начинал без меня, - сказала Камилла.
- Пап...
- Я все слышал. Я только замариную все и запеку картошку.
Камилла скорчила гримасу.
- Хорошо. Скоро будем.
Камилла засуетилась, пытаясь как можно скорее выйти из дома, чтобы стукнуть отца за попытку что-то приготовить. Он неоднократно оставлял включенную духовку без присмотра и вовсе не выглядел обеспокоенным, когда это происходило. Камилла тратила практически все свое свободное время, пытаясь помочь ему избежать несчастные случаи.
- Можно мне за руль? - Спросила Оливия.
Я вздрогнул.
Она хитро улыбнулась. Я застонал, уже зная, что она скажет.
- Повалуйста, Твент? - заскулила она.
Я поморщился. Когда Оливия получила права, я пообещал ей, что разрешу возить меня, как только ей исполнится восемнадцать, а её день рождения был уже несколько месяцев назад. Отказывать уже вошло у меня в привычку. Я никогда не попадал в аварию, даже будучи подростком. Те два раза, когда это со мной случилось, были ужасными, и в обоих случаях за рулём были женщины, которыми я дорожил всем сердцем.
- Черт возьми, ладно, - я выругался.
Камилла подняла руку, и они с Оливией стукнулись кулаками.
- Ты взяла свои права? - спросила Камилла.
В ответ Оливия подняла маленький коричневый кошелёк на ремешке .
- Мой новый студенческий от Университета Истерн тоже здесь.
- Ура! - Сказала Камилла, хлопая в ладоши. - Как это волнующе! - Она посмотрела на меня с фальшивым извинением в глазах. - Ты обещал.
- Не говори, что не предупреждал тебя, - пробурчал я, бросая Оливии ключи.
Оливия поймала металл обеими ладонями и, хохоча, вприпрыжку побежала к водительской двери грузовика Камиллы. Пока я спускался с дорожки, вымощенной камнем, Оливия пристегнулась, выпрямилась и крепко схватилась руками за руль.
- О, хватит тебе, ничего не случится, - Камилла залезла на заднее сидение своей четырехместной Тойоты Такома и пристегнулась, пока я занял место рядом с Оливией. Кэми немедля подсоединила свой телефон к грузовику по блютусу и стала выбирать песню. Когда музыка начала играть, Оливия крутанула ключ зажигания и сдала назад. Камилла стала массировать мне плечи под ритмичные биты, выливающиеся из динамиков и заставляющие машину подрагивать.
- Может, стоит избавиться от шума, чтобы позволить Оливии сконцентрироваться? - Спросил я.
- От шума? - Массаж Камиллы превратился в шуточный карате удар.
Если бы я не сталкивался с этим раньше, то ни за что бы не подумал, что она плакала в нашей ванной десять минут назад. С каждым разом она все быстрее приходила в себя, но часть меня хотела знать, так ли это на самом деле, или у нее просто все лучше получается это скрывать.
Как только мы повернули к дому отца, я заметил грозовые тучи в восточной части города. Томас и Лииз должны были скоро прилететь вместе с малышкой, так что я посмотрел в телефоне прогноз погоды на неделю, чего бы не стал делать десять лет назад. Забавно, как время и опыт полностью перестраивают твой мозг, и ты начинаешь думать о ком-то еще, кроме себя.
Отец не ждал нас на крыльце, как обычно. Это заставило Камиллу выругаться.
- Чертов Джим Мэддокс! - Воскликнула она, жестом показывая мне поскорее открыть дверь. Она выбралась из машины, побежала к крыльцу, мигом взобравшись по лестнице, и рывком распахнула шаткую переднюю дверь.
Оливия припарковалась и бросила мне ключи.
- Пройдусь до соседней двери, чтобы сказать маме, что обедаю у Большого папы, - помахала рукой она.
Я кивнул, чувствуя маленький комок в горле. Все внуки называли его Большим папой, и мне нравилось, что Оливия тоже так делала, хотя она даже и не представляла, насколько была права.
Я последовал за Камиллой в дом, и подумал о том, что увижу внутри. Краска на крыльце стала осыпаться, и я взял себе на заметку принести сюда свой шлифовальный станок. Дверная сетка еле держалась, так что я и это добавил себе в список. Папа с мамой купили этот дом, когда поженились, и было практически невозможно добиться того, чтобы он разрешил нам что-то изменить или обновить. Мебель и ковер остались еще с тех времен, и даже краска. Дом обставила мама, и он не собирался позволять кому-то идти против ее желаний, пусть ее и не было с нами уже почти тридцать лет. Как и отец, дом был таким старым, что становился больным, а в некоторых случаях даже опасным, так что последние несколько месяцев мы с Камиллой решили начать все ремонтировать, не спрашивая разрешения.
Пройдя по коридору в кухню, я заметил, как Камилла с вытянутыми руками подбегает к папе.
Он стоял, наклонившись вперед, засовывая в духовку алюминиевую форму для запекания с картошкой.
- Пап! - Вскрикнула Камилла. - Дай мне это сделать!
Он засунул его в духовку и закрыл дверцу, после чего выпрямился и с улыбкой повернулся к нам.
Камилла достала из ящика кухонные прихватки в виде рукавиц и протянула ему их.
- Почему ты не используешь прихватки, которые я тебе купила? - Она подошла и осмотрела его забинтованную руку.
Он поцеловал костяшки ее пальцев.
- Малышка, я в порядке.
- В прошлый раз ты так сильно их обжег, - сказала она, вытаскивая руки из его захвата, чтобы осмотреть раны под повязкой. - Пожалуйста, пользуйся прихватками.
- Ладно, - сказал он, погладив ее руку. - Хорошо, сестричка. Я буду пользоваться прихватками.
Увидев, что папа уже окунул куриные ножки в свою особую мучную смесь и положил их на полотенца рядом со сковородкой на плите, Камилла стала открывать дверцу шкафчика, чтобы взять масло.
Она махнула рукой, прогоняя нас.
- Идите. Я сама это сделаю. И да, папа, я уверена, - сказала она, как только папа стал открывать рот, чтобы спросить.
Он усмехнулся.
- В таком случае, ладно. Значит, домино.
- Тебе не надоело проигрывать? Мы сегодня два часа в домино играли.
- Разве? - Спросил он и замотал головой. - Я и собственную задницу часто забываю вытирать.
Я моргнул, удивленный, что он не помнил, но его это, похоже, не беспокоило.
- Тогда карты? - Спросил он.
- Нет, мы можем поиграть и в домино. В любом случае, я должен тебе матч-реванш.
Когда мы сели за стол, вдалеке послышался гром. Входная дверь открылась и закрылась, после чего в конце коридора появилась Оливия, подняв по бокам руки, вся насквозь мокрая.
- Боже. Мой.
Я расхохотался.
- О-О, ты когда-нибудь слышала о зонтике?
Она закатила глаза и протоптала к соседнему со мной стулу за обеденным столом.
- Ты когда-нибудь перестанешь меня так называть? Никто не понимает это прозвище.
- Ты его понимаешь, - ответил я. - Неужели это так сложно? Твои инициалы - О и О, а вместе получается О-О. Как зоо. - Я посмотрел на потолок. - Тоже. Кыш. Бу. Коко. [2] Я могу долго перечислять.
[2] Слова "Тоже. Кыш. Бу. Коко" в английском переводе имеют две буквы о подряд. Например, кыш - shoo.
- Пожалуйста, хватит, - сказала она, хватая своими тонкими пальчиками домино и переворачивая его. Становилось все сложнее и сложнее впечатлить ее. А ведь раньше она считала меня Богом.
- Ой, черт! - Вскрикнула Камилла на кухне.
Я отодвинул стул, поднимаясь.
- Детка, ты в порядке?
- Да! - Крикнула она мне в ответ, после чего вышла к нам с курткой и ключами в руке. - Масло закончилось.
- Но я купил его только в эту пятницу, - сказал я, посмотрев на папу.
- О. Верно. Я использовал его в воскресенье.
Я нахмурился.
- В воскресенье мы обедали сэндвичами и ужинали пиццей. Ты не делал курицу.
Он тоже нахмурился.
- Ну, черт, я делал ее в один из дней.
- Я сбегаю в магазин. Нужно купить что-нибудь еще? - Спросила Камилла.
- Кэми, там льет как из ведра, - расстроенно сказал я.
- Я в курсе, - сказала она, поцеловав меня, прежде чем пойти к двери.
Папа снял с полки домино, и мы немного поболтали. Он задал мне пару вопросов, которые уже задавал, и я задумался, был ли он всегда таким забывчивым, а я просто только сейчас стал это замечать, или у него ухудшалась память. Он был записан к врачу на пятницу. Тогда и подниму эту тему.
Мой мобильный зазвонил, и я снял трубку, поднеся его к уху.
- Хей, лужа с пи*дой!
- Становится все лучше и лучше, - сказал на другом конце линии невпечатленный моим приветствием Томас.
- Христос на велосипеде, Трентон, - заворчал папа, кивая в сторону Оливию.
Я подмигнул ему. Шокировать его моими ругательствами стало чем-то вроде спорта.
- Как мама и ребенок? - Спросил я.
- Мы едем домой, - ответил Томас. - Думаю... Думаю, мы приедем раньше, чем собирались.
- Все в порядке? - Спросил я и заметил, как папа заинтересовался нашим разговором. Я махнул ему, показывая, что ничего плохого не случилось.
- Да... да. Слышал что-нибудь от Трэва? - Спросил Томас.
- Нет. А что?
Томас, сколько я его помнил, всегда был загадкой, и с тех пор, как он вырос, он стал задавать еще больше вопросов.
Папа смотрел на меня, одновременно и терпеливо, и с нетерпением ожидая объяснений.
- Просто любопытно.
- Вы повезете новорожденную на самолете? Я знал, что ты смелый, старший братец, но это какая-то чертовщина.
- Мы подумали, что папа захочет ее увидеть.
- Конечно. Папа хотел бы увидеть... - В моей голове была пустота.
- Стеллу, - прошептала Оливия.
- Стеллу! - Повторил я. - Папа хотел бы увидеть Стеллу. - Папа дал мне подзатыльник. - Ауч! Что я такого сказал?
- Что ж, мы будем завтра, - сказал Томас, не обращая внимание на цирк на другом конце линии.
- Завтра? - Сказал я, глядя на папу. - Быстро вы, а?
- Да, скажи папе, чтобы не переживал. Мы сами приготовим комнату, когда приедем.
- Кэми всегда держит готовую гостевую комнату. Она знала, что придет время, когда вы приедете с малышом. Она даже поставила Pack ‘n Play [3] .
[3] Pack ‘n Play - название кроватки-манежа.
- Она купила Pack ‘n Play для Стеллы? Правда? - спросил Томас. - Это так мило. Как она эт... Это так мило с ее стороны.
- Да, - сказал я, вдруг почувствовав себя неловко. - Я так полагаю, увидимся завтра?
- Скажи папе, что я люблю его, - сказал Томас.
- Обязательно, мешок с дерьмом.
Томас повесил трубку, и я широко ухмыльнулся папе. Две морщинки между его глаз углубились.
- Надо было больше тебя лупить, - сказал папа.
- Да, надо было. - Я опустил взгляд на домино. - Что ж? Они сами в себя не сыграют.